Глава 8

«Джон! Джон! Ради бога... только не это!» Выбегать из купальной кареты Сесилия не решалась, но когда она услышала выстрел и крики толпы, ее уже ничто не могло удержать внутри. В одно мгновение она оказалась снаружи, сбежала по ступенькам, упала на колени возле Джона и заключила его в свои объятия.

— Нет, — рыдала она. — Не дай ему умереть, Господи! Джон! Джон!

Перед глазами у нее все шло кругом. Она будто сквозь вату слышала, как Фрэнк звал врача и просил помочь отнести раненого в гостиницу.

Каким-то чудом поблизости оказался доктор, который только что приехал на пляж, намереваясь после обеда полежать на солнышке. Увидев, что произошло, доктор мягко отстранил Сесилию и, осмотрев Джона, сказал:

— Он потерял много крови. Где находится гостиница?

— Вон там, — показал Фрэнк.

— Не слишком далеко. Ладно. Надо немедленно отнести его туда.

Он помог Фрэнку поднять раненого, и они вдвоем унесли Джона с пляжа.

Все мысли Сесилии были только о Джоне — о том, что она может потерять его именно теперь, когда поняла, что любит. До остального ей не было никакого дела, в том числе и до правил приличия.

— Нам придется его раздеть, мисс, — сказал Фрэнк, заливаясь румянцем и решительно преграждая ей путь в комнату Мильтона.

— Пойдемте переоденемся. Надо снять мокрые костюмы, — настоятельно потребовала Розанна и увела Сесилию в ее номер.

Розанна была воплощением присутствия духа. Прежде чем уйти с пляжа, она предусмотрительно забрала всю одежду. Теперь девушки помогли друг другу одеться.

— Я должна вернуться к нему, — безутешно рыдала Сесилия. — Боже, только бы он не умер!

— Жив он, жив, — утешала ее Розанна. — Я видела, что произошло. Он только ранен в плечо.

— Это сделал сэр Стюарт? — с горечью спросила Сесилия.

—Да, мисс. Сперва он в ярости барабанил по карете тростью, а когда мистер Мильтон открыл дверь, сэр Стюарт достал револьвер и стал им размахивать.

—Я слышала, как он кричал: «Не подходи!» — сказала Сесилия.

— Верно, мисс. Но мистер Мильтон не испугался его. Он что-то говорил, но так тихо. Я только расслышала что-то похожее «на пушки». Потом он спустился по лесенке и двинулся на сэра Стюарта — не страшась того, что дуло револьвера было направлено прямо ему в грудь. Сэр Стюарт попытался проникнуть в карету, но мистер Мильтон схватил его за руку, но не за ту, в которой было оружие. Но видели бы вы, на какой высоте оказался Фрэнк! Он рванулся, чтобы схватить револьвер, но этот дьявол направил дуло на него. Думаю, он бы выстрелил, если бы мистер Мильтон не бросился на него. Он храбрый человек, мисс.

— Верно, верно, — проговорила сквозь слезы Сесилия.

— И заметьте, Фрэнк тоже храбрец.

Сесилия едва слышала, что она говорит. Ее мучила одна мысль: «Джон сделал это ради меня, и если он умрет — значит, это я убила его».

— Но вам не следовало вот так выбегать, мисс. Это было неосторожно.

— Я об этом не думала, — ответила Сесилия. — Все мои мысли были только о Джоне. Хотя вы правы.

— Если бы сэр Стюарт привел с собой своих молодчиков, вас бы силой забрали отсюда. К счастью, он до смерти перепугался, когда увидел, что натворил. Он сбежал как последний трус, — добавила Розанна с мрачным удовлетворением. — И хотя бежал он довольно резво, он не мог вас не заметить. Ладно, будем надеяться, что мы видели его здесь в последний раз.

—Ах, будем надеяться. Если он и вправду так сильно напуган, может, и не вернется. Только бы Джон... ой, Розанна, идем быстрее, узнаем, как он.

Врач уже заканчивал перевязку Джона, и Фрэнк впустил их в номер. Он отошел назад, чтобы Сесилия видела постель, на которой лежал Джон.

Купальный костюм с него уже сняли, вся грудь его была туго забинтована. Он был без сознания, лежал не шевелясь — ужасно бледный, с запавшими глазами.

— Я сделал все, что было в моих силах, — сообщил врач.

— Он поправится? — с мольбой спросила Сесилия.

