Глава 22

Промозглым утром, когда едва забрезжил рассвет, «Елизавета Бонавентура», королевский корабль водоизмещением шестьсот тонн с тридцатью четырьмя орудиями и экипажем из двухсот пятидесяти человек, дождавшись отлива, отошла от причала в Грейвсенде и подняла паруса. Порывистый бриз смело натянул корабельные снасти и растревожил серые воды Темзы.

Матросы принялись сматывать канаты и драить палубу от портовой грязи. Все дальше и дальше оставался позади Лондон. Туманная дымка над городом спиралями уходила ввысь и исчезала в небесах. Русло постепенно становилось шире, и огромный корабль грациозно продвигался в бурлящем потоке вперед навстречу морю. Свист свежего ветра в вантах и парусах рождал странное чувство, заставившее всех находящихся на борту на какое-то время погрузиться в молчание.

Опершись левой рукой о полированный дубовый фальшборт, а правой придерживая рукоять висевшей у него на ремне абордажной сабли, Болтфут Купер наблюдал за вице-адмиралом Дрейком, находившемся от него на расстоянии не более сорока футов. Наконец где-то после полудня они достигли устья реки и на всех парусах вошли в пролив.

— Купер! — заглушая ветер, грубо крикнул Дрейк. — Подойди-ка сюда!

Болтфут покорно направился к своему бывшему капитану. А ведь когда-то он дал себе зарок не подчиняться приказам Дрейка и не ступать на борт корабля под его командованием.

— Господин Купер, передайте плотнику, что нужно заняться рангоутом и бочками. Давай, займись чем-нибудь полезным. Праздные наблюдатели мне здесь не нужны.

Болтфут не двинулся с места.

— Мне приказано круглосуточно находиться подле вас. Кто поручится за то, что в команде нет испанского наемника?

— Тысяча чертей, господин Купер, ты что, не подчиняешься приказу своего капитана? Да я прикажу вздернуть тебя на нок-рее.

— Как вам известно, моим капитаном является господин Шекспир, а адмиралом — господин секретарь Уолсингем. Я держу ответ перед ними, и только перед ними, за исключением королевы и Бога.

— Ха! Купер, да ты в прекрасном расположении духа, несмотря на холод утра. Тебе не помешает глоток бренди. — Дрейк повернулся к своему помощнику: — Капитан Стенли, будьте так любезны, попросите стюарда с камбуза принести нам бутылочку аквитанской.

Болтфут заметил легкое раздражение Стенли, который, словно мальчик на побегушках, был вынужден отдавать подобные распоряжения стюарду с камбуза, особенно в присутствии Болтфута и Диего. Но, даже чувствуя пренебрежительное к себе отношение, Стенли не выказывал недовольства. Когда принесли бренди, Болтфут настоял на том, чтобы стакан Дрейка проверили, не отравлено ли содержимое. Дрейк нахмурился.

— Полагаете, господин Купер, что я — вроде испанца, такой же неженка?

Болтфут гневно взглянул на него и проворчал:

— Святая Мария, да будь на то моя воля, я бы сам подсыпал яду.

— А я с радостью заставил бы тебя выпить этот бокал!

Диего похлопал Болтфута по спине:

— Не слушай его. Мне кажется, он тебя любит. Давай выпьем за «Бонавентуру» Елизаветы!

— Разве она не прекрасна, джентльмены? — произнес Дрейк. — Господин Хокинс проделал великолепную работу. Осадка просто превосходна, а какая быстрота и маневренность! При хорошем ветре вряд ли найдется хоть один испанский галеон, который сможет сравниться с «Лизи». Капитан, пригласите командующего канонирами, а мы тем временем подготовимся к артиллерийским учениям. Наша цель — прямо по курсу.

