21

– Добрый вечер, – поприветствовал меня Джек в тот момент, когда моя голова торчала в холодильнике, пытаясь найти там что-нибудь съестное. – Привет, Раскин. – Джек погладил Раскина, но мой мальчик по-прежнему относился к нему настороженно, пока еще не понимая, можно ли ему доверять. Довольно часто я заставала его в спальне Джека, он обнюхивал его вещи, а иногда имел наглость забраться на кровать, чтобы пометить территорию.

Джек жил у меня уже около трех недель, но до сих пор мы были как суда, проходящие мимо друг друга. Тем не менее я уже начала привыкать к его присутствию. По утрам я чувствовала в ванной комнате запах его лосьона после бритья и аромат свежесваренного кофе, доносящийся из кухни. Мы стали меньше стесняться, двери наших спален уже были прикрыты не так плотно, и я перестала включать все краны в ванной, прежде чем сесть на унитаз.

Поздно ночью, когда я уже лежала в постели, я слышала звук аккуратно поворачивающегося в замке ключа. Я представляла, как он стучится в дверь моей спальни, ложится рядом со мной на кровать, берет мое лицо в свои руки и целует. Во время затишья в магазине я ловила себя на мысли, что фантазирую о нем, надеясь, что наши столкновения на площадке разовьются в нечто большее, чем банальный флирт.

– Как прошли выходные? – спросила я, запихивая в духовку остатки пирога с заварным кремом, который нужно было срочно доесть.

– Выходные? Такое чувство, что их и не было. – Он взял банку пива и присоединился ко мне в гостиной. Я схватила телепрограмму, чтобы узнать, что сейчас идет.

– Итак, чем ты все-таки занимался? – не унималась я.

– Ничем особенным.

– Из ничего не выйдет ничего, – продекламировала я, прежде чем объяснить, что моя начальница Мэри получила роль Корделии в «Короле Лире» и мы вместе разучивали ее роль, так что мне пришлось освежить в памяти пьесу.

Он усмехнулся.

– У ребенка одного из моих напарников сегодня был день рождения. – Он закатил глаза.

– Становится немного скучновато, когда у друзей появляются дети. Не пойми меня превратно, я люблю детей, но…

– Знаю, что ты имеешь в виду, – сказал он.

Когда Сюзи сообщила мне, что беременна Роуз, я, конечно, была рада за нее, но я не сомневалась, что наша дружба изменится.

– Однажды меня пригласили на детский праздник, – продолжала я, наслаждаясь тем, что Джек тоже холост и понимает, о чем я говорю, – и я оказалась зажата между двумя матерями, которые обсуждали, в какую школу хотят определить своих чад. Единственной фразой, которой они обмолвились со мной, – попросили передать хрен.

Джек засмеялся.

– Если уж на то пошло, зачем ты уселась между двумя женщинами?

– Там всегда не хватает мужчин, – ответила я. – Тебе когда-нибудь приходилось бывать на вечеринках, где люди тут же достают мобильники, чтобы показать фотографии маленького Оскара и крошечного Натаниэля?

– Да, скучища, – согласился Джек.

– А еще меня жутко раздражает… – продолжала я по-прежнему с великим удовольствием, – ты рассказываешь друзьям историю и только собираешься подойти к самому интересному, как подходит маленький Олли и вываливает мороженое из вафельного рожка себе на свитер…

– Или бросает ключи от машины в пруд, – добавил Джек.

– Я знаю, что стану такой же, если у меня когда-нибудь появятся дети, – неохотно призналась я. – Раскин, к примеру, любит лежать на моем мобильнике, причем именно на дисплее.

– С собаками намного проще. Хотел бы я быть на месте Раскина, – сказал он и схватил пса на руки, чтобы почесать ему пузо. Но Раскин начал извиваться и в итоге спрыгнул с дивана.

– Чем еще ты занимался? – спросила я.

– Гм, в субботу вечером я ходил в кино.

– Что смотрел?

– Уже не помню, но что-то невероятно скучное.

Выудить из Джека информацию было нелегко.

