Глава 10
– Хватит ныть! Хватит! Это не поможет. Ничего нам не поможет. Мы должны достойно умереть!
– Я не хочу умирать. Жить хочу.
– Мало ли, что ты хочешь… как тебя звать?
– А тебя?
– Как ты смеешь?! Я жена геренара!
– А я жрец храма Создателя! Или нет – начальница армии! Ты такая же, как я, и как она – рабыня. Не нужно строить из себя великую госпожу.
– Да я тебе сейчас башку сверну!
– Если ты причинишь мне зло, моя подруга тебя убьет! Она сильнее всех на свете! Она великая колдунья!
– А ты великая болтунья. Что за подруга-то? Кто такая?
– Серг Сажа. Великая женщина! И моя любовница.
– Серг?! Хмм… знаю. Встречалась. Только я видела ее во время бунта, она стояла рядом с этим человеком. Она предала нас.
– Серг не предает. Серг не может предать! Ее околдовали… наверное.
– Тогда какая же она великая колдунья, если ее сумели околдовать?
– А ты правда жена геренара? Не врешь?
– Дура ты. Правда, жена… была.
– Почему – была?
– Я видела, как в него стреляли. Как он упал, истыканный стрелами. Я билась, как могла, но проиграла. Захватчики сильны, очень сильны. И теперь у нас единственный выход – разбить голову о стенку, чтобы не быть в рабстве. Разбежаться и ударить! Проломить себе голову!
– Ну, давай! Очень интересно будет посмотреть. Я никогда не видела, как разбивают голову о стенку. Вот как кто-то разбивает голову палкой – видела. Ты знаешь, что мозги желтые? А еще – у тебя глаза вылезут, из ушей кровь потечет. Ты станешь некрасивая. А после тебя скинут в канализацию и крысы сгрызут твои останки. Вначале съедят сиськи, глаза… потом выгрызут живот… я видела, как крысы жрали женщину, отравившуюся несвежей едой. Пока заметили, что та умерла, они обглодали ее почти до самого скелета…
– Меня сейчас стошнит! Перестань! А где ты это все видела?
– В Винсунге. Слышала про такой? Я там жила.
– О боги! Нищенка! И какая-то хнычущая замарашка! Вот это компания для родовитой дамы!
– Ты не родовитая дама теперь. Ты рабыня. Как и я. Пощупай ошейник – не исчез? Тогда хватит болтать всякую чушь. Пока мы живы, еще не все потеряно. Это для тебя, богатенькой девочки, все потеряно, а для меня – нет. Я и на воле жила как в рабстве, так что для меня почти ничего не изменилось.
– Ты слишком хорошо говоришь для простой нищенки. Я считала, что вы вообще не умеете как следует говорить, только ругаетесь да самые простые слова говорите.
– Глупая… мы же не в лесу живем. Я даже грамоту знаю… меня Серг научила. У меня хорошая память, я все запоминаю с первого раза. Ты думаешь – раз нищенка, значит дура? Ошибаешься! Чтобы выжить, нищему нужно быть умным! Очень умным и хитрым! Иначе быстро отправишься на Колесо Жизни! Это тебе, богатенькой, ни к чему ум, можно быть совсем дурой, а мне быть дурой опасно. А Серг, ты видела – что, она дура? Да она умнее тебя в тыщу раз! А ведь она тоже из Винсунга! Мы вместе с ней жили.
– Она тоже нищая?! Как же она научилась боевым искусствам?! Серг раскидала моих девочек в считаные мгновения! Ох… девочки мои, девочки… так жалко…
– Поплачь, легче будет… это твои любовницы?
– Да что ты заладила, дура?! Любовницы, любовницы… боевые подруги мои! Я бросила их в бой, и они повиновались. И все полегли. И все напрасно. Надо было приказать им бежать и самой скрыться! А потом собрать силы и атаковать этого типа! Гекель его звать? Гад! Гад! Надеть ошейник рабыни первой женщине Союза! Тварь! Я ему отомщу! Я ему жестоко отомщу!