Они двигались по широкой дуге на север, мимо песчаных отмелей бухты Свиньи, что возле мыса Шубури. Навстречу им с севера на юг прошло грузовое судно с углем, после чего медленно исчезло в устье Темзы. Шестнадцать месяцев тому назад во время Карибского рейда «Лизи» ^[47]была флагманским кораблем Дрейка. К тому времени судну исполнилось уже четверть века, но Джон Хокинс придал «Лизи» большую обтекаемость и сделал из нее новый корабль. Затем под руководством Дрейка он улучшил ее скоростные качества и маневренность. Отполированная и стремительная, подобно дымке на ветру, но обладающая огневой мощью дракона, «Лизи» — настоящий кошмар испанских галеонов.

Наконец с грот-мачты юнга прокричал: «Вижу судно!» И вскоре их взорам предстало прочно застрявшее в песчаной отмели старое, — построенное в начале века, а может, и раньше, — потрепанное штормами судно, от которого остался лишь остов и скелет из рангоута и мачт.

— Мы сделаем шесть заходов. Первый — по большому радиусу в пять сотен ярдов, — объявил Дрейк. Командующий канонирами, невысокий широкоплечий человек лет тридцати, поклонился вице-адмиралу, направился прямиком к орудийной палубе и отдал приказы.

В первый заход, когда огромные пушки на четырехколесных лафетах выстрелили и откатились назад, пороховой дым, густой, словно от горящей сырой древесины, застил солнце. Болтфут смотрел на Дрейка и со странной ностальгией, которую, как ему раньше казалось, он уже никогда не испытает, вспоминал долгие дни кругосветного плавания по могучим океанам.

Перед его мысленным взором возникла безбрежность открытого моря, когда ощущается абсолютная уверенность в том, что Господь — на небесах и, одновременно, где-то совсем рядом. В солнечный день океан представал во всем своем величии. Повсюду, куда хватало взгляда — на север, юг, восток и запад, — захлестывая бушприт «Золотой Лани», перекатывались волны, беспредельные в своем великолепии. Когда «Лань» спускалась с гребня одной волны, следующая вырастала перед ними словно собор, высокий и строгий. Корабль поднимался навстречу волне, а после снова спускался по водяной стене в глубокую пенную впадину. Такие дни вселяли ужас во многих мореплавателей, но Болтфуту они нравились, он даже забыл, как сильно он любил то время.

— Что, Купер, ностальгия гложет? — прокричал Дрейк сразу после второго залпа орудий елизаветинской «Бонавентуры», словно прочел мысли Болтфута.

«Да уж, особенно, если вспомнить, как ты обманул меня, когда делил трофеи», — подумал Болтфут, но промолчал.

Величественно, на хорошей скорости и с низкой носовой осадкой корабль продолжал заход к судну по большой дуге. Раздались выстрелы из орудий разной дальности, и с невероятной точностью цель была разбита в щепки. Наконец, когда снарядов больше не осталось, а цель была полностью уничтожена, Дрейк приказал штурману вести судно домой.

— Мы направляемся в Дептфорд, там я сойду на берег, а корабль под командованием капитана Стенли отправится обратно в Грейвсенд.

Они вернулись на следующий день после восхода солнца: «Бонавентура» шла, сияя в тусклом свете зари. Болтфут провел ночь в дозоре на корме, сменяя Диего, пока тот спал в наспех сооруженном гамаке. Так ему придется охранять Дрейка в его доме на Элбоу-лейн и при дворе, если они там остановятся. Несмотря на все ограничения касательно охраны, Дрейк все же позволил Болтфуту и Диего спать у дверей своей спальни.

Они бросили якорь в Дептфорде посреди реки неподалеку от ступенек причала, ведущих на берег. Рулевой Мэттью опустил на воду капитанскую шлюпку. Гребцы заняли свои места, и Дрейк спустился по веревочной лестнице: на фоне огромного, гладкого, просмоленного дубового фальшборта и черного как смоль корпуса корабля он казался маленькой, едва различимой фигурой. Следом спустился Болтфут, а за ним — Диего.