– Хочешь поесть что-нибудь? – предложила я, когда услышала звук таймера духовки. Я достала пирог. – Ты, наверное, голодный? – прокричала я с кухни. – Будешь пирог?

Я снова присоединилась к нему в гостиной, заграбастала пульт и переключила канал.

– Подожди, мне нравятся «Тюдоры», – сказал Джек, упрашивая вернуться на прежний канал; там слышались тяжелые вздохи, стоны и колыхались внушительного размера груди. В этот момент Генрих VII лежал на Анне Болейн и из телевизора доносились вопли экстаза. Джек смотрел мимо меня.

– Как прошел день? – поинтересовалась я, пытаясь вклиниться между тяжелыми вздохами царственных особ.

– Нелегко. Обсуждали тему программы следующей недели. Сошлись на том, что это будут песни о любви, – ответил Джек, не отрывая взгляд от экрана. – Судьи спорят о том, кому какую песню отдать.

– Давай же, Генрих. Не тяни.

Анна Болейн достигла оргазма, закричав в экстазе, и сцена наконец-то закончилась. Никогда раньше я так не радовалась, увидев на экране титры. Я бросила Джеку пульт и сказала, чтобы он выбрал, что смотреть дальше. Джек с космической скоростью щелкал каналы. Мы проскочили мимо садоводства, домашних телепередач, полицейских и больничных мелодрам.

На следующем канале женщина с грудью нереальных размеров рассказывала о своих вагинальных проблемах и желании сделать пластическую операцию.

– Давай дальше, – потребовала я.

– Подожди.

– Переключи. Ты это нарочно делаешь, – засмеялась я.

Сейчас крупным планом показывали ее влагалище. Я не знала, куда деть глаза. Я уставилась на Джека, который явно наслаждался зрелищем. Забудь о ПРОГЕСТЕРОНЕ; нужно поберечь НЕРВНУЮ СИСТЕМУ.

Я снова повернула голову к экрану и снова увидела крупным планом «сами-знаете-что».

– Во время сексуального возбуждения, в частности стимуляции клитора, во влагалище выделяется смазка, – объяснял ведущий.

– Перестань! – воскликнула я. – Зачем она на весь мир демонстрирует то, что все и так знают, как выглядит.

– Влагалище? Расслабься, Джилли. Можно подумать, что ты ни разу этого не видела.

– Я бы предпочла посмотреть футбол.

Я взяла тарелку и пошла на кухню.

– Можешь вернуться. Я выключил телевизор! – Джек присоединился ко мне на кухне. – Чем намереваешься заняться сегодня вечером? – спросил он.

– Думаю пораньше лечь спать. У меня были насыщенные выходные, – соврала я, доставая из морозилки мороженое. – Будешь? – предложила я. – Мятное эскимо.

Джек забрал у меня коробку с мороженым, его лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от моего. Такая близость заставляла меня чувствовать себя влюбленной школьницей.

– Я хочу тебя, – начал он, – пригласить куда-нибудь выпить кофе.

Я медлила, хотя не могла понять почему. Вот Джек, самый привлекательный мужчина из тех, с кем мне довелось общаться последние несколько месяцев. Что тут раздумывать?

– Посидим где-нибудь, вот и все, о чем я прошу, – сказал он, схватил кожаную куртку и направился к входной двери.

Вопрос в том, что одним лишь кофе такие вылазки никогда не ограничиваются.

Я показала Джеку все достопримечательности Хаммерсмита. Мы выпили в нескольких местных пабах, и каждый раз за напитки расплачивался он, извлекая из своего кожаного бумажника хрустящие банкноты.

– Позволь мне, Джилли, я угощаю.

В одном пабе проходил вечер конкурсов и викторин, в другом – вечер юмора, потом мы направились в смарт-бар на Хаммерсмитском «Бродвее», где на верхнем этаже была вечеринка в стиле чикагских гангстеров по случаю чьего-то сорокалетия. Мы веселились, наблюдая за женщинами в ажурных колготках и с перьями в волосах и мужчинами в расшитых блестками пиджаках и мягких фетровых шляпах.

