28

— Болит? — я прикоснулся к повязке на ручке Лидии.

— Не — а… — девчонка сладостно потянулась и состроила скорбное личико. — Жалко что шрам останется.

— Мелочь.

— Ну, да… — Лидка прильнула ко мне всем телом. — Если вы, господин, говорите ерунда, так оно и есть.

— Не подлизывайся.

— Я самую чуточку… — лукаво улыбнулась девушка. — Самую малость…

Раздался деликатный стук в дверь.

— Кто?

— Господин шаутбенахт, — из-за двери донесся голос Веренвена. — Мы в трех часах хода от Гуттена Приказывали доложится, значится.

— Добро.

Натянул на себя одежонку и вышел на палубу. Бр — р–р… какая нахрен весна? Зима настоящая! Сука, чего же так холодно? То и дело, опять снег пойдет…

Взобрался на мостик и взял подзорную трубу. Да, похоже закончилась очередная авантюрная эпопея. И благополучно закончилась. Сравнительно, конечно. Закончилась и принесла множество забот. Впрочем, мне не впервой. Разберемся.

Шебека отчаянно заскрипев рыскнула под неожиданным порывом ветра.

М — да… явно не для Северного моря эта посудина. На обратном пути, мы попали в такой себе, довольно приличный шторм, который чуть нас всех скопом не угробил. Лоханка моя, в связи с явной неприспособленностью, так водички нахваталась, что думал уже все. Да и разболтало ее порядочно, придется ставить в ремонт. Впрочем и с хорошей стороны она себя тоже проявила. От пары франкских нефов, вздумавших нас перехватить, ушли как от стоячих. Ладно, это все заботы на потом. Сейчас надо думать о семье. Особо никаких предчувствий нет, но имея такого врага как руа франков и его приспешника Гийома де Монфокона, особо не расслабишься. Млять… умею я устраиваться…

— Веренвен.

— Да, господин шаутбенахт.

— Рю* полный парус еще потянут?

— Потянут… — согласился капитан почесав бороду. — Так-то оно так, но недолго.

— Отдай команду ставить. Наплевать.

— Как скажете.

Шебека, скрипя всеми своими составными частями рванула вперед, а я так и остался на палубе. Все ловил момент когда покажется мое родовое обиталище. Как-то неожиданно соскучился по своим девочкам.

Ввел шебеку в бухту лично. И кажется справился… ну… почти. Потом, едва дождавшись когда приведут лошадок, вскочил на Родена и карьером понесся домой. Влетел на замковый двор и с облегчением сердца узрел свою ненаглядную, со вкусом распекавшую челядь. Ну, слава Богу…

— Господин барон… — Матильда узрев муженька чувственно ахнула, покачнулась, но мгновенно выправившись присела в церемонном книксене.

— Госпожа Матильда… — я повинуясь ее требовательному взгляду, со скрежетом зубовным, тоже изобразил для слуг господскую церемонию, а потом подхватив женушку под локоток потащил ее в замок.

— Надолго? — скрывшись с глаз слуг Матильда прильнула ко мне и дала волю чувствам.

Ну, как водится: слезы, вздохи и все такое. В общем, стандарт.

— На пару дней. Где они?

— Да вот же, — Матильда распахнула дверь и продемонстрировала двух дородных кормилиц державших у груди два запакованных свертка.

— Сама не кормишь?

— Перед сном, — кокетливо улыбнулась супружница. — Прожорливые страсть, на целый день у меня молока не хватает.

— Это хорошо… — я выхватил у перепуганной насмерть кормилицы младенца и мгновенно сунул его обратно. Дочурка отнятая от груди сотрясла комнату возмущенным воплем. И сразу же ее поддержала вторая, залившаяся плачем в знак солидарности с сестричкой. Ух ты…

— Пусть доедят, — Матильда настойчиво взяла меня за локоть и потянула из комнаты. — Успеете господин барон наиграться.