– Но ты же собралась разбросать мозги по полу? Как же ты тогда отомстишь? Глупо как-то. Ты уж выбери – отомстишь или башку разобьешь. Что-то одно… Скажи, а ты мужа любила? Что-то ты как-то холодно о нем говоришь. А вот о девочках – с любовью. Плачешь. Нелюбимый был, да?
– Какое право ты имеешь задавать мне такие вопросы?! Не твое дело! Эй, опять хлюпаешь? Как тебя звать, неряшка?
– Занда.
– Занда… Занда… грязанда ты! Чего за собой не следишь? Воняет от тебя, и грязная, как мусорная корзина!
– Посидишь тут подольше, тоже такая будешь. Это сейчас ты бодрая да чистая, а поваляешься на соломенной подстилке, станешь вонючим кормом для вшей.
– Так у тебя вши?! Фу! Какая гадость! Не подходи ко мне!
– Больно нужно. Ты мне противна.
– Это я-то противна?! Поганка! Грязная поганка!
– Вот что, великая жена геренара, может, ты все-таки выполнишь обещание и разобьешь голову о стену? Только настроение испортила. А тут и без тебя тошно.
– Сейчас, послушалась грязнуху! И не подумаю! А еще – врежу тебе и нос набок сверну! И твоя мордашка не будет такой смазливой!
– Ты все равно захочешь спать, уснешь, я подкрадусь и сломаю тебе шею. Или глаз выколю.
– Тише, тише, девочки! Вы чего? Перестаньте! Сейчас мы должны быть подругами, нам всем теперь плохо! Мы должны поддерживать друг друга. Никто никого не убьет! Жена геренара, как все-таки тебя звать? Я Абина.
– Я Лорана. Подруги… смешно… Никогда не думала, что моими подругами станут нищенка, и… Занда, ты чем занималась? Воровка? Нищенка?
– Я мастерица. Изготавливала парики.
– Ха-ха! Парики?! Да какого демона тебя сюда сунули? Зачем?
– За убийство, которого я не совершала.
– И кого ты убила?
– Своего жениха, следователя стражи. Так мне сказали. Меня арестовали дома, притащили сюда, а потом объявили, что я убила. Я пыталась сказать, что никого не убивала, что он мой жених, но… никто не слушал. И вот я здесь. Давно уже. Меня никуда не водят, ничего не говорят. Кормят два раза в день, воду дают. Вот и все.
– А чего ноешь? Чего все время слезы льешь? Ты ведь уже давно тут, могла бы и привыкнуть.
– Посмотрим, как ты привыкнешь! Представь, если бы тебя обвинили в убийстве твоего мужа, а потом продержали месяц в этом каменном мешке! Сама бы все слезы выплакала.
– Да ничего подобного! Не увидят моих слез! Я не такая!
– Ну а я – такая. И ничего не могу с собой поделать. Слезы сами льются. Была у меня мастерская, лавка, был жених… и все прахом. А Гекеля я знаю, он рядом живет. Торговал снадобьями, ни с кем не общался. Он из дома-то почти не выходил. И что, Гекель теперь правда главный? Он всеми командует?
– Получается, что так. Меня тоже из дома забрали. Стражники. Охранники хотели помешать, за мечи взялись, но я им не позволила – убьют, а они парни хорошие. Жалко. Да и толку-то? Что будет, то и будет. Пошла за стражей. Вернее – меня повели. Побили слегка… Мне вообще ничего не объявили. Хотя нет! Сказали, что я любовница преступницы Серг Сажа и что меня будут допрашивать насчет ее преступлений. А каких преступлений, чего будут спрашивать – я не знаю. Как привели сюда, так и сижу. Занда тут уже была, потом тебя, Лора, привели. Вот так. Что с нами будет – никто не знает, кроме Создателя. Отдадут в публичный дом для солдат, вот тогда действительно башку о стену разобьем – если сил хватит бежать до стены. Враскоряку. Через год выкинут на улицу – больных, изуродованных, никому не нужных. Вот так.