Я обнаружила, что Джек еще более очаровательный, чем я себе представляла. Он оказался на удивление легким собеседником. Джек рассказал, что решил не поступать в университет, а свою первую работу получил в девятнадцать лет: его взяли курьером в программу «Дом с привидениями».

– Мне всегда казалось, что я слишком хорош, чтобы быть мальчиком на побегушках и разносить чай, но чрезмерно гордиться все же тоже не стоит, – добавил Джек.

Затем он работал на Би-би-си в цокольном этаже, где располагался отдел архивирования видеозаписей. В обязанности Джека входило подбирать для каждой программы, где это было нужно, музыкальный видеосюжет. Однажды ему пришлось отыскать древний клип для шоу «Домашняя вечеринка Ноэля», о котором все уже давно забыли, пока его вновь не стали крутить на телевидении.

– Я ползал на коленках, пытаясь найти огромные черные коробки с записями, покрытые столетним слоем пыли, – говорил Джек.

На этой работе Джек выдержал около восьми месяцев. Каждое утро он подсовывал свое резюме под закрытые двери, тщетно надеясь, что кто-то заметит его потенциал и поймет, что он может не только искать старые пленки и разносить чай-кофе. Когда Джек рассказывал мне все это, он не жаловался. Да всем и так известно, чего стоит устроиться в телеиндустрии. Теперь ему приходилось часто пересекаться с двадцатилетними юнцами, которые изучали теорию массовых коммуникаций в университете и считали, что весь мир им за это обязан. Первое боевое крещение Джека в качестве ведущего произошло на шоу знакомств, благодаря которому он облетел почти весь мир, побывал даже в таких экзотических странах, как Таиланд, Турция и Греция. Шоу делалось для крупного коммерческого канала, и одной из задач продюсера было убедиться, что участники подписали договора, разрешающие обнародование отснятого материала.

– Знаю, что все думают, будто съемки на пляже – это не работа, а отдых, но попробовали бы они по изнуряющей жаре погоняться за каким-нибудь греком, который в этот момент прохлаждается в море, и заставить его подписать эту бумагу. – Другими словами, Джек произвел на меня впечатление.

В последнем пабе мы с ним поиграли в бильярд и выпили еще пива. Я рассказала ему о моей прежней работе.

– Было так обидно, что новая начальница оказалась такой грымзой, – поделилась я. – Все, что ее заботило, – заполняют ли сотрудники всякие ведомости и ставят ли галочки в анкетах. Она совершенно не интересовалась своими клиентами. Если кто-то снимал площадку для рекламы, она суетилась и раздражала телеоператора. С ней не могли работать, поэтому мы потеряли много заказов, и в итоге меня сократили.

Потом я рассказала ему о магазине Мэри и ее дивных клиентах, начиная с Блейза Хантера Кинга.

– Мне не часто приходится встречаться со знаменитостями, зато регулярно с агентами, которые украшают их дома, – объяснила я. – К нам также часто наведываются русские и американские толстосумы. Например, сегодня заходила одна американка и, указав на одно из зеркал, сказала: «Боже, какая прелесть, как обидно, что у него посередине трещина».

«Но это антиквариат, – ответила Мэри. – Именно поэтому за это платят такие деньги».

Сейчас Джек стоял передо мной, расположив на столе свой кий, и я никак не могла отделаться от мысли, что мне хочется потрогать его красивый зад, пока он выбивает шар. Шар закрутился и не попал в лузу.

– Какой позор, – сказала я, подойдя так близко, что мои губы почти касались его уха. – Ты так хорошо играл до этого.

– Еще одна игра, но на этот раз без обмана, – бросил Джек через плечо, после того как извинился, чтобы сходить в туалет. Когда он скрылся из виду, я причесалась, достала пудреницу, чтобы посмотреть на себя в крошечных размеров зеркало, и захлопнула крышку. Джек просто мой постоялец с понедельника по пятницу, и ничего больше. Ситуация была щекотливая. Я быстро сбрызнула запястья духами.

Прежде чем покинуть паб, мы сыграли еще одну партию в бильярд; выйдя на улицу, мы обнаружили, что кого-то рвет около мусорных баков, а двое мужчин, стоявших чуть поодаль, явно собираются драться. Один из пьяных подошел ко мне:

– Привет, дорогуша! – Он хитро посмотрел мне в лицо, прощупывая почву. Джек отстранил меня от него и, как бы защищая, положил руку на мою поясницу. Мне нравилось его прикосновение. Он не убирал руку довольно долго.