— Это едва ли…

Что дальше? Конечно спальня. Знаете… раньше не верил, что так бывает. Много у меня женщин было. И разные: ослепительно красивые, чувственно страстные и прочие, на первый взляд, превосходившие своими достоинствами Матильду, а все же, получается, страсть к ней не пропала. Даже наоборот. Так что, к делам, я приступил очень не скоро. Но пришлось…

— В замке люди новые появились?

— В смысле? — Матильда игриво водила пальчиком по моей груди.

— В смысле новые. Гости, новые слуги и так далее.

— Вроде нет, — недоуменно пожала плечиками девушка. — Хотя…

— Что, хотя?

— Ну…

— Говори женщина.

— Милый… — Матильда покраснела. — Мы в грехе живем… ну… вот я в искупление и устроила обитель для паломников. Но она пустует — не закончили ремонт пока.

— Это ладно, только что бы ни один из паломников в замке не появлялся — увижу повешу. Слуги новые есть?

— Слуг нет, а вот кондитера я из Антверпена выписала. Сегодня как раз прибыл. Обещался на вечер удивить. А жену его, я помощницей кастелянши определила. А что?

— Черт!!! — я принялся лихорадочно одеваться.

— Не гневи Господа! — испуганно пискнула Матильда. — Да в чем дело?

— Потом… — я выскочил за дверь и в сопровождении стражников понесся в поварскую.

Лысый как яйцо, усатый как Чапаев, толстенький мужичонка, что-то напевая колдовал над здоровенным пирогом. Узрев меня ойкнул и перецепившись за табурет грохнулся на пол. Два поваренка взбивавших крем мигом спрятались под стол.

— Кто такой?

— К — карл… — мужичек с ужасом следил за кончиком обнаженной эспады. — К — кондитер с… с р — рекомендациями…

— Кондитер говоришь? — я вздернул его за передник на ноги. — Что готовишь кондитер?

— П — пирог с м — марципанами и льежским с — суфле… — у толстячка от ужаса зуб на зуб не попадал. — И п — пирожные, а ля Венерон…

Отравитель! На лице, у урода, все написано! Порублю нечисть! Я почти ничего не соображая от гнева хотел на месте порешить кондитера, но потом, неимоверным усилием воли взял себя в руки. М — да, совсем нервы ни к черту. Впрочем, оно и не мудрено… после стольких покушений на свою драгоценную личность и кота домашнего станешь подозревать.

— Ешь!

— Ч-что?..

— Все.

— Д — дык оно не г — готово…

— Жри говорю, — я ударом эспады разрубил пирог пополам. — Ешь говорю! И пирожные тоже.

Кондитер обливаясь слезами стал давится тестом. Старательно так пихал себе в рот, с желанием. Неужели я ошибся? М — дя…

— Хватит. А теперь берите этого голубя и в подвал. Жену его тоже.

— За что!!! — взвыл толстячек.

— Еще не знаю, — подсказал я ему. — А если узнаю, то на костер пойдете. Хорст!

— Что прикажете ваша милость? — рядом мгновенно нарисовался обер — аудитор.

— Проведи дознание. Кто, зачем, откуда рекомендации — в общем, все. Без насилия пока, но с пристрастием.

— Будет сделано! — сухое личико Хорста Дьюля преисполнилось рвением. — А причина?

— На причастность, к покушению на мою личность. Выполнять.

— Как изволите.

— Остальные за мной… — я отправился в свой кабинет. За мной, внутренне трепеща отправились успевшие сбежаться соратники.

Ну да, согласен. Погорячился малость. Но в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Надо менять к чертовой матери всю систему охраны в замке. И вводить этих… как их там… дегустаторов еды, мать их за ногу.

Отчет соратников затянулся до позднего вечера. Особенно порадовали инженеры, в соавторстве с Пелегрини доведшие все-таки до ума бомбический единорог. Да и остальные старались. Хозяйство во владении оказалось в образцовом порядке. Но все охватить, естественно не успел, так, самые вершки — основательно уже завтра займусь.