– Опять пугаешь! Хватит пугать! Может, тебя и отдадут в публичный дом, а меня нет! Я не подхожу для борделя!
– Это чем же? Щелка поперек, что ли? Или совсем ее нет? Не подходит она, ишь ты!
– Фууу… вот теперь видно, что ты уличная потаскуха! Нищенка! Я благородная дама, и меня не отправят в бордель! В этом мире еще уважают родовитость!
– Надейся, надейся… Я лично надеюсь только на Серг. Ты не представляешь, какая она! Серг все равно меня отсюда вытащит, во что бы то ни стало! Она не бросит меня в беде!
– Тихо! Идет кто-то! Идут! За нами?
– Может, за нами, может, за другими узниками. Тут много камер. Не обязательно за нами.
Шаги приблизились, в двери загремели ключи, замок щелкнул, тяжелая стальная дверь распахнулась.
– Ну что, девицы, кончилось ваше заключение! – Тюремщик сиял от удовольствия, и лысина его тоже светилась – отблескивающая в свете фонаря. – Отправляетесь к вашему хозяину!
– Какому еще хозяину?! – Лорана вышла вперед, подбоченилась и раскрыла рот, чтобы выдать порцию вразумляющих фраз. – Ты знаешь, кто я такая?! Да ты, наглец, дурак…
Тюремщик лениво, без замаха, ударил ее пружинистой кожаной дубинкой по голове, прямо над левым ухом, а когда девушка свалилась на колени, добавил еще три хлестких удара по голове и спине, со скоростью барабанной дроби. Лорана икнула и мягко свалилась на пол, на спину, выгнувшись в попытке ухватить ртом порцию живительного воздуха.
– Вот так, – удовлетворенно кивнул тюремщик, – рабынька, знай свое место! А оно у ног хозяина! Твой хозяин еще спасибо мне скажет за то, что я обломал строптивую бабу! Запомни, теперь твое дело – как можно лучше ублажить своего хозяина, чтобы не рассердить его! Скажет раздвинуть ноги – падаешь и раздвигаешь! Скажет зад ему вылизать – вылизываешь, и дочиста! Иначе… Тьфу! Еще и наблевала! Встала, поганка! Встала!
Богатенькая тварь… не все тебе радость, теперь будешь подлизывать хозяину после сортира! Хе-хе-хе… А помнишь, как приказала меня выпороть, когда я недостаточно быстро поприветствовал тебя? Ты ехала с прогулки со своими мелкими шлюхами! Не помнишь, гадина? Где тебе запомнить, когда ты такая великая! А у меня спина заживала месяц!
На! На тебе! Сука! Зад отрастила? Гладкий зад, сочный?! На тебе! Получи! Засунуть бы тебе в этот зад, да боюсь, начальству это не понравится, а вот усмирить мятежную узницу, не выполнявшую распоряжения тюремщика, – это можно, это по правилам! Отобью тебе причиндалы, тварь!
Тюремщик будто впал в безумие. Он хлестал Лорану гибкой дубинкой – по животу, по бедрам, в пах, норовя попасть по промежности, по внутренней стороне бедер, по груди. Лорана вначале охала, потом потеряла сознание, и удары сыпались на беспомощное, безмолвное тело, как на мешок с мясом.
– Остановись! – Абина выступила вперед и, прикрывшись руками крест-накрест, приняла на себя удар дубинки тюремщика. – Забьешь ее, Гекель тебя на кол посадит! Ты что делаешь, она ведь сейчас умрет!
– Небось не умрет! – Тяжело дыша, тюремщик остановился, потом злобно хлестнул Абину по плечу, по боку, отчего та вздрогнула и согнулась дугой. – А это тебе, чтобы тоже знала свое место и не лезла не в свое дело! Сейчас я ваш хозяин, пока не передам настоящему хозяину! Захочу – поставлю к стене и каждую трахну! Как хочу, так и сделаю!
