Глава 11, Народ Коляна вступает в войну за свое будущее

Атаман шёл осторожно, плавно, не делая резких движений. Рядом сопел сломаной перегородкой носа Диман, спотыкаясь о кочки.

— Диман, если что — сразу падай на землю и отползай вон за то дерево. Не кипешуй и жди, когда наши выручат. Без геройства! — сквозь зубы проговорил Николай.

— Атаман, ты сам будь осторожнее. Ты тоже не ахти как осторожничаешь, — огрызнулся Диман. — Без тебя нам всё равно труба.

— Ладно, разберёмся, — проворчал Колян.

Они подошли на сто метров к воротам, Николай остановился и замахал шестом с белой тряпкой:

— ЭЭЭЭЙ! Есть кто там?! Айда поговорим!

Через пять минут молчания, когда, казалось, что уже ответа не будет, прозвучал ответный крик:

— А чо нам с вами разговаривать-то! Вы нам нахрен не сдались! Своих ртов хватает! Идите нахрен отсюда, покеда целы!

— Мужики! Вышлите переговорщиков, с атаманом нашим поговорите, дела обсудим, а то как-то не по–людски?! — крикнул Диман.

— Нах нам ваш атаман не сдался, бендеровцы гребаные! Валите отсюда — три секунды вам на отступление!

Неизвестные подкрепили свои слова выстрелами. Из под ног Николая и Димана брызнули крошки земли, а одна пуля воткнулась в сосну рядом с Николаем.

— Они на поражение стреляют ведь, ублюдки! — ошеломленно прошептал спутник Коляна.

— Валим, Диман! — и мужики зигзагами, чтобы затруднить попадание стрелкам, побежали в укрытие за пригорок. Ещё несколько пуль ударило совсем рядом, потом стрельба утихла. Николай и Диман подошли, отдуваясь от быстрого бега, к группе казаков. Те ругались матерно и грозились в сторону турбазы. Николай достал бутылку с водой, отхлебнул, послушал воинственные крики и сказал:

— Так. Хорош базлать. Они, в общем-то, правы, что нас не подпускают. Это их право. А наше право — взять то, что нам нужно. Не получается по–хорошему — будем брать силой. Нам деваться некуда. Народ хочет осёдлости, нормальных условий жизни, покоя, а не вечной дороги. День за днем нарастает недовольство и нам пора уже разрядить ситуацию. Как ни жаль, придётся брать базу штурмом. Главное — потерять при этом как можно меньше людей. Запомните — это вам не детские игры, это бой, и кто-то из него уже не вернётся. Поэтому становимся лагерем там, у речушки, отряжаем отряд разведчиков и наблюдаем за турбазой. Не думаю, что у них там хорошие бойцы, но оружия должно хватать. Судя по звуку, у них сайги, охотничьи ружья и помповики — всё-таки это турбаза, значит, тут охотились. Скорее всего, там засели охранники и обслуживающий персонал базы. Тут места укрытые, видать ураган прошёл верхом, горы прикрыли их, поэтому хорошо сохранилась база. Запас боеприпасов у них есть и, скорее всего, даже автономное электропитание. Надо выяснить сколько у них бойцов, какие посты, сколько их. Это на тебе Диман. Давай, занимайся. Завтра к вечеру у меня должны быть все данные. Не забудьте наш лагерь скрытыми постами окружить, самих бы ещё не перерезали. Всех любопытных отлавливать и до поры до времени запирать в ящик. Всё понятно?

— Понятно!

— Раз понятно — все по местам, три человека со мной в лагерь.

Казаки с Николаем поскакали к своему лагерю, а Диман и ещё группа его бойцов осталась на месте. Ночь прошла спокойно. Только утром Коляна разбудил Диман:

— Атаман, мы лазутчиков поймали, погляди.

Николай вышел, с хрустом потянул плечи и сделал несколько размашистых движений руками, разгоняя сон. У палатки казаки держали двух парней с перевязанными верёвкой руками.