С рассвета на ногах, Херрик наблюдал, расположившись у окна в комнате над лавкой. Он издалека заметил «Бонавентуру». Королевский корабль от кормы до носа, «Бонавентура» горделиво несла флаги с белым крестом святого Георга и длинные — тридцать или даже больше ярдов — шелковые золотые и серебряные стяги на мачтах. Когда судно подошло ближе, можно было разглядеть герб с розами Тюдоров, украшающий низкий полубак корабля, — небольшое сооружение, делавшее судно неприступным для абордажа и придававшее кораблю проворность и быстроту дикой кошки.

На миг Херрик поймал себя на мысли, что любуется линиями корабля. Это было величественное судно, и он подумал, что будь у Англии много таких кораблей, английский флот стал бы серьезным, если не равным противником любой армаде Филиппа. Когда его священная миссия будет выполнена, он отправится к Мендозе в Париж и сообщит обо всем увиденном. Его испанские хозяева должны знать правду об английском флоте.

Из мешка он достал снепхендж, состоящий из двух частей: первая — механизм и ствол, вторая — приклад. Соединить части не составляло труда. Он зарядил пистолет отличнейшим ивовым порохом и загнал в дуло пулю, которая идеально вошла в ствол. Из-под кровати Херрик достал подставку для прицеливания. Она была короткой, не длиннее двух футов. Он сам сделал ее из досок, найденных неподалеку от верфи торговца древесиной. В верхней части подставки он вырезал желоб для дула.

Херрик открыл маленькое окошко и выглянул. Внизу деловито суетились поднявшиеся ни свет ни заря люди. Никто не смотрел вверх. Херрик взял с кровати подушку и, пригнувшись, чтобы его голову не было видно с улицы, подложил подушку под колено. Он прекрасно видел ступеньки, на которых должен был появиться Дрейк.

Херрик увидел шлюпку с четырьмя слаженно гребущими матросами. Рулевой стоял, направляя гребцов. На корме шлюпки сидел капитан и беседовал с темнокожим человеком, расположившимся слева от него. Справа сидел плотного телосложения человек, сильно смахивавший на пирата. Херрик принялся разглядывать капитана. Дрейк ли это? Если его сведения верны, то Дрейк должен был сегодня сойти с «Бонавентуры» на берег. Причин сомневаться не было: это наверняка он. Херрик достал портрет и внимательно рассмотрел его. Капитан в шлюпке подходил под описания Дрейка: коренастый, горделивый, грудь колесом, торчащая острая рыжая бородка, вьющиеся огненно-рыжие волосы, высокомерный взгляд. Это Дрейк. Херрик отбросил все сомнения.

Они были примерно в двух сотнях ярдов. Херрик расположил ствол снепхенджа на временной подставке, так чтобы дуло выступало за пределы подоконника не более чем на дюйм.

Оружие было просто великолепным, и Херрик знал это. Прежде чем появиться здесь, в Дептфорде, он, спрятав пистолет в мешке, отправился в лес, что за Ислингтонскими прудами, где израсходовал три четверти из двадцати четырех специально изготовленных пуль, упражняясь в стрельбе. Пистолет бил точно в цель, как и утверждал его создатель, мастер Опель. Из него можно было легко попасть в голову человека с расстояния в сотню ярдов, возможно даже со ста пятидесяти ярдов, а то и с двух сотен. Против такого оружия не устоят ни принц, ни вице-адмирал.

Херрик навел пистолет на цель и взглянул поверх дула на Дрейка. Сейчас он мог бы без труда в него попасть, Дрейк был в буквальном смысле сидячей мишенью. Но Херрик удержался от искушения: шлюпку качало. Нужно подождать. Он шесть часов подряд провел у окна, наблюдая за Дептфорд-Стрэндом, рекой и почти ежесекундно причаливающими кораблями, практически не отвлекаясь на то, чтобы утолить голод или жажду. Нужно дождаться мгновения, когда шлюпка Дрейка подойдет к берегу, но Дрейк еще не сойдет на землю. Сообщник заверил его, что именно тогда наступит подходящий момент.

Херрик пристально следил за головой Дрейка, огромной, словно арбуз, из тех, что продают на рынке у подножия Капитолийского холма неподалеку от Английского колледжа. Он опустил дуло, целясь Дрейку в грудь. Херрик выбрал более крупную мишень, — тело, а не голову.

