18

Пыр скользил по коридору спиной к стене. Бросил взгляд в несколько открытых дверных проемов, развернулся и двинулся дальше одним плавным, слитным движением. Сердце его билось ровно, дыхание оставалось спокойным. Во время его армейской службы санитаром один лейтенант сказал, что, если бы у него сняли энцефалограмму во время боя, анализ показал бы, что Пыр спит. «Может, даже видишь сны». Всякий раз, когда вокруг вспыхивало насилие, Пыр был готов к тому, что умрет, и лишь хотел, чтобы ублюдки хорошенько поплатились, прежде чем это с ним произойдет.

Однако, когда он не в поле… вот тогда-то Пыру приходится туго. Под огнем он спокоен, но когда вокруг все тихо и мирно, тогда он чувствует, как застарелый гнев закипает в душе. Даже сейчас, годы спустя, напряжение чуть ли не каждый день искрит по хребту высоковольтным накалом. Он человек без родины, и братья из САМКРО распахнули для него свои объятья. Без САМКРО он ничто.

В последние пару дней Джекс иногда принимал сомнительные решения, но Пыр поддерживал Джекса, несмотря ни на что, отчасти потому, что они оба из САМКРО и он любит этого человека, а отчасти потому, что понимал: будь Тринити его сестрой, он бы принимал те же самые решения.

Остановившись у лифта, Пыр нажал на кнопку, чтобы проверить, работает ли тот. Кнопка не загорелась, и он прижал ухо к металлической двери. Никакого гудения. Где-то этажом выше топали тяжелые ботинки. Со стороны фасада доносились автоматные очереди.

– Сзади, – донесся негромкий хриплый басок.

Пыр оглянулся. Рыжий с Джексом свернули за угол и в отдалении следовали за ним.

Кто-то выматерился по-русски. Пыр резко развернулся, увидел человека, ступившего в коридор впереди, и взял его на мушку. Выпустил два заряда. Один попал русскому в руку, лишь вскользь задев ее, но тот нырнул обратно за угол.

– Пошел, пошел! – бросил Джекс.

Подняв глаза, ирландец увидел дверь лестничной площадки слева от себя, и протиснулся в нее. Джекс дал ему одно дело, и Пыр намерен его выполнить. Когда дверь уже захлопывалась, он оглянулся в коридор и увидел, как мимо прогромыхал Рыжий с нацеленным пистолетом. Рыжий выстрелил, и кто-то выругался. Потом щеколда двери щелкнула, и Пыр остался один.

На лестнице перестрелка слышалась приглушенно, будто издали. Пыр был смертельно спокоен. Он поспешил вверх по ступеням, прислушиваясь и бдительно высматривая людей Лагошина. На полпути между третьим и четвертым этажами помешкал, слушая, как стучит пульс в голове. Может, он и способен сохранять спокойствие под огнем, но за последнюю пару лет не стал ничуть моложе и, взбежав на несколько лестничных пролетов, вынужден был остановиться, чтобы отдышаться.

На лестнице царил пыльный, меловой запах с сырым душком, будто какая-то тварь много месяцев назад заползла за стену, да там и издохла.

Пыр услышал шарканье на лестнице над головой, сразу за поворотом. Следом послышалось пыхтение, а за ним – тихий, очень человеческий звук, выражавший что-то вроде безысходного отчаяния.

Выставив пистолет перед собой, Пыр обогнул угол.

– Ни звука, – рыкнул он, чуть сильнее нажимая пальцем на спусковой крючок.

На ступеньках сидела Тринити, затягивая на ноге рваную окровавленную повязку из мужской сорочки. И оскалилась на него с явной болью.

– Только попробуй – и не пикнешь у меня, – прорычала она.

– Боже, – шепнул Пыр, и минимум наполовину это было молитвой.

По-прежнему держа оружие на изготовку, он подошел и, присев рядом с ней на ступеньку, завел свою руку ей за спину и поднял так, чтобы Тринити могла стоять на одной ноге, привалившись к нему.

– Уж постарайся, зазноба, – сказал он, бросив взгляд сперва на площадку четвертого этажа, а потом вниз, на третий. – Здесь мы торчать не можем.