– Эй, Хуго, хватит, а? – Из-за спины тюремщика показался стражник со скучающим хмурым лицом. – Вот какого демона ты отдубасил эту девку? Кто теперь ее тащить будет? Ты, сука лысая?! Бери теперь ее на загривок и неси наверх, дебил ты ненормальный! Мы с Поргом не будем тужиться, грыжу зарабатывать! Развлекается он, придурок! Слышал я, что ты захаживаешь в бордель «Сломанные крылья», но сомневался, а теперь вижу – любишь девок уродовать, любишь! Тащи ее теперь сам, дурак!
– Да пошел ты на… – ощерился тюремщик и отошел в сторону, поигрывая дубинкой. – Я не обязан таскать вшивых заключенных! Тебе приказали – ты и тащи! Давай, давай, освобождай камеру – сейчас сюда должны новых заключенных пригнать!
Стражники, матерясь, подняли бесчувственную Лорану, закинули ее на плечо первому стражнику и, поливая тюремщика отборной бранью, потащились по коридору. Впереди шли унылые Абина и Занда, следом свободный стражник, следящий за каждым их шагом, а за ними пыхтел стражник с «грузом», свисающим с его плеча.
Лорана очнулась уже тогда, когда вся группа поднималась по длинной лестнице к выходу из темницы, застонала, повела рукой и, открыв глаза, хрипло спросила:
– Слуги! Где слуги?!
– Слуг ей! – хохотнул стражник. – Щас, прибежали! Ставь ее, пусть сама идет! Запарился тащить-то?
– Попробовал бы – тогда бы и узнал! – буркнул первый стражник, аккуратно ставя на ноги девушку, шатающуюся, как камыш под порывами ветра. – Вроде небольшая, худая, а тяжелая, как мешок с камнями! Я вообще не понимаю, чего богатенькой бабе быть такой худой? Ведь они, богатые, чего делают – жрут, спят да с мужиками кувыркаются! Толстей себе и толстей! Чего худышкой такой быть? Это мы, как охотничьи псы, бегаем днями и ночами, а жалованье такое, что и на вино не хватит! Семью опять же кормить! Где нам толстеть-то? А эти? Этим-то чего худеть?
– Говорят, что богатенькие мужики любят худых. Они страстные в постели! У тебя были худые бабы?
– Были, и чо? Кости о кости – только грохот! То ли дело сочненькая, пухлая, хлопнешь по заду – аж звон идет! Одно удовольствие! Ну что, отошла, бунтарка? Вот надо было тебе с этим придурком связываться? Привыкай теперь – ты не благородная госпожа, а рабыня. Так-то ты баба вроде неплохая, я слышал от ребят. Надеюсь, что в следующей жизни тебе достанется хорошее тело. Пухленькое! И мужик добрый.
– А кто хозяин? – осторожно спросила Абина, оправляя одежду Лораны. – К кому идем?
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами стражник, – приказали доставить в гостевые апартаменты дворца. Там хозяин. Я его не видел. Сказано – передать в руки того, кто встретит. А мне не плевать? Ты вот что – держи ее, девке крепко досталось. Этот козел Хуго любит мучить баб, ненормальный. Говорят, когда родился, его повитуха схватила за голову и помяла щипцами. Он с детства такой – мучил собак да кошек. Я на соседней улице вырос, знаю его, гаденыша. Вот теперь тюремщиком тут – а кто нормальный выдержит целыми днями сидеть возле камер, слушать стоны, крики, нюхать вонь? А ему нравится. Любит свою власть показать, унизить, избить кого-нибудь. Мы-то по службе бьем, а так добрые парни, правда, напарник? А этому нравится мучить. Ну все, пошли… осторожненько… не свались, подруга. Мда… видишь, напарник, какова она, жизнь? Сегодня ты на вершине, а завтра… лучше уж где-то на ровной земле стоять. Падать не так больно.
Стражник осторожно постучал в дверь апартаментов. Никто не откликнулся. Тогда он толкнул створку и заглянул.