Шлюпка подошла совсем близко к берегу. Воды Темзы были спокойны, а между дулом пистолета Херрика и телом величайшего английского мореплавателя не было преград. Херрик крепко упер приклад в плечо, чтобы уменьшить отдачу, и спустил курок.

В маленькой комнатке раздался оглушительный взрыв. Отдача отбросила Херрика назад. Из ствола повалил дым. Херрик положил пистолет на голые доски пола, затем посмотрел в окно, пытаясь разглядеть шлюпку. Началась страшная суматоха, шлюпку сильно качало. Матросы, что были на веслах, теперь вскочили на ноги и, как казалось, сгрудились вокруг Дрейка. Он мертв? Скорее всего. Нельзя терять ни минуты. Нужно быстро уходить. Херрик не мог вернуться в Лондон на шлюпке. Передвижение по реке сразу же перекроют. В полумиле к югу отсюда, по дороге к особняку Сейерс-Корт, в платной конюшне таверны он оставил лошадь. Херрик планировал отправиться верхом в Саутуорк, где можно отсидеться в убежище, с неделю, а то и больше, пока все не утихнет. После казни Марии, королевы Шотландии, все порты и так закрыты, а вот ищеек, рыскающих повсюду в поисках иностранцев, пытающихся пересечь Английский канал, только прибавится. Нельзя терять присутствие духа, нужно затаиться и ждать.

Он разобрал снепхендж, сложил обратно в мешок и запихнул под кровать. Теперь оружие ему больше не нужно. Помимо одежды, что была на нем, из вещей у Херрика оставался лишь пистолет с колесцовым замком, который он заткнул за пояс, кинжал с тонким лезвием и шпага. Он захлопнул за собой дверь комнаты и спустился по скрипящей лестнице в лавку.

В дверях лавки стоял хозяин Боб Робертс. Он повернулся и широко улыбнулся Херрику, сжимая в руках дымящую трубку.

— Такая суматоха, господин ван Лейден, — сказал он, небрежно пуская дым в лицо Херрику.

— Что случилось, Боб?

— Трудно сказать. Похоже, кого-то ранили. — Робертс с любопытством посмотрел на Херрика. — У вас все в порядке, господин ван Лейден? Я слышал шум наверху. Решил, что вы, должно быть, свалились с кровати.

Херрик рассмеялся.

— Угадал, Боб. А теперь мне нужно идти, ибо пора приниматься за работу. Увидимся, как стемнеет. — Он вышел за порог и хотел направиться в конюшню таверны, но сперва решил смешаться с портовой толпой и убедиться, что Дрейк мертв.

Стоя на пристани, промокший насквозь Болтфут неотрывно смотрел на маленькое окно. Незадолго до выстрела в самой гуще лавок и складов на задворках Дептфорд-Стрэнда он заметил тусклый блеск в одном из окон. Блеск сменило облачко дыма, а затем раздался знакомый звук порохового выстрела. В это мгновение Мэтт, рулевой шлюпки, сдвигал в сторону швартовый крюк, чтобы притянуть шлюпку к ступенькам причала. Пуля попала ему в низ живота, и Мэтта отбросило Дрейку на колени.

Болтфут на секунду отвлекся от окна на раненого Мэтта, а когда дым рассеялся, он заметил, что из окна прямо на них смотрит человек с бледным, словно у мраморного бюста, гладко выбритым лицом. Оправившись от шока, гребцы и Диего собрались вокруг Мэтта, собираясь положить раненого на дно шлюпки, где его можно было бы осмотреть. Дрейк взял руководство в свои руки. Из шлюпки Болтфут спустился прямо в воду и прошел по дну к ступенькам, которые во время такого высокого прилива находились под водой.

