В мастерской Верроккьо. Флоренция
Во Флоренции Леонардо стараниями отца попал в мастерскую Верроккьо: художник и скульптор Андреа Верроккьо пользовался исключительным расположением Лоренцо де Медичи, или Лоренцо иль Магнифико (Великолепного), как звали его в городе. По свидетельству Вазари, Пиеро отобрал несколько лучших рисунков сына и отнес их на суд Верроккьо, а того изумили исключительные успехи подростка, которого никто никогда ничему не учил. Верроккьо согласился заняться огранкой таланта юноши из Винчи. Двенадцать лет Леонардо провел в его мастерской. Молодой человек не только познал тонкости своего будущего основного ремесла, но и обрел широчайший кругозор, ведь учитель был, без сомнения, одним из самых интересных людей и выдающихся художников своего времени.
Андреа дель Чони, впоследствии взявший прозвание Верроккьо, было тогда чуть больше тридцати лет. Неизменное суровое выражение его одутловатого лица с тонкими губами и квадратной нижней челюстью свидетельствовало о чувстве ответственности, строгости и сдержанности в проявлении эмоций. Будучи ребенком, он вместе с соседями-сверстниками поучаствовал в жестокой забаве: они побили камнями сорокалетнего прядильщика шерсти, который в результате погиб. Малолетних преступников осудили и посадили в тюрьму. Но не столько заключение, сколько трагическая смерть невинного человека наложила отпечаток на всю дальнейшую жизнь Верроккьо. Все последующие годы он посвятил искуплению страшного греха, считал себя обязанным постоянно трудиться и заботиться о бедняках. Работал он, как говорили, с силой и упрямством быка. Леонардо с первых дней подчинился дисциплине, царившей в мастерской, и учился традиционным способам смешивать краски, лить металл, а также рисовать, раскрашивать и гравировать. И пусть юноша появился у Вероккьо с малым интеллектуальным и художественным багажом – вскоре он наряду с будущими известными мастерами Лоренцо ди Креди и Пьетро Перуджино стал любимым учеником мастера.
В 1460–1470-е гг. мастерская Верроккьо была своеобразным клубом: здесь собирались все подававшие надежды молодые люди Флоренции. В первую очередь обсуждали, подробно разбирали и критиковали, конечно, художественные работы, но параллельно и философские, и практические вопросы, в частности медицинские труды. Например, предметом дискуссий стали работы Марсили Фичина, главы Платоновской академии во Флоренции. Фичина переводил и комментировал сочинения Платона. Параллельно шли разговоры об оценке античного наследия; здесь Леонардо отличался бескомпромиссностью суждений. Необходимо ценить предшественников и учиться у них, считал он, но принимать искусство прошлого как образец – значит обрекать себя на бесконечное воспроизведение уже готовых форм и самому не искать нового.
Надо сказать, что сверстников и соучеников Леонардо мало интересовали теоретические вопросы живописи, исключая, разумеется, учение о перспективе. Принципы линейной перспективы окончательно разработал Филиппо Брунеллески. Но Брунеллески не оставил научного трактата о перспективе, как это было принято в то время. Систематизировал и обобщил знания об объемном построении изображения ученый и архитектор Леон Баттиста Альберти, и его работа оказалась одним из величайших достижений Ренессанса.
Альберти поднял идеи Брунеллески на уровень научной теории и создал трактаты по живописи, скульптуре и архитектуре, с которыми Леонардо ознакомился наверняка. Альберти существенно расширил область компетентности художника, и без того широкую во времена Возрождения. Но если раньше художники должны были очень много уметь, то теперь выяснялось, что еще больше они должны знать и понимать. Альберти считал, что кроме необходимого технического мастерства художник также должен обладать познаниями в геометрии и оптике – без них невозможно построить перспективу. Он должен понимать тайны человеческого тела, потому что движения тела отражают движения души. Только понимая их, можно написать удачный портрет, не просто похожий, но отражающий внутреннюю жизнь, душевный строй личности. Больше всего Альберти занимало соотношение математики и искусства. И вот тут очень пригодилась детская увлеченность Леонардо математикой: впоследствии он всегда использовал ее в своих живописных работах, считая ее ключом ко всем знаниям.
