7

Всю дорогу до Нижне-Камчатска отец был необычно весел, шутил:

— Безрукий клеть обокрал, голодному за пазуху наклал, слепой подглядывал, глухой подслушивал, немой караул закричал, безногий в погонь погнал… Слышь, Абросим, вот исполним работку, и станешь ты среди мужиков нашенских вовсе за своего… Экая удача, че нас с тобой в энто дело определили!

— А что за дело-то, батя?

— И в каво ты такой торопыга? Погодь, доберемся ужо до места — все узнаешь.

…В Нижне-Камчатск они отправились вчетвером: Плотниковы, Гузнищевский и Хаким. Иннокентий сперва не хотел брать с собой татарина: уж больно рожа у того заметная — рваные ноздри от чужих взоров никак не спрячешь! Но Хаким, боясь, как бы добыча, о которой поминал бывший приказчик, в очередной раз не ускользнула от него, прицепился к Гузнищевскому как банный лист.

— Черт с тобой! — сдался наконец Иннокентий. — Ночью все кони вороные. Глядишь, не заметут лягавые… — А про себя смекнул: «Хакимка, конечно же, плут, однако ж подельник надежный, особливо, если дело кровушкой пахнет… Да и за Плотниковыми приглядит, а то шут их знает…»

— Идем должок отдавать, — сказал он своим спутникам перед выходом из становища. — Атаман нам свое благословение дает. А заодно и тебя испытаем, — зыркнул в сторону Абросима, — каков в деле. Будет уж на дармовщинку ватажные лепешки жевать.

Абросим нахмурился, но взгляд Гузнищевского выдержал, не смутился.

— Наш Абросим есть не просит, а дадут, так не бросит, — попытался отшутиться Иван. Сглаживая резкость Иннокентия, он потрепал сына по плечу: мол, не серчай, атаманов брат шутит.

Но Гузнищевскому было не до шуток. Помимо того, как разделаться с ненавистным комиссионером, не давала ему покоя другая забота: незаметно для Хакима извлечь из тайника за дровяным сараем, что у конторы, кубышку со своим капиталом, по крохам собранным за бытность в компании.

До губернского центра добирались мучительно долго. Шли по ночам, боясь и в этих диких местах кому-нибудь попасть на глаза. Слух нигде так быстро не разлетается, как в глуши.

Затемно же подошли к компанейской конторе.

Гузнищевский, а следом и Хаким заглянули в светящееся окно: здесь ли Хлебников?

— Птичка в клетке…

Отошли, стали совещаться.

По замыслу Гузнищевского стрелять в комиссионера должны были Абросим и Хаким одновременно.

— Так надежней, — пояснил приказчик. — Ты, Иван, на стреме постоишь. А мне надо тут поблизости еще кое-что изладить, — сказал и юркнул в темноту.

Абросим и Хаким зарядили пистолеты, взвели курки. Приблизились к оконцу, и младший Плотников заглянул в него. У стола с притепленной к нему свечой сидел человек. И этим человеком был не кто иной, как его друг Кирилла.

«Как он, посланный в Гижигу, очутился на Камчатке? Чем провинился перед Крестом? Почему Гузнищевский все время называл его комиссионером?» — на вопросы некогда было искать ответ. Сейчас Абросим осознал одно: его черед спасать друга! И неважно, какой ценой…

Абросим скосил глаза на татарина, тот, сопя, целился в Хлебникова — и когда палец Хакима надавил на спусковой крючок, ударил его под руку.

Громыхнуло.

— Ай, дурной башка! Зачем Хакимку толкал? Не попал ведь…

— Переметнуться задумал, сучий потрох… — Невесть откуда появился Гузнищевский. Приказчик прижимал левой рукой к груди сверток, в правой руке был пистолет. — Правду говорил Барбер, ты паскуда еще та… — Иннокентий навел свой пистолет на Абросима…

Опережая выстрел, из темноты метнулся человек. Иван Плотников заслонил сына и рухнул у ног Абросима.

— Отец! — упал тот рядом с ним на колени.

Иван открыл глаза, хотел что-то сказать, но из горла хлынула кровь.

— Как же это, батя? — Абросим растерянно оглянулся.

Ни Гузнищевского, ни Хакима рядом уже не было.