— Надеюсь. Ему повезло: пуля не задела легкое, но он потерял много крови. Сейчас очень важно,

чтобы он не волновался. Я послал одного из слуг в аптеку за успокоительным. А, вот и он.

Открыв дверь на стук, доктор взял у слуги лекарство со словами:

— Завтра я возвращаюсь домой, поэтому вам лучше пригласить местного доктора. Больному необходим постоянный уход.

— Я провожу вас, и мы обговорим ваш гонорар, — сказал Фрэнк.

— Благодарю вас за все, — горячо выдохнула Сесилия.

— Не стоит благодарности, мисс. И денег не надо. Я оказал неотложную помощь.

Когда доктор с Фрэнком, а с ними и Розанна, вышли из номера, Сесилия подошла к кровати и опустилась возле Джона на колени.

— Я здесь, любовь моя, — шептала она. — Я останусь здесь, буду ухаживать за тобой, пока ты не поправишься. Ты не умрешь, потому что я не дам тебе умереть! Слышишь? Я буду оберегать тебя.

Джон не шелохнулся, даже знака не подал, что слышит ее. Едва дыша, Сесилия подалась вперед и кончиками пальцев нежно коснулась его лица.

Потом уронила голову на кровать и заплакала.

Это была лишь минутная слабость, которую она себе позволила. Сесилия тут же вскинула голову

и расправила плечи. Ей понадобятся все силы, чтобы спасти Джона. Она его не подведет.

«На пушки. На пушки!»

Джон пытался рассуждать здраво, что весьма непросто, когда вокруг такая жара и дым. Да, было безумием бросаться на пушки, но солдат приказы не обсуждает, поэтому они все поскакали в самое пекло.

Из-за шума в голове он почти ничего не слышал, но хуже, чем этот шум, жара и дым, было чувство отчаяния и ужасающего бессилия.

Боль разрывала его тело. Он умирал. Он знал об этом и приготовился погрузиться в темноту, но в последний момент услышал женский голос, шепчущий ласковые слова, почувствовал нежную руку, которая пыталась удержать его на краю бездны.

Он знал, кто эта женщина. Флоренс Найтингейл приехала в Крым, чтобы принести надежду и протянуть руку помощи солдатам, которые умирали, по большей части из-за отсутствия должного ухода.

Но когда он открыл глаза, то увидел, что над ним склонилась не Флоренс Найтингейл, а Сесилия. Она казалась очень бледной, на ее щеках были видны слезы. Он закрыл глаза и провалился в темноту, краем сознания ощутив прикосновение нежных губ.

На этот раз кошмары его не мучили, будто само ее присутствие развеяло дым и жар атаки. Он не знал, как долго он тут лежит, погрузившись в сон, похожий на бесконечное путешествие.

Иногда ему казалось, что он вернулся домой, бродит по саду, возвращаясь на то место, где любил сидеть с мамой. Иногда он бежал сквозь туман, слыша, как отец и брат зовут его, но откуда, не мог понять. Он всегда знал, что они ходят по разным дорожкам, которые никогда не пересекутся.

В следующее мгновение он снова видел себя в форме офицера легкой кавалерии — бравого и веселого, перед которым открывалась новая, полная ярких событий жизнь. Как же он ошибся. Еще не начавшись, она закончилась там, в крымской долине, не выдержав столкновения с русскими пушками.

Всякий раз, как только он доходил до этого места, его страхи развеивал нежный женский голос и еще более нежное прикосновение. И он вновь проваливался в забытье.

Наконец он окончательно проснулся, и его встретил мир — прохладный и спокойный.

И рядом была она.

Он долго смотрел в ее прекрасные глаза, которые излучали радость и любовь.

— Здравствуй, — едва смог проговорить он.

— Здравствуй, — голос у нее был нежный и ласковый, словно у ангела.

— Ты была здесь все это время?

— Да, все время.

— Я так и думал. Каждый раз, открывая глаза, я видел тебя. Мне становилось легче, и я засыпал.

Он медленно поднес руку к своему подбородку и нахмурился, осознав, что небрит.

— Я отпустил бороду. И давно я так лежу?

—Четверо суток. Мы не хотели беспокоить тебя, поэтому и брить не стали.

- Мы?

— Фрэнк и Розанна такие милые. Фрэнк сейчас управляет отелем, а она ему помогает. А еще она помогает мне ухаживать за тобой. На нее всегда можно положиться. На них обоих можно положиться.

— Что было потом? — спросил Джон. — Он выстрелил — и дальше я ничего не помню. Что стало с ним?

— Он сбежал.

В этот момент в дверь просунулась голова Фрэнка. Он просиял от радости, когда увидел, что Джон пришел в себя. За его спиной маячила Розанна. Все втроем они рассказали Джону, что произошло после того, как он потерял сознание.

—А сейчас я принесу вам вкусного крепкого бульона, — сказала Розанна и поспешно вышла.

— Как дела в гостинице, Фрэнк?

— Превосходно, сэр. Мистер Дейл мог бы нами гордиться.

— Ты хочешь сказать, гордиться тобой? — уточнил Джон. Он увидел, что Сесилия удивлена, и добавил: — Роберт Дейл — мой друг. Это сын того мистера Дейла, с которым ты была знакома. Мы вместе воевали. Теперь он хозяин этой гостиницы.

Вернулась Розанна с бульоном и сообщила, что скоро придет доктор.

— Он ежедневно вас осматривает с тех пор, как уехал тот, что наложил вам первую повязку, — объяснил. Фрэнк. — Он немного волновался, что вы так долго не приходите в себя. Правду сказать, мы все волновались. Но теперь все в порядке.

Доктор прибыл сразу после обеда и подтвердил слова Фрэнка: побольше есть, побольше отдыхать, поменьше волноваться.

Джон позволил себе на пару дней уютно устроиться между сном и бодрствованием и словно плыл по течению, поскольку ни на что другое у него попросту не было сил. К тому же ему так нравилось быть объектом забот Сесилии. Однажды он спросил:

— Я говорил что-нибудь в бреду?

— Ты постоянно что-то говорил, но очень неразборчиво — что-то о пушках, о каком-то дыме, однажды даже кричал. Что тебе грезилось?

—Атака, — ответил он. — Я служил в бригаде легкой кавалерии.

— Так ты участвовал в той героической атаке? — с восторгом и удивлением воскликнула Сесилия, но тут же осеклась, увидев, как потемнело лицо Джона.

— В ней не было ничего героического, — сказал он резковато. — Сплошная глупость и беспечность. Все должно было произойти совсем не так, как случилось. Командир, отдавший приказ, хотел, чтобы мы двигались совсем в другом направлении, только мы, бестолковщина, не знали, куда именно.

Он внезапно рассмеялся.

— Разве не смешно: «героическая» атака была произведена просто по ошибке! Ты когда-нибудь слышала что-нибудь смешнее?

— Ах, Джон, милый мой! — воскликнула Сесилия, обнимая его.

— Я никому не рассказывал об этом, — у него сдавило горло, — потому что никто не хочет знать правду.

— Мне ты можешь рассказать все. Извини за то, что я была такой глупой.

— Ты лишь повторила то, что говорят все: шестьсот семьдесят три всадника кавалерии атаковали укрепленные пушками позиции противника; каждый четвертый из них погиб. Вот герои! Если бы только люди знали! Мне кажется, что с тех пор меня не покидает чувство злости. Лежа в госпитале, я был вне себя от ярости. Ушел в отставку, вернулся домой — все та же не отпускающая меня злость. Меня понимал только Роберт Дейл. Как-то раз он сказал: «После Крымской войны все изменилось», — и он был прав.

—Да, я помню. Ты говорил мне о нем: ему принадлежит отель «Парадиз», он дал тебе работу.

— Что с его стороны было опрометчиво, поскольку у меня нет опыта управления гостиницами.

— Может быть, тебе больше хотелось бы поговорить с ним, чем со мной? Как с человеком, прошедшим с тобой одну войну?

— Он сейчас в Лондоне, изучает сплетни в «Белом Слоне» — это ресторанчик в Ист-Энде. Пожалуй, я лучше поговорю с тобой.

Произнося это, он понимал, что слишком увлекся разговорами, отдыхом, обществом Сесилии и покоем.

Но уже на следующий день эта идиллия была нарушена.

Фрэнк, работая в баре, поднял глаза и увидел высокого моложавого полицейского с необыкновенно пышными усами.

— Констебль Дженкинс, — представился тот. — Как я полагаю, именно тут произошел несчастный случай — ну, когда ранили мужчину.

Фрэнк вытаращил на него глаза.

— Это случилось четыре дня назад, — заметил он.

— Да, но... — полицейский замялся, — жернова правосудия крутятся медленно, но верно.

— Что означают ваши слова? — спросил Фрэнк.

— Они означают... означают, что вот я здесь. Дело в том, что никому не известно, где ныне пребывают участники происшествия: стрелявший скрылся до того, как вызвали полицию, и потерпевший тоже исчез.

— Мы отнесли его в гостиницу, чтобы его осмотрел врач.

— Но вы никому не сообщили, куда направились, так ведь? Вас было непросто разыскать!

—А того сумасшедшего? Его вы нашли?

— Жернова правосудия... — констебль осекся под испепеляющим взглядом Фрэнка. — Нет, сэр, но обязательно найдем. Пострадавший все еще здесь?

— Конечно. Он наверху, за ним ухаживают.

- Я хотел бы с ним поговорить.

— Сейчас посмотрю, не спит ли он.

По какому-то наитию Фрэнк добавил:

— А пока не пропустить ли вам кружечку нашего замечательного пива — за счет заведения?

— Ну, сэр, строго говоря, я при исполнении и...

Он умолк, когда Фрэнк поставил перед ним высокую кружку пенящегося пива.

— Полагаю, и жернова правосудия иногда нуждаются в смазке, — заметил он с непроницаемым лицом.

— Будь по-вашему, сэр. Будь по-вашему.

Не скрывая удовольствия, констебль присел за столик, а Фрэнк тем временем поспешил наверх в номер Джона. Тот не спал, а, откинувшись на подушки, мирно беседовал с Сесилией.

— Сэр, тут пришел полицейский... — начал Фрэнк вкрадчиво. — Полиция наконец-то спохватилась, только сэра Стюарта они не поймали.

— Может, это пока и к лучшему, — сказал Джон. — Когда его все-таки найдут, он станет изворачиваться, грозить, а мне надо немного окрепнуть, прежде чем вновь вступать с ним в схватку.

—А что мне сказать полицейскому? — спросил Фрэнк. — Что можно ему рассказать?

— Как можно меньше. Оставь это дело мне. Пришли его сюда, но сперва дай мисс Смит время укрыться в своем номере.

— Это так необходимо? — спросила Сесилия.

— Мы не можем чувствовать себя спокойно, пока тот человек на свободе. Я не хочу, чтобы полицейский потом говорил, что видел тебя.

— А он не увидит, — уверенно ответила Сесилия. — Но я останусь здесь.

— Ты намерена спрятаться в шкафу?

— Вовсе нет. Я буду стоять прямо здесь, но он меня не заметит. Фрэнк, пожалуйста, попросите Розанну подняться ко мне. И задержите полицейского внизу минут на десять.

Мужчины обменялись недоуменными взглядами, но при такой решительности Сесилии никто не посмел ей возразить. Фрэнк послушно спустился вниз и угостил констебля Дженкинса еще одной кружкой пива, объяснив, что пациент только что проснулся и ему необходимо несколько минут, чтобы привести себя в порядок.

Десять минут спустя они уже поднимались по лестнице. Констебль был не слишком сообразительным, но даже он понял, что, миновав номера для гостей, они повернули в ту часть здания, где жил персонал.

— Кто именно ранен? — спросил он у Фрэнка. — Кто это такой?

— Мистер Мильтон — управляющий.

Констебль мысленно отметил: «стало быть, не джентльмен».

В ответ на стук Фрэнка раздалось негромкое «войдите». Они вошли и увидели, что Джон Мильтон выглядит совсем больным: он едва не терял сознание, а вокруг него суетилась женщина.

Полисмен мельком взглянул на нее — темное платье, простой белый чепец, под которым спрятаны туго стянутые в пучок волосы. За стеклами очков — строгие глаза.

«Сиделка», — подумал он и тут же забыл о ней.

Он представился и, чинно откашлявшись, приготовился записывать.

- Вы...?

— Меня зовут Джон Мильтон. Управляющий «Парадиз-отелем». Всю прошлую неделю мне досаждал какой-то идиот, который по всей стране преследует какую-то женщину. Он обвинял меня, что я будто бы ее прячу.

— Почему он так думал?

— Вот уж не знаю. Полагаю, он каждого, кто попадется ему на глаза, обвиняет в укрывательстве. По-моему, настоящий сумасшедший. По правде говоря, у меня есть сильное сомнение, существует ли вообще эта женщина. Я думаю, она — плод его больного воображения.

— Как его зовут?

— Сэр Стюарт Пэкстон.

Поведение полицейского заметно изменилось: он насторожился и был явно обеспокоен.

— Сэр Стюарт?

- Да.

— Знатный джентльмен?

—Да, он рыцарь, если вы это называете «знатный», — с кислой миной произнес Джон, на мгновение выйдя из образа и заговорив с высоты своего графского титула.

— Это я и называю «знатный», — с негодованием заметил Дженкинс. — Мне не сообщили, что он знатный джентльмен.

—А какая разница? — спросил Джон. — Разве кому-то позволено расхаживать с револьвером и стрелять в людей?

Полицейский озадаченно покачал головой.

— Если знатный, кто его знает? — в сомнении проговорил Дженкинс.

—Да бросьте вы! — воскликнул Джон, раздраженный до крайности. — Человек с титулом ничем не отличается от обычного человека, если честно, нередко он много хуже, потому что начинает думать, будто ему можно поступать как заблагорассудится, и такому следует показать, что он заблуждается.

Дженкинс онемел от возмущения.

—Да это анархия!

Казалось противоестественным то, что констебль принимает сторону не известного ему, титулованного сэра Стюарта, не обращая внимания на потерпевшего с огнестрельным ранением, которого видит сейчас перед собой. Но Джон, родившийся в семье графа, сталкивался с таким отношением слишком часто, чтобы удивляться. Даже Роберт, помнится, пришел в восторг от его знатного происхождения.

— Ну, как хотите, — ответил он, чувствуя себя слишком слабым, чтобы продолжать спор.

Было очевидно, что и Дженкинс не готов развивать эту тему. Недовольно сопя, он вернулся к своим записям.

—А как зовут женщину, которую он разыскивает? — спросил полицейский.

Джон колебался и держал паузу. Что-то ему подсказывало, что лучше не упоминать имени Сесилии, в том числе и каких-то подробностей, которые могли бы указать на нее. Неожиданно оба они вздрогнули, услышав в тишине комнаты резкое «ха!».

— Прошу прощения? — навострился полицейский, оборачиваясь.

—Ха! — повторила сиделка. — Как зовут, да? Кто ж знает, как ее зовут, когда сэр Стюарт — если он и в самом деле «сэр», в чем я лично сомневаюсь, — открывая рот, всякий раз называл разные имена? И некоторые из них порядочной женщине иметь не пристало. Возможно, дело тут не в одной какой-то женщине? Судя по всему, добродетелью они не отличались, если вообще ему не приснились. Да и сам он не производит впечатления порядочного мужчины.

Полицейский усердно записал слова сиделки, но вспомнив, что речь идет о знатном джентльмене, тут же зачеркнул написанное.

— Можете еще что-нибудь добавить? — спросил он.

— Нет, добавить тут нечего, — твердо ответила сиделка, недовольно сверкая глазами из-за стекол очков. — Мой пациент устал, разговор с вами не идет ему на пользу.

—Да, но...

— Всего доброго, констебль.

Пока он собирался с мыслями, суровая женщина открыла дверь, за которой топтался Фрэнк.

— Констебль нас покидает, — сообщила она.

Дженкинс сделал последнюю попытку.

— Мадам, но позвольте...

— Всего доброго!

В следующий момент — он и сам не понял, как это вышло — Дженкинс уже стоял за дверью, которая захлопнулась у него прямо перед носом.

Джон и Сесилия дождались, пока стихнут шаги в коридоре, и разразились смехом.

— Иди ко мне, — позвал Джон, протягивая руку, чтобы усадить Сесилию к себе на кровать. — И сними эти ужасные очки. И чепец.

— С удовольствием, — согласилась Сесилия, рывком снимая чепец и очки и вновь становясь похожей на саму себя.

— Ты была великолепна! — восхищенно воскликнул Джон. — Я почти поверил твоей мегере.

— Я и вправду рассердилась, когда увидела, как ты устал, — объяснила она. — Никому не позволю волновать тебя.

— Так теперь ты защищаешь меня?

— Если будет необходимо, то да! — отвечала она, гордо подняв голову.

Они смотрели друг на друга, слова были уже не нужны — оба чувствовали, что понимают друг друга без слов.

Раздался стук в дверь. Это Розанна принесла обед. Поднос был сплошь уставлен кастрюльками и тарелками. Джон поблагодарил ее, но есть ему не хотелось. И тогда за дело принялась Сесилия.

— Тебе необходимо есть, чтобы набраться сил. Сейчас я буду тебя кормить, как маленького.

— Слушаюсь, сестра, — смиренно ответил он.

— Сначала мы все разрежем на мелкие кусочки, чтобы легче было глотать. Ну-ка, открывай рот.

Джон послушно открывал рот, и при этом чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.