Мы с Джеком направились домой. Хаммерсмитский «Бродвей» был залит огнями, они мерцали даже на деревьях. В клубах гремела музыка, оттуда, пошатываясь, выходили женщины на высоких каблуках, тротуары освещались зажженными курильщиками сигаретами.

Мы решили срезать дорогу и свернули на тропинку, ведущую к узким переулочкам. Я показала кофейный магазин и мясную лавку, где покупала стейки. Мы прошли мимо магазина детских товаров, витрины которого украшали воздушные шары и разноцветные кексы. Потом я показала стриптиз-клуб, главный ориентир района Хаммерсмит.

– Здорово, что он есть поблизости, – заключил Джек.

– Я чуть не уехала из Лондона, – призналась я. – Подумывала переехать за город.

– Ты серьезно? – спросил он. – Ты еще слишком молода, чтобы удалиться в глушь.

Я собиралась сказать, что тридцать четыре – это уже немало, как вдруг в нашу сторону вильнул автомобиль; из окна высунулся мужчина, сплюнул и снова тронулся в путь. Мы проследовали мимо ярко-желтого дорожного знака, предупреждающего, что вчера в шесть часов вечера здесь случилась авария со смертельным исходом. В результате несчастного случая погиб пешеход, которого на полном ходу сбил автомобиль, потом опрашивали свидетелей.

– Вот видишь? – Я жестом указала на это место. – Меня бросает от этого в дрожь.

– Ох, да ладно, Джилли. Знаю, это ужасно, но…

– Не люблю по ночам ходить здесь.

– Еще бы, здесь не «Отдел нравов».

Я пожала плечами.

– Но все равно не стоит рисковать. Разве я не права?

Джек покачал головой.

– Мы живем один раз. А если не рисковать, так зачем вообще жить, Джилли?

– Я не боюсь рисковать, – поправила его я; я никак не могла намекнуть ему на свой возраст. Мне нравилось, когда мне исполнилось тридцать два, но тридцать четыре в моем представлении уже совсем близко к сорока. – Я здравомыслящий человек. Мне не хочется гулять по полю, где пасутся коровы.

– Коровы обычно встречаются за городом, – напомнил он. – Кстати, а что там с коровами? – Он улыбнулся. – И чем вообще они тебе не угодили?

Вернувшись домой, мы с Джеком уселись в гостиной на диван и выпили кофе.

– Тебе нравится жить для себя? – спросила я, прекрасно осознавая, как прекрасен этот вечер, потому что я была не одна. И мне не придется коротать его остаток в одиночестве.

– Я не против. На работе меня окружают люди. – Он пожал плечами. – Поэтому вне ее мне хочется иметь личное пространство.

– Ты с кем-нибудь встречался, после того как расстался со своей девушкой?

– Нет.

– В самом деле?

– Знаю, в это сложно поверить, – улыбнулся он, положил ногу на ногу и провел рукой по волосам. – Знакомство с людьми – это лотерея, – заявил он. – Это может привести к большой беде.

Я вцепилась в кружку и сделала глоток.

– К беде? Что ты имеешь в виду? Расскажи.

– Нет уж, спасибо.

– Я чуть не вышла замуж, ты знаешь.

– А что произошло? Он сбежал?

– Угу, – хмуро ответила я.

– Джилли, прости. О боже, я хотел пошутить. Вот черт…

Я сказала ему об этом не для того, чтобы он меня пожалел. Я просто устала чувствовать себя несчастной.

– Уверен, что брак не всегда оправдывает наши ожидания. Быть может, ты таким образом спаслась от чего-то.

– Возможно.

– Мне кажется, что я так и останусь холостяком. Так гораздо проще.

Я игриво ударила его по руке.

– Сейчас сложно познакомиться с приличным человеком, так что, будь любезен, не лишай нас надежды.

Он улыбнулся.

– А где ты живешь в Бате?