— Вот, поймали у лагеря — шарились тут. Хорошо, скрытые посты были, они и попались. Спрашивали, что делали — не колются. Мы и решили отвести их к тебе, подумали — ты лучше знаешь, что с ними делать.

— Что-что, башки им отрезать и всё тут, раз молчат, — хохотнул Колян. — А что ещё делать-то? На войне как на войне. Они вчера в нас палили, хотя мы с белым флагом были, парламентёрами, а, значит, поставили себя вне закона. Так что раздевайте их до гола, сейчас их сначала кастрируем, а потом головы отрежем и бросим их у ворот базы.

Колян незаметно подмигнул одним глазом Диману — мол — не слушай, это так, фарс.

— Ну что, приступайте, помолясь. Эй, лазутчики, в Бога веруете? Пять минут вам помолиться, потом некогда будет. Жаль, конечно, молодые ещё парни… Жили бы ещё и жили. Но вы сами выбрали себе судьбу. Приступайте, мужики.

У одного парня после слов Николая на штанах расползлось темное пятно и резко запахло мочой. Оба лазутчика упали на колени и, рыдая, начали взахлёб просить:

— Не надо! Не надо! Мы всё расскажем! Нас послали разведать, кто вы такие и сколько вас! Мы всё расскажем!

— Ну вот, другое дело, — удовлетворённо сказал Николай. — Дмитрий, давай их к себе в палатку, допроси. Убирай их отсюда, воняет как из сортира. Похоже, один ещё и обделался.

Колян сморщил нос и шагнул назад в палатку, надел рубашку и пошёл к навесу столовой пить чай. Он мог, конечно, приказать приносить себе завтрак в палатку, но привычка быть как все брала верх. Впрочем, от нее ему скоро придётся избавляться, подумал он. Человек, принимающий решения, влияющие на жизнь и смерть многих людей, должен быть для своего народа небожителем, гением и вождем нации. Иначе кое–кому в голову обязательно придет мысль — а почему это он во главе, почему не я? Ведь он такой же, как и я: руки, ноги, голова, он так же ест, пьёт, испражняется, истекает кровью. Николай хотел избежать ошибок древних вождей. По возможности, конечно.

Он попил чаю, съел пару яиц вкрутую, предложенных ему дежурной поварихой. Постовые казаки питались в общественной столовой за счёт общества. Остальные получали свой паёк строго по количеству душ. Пока у них был только натуральный обмен — все сдавали в казну общины продукты и товары, откуда имущество распределялось на всех. Впрочем, пока всего было вдоволь. Фуражиры набирали в заброшенных населённых пунктах всё, что нужно, и ещё несколько лет можно было вполне прожить припеваюче за счёт мародёрства. Но время пролетит незаметно, поэтому нужно уже сейчас налаживать хозяйство. Не хватало прежде всего муки, хлеба — расплодившиеся грызуны и сырость уничтожили все запасы этого продукта. Сохранились лишь продукты, упакованные в металлическую посуду, но и их надолго не хватит. С этими мыслями Николай вошёл в штабную палатку, где завершался допрос лазутчиков с базы отдыха.

Как оказалось, на базе находилось около ста человек. Из них — примерно сорок бойцов. В основном это были охранники базы, егеря, во главе которых стоял некий олигарх, отдыхавший тут со своей компанией и телохранителями. Его компания состояла в основном из тёлок–моделей да парочки прихлебателей, а вот телохранители Николая очень заинтересовали. Они могли стать проблемой и положить много коляновского народа, если, конечно, это настоящие бойцы.

Впрочем, по рассказам лазутчиков Николай понял, что это были больше «кожаные затылки», а не настоящие телохранители, быки, пригодные лишь придавать значимость фигуре, которую охраняли. Этот олигарх с помощью быков сразу же захватил власть на базе, и теперь они отсиживались, проедая и пропивая то, что было запасено на складах. Куда большую опасность представляли егеря — эти стреляли без промаха из своих карабинов. Как оказалось, егерям стрелять по парламентёрам приказал этот олигарх. Егеря стреляли, но не попадали в людей из карабинов с снайперским прицелом на сто метров. Николай не поверил, что егеря могли промахнуться, и был уверен, что они не попали в цель лишь потому, что не хотели в нее попасть. Значит, в лагере противника был разброд и шатание.