Доложился Хорст, с выводами о том, что толстячок кондитер скорее всего никакими пакостными умыслами не обладал. Оказался, действительно, довольно известным в своей среде кондитером, причем его ко мне отправил и отрекомендовал сам бурмистр Антверпена. Самуил исследовав стряпню несчастного тоже не нашел каких либо следов яда. Оных, так же, не нашли и среди личных вещей кулинара. М — да… промашка вышла. Ну и ладно, накину серебрушку к жалованию и пусть кашеварит дальше. Под присмотром конечно…

Ну и пили естественно. А как же без этого? Хозяин вернулся — радость-то какая. Но особенно разгуляться не получилось, прибыл взмыленный гонец и предал письмо от кардинала де Бургоня. Его высокопреосвященство, полу — просил, полу — приказывал, немедленно явится к нему. И откуда только, зараза, узнал, что я прибыл? Ну что? Похоже, пришло время расплачиваться за церковные милости. Да и ладно…

Но это уже завтра, а вернее послезавтра — раньше, я в Антверпен никак не попаду. А из него отправлюсь сразу в Гент, ибо категорически не успеваю.

Так и случилось. Второй день пребывания в баронии пролетел как минута. Я проникся положением хозяина и провел тщательную инспекцию всех служб. Ибо восторженные реляции — это одно, а личное впечатление — это другое. Ну и навешал люлей за нерадение о господском хозяйстве. Но больше для проформы, так как людишки действительно старались.

Наконец принял работу от семейства ван Акенов. Это те самые, отпрыском которых является Иероним Босх.

Ян ван Акен, степенный длиннобородый старичок, по праву главы семейства, лично презентовал росписи. Ну что я могу сказать? Круто до мурашек в спине! Художники, так поиграли с тенями, что изображения казались реально живыми. Мало того, даже меня, человека в общем-то атеистического, роспись приводила в священный трепет и навеивала религиозную восторженность. Но не везде, господскую спальню художники расписали довольно игриво: резвящиеся нимфы, пастушки и всякие разные сатиры, так что мысли в ней, были далеки от религиозного трепета. Что весьма странно, живопись сейчас подобные вольности не допускает.

Над моим кабинетом работал как раз Ерун, так пока зовут будущего гения живописи Иеронима Босха. Постарался — так постарался малец. Что у него творится в голове — я не знаю, вряд ли все в порядке, но смотрится шикарно — сплошной 'адъ и зубовный скрежет'. Страшновато и торжественно — посетители вполне могут впасть в религиозный экстаз, совмещенный с непроизвольным опорожнением мочевого пузыря. А если добавить в комплект к внешним эффектам средневекового барона — самодура и злостного мракобеса, то вообще…

Кстати, очень похоже на знаменитый его триптих* 'Сад земных наслаждений'. Но не он… Что вполне понятно, творческие личности — они такие, никогда не предугадаешь, что им в голову взбредет. К тому же, кажется, он сей шедевр гораздо позже наваял.

А вообще, я доволен. Очень. Поэтому расплатился щедро и ангажировал Еруна на роспись замковой часовни. Когда достроят оную. И на прочее — не успокоюсь пока все мое хозяйство не оформит.

Затем удивил Фиораванти. Почтенный архитектор, после презентации творчества, то есть, почти законченных маяка и бастиона в бухте, преисполнился торжественности и попросил разрешения…

— Монсеньор… — поклону итальянца мог позавидовать любой придворный. — Я намерен сообщить вам весьма радостную новость и просить благословления.

Мы находились в процессе испытания единорога, вернее, в процессе поглощения запеченного барашка в перерыве между испытанием, и я сразу не понял чего хочет архитектор.

— Сообщайте, мэтр Пьетро.