В большой гостиной было пусто. Людей – никого. Тогда стражник прошел дальше, заглянул в столовую и увидел длинный стол, уставленный блюдами с остывшей едой. За столом сидел мужчина лет тридцати, небольшого роста, темноволосый. Вернее – не сидел, а лежал, положив голову рядом с миской салата, следы которого виднелись на щеке спящего.
Два фарфоровых кувшина, расписанные голубым по белому фону, – один стоял, другой лежал на боку, окруженный лужицей темно-красной жидкости, очень напоминавшей старое Ференское вино.
Стражник подошел, опустил палец в лужицу и глубокомысленно поднял очи вверх:
– Хороший год! Я помню, получил жалованье, и мы с ребятами скинулись на Ференское. Вкус просто великолепен! Дорогое! А этот тип жрет его кувшинами! Какой-то раб! Ну и где справедливость? Врезать бы ему, гаду!
– Эй, кончай чудить! Неизвестно, чей это раб. Потом огребешь проблем! – возразил второй стражник. – Буди его, передавай рабынь и пошли в дежурку. Хватит по подземельям болтаться, у меня в глотке пересохло!
– Да чего пересохло? Сейчас промочим! – хохотнул первый. – В том кувшине еще половина! Айда сюда, глотнем!
Стражник схватился за кувшин, потянул к себе и нечаянно задел локоть спящего. Тот вздрогнул, поднял голову, встрепенулся и вдруг без замаха ударил стражника прямо в пах – так быстро, что стражник только хрюкнул и свалился на пол, зажав самое дорогое что есть у мужчины.
– Эй, ты чо, охренел?! – Второй стражник опешил от такой наглости, схватился за рукоять меча, но мужчина каким-то образом уже оказался рядом и сильным ударом сломал ему нос, размозжив его в лепешку. Стражник упал на спину, прижал руку к лицу и застонал, пытаясь унять брызгающую из-под ладоней кровь.
Первый стражник начал подыматься, когда мужчина с размаху врезал ему ногой в челюсть, уложив на пол без сознания.
Потом повернулся к стоящим в оцепенении девушкам и мрачно сказал:
– А не надо воровать мое вино. И подкрадываться со спины. Хватит! Наподкрадывались, твари! А! Вы не понимаете? Я же по-русски сказал… ну и хрен с вами, не понимайте.
Абина посмотрела на незнакомца, и девушке показалось, что глаза человека ей знакомы. А еще – интонация. Так бывает, когда встречаешь кого-то на улице – из далекого прошлого, давно забытого. Этот человек начинает с тобой говорить, будто вы хорошо знакомы, спрашивает что-то, ты отвечаешь, мучительно вспоминая – да кто же это такой? Где ты его видела? И только через часы, а то и дни из памяти выскакивает воспоминание, и ты понимаешь – кто это был, где с ним встречалась. Но уже поздно. Да и не нужно. Ушел человек – и пусть себе. Как придорожный камень, указывающий расстояние. Посмотрел, окинул его взглядом и забыл – до следующего раза.
А еще Абина увидела, что этот человек тяжело пьян, так, что едва держится на ногах. И как он в таком состоянии сумел уложить двух здоровенных стражников – уму непостижимо. В этом деле он тоже кое-кого напоминает…
Додумать мысль не удалось. Лорана, очнувшись от оцепенения, неожиданно рванулась к двери, кренясь, как рыбацкая лодка на прибойной волне. Что случилось у нее в голове – не ясно, но она бежала прочь с исказившимся лицом, роняя на ходу слезы и всхлипывая, будто обиженный ребенок. Пара секунд, и девушка уже выбежала за порог – длинные ноги несли ее вперед со скоростью скачущей лошади.
Мужчина-раб оказался быстрее и бросился за ней следом, едва та сорвалась с места, и, когда Лорана перескочила порог, был уже рядом.
Абина готова поклясться, что он не прикоснулся к Лоране даже пальцем, однако та внезапно вскрикнула, ее ноги подогнулись, и она со всего размаха грохнулась лицом вниз, разбив бровь и снова потеряв сознание.