Руководство этой группы захватило все склады. Пьяные идиоты проводили все время, развлекаясь оргиями с моделями, которые приехали с олигархом, и молодыми женщинами, подобранными по окрестным деревням и дачным посёлкам. Вообще, как Коля заметил, почему-то больше всего после катаклизма выжило именно женщин. Их соотношение к выжившим мужчинам было примерно один к шести. Он не мог дать этому разумное объяснение. Но припомнил статью, когда-то давно прочитанную в одном популярном журнале, где на полном серьёзе рассматривалось исследование учёных, что женщины более живучие, чем мужчины, и меньше поддаются стрессам.

Как известно, в одном из зарубежных государств существовал закон, согласно которому, если в автомобильной катастрофе гибли одновременно муж и жена, а детей у них не было, то наследование шло к родственникам жены, так как женщина жила, по определению, на несколько минут дольше, чем мужчина. Тогда это сильно позабавило Коляна, но теперь он был готов поверить в эту теорию. В их войске на сотню боеспособных мужчин приходилось не менее 4–5 женщин. Доходило даже до драк между женщинами за право жить с мужчиной, тем более, что все ограничения на брак были сняты. Иногда в дела семейные приходилось вмешиваться администрации, чтобы предотвратить смертоубийство. Бабы были все резкие, заматеревшие во время путешествия, и не только за словом в карман не лезли, но и могли спокойно кулачный бой начать — благо, что они наравне с мужчинами проходили воинскую подготовку.

Солнце склонялось к вечеру. Появились дозорные от базы. Ничего нового они не сообщили — всё увиденное ими, в общем-то, подтверждало слова лазутчиков. Посты, конечно, на базе выставили, но служба неслась из рук вон плохо. Кто-то спал, кто-то бухал… раздолбайство, одним словом. Как их до сих пор не захватили, Коляну было непонятно.

Атаман стал обдумывать план наступления. Неожиданно к нему в голову пришла мысль — а что если отпустить этих парней, чтобы они рассказали о том, что видели своими глазами. Это бы имело дезорганизующий эффект — охрана базы, скорее всего, впадет в панику. Они-то считали, что имеют дело с мелкими группами беженцев–мародёров, а не с крупной военизированной группой. Подумав ещё немного, Колян утвердился в этой мысли. Был у нее, конечно, и минус — враг успеет подготовиться к их наступлению. Но плюсов было значительно больше.

Он объявил лазутчикам, что отпускает их. И передал с ними сообщение следующего содержания: «Предлагаю вам добровольно сдаться. Тот, кто сдастся и вольётся в наше войско, будет наравне с нами получать все блага и нести все обязанности. Тот, кто будет не согласен с нашими порядками, может уйти сразу. Если кто-то возьмёт в руки оружие и направит его против нас — будет убит. Без вариантов. Время для раздумий, на чьей вы стороне — сутки, до завтрашнего вечера».

Лазутчиков вывезли за лагерь и транспортировали к базе. Колян ломал голову, как избежать потерь при лобовом штурме. А они обязательно будут, в этом он, к своему сожалению, был уверен. В армейских руководствах всегда приводилось соотношение потерь атакующих к обороняющимся три к одному. Такой порядок Николая не устраивал. Даже 1 к 10 для него было роскошью. Потерь надо было избежать любой ценой. Он сидел, жевал кашу с тушёнкой, запивая горячим чаем и думал.

«Главная проблема — огневые точки на кирпичном заборе. Нам надо перебить стрелков прежде, чем они завалят кого-то из наших. Со снайперками это задача несложная. Пару пулемётов на холмах… Эх, всё равно потери будут! — он досадливо поморщил лоб. — Танк бы… танк. Стоп. Есть же бульдозер. Если его обшить железом — кабину, двигатель, нож вперёд — вот тебе и таран. Подбить гусеницы они не могут — гранат нет».