— Превратности судьбы… — отчаянно смущаясь, начал ломбардец. — Превратности судьбы…

— Покороче, обер — инженер — лейтенант.

— Благочестивая дама Аннета Хейден… оная вдова…

— В тягости что ли? — я никак не мог сообразить что от меня хочет итальянец.

— Пока нет… — облегченно выдохнул Фиораванти. — Но я…

— Хочешь женится? Кто она?

— Вдова почтенного купца Якоба Хейдена.

— Достаток?

— Унаследовала ткацкое производство и два магазина. Богата… — архитектор смущенно потупился на конце фразы. — К тому же, хороша собой и умна. Деток нет.

— А не спешишь ли ты, мой друг? — я решил немного подразнить ломбардца. — Свобода сладка, к тому же, я могу подобрать тебе в Бургундии более выгодную партию. А вообще, ты же кажется домой собирался?

— Нет, — твердо ответил архитектор. — Дома меня никто не ждет.

Вот даже как? Ну да, любовь страшная сила. Ну и пусть его, жалко мне что ли? Опять же, теперь всегда под рукой будет. И вообще, я рад, что архитектор остается. Отличный специалист, нормальный человек — пригодится еще — планов-то громадье.

— Тогда, быть посему. Разрешаю. Свадьбу планируй на конец лета — постараюсь присутствовать. Стоп… а твои товарищи?

— По окончанию работ уедут, — печально покачал головой ломбардец. — Но, возможны варианты.

Вторым удивил Фен. Я сразу заметил, что мой китайский механикус немного заскучал. Осунулся, пропала живость в движениях и во взгляде. Но, поначалу, я списал данный момент на тоску по родине — менталитет-то у него совершенно другой. И особей китайской национальности, для коммуникации, не предвидится, от слова совсем. Но оказалось, все немного не так…

Китаец решил напросится со мной на войну. Да, на войну, так как, видите ли, он пишет фундаментальный труд о своих приключениях в землях широкоглазых и для полной достоверности требуется попутешествовать и конечно же, побывать на войне. Желательно как можно кровопролитной и масштабной. М — дя…

— Мастер Фен, вы в своем уме? На войне иногда вообще-то убивают.

— Рано или поздно, мы все уйдем, и нет никакого значения, как это произойдет. — Лицо китайца, при всей его беспристрастности, показалось мне очень упрямым.

— Очень интересно… — я лихорадочно искал причину по которой могу отказать китайцу. — А… а керамическое производство ты уже наладил?

Могу просто махнуть шашкой и не пустить. Но, думаю, это приведет к осложнениям — китаеза похоже упертый до невозможности. Не будешь же его действительно под охраной держать?

— Разрешите. господин барон… — в разговор встрял Хорст и тряхнул своей записной книжкой. — Тут, значится, на нас вышли люди и готовы подписать контракт на поставку черепицы на покрытие двух церквей в Антверпене. И из Брюгге тоже. А сервизы расходятся с нереальной скоростью. Те самые — с павлинами и драконами. Господин Редерхолле, просил давеча сотню штук. А это не много — не мало, полторы сотни флоринов. Так что…

Фен окинул моего казначея нейтральным взглядом и щелкнул пальцами. Мгновенно к нам подскочил замызганный мальчишка и бухнулся на колени.

— Последнюю партию расписывал он. Состав на замес, делал тоже он. Может заменить меня с лихвой. Достойные подсобники ему тоже уже подобраны. Чугун вы приказали пока больше не варить. В остальном я здесь лишний. Маэстро Фиораванти, тоже готов меня отпустить. Так что…

Вот же клятый китаеза…

— Сколько тебе годков? — поинтересовался я у мальчонки. — И как кличут?

— Берт Вертинсон, — пацан ткнулся лбом в грязь. — На пасху тринадцатый пойдет.

— Справишься?

— Дык, дело нехитрое… — мальчишка стрельнул газами в китайца. — Ежели будет на то воля ваша…

Нет, ну это черт знает что. Ну не хочу я брать Фена с собой — убьют же болезного.