Он выбрался на причал, с его одежды текла вода. Вокруг толпился народ, пытаясь разглядеть, что случилось в шлюпке. Спустя несколько секунд, отдышавшись, Болтфут принялся протискиваться сквозь толчею, не отрывая взгляда от окна, где он прежде заметил тусклый блеск, а затем дым и чье-то лицо. Лица в окне уже не было. Болтфут поспешил к лавке. Несмотря на деревянную культю, он шел на удивление быстро. Болтфут вытащил из ножен абордажную саблю и держал ее наготове. Свечная лавка, где он видел лицо в окне, была в шестидесяти-семидесяти ярдах. В дверях лавки стоял человек. У него была борода, и выглядел он как самый обыкновенный зевака. Вдруг перед ним появился другой мужчина, гладко выбритый, как и тот, кого он видел в окне. Это был тот самый человек. Болтфут ускорил шаг.

Выйдя из дверей лавки, Херрик сразу ощутил взгляд Болтфута. Он мгновенно узнал его, это был тот самый моряк, что сидел рядом с Дрейком в шлюпке. С саблей в руке, тяжелой подпрыгивающей походкой, приволакивая ногу так, словно был ранен, он шел прямо на него. Может, его ранили в суматохе, когда был застрелен Дрейк? Херрик передумал: в порт он не пойдет. Этому человеку был нужен он. Херрик быстро повернул направо и нырнул в узкий переулок, сбив с ног водоноса и опрокинув на землю его огромную конусообразную бочку, которую тот держал на плечах. Бочка оказалась хорошо скрепленной обручами и не разбилась, но вода вылилась. Водонос осыпал его проклятиями, но Херрик уже был далеко.

Болтфут появился в переулке, когда водонос снова водружал на плечи свою неуклюжую бочку.

— Куда он пошел?

Седовласый сутулый водонос указал направление и сказал, что беглец повернул направо в конце переулка.

— И двиньте от меня этому подлецу по носу!

Болтфут вытащил каливер, зарядил его и бросился вперед. В конце переулка он повернул направо и увидел спину Херрика. Между ними было примерно ярдов тридцать. Многовато для точного выстрела, но Болтфут понимал, что ему не догнать этого человека. Он остановился, опустился на колено, взял пистолет в правую руку, подставил под дуло левую, прицелился, настолько точно, насколько ему позволяло сбившееся дыхание, и выстрелил.

Херрик ощутил жгучую боль в боку, под левой подмышкой, и чуть не упал. На бегу он зажал правой рукой рану. Пальцы заливала кровь, но Херрика это не остановило. Скорее всего, пуля лишь разорвала плоть и отскочила от ребер. Ему повезло. Он побежал дальше.

Над похожими на лабиринт узкими переулками нависали эркеры домов, многие из которых так или иначе были связаны с основным занятием горожан: сдача жилья матросам, посещение пивных заведений и публичных домов, торговля в бакалейных лавках. Херрик, словно волк, спасающийся от пастуха, чьих овец он только что убил, бежал не останавливаясь. Наконец он миновал главную часть Дептфорда. Херрик пересек дорогу, затем другую, едва избегая столкновения со всадниками, вынужденными осаждать лошадей. Впереди показалась конюшня таверны, и он замедлил бег, перейдя на шаг.

Один из конюхов как раз выводил на булыжный двор его лошадь. Увидев Херрика, он поздоровался:

— Доброе утро, господин. Вы вовремя. Ваша лошадь готова для утренней прогулки.

Херрик отдышался. Он взял поводья и позволил конюху помочь ему сесть в седло. «Не спеши», — сказал он себе. Не надо вызывать подозрений. Он попытался улыбнуться конюху и вытащил из кошелька монету.

— Спасибо, господин. Похоже, вы ушиблись.

— Упал и напоролся на какую-то железяку, наверно, на старую спицу из колеса повозки.

— Немного перебрали, да?

Херрик рассмеялся.

— Возможно.

Из-за плеча конюха в отдалении он заметил приближавшегося к ним хромоногого, который только что в него стрелял; его походку он узнал бы из тысячи. Херрик ударил лошадь пятками в бока, хлестнул поводьями, развернулся и умчался прочь.