Чуть обгоревшую на солнце кожу Тринити покрывала тонкая пленка испарины. Дыша медленно и ровно, с искаженным от боли лицом, она с помощью Пыра спускалась по ступеньке за раз.

Внизу кто-то вышел через дверь площадки второго этажа. Пыр оцепенел, но внезапная остановка вывела Тринити из равновесия, и ему пришлось внести поправку, сдвинувшись, чтобы подхватить ее. Перенеся вес на раненую ногу, девушка зашипела сквозь зубы. Шум негромкий… но предательский.

– Еким?

Задевая за бетонные стены, голос вознесся к Пыру и Тринити. Они стояли как парализованные, не дыша. «Ступай прочь», – мысленно заклинал Пыр. Но вместо того человек на втором этаже крикнул что-то по-русски, предупреждая остальных, что на лестнице кто-то есть.

Чертыхнувшись под нос, Пыр заткнул свой пистолет за пояс, подхватил Тринити на руки и тяжело затопал вниз по лестнице. Она его обложила, но попытки вырваться не сделала. Человек на втором этаже крикнул еще раз, призывая подмогу, и устремился им навстречу. Добравшись до двери в коридор третьего этажа, Пыр бросил взгляд вниз и увидел человека с эспаньолкой – пару глаз, уставившихся в щель между лестничными пролетами.

Зрачок ствола тут же обратился на Пыра. Выстрелы, прогрохотавшие в лестничном колодце, больно ударили по ушам, и пуля выщербила бетон у ирландца над головой.

– Дверь! – цыкнула Тринити.

– Пытаюсь!

Пыр стукнул ее о стену и косяк, и девушка вскрикнула, но зато он исхитрился ухватиться за дверную ручку, дернуть дверь на себя, пропихнуть Тринити туда и начать продвигаться. Она вовсе не кисейная барышня и понимала это сама.

– Поставь меня! Я могу идти!

Возражать Пыр не стал, но, опуская ее на ноги, позаботился поддержать. Они вдвоем заспешили по коридору с изгвазданными коврами и недостающими потолочными панелями. Русский выскочил в коридор через считаные секунды после них.

Отпустив Тринити, Пыр выхватил пистолет и развернулся одним грациозным движением. У русского в руках был автомат. Когда он потянул за спусковой крючок, пули вспороли ковровое покрытие и стены по дуге, которая рассекла бы их обоих пополам, если бы Пыр не выстрелил в него трижды. Третья пуля прошла братку через горло; больше никаких криков о помощи не будет. Он разинул рот, и оттуда послышалось мокрое бульканье.

– Пошла! – рявкнул Пыр на Тринити.

Она заковыляла вперед, пока ее поводырь, бросившись назад, вырывал автомат из рук человека, залившего весь пол кровью, толчками вырывающейся из раны на груди и горле. Пыр вскинул голову, заслышав тяжелую россыпь шагов из-за двери лестницы и сообразив, что Еким и остальные спешат с подкреплением.

– В укрытие! – гаркнул он.

Тринити снова перенесла вес на раненую ногу, затем натолкнулась на стену и съехала на пол, с помощью стены удерживаясь более-менее вертикально. Пыр пробежал мимо нее, когда дверь лестничной площадки позади него с грохотом открылась. Попробовал дверь ближайшего номера, обнаружил, что та заперта, и пинком вышиб ее в тот самый момент, когда Тринити настигла его, оставляя за собой кровавый след, добавивший к грязным пятнам на ковре ало-бурый мотив. Взяв за руку, Пыр завел ее внутрь, и девушка захромала к пыльной кровати, а он нырнул обратно в коридор, нажав на спусковой крючок трофейного автомата.

Еким схлопотал пулю в колено и с воплем повалился, молотя руками, но за ним следовали еще двое, тут же открывшие огонь. Пыр снова нырнул в номер, потом опять высунул голову и дал еще одну короткую автоматную очередь.

С тяжелым сердцем, но снова диковинно спокойный, он прижался спиной к дверному косяку. Пули прошили стену, и ирландец бросился на корточки. Тринити поползла по полу, чтобы привалиться к ближайшей стене. Протянула руку, и Пыр вручил ей свой пистолет с последней парой-тройкой патронов в магазине.

– Помощь на подходе, – проронил он.