– Дура! – бросил раб, с опаской подошел к лежащей и легко подхватил ее на руки. Заметно легко для такого не очень габаритного мужчины.
– Прикрой двери, Аби, – задумчиво бросил раб, проходя мимо, и Абина вздрогнула, недоверчиво покачав головой – не может быть?!
Вернулся он уже без Лораны, как раз к тому моменту, когда стражники начали подниматься, нашаривая рукой оружие. Раб дождался, когда те встанут, потом негромко и веско сказал:
– Парни, вас никто не просил подкрадываться со спины и хватать со стола. Сами виноваты. Если сейчас не остановитесь – я буду вынужден вас убить, а мне этого не хочется. Если вас устроит – приношу свои извинения. Не нужно нападать на меня, когда я сплю и с похмелья. Вы можете идти, если у вас нет ко мне каких-то претензий.
– Еще бы не было! – яростно начал стражник, хлюпая разбитым носом. – Да я тебя…
– Погодь! Он прав, – виновато кивнул первый, – я не должен был хватать кувшин. Если доложит хозяину – нам нагорит. Пошли отсюда. Дело мы сделали, а остальное нас не касается. Ну ты и силен, парень… челюсть ноет, и на баб неделю теперь не потянет! Честно сказать, я сам с похмелья зол – так бы всех и убил!
– К лекарю сходите, подлечит, будете как новенькие. Извините. Спросонок не разобрался, – с ноткой вины в голосе ответил парень. – Удачи вам. Идите.
Стражники повернулись, чтобы тут же уткнуться в Ханара, открывшего входную дверь. Помощник Гекеля недоуменно посмотрел на окровавленных стражников, на Сергея, потом, поморщившись, спросил:
– Что тут произошло?
– Уже ничего, – усмехнулся Сергей, – разобрались. Правда, ребята? Шагайте, шагайте… не ждите благодарности.
Стражники шмыгнули в дверь, и Ханар остался стоять, внимательно отследив цепочку красных капелек, которая вела по направлению к ванной комнате. Осмотрелся и, настороженно хмурясь, спросил:
– Где Лорана? Что с ней?
– Упала, – пожал плечами Сергей, – хотела бежать, споткнулась и упала головой в пол. Бровь разбила. Я положил ее в ванну, сейчас очнется. Может, полечишь?
– Где снадобья, что тебе принесли? – тут же кивнул Ханар. – Тащи сюда. Я посмотрю, что там есть, если не хватает – схожу за нужными.
Сергей принес сумку, и Ханар несколько секунд смотрел на содержимое. Потом резко повернулся и вышел, бросив через плечо: «Я сейчас!» Сергей же прошел в уборную посмотреть, как там Лорана.
Девушка так и лежала без сознания, свернувшись калачиком в большой медной ванне, в той позе, в которой ее оставил Сергей. Под головой растеклась лужица темной, уже запекавшейся крови.
Сергей невольно подумал, продираясь сквозь алкогольный дурман, что всегда удивлялся – самые маленькие ранки на голове дают обильное кровотечение. Много сосудов. Мозгу ведь нужно хорошо питаться!
Дожидаясь Ханара, он присел на табурет рядом с безмолвной Лораной, расслабился, прикрыл глаза. В голове шумело, подташнивало. Подумалось – а что, если попробовать? Ну что он теряет? Не выйдет так не выйдет! Сосредоточился насколько мог и дал команду организму: «Стань таким, как надо! Вылечись! Вылечись! Вылечись!»
Секунду ничего не происходило, потом кожа загорелась, покраснела, жар распространился на все тело, и оно начало зудеть. В ушах зазвенело, голова стала ясной, будто и не пил сегодня полтора кувшина вина, и это на свою субтильную фигуру. Организм выполнил задачу и привел себя в первоначальное состояние.
Подкатила тошнота, Сергей едва успел наклониться над горшком, и его вырвало полупереваренной едой вперемешку с красным вином. От запаха снова замутило, и пришлось завершить начатое.