– В центре.

– А почему не переедешь в Лондон? Ведь здесь у тебя работа.

– Не совсем. Я никогда не знаю, куда забросит меня очередной контракт. Последний раз я пять недель проработал в Индонезии. Мама была не в восторге от этого…

– Твоя мама? Но почему?

– Она паникерша. Считает, что в тех краях небезопасно и что я обязательно подцеплю какую-нибудь лихорадку типа денге или что-то в этом роде. Ты знаешь, что матери всегда беспокоятся.

– Моя понятия не имеет, чем я занимаюсь большую часть времени.

Он не спросил почему.

– Она живет в Австралии, – объяснила я.

– Хорошо. – Джек кивнул, не задав больше ни единого вопроса.

– Мне кажется, тебе стоит переехать сюда, – сказала я.

– Не всем нравится жить в Лондоне, Джилли. – Он встал, собираясь выйти.

Я проследовала за ним на кухню.

– Прости, я бываю слишком назойливой.

– Я поступил в университет в Бате, и мне нравится там. У меня нет времени для переезда, поэтому я просто работаю в Лондоне. Вот и все, что тебе нужно знать обо мне.

– Все, замолкаю. – Я притворилась, что застегиваю губы на молнию. – Ты, наверное, устал? Уже за полночь.

– Нет. Не очень.

Мы налили себе выпить, а затем снова вернулись в гостиную, уселись на диван и поболтали на разные темы, от личных до самых общих, например, о политических взглядах. Я спросила, голосует ли Джек на выборах. Он голосовал. Я тоже. Одобряет ли он политику Барака Обамы. Да, равно как и я. У нас оказалось так много общего. Я спросила, что он думает о недавних банковских затруднениях. И сказала, что это просто удача, что у меня нет денег, поскольку мне нечего терять. Он согласился. Мы поделились друг с другом фразами, которые ненавидим больше всего. Джек не выносил «при всем уважении», а я – «души в нем не чаю». Мы поговорили об изобретениях. Обсудили, кто эти умные люди, которые придумали скрепку и ластик. Какому гению пришла в голову идея, что можно разбить яйцо, отделить белок от желтка и добавить в него сахар, чтобы получилось безе. Джек поделился со мной беспокойством, что ему тридцать, старость уже не за горами и надо больше бывать дома.

– Я самовлюбленный, – признался он. – Говорят, что тридцать три и тридцать четыре – проблемный возраст, потому что вроде совсем недавно тебе было двадцать семь.

– Нэнси поделилась со мной секретом, как всегда выглядеть моложе своих лет, – все время сохранять нейтральное выражение лица.

– Нэнси?

– Моя невестка. У нее совершенно нет морщин. Думаю, она закачала себе ботокс.

– Тебе не нужен никакой ботокс, Джилли. Ты само совершенство.

– Перестань! – Я шутливо толкнула его. «Скажи ему, что тебе почти тридцать пять. Ну же. Посмотрим, будет ли ему потом казаться так же».

– Я серьезно.

Я повернулась к нему, мое сердце ликовало после комплимента. Он посмотрел мне в глаза.

– У тебя есть братья или сестры? – спросила я, и меня захлестнула волна адреналина.

– Ты само совершенство, когда не задаешь слишком много вопросов, – ответил он.

Я поймала его взгляд.

– Ты идеален… когда не уклоняешься от ответов на них.

Он приподнял бровь.

– Не слишком хорошо пытаться все выпытать в первый же вечер, Джилли. Это золотое правило.

Когда наконец пришло время ложиться спать, мы, стоя в коридоре, пожелали друг другу спокойной ночи. Я поцеловала его в щеку. Он поцеловал меня в ответ.

– Сладких снов, – прошептал он мне на ухо прежде, чем отправиться к себе в спальню, я неохотно поплелась в свою.

Среди ночи я вдруг проснулась. Я не могла вспомнить, действительно ли Джек говорил мне, что учится в университете в Бате, или мне просто показалось? Ведь когда мы сидели в пабе, он обмолвился, что не стал поступать в университет и в девятнадцать лет устроился на свою первую работу курьером.

Той ночью я спала очень плохо.