— Монсьор, монсьор… — с коня на полном галопе соскочил Луиджи. — Монсьор, там госпожа Матильда приказала к ней доставить Лидию. Так, ее, прямо с уходящего в Гент обоза сняли.

— Кто снял? — вкрадчиво поинтересовался я и решил повесить самоуправцев. Ни хрена себя, много Матильда воли взяла. Разом в петле болтаться будут. Кормилиц, никто еще не отменял, выходят дочурок.

— Те стражники, которых вы к детской приставили. А приказала им, именно госпожа Матильда… — наябедничал Луиджи. — А вот кто ей сообщил, я пока не знаю, но наметки есть.

— Перевешать сволочей! — прошипел рядом Клаус. — Прикажите?

— Обязательно прикажу! — пообещал я, вскочил на коня и уже на скаку рявкнул Фену. — А над твоей просьбой я подумаю.

Уже подходя к будуару женушки, я немного успокоился. Вряд ли… вряд ли, Матильда удумала чинить какой-нибудь вред своей сопернице. Для этого фламандка слишком умна. Да и не соперница она ей, по большому счету. Мало ли с кем муженек во время походов спит? Для нынешних времен — это обычное дело. Тогда нахрена? Ох уж эти бабы!

Вошел в будуар и немного ошалел. Матильда и Лидка мило щебетали, распивая 'сарацинскую заразу', а вокруг них, потрясая накрахмаленным колпаком, порхал давешний злосчастный кондитер, которого уже успели выпустить из кутузки. Вкусности разные презентовал. Вот же млять…

При виде меня кулинар вовсе уж собрался бухнуться в обморок, но потом неимоверным усилием справился и с поклоном предложил:

— Могу презентовать, вам господин, чудесный кофе с корочкой из ванильной карамели и изысканные пирожные с вишневым…

— Презентуй… — милостиво согласился я, предотвратив кулинару апоплексический удар и уселся за столик. — Ну и?

Последнюю фразу я обратил к Матильде.

— Господин барон! — фламандка ответила церемонным книксеном, впрочем умудрившись негодующе сверкнуть глазками. — Мы тут немного поболтали. Лидия, как раз рассказывала о прискорбном происшествии, во время которого, ей повредили руку…

Вот те раз…

— А госпожа Матильда, как раз предупреждала меня, о недопустимости, вашего, господин барон, увлечения жирным и жареным… — невинно молвила Лидия.

Еще лучше…

— И конечно же, вином… — с улыбкой, согласно кивнула Матильда. — Особенно натощак…

— Про отвары перед сном, я твердо запомнила… — с такой же улыбкой ответила ей Лидка.

Во такие вот дела. Поладили видите ли, они.

— Сами пейте отвары свои… — буркнул я в некотором смятении и чтобы выпустить пар заорал на кондитера. — Где нахрен твои пирожные? Опять в подвал захотел?

Уже перед сном Матильда с возмущением толкнула меня в бок:

— И что это ты Жан подумал? Да я уже голову себе сломала ища себе замену. Будешь еще по блядям высокородным таскаться, или еще того хуже, по борделями шастать. Заразу еще в дом притащить не хватило. А так под присмотром будешь — девка она вроде неглупая. Но смотри, деток ей не заделай. Обещай!!!

— Не буду, — я нащупал под кружевами пышное бедро фламандки. — А стражников я, все рано прикажу выпороть.

— Не вздумай! — пискнула женушка. — Сам их в мое полное распоряжение отдал. Забыл? И вообще, руки прочь!

— Что за дела? — возмутился я.

— Обычные дела, — смущенно улыбнулась девушка. — Опять в тягости я. Хотя, ладно… сегодня еще можно…

— Моя ты радость!!! А Фена, на войну, я все-таки взял. Судьба она такая, суждено на тот свет отправится — уберечься не получится. И костью подавишься.