– Вытрись, Серг… – прошелестел голос, Сергей удивленно обернулся и увидел Абину, которая подавала полотенце. – Я сейчас тебе умыться дам.
– Узнала? – усмехнулся Сергей. – А как узнала?
– Ну… я же не дура. И никто больше не называл меня Аби. Глаза у тебя прежние…
– Тогда все в порядке. Молодец. Что-то она долго не встает… сильно, видать, ударилась.
– Ее избили сильно. Тюремщик в темнице. Она стала на него кричать, говорить, что накажет, ну и… он зверь, настоящий зверь. И маньяк. Старался ударить ее между ног, в живот… я видела все. Отбил ей женское…
Сергей встал, задрал рубаху на Лоране и поморщился, глядя на синяки, густо усыпавшие ее тело. Даже не синяки, а черные кровоподтеки, спускавшиеся в серые штаны, в которых он видел девушку во время боя в бальной зале.
Стянул с девушки штаны: ягодицы, низ живота, живот – все было черно-синее. И хуже того, он заметил на внутренней поверхности бедра кровь – видимо, отбиты были и внутренние органы. Штаны были мокрые, и от них на ладонях остался красный след.
– Боги! – выдохнула Абина. – Как это она еще и бежала! Да она вообще идти не должна! Вот дурочка, не могла сдержать язык… я бы этого негодяя убила! Разве можно так с женщинами? Она теперь, похоже, и рожать не сможет! Ты не помнишь Гундру, ее муж как-то избил, в живот бил, так после этого она больше родить не могла. Ну да… ты не помнишь.
– И где тут больная? Ох ты, демонская сила! – Ханар схватился за голову. – Кто ее так? Ты?
– Сдурел? – буркнул Сергей. – Тюремщик. Девчонки видели. Ты видишь, что с ней? Он ей внутренности отбил. И все женское. Кровь течет.
– Да вижу я… нет, тут моих сил не хватит. Одно дело залечить бровь, и другое… это надо кого-нибудь посильнее звать.
– Гекеля? – холодно осведомился Сергей. – Кстати, что, разве она ему уже не нужна? С геренаром что, получилось?
– Получилось. И с братом его получилось. Так что ее пока заклинать смысла нет, – неожиданно охотно ответил Ханар. – Она будет с тобой, под присмотром. Выходить никуда не сможет, как и ты. Растолкуй ей, когда сможет понять. А я за лекарем, иначе она до утра не доживет. Да и сейчас – выживет или нет, большой вопрос. Я этого тюремщика удавлю…
– Не надо! – резко бросил Сергей.
– Чего не надо? – опешил Ханар. – Ты за него заступаешься?
– Нет. Я хочу, чтобы ты привел его сюда. После того, как вылечишь девчонку. И если не вылечишь – тоже.
– Убьешь? – понимающе кивнул Ханар.
– Ты против?
– Нет, конечно. Делай с ним что хочешь, Учителю я скажу, что и как.
– Кстати, сам-то он где? Обещал приходить, разговаривать… информацию требовал. И? Ради чего он заковал меня в ошейник?
– Ты вот что… Серг… не суетись. Всему свое время! И на Учителя не обижайся. Он ради идеи сам себя не щадит! Он десять лет днем и ночью работал. За Идею, за светлое будущее людей! И все получается так, как он сказал! Теперь народ будет хорошо жить, а с теми знаниями, что ты нам дал, – еще лучше заживет! Я по секрету тебе скажу… впрочем – какие секреты от тебя? Ты все равно отсюда не выйдешь, пока не примешь Идею! А примешь – Учитель снимет с тебя ошейник и будешь ты в его ближайших учениках, как я, как другие адепты! Учитель ценит верных последователей, награждает их, и тебя наградит, и твоих женщин. И сейчас ты не раб, а просто… пока ограничен в действиях – для твоего же блага, для блага всего народа!
– Как же он узнает, что я принял Идею? – нахмурился Сергей. – Ведь я могу сказать что угодно, и он что, поверит?