Он пошёл к Михаилу и дал ему распоряжение сделать из трактора танк. Тот понимающе кивнул головой. Через час вокруг трактора кипела работа, стучали кувалды, визжали полотна пил по железу. Задача оказалась не такой простой, как казалась на первый взгляд — железо должно было быть достаточно толстым, чтобы прикрывать двигатель. Впрочем, двигатель как раз не особо беспокоил Николая — поднятый нож бульдозера практически скрывал двигатель, а его прострелить было можно только из противотанковой пушки. А вот кабина тракториста была удобной мишенью, как и бак за спиной водителя. Инструментов же для резки толстого железа у них не было. Кое-как они загородили кабину листами железа, стараясь ставить его под углом, чтобы пули рикошетировали. В любом случае трактористу придётся несладко.

Тут Коля вспомнил про взятые в УВД костюмы высшей защиты. Двигаться в них, конечно, было невозможно, но с горем пополам рычаги трактора дёргать можно. Костюм, каска–сфера — их пули не пробивали. Это был выход.

Всё было готово к ночи. Оставалось лишь выдержать срок, который Николай дал осаждённым. Ночь прошла беспокойно, он ворочался с боку на бок. Даже секс с Юлькой, которая так и оставалась при нём всё это время, не принёс долгожданного забытья. Он лежал, взмокший после соития и думал, думал о том, как далеко он ушёл от того Коляна, который добывал себе хлеб насущный, раскапывая окопы и блиндажи, оставшиеся после войны. Он был Коляном где-то далеко внутри, но его мало–помалу вытеснял Николай, атаман казачьего войска, самодержец… И только время от времени Колян выскакивал изнутри и требовал резких и необдуманных действий. Тогда Николай засовывал его поглубже и снова становился полководцем, думающим за многих.

Остаток ночи прошёл в метаниях, он то просыпался и прислушивался, то опять засыпал, обняв рукой тёплое упругое, пахнущее миндальным кремом тело Юльки — даже в такое время бабы где-то ухитрялись добыть косметические принадлежности, видимо потрошили парфюмерные магазины, ухмыльнулся он. Наконец наступило утро. Николай чувствовал себя разбитым и уставшим. Он пошёл к речке умыться, потом направился завтракать.

Путь преградила группа людей, ведомая двумя казаками. Они доложили, что это были беженцы с базы.

— Приветствую вас! — сказал Николай. — Это все тут, что решили уйти?

— Да больше хотели. Там у нас бунт начался. Пятерых Валентин, наш старший, убил. Одного сам убил, остальных — его прихлебатели. Мы убежали. В общем, сейчас у них человек двадцать бойцов осталось, но они самые ярые, стрелять будут, как следует. А он ещё прошлый раз заметил, что мы по вам стреляли плохо, не поверил. Оружие отобрал, посадил под арест, но мы ушли. Так что — принимайте нас к себе, если можете, — проговорил мужик лет пятидесяти, в камуфляже, с честным открытым простым лицом — скорее всего егерь.

Николай поговорил с ними, предупредив, чтобы они выполняли все законы Казачьего Войска. К обеду стало ясно, что новых беженцев уже не будет, и Николай дал приказ выдвигаться к базе. К трактору прицепили волокушу, на неё погрузились бойцы. Часть казаков ехала на лошадях, уже не шарахающихся от тарахтящего монстра рядом с ними — долгий путь приучил животных к виду трактора. Через два часа они были на месте.

Николай расставил бойцов по точкам, дал им задание и приказал ждать сигнала. Сигналом должен был служить его выстрел из СВД. Он прилёг на вершину холма и в бинокль стал разглядывать базу. Там услышали тарахтенье двигателя трактора, зашевелились, забегали и замерли у стен и ворот базы. В это время казаки одевали в броню водителя трактора. Всё было готово к штурму.