В 1460–1470-е гг. во Флоренции работали и другие ученые, оказавшие влияние на интеллектуальное развитие Леонардо. Бенедетто дель Аббако занимался коммерцией (мы сказали бы сейчас – экономикой), механикой и инженерным делом. Паоло дель Поццо Тосканелли, выдающийся математик, астроном и врач, совершил также и некоторые открытия в области географии. Тосканелли верил, что до восточных стран возможно добраться, если все время плыть на запад через Атлантику; в 1474 г., за 18 лет до путешествия Колумба, он послал ему карту и письмо, в котором убеждал предпринять такую попытку. Ознакомившись с их идеями, Леонардо выдвинул, вероятно, самый первый из своих многочисленных инженерных проектов – выкопать соединенный с рекой Арно судоходный канал от Пизы до Флоренции. Также он сделал чертежи мукомольных мельниц, подъемных и других механизмов, которые приводились в движение силой воды.
Равнодушен Леонардо был лишь к политике. Флоренция считалась республикой, однако фактически ею управляло семейство де Медичи. Главным инструментом власти был банк Медичи, через который протекало все богатство города, основанное на производстве мануфактуры, торговле шелком и шерстью, ювелирном деле и изготовлении предметов роскоши. Естественно, и процветание каждого конкретного гражданина также зависело от расположения Медичи или кого-то из их приближенных.
Во Флоренции сформировалась привычка Леонардо всюду носить с собою маленькие альбомчики для записей и зарисовок. Как свидетельствует Вазари, он бродил по улицам в поисках красивых или уродливых лиц, причем уродства, по его мнению, не следовало избегать – оно всего лишь оборотная сторона красоты. Он был настолько счастлив, когда видел какое-нибудь примечательное лицо, что начинал преследовать человека, привлекшего его внимание, и мог заниматься этим весь день, стараясь составить о нем ясное представление, а когда возвращался домой, то рисовал голову так хорошо, как будто человек этот сидел перед ним. Леонардо делал бесконечное количество набросков. Всесторонне изучая выражение лица и осанку человека, он настойчиво старался изобразить различные душевные порывы, при этом оставляя собственные чувства в стороне, чтобы по возможности объективно передать внутреннее состояние модели. «Все наше познание основано на восприятии» [2], – утверждал он, желая, чтобы его собственное восприятие было как можно более полным и объемным.
Леонардо был высоким, красивым, пропорционально сложенным и необычайно сильным физически (даже если современные врачи правы, полагая, что он страдал врожденным заболеванием, он сумел избавиться от его последствий, обрел недюжинную физическую силу и запросто гнул железные кольца и подковы). Он неизменно привлекал к себе внимание, хотя и был не лишен высокомерия. Зато умел убеждать в своей правоте любого собеседника и всегда изысканно одевался (его плащ был слишком короток с точки зрения моды того времени, зато позволял прохожим видеть красоту ног и благородство поступи владельца). С ранней поры Леонардо приобрел привычку осмысливать каждое свое желание, душевное движение или поступок. Так, анализируя, почему ему так нравится модно одеваться и следить за собой, он записал: «Кто желает видеть, как живет душа в теле, тот наблюдает, как тело ежедневно использует свое пристанище. Если это пристанище грязно и запущенно, то и душа, пребывающая в теле, также грязна и запущенна» [2]. Больше всего он ценил свободу. Недаром он покупал у торговцев птицами их певчих пленниц, чтобы тут же отпустить. Уже в молодости Леонардо стал задумываться, стоит ли употреблять в пищу мясо. Он не желал делать свое тело, как сам выражался, «могилой» для таких же земных созданий, как он сам.
Отец, хоть и не отличался особенной щедростью и требовал, чтобы сын брал заказы и сам зарабатывал на удовлетворение своих прихотей, все же приучил художника и к роскоши, и к безнаказанности, и к презрению ко всем, кто недостаточно умен или интересен. Леонардо было все равно, как принято поступать в тех или иных случаях: он всегда ставил во главу угла собственную работу. Однажды к нему в мастерскую заглянул священник. Была Страстная суббота, и святой отец окропил святой водой несколько картин Леонардо. В отместку художник вылил на него целое ведро воды.