– Учитель умеет видеть суть, понимаешь? Его невозможно обмануть! Ты только подумал, а он видит твои мысли! Как только ты примешь Идею – тут же с тебя снимут ошейник. Учитель даст тебе поместье, должность подле себя, все, что твоя душа желает!
– А люди? Вы же будете убивать людей? Уничтожать инвалидов и просто тех, что мешают постройке светлого будущего, это как? Ведь они живые, они тоже чувствуют, жить хотят! У тебя внутри ничего не шевелится, когда ты об этом думаешь? Не жаль людей?
– Я и себя не жалею! И Учитель себя не жалеет! Почему мы должны жалеть этих уродов, этот человеческий материал? Да и не убиваем мы всех! С чего ты взял? Мы огородим Винсунг, очистим его, построим нормальные дома и заселим их убогими, нищими. Они будут размножаться под нашим присмотром, давать много детей, а из этих детей воспитаем наших воинов, бойцов, лучших в мире! Ты знаешь, выяснилось, что дети лучше всего переносят трансформацию! Отход совсем маленький! Процентов десять, не больше! Все идет замечательно, мой друг! И твои знания помогли – у вас был такой геренар, который хотел сделать великую расу, так вот – мы многое решили взять из этого опыта. У него не получилось, у вас нет магии, а у нас все получится! Лучше всего обрабатывать детей, когда они еще в животе матери. Тогда вообще все отлично получается. Соберем всех беременных со всего Города, со всего Союза – и в дело! Винсунг будет первым таким опытом, и за ним последуют другие поселения, мы их построим – чистые, уютные, – живи, размножайся! Конечно, им придется работать – не все же время лежать, но беременные женщины будут охраняться законом, получать необходимую еду, питье – все, что нужно! И не дай боги, кто-то их тронет! А когда родят – уход! Лечение! А как три года ребенку будет – в отдельные лагеря, воспитывать бойцов! И воспитаем как надо!
– Что с Пиголем? – Сергей прервал восторженные откровения Ханара, чувствуя, что его охватывает тоска, а еще – накатило желание врезать парню так, чтобы он заткнулся навсегда. Совсем. Как земной «геренар» с забавными усиками.
– Исчез Пиголь, – пожал плечами Ханар и равнодушно добавил: – И как только узнал? Дом пустой. Скрылся куда-то. Но ничего, Ангуль расскажет, где искать этого негодяя. И чего сбежал? Работал бы на нас так же, как на Ангуля, и все. Дурак. За Винсунг ему денег бы дали, другое дело какое-нибудь придумали. Ну в самом деле – дурак, и все тут! Ну ничего, найдем.
– Ты вот что… валил бы отсюда поскорее, – хмуро буркнул Сергей и, глядя в удивленное лицо Ханара, пояснил: – Она того и гляди загнется, а ты о светлом будущем рассуждаешь! Глянь, девка бледная совсем! Крови много потеряла. Иди, иди, тащи лекаря! Да посильнее!
Ханар исчез за дверью, а Сергей замер, глядя в лицо Лораны. Ну что она ему, эта девчонка? Какое дело до нее? Только жалко ведь… красоту всегда жалко.
Усмехнулся. А если бы она был толстой, некрасивой, с маленькими глазами и волосатыми ногами – тогда бы он так рвал за нее тельняшку? И сознался – нет, скорее всего, нет.
И тут же покаялся – нельзя так! Никто не заслуживает такого к себе отношения. Сам ведь сейчас кипел и мечтал врезать Ханару, который с жаром проповедовал основы евгеники.
Кого напомнил Ханар? Эсэсовца. Молодого, неглупого, но… эсэсовца. Не хватало только теории превосходства одной расы над другой. Хотя… чем не расовая теория – превосходство Совершенных над другими людьми? Даром, что они не получились такими от природы, а сделаны руками колдуна!
Раса Совершенных превыше всех! Зиг хайль! Зиг хайль. Зиг хайль…
И Сергея затрясло – от ненависти, от желания уничтожить, выжечь эту заразу! А в голове вертелось: «Били, били – не добили!»