Глава 45

— Ты помнишь, как мы отправлялись каждый субботний вечер на мессу? — Голос Софии эхом отразился от холодных каменных стен церкви Пресвятой Девы.

— Перед тем как пойти в ночной клуб, — уточнил Санти. — Хотя это и не очень уместно вспоминать.

— Я никогда не испытывала угрызений совести, — ответила она. — Честно говоря, я воспринимала мессу как обязанность.

— Ты все время сдерживала смех.

—- Но вообще-то очень сложно сдерживаться, когда слышишь, как падре Джулио заикается и путает слова.

— Он умер много лет назад.

— Я не могу сказать, чтобы у меня в сердце была рана.

— Ты в его церкви, поэтому должна выразить сожаление, — со смехом произнес Санти.

— Ты хочешь сказать, что он меня слышит? Интересно, на небесах люди тоже заикаются? Представляешь себе заикающегося ангела?

Они прошли между рядами, и их шаги гулко отдавались в тишине. Церковь была почти пустой и голой, в отличие от католических храмов в городе. Алтарь был украшен лишь несколькими увядающими цветами и накрыт простой белой скатертью. В воздухе разливался назойливый пряный запах, который не мог улетучиться, поскольку, как заметила София, в церкви не было ни одного окошка. За алтарем солнечные лучи пробивались сквозь запыленные витражи. Иконы Девы Марии и святых угодников висели на стенах, освещаемые десятками свечей, как пламя во мраке. Все было таким, как помнила София. Даже скамьи были все те же, жесткие и неудобные для тех, кому вздумалось бы поспать на проповеди.

— Ты помнишь свадьбу племянницы Соледад, Пилар? — спросила София с улыбкой.

— Как я могу забыть такое? — ответил Санти, хлопнув себя по лбу и засмеявшись.

— Падре Джулио перепутал невесту с ее сестрой и все время, обращаясь к ней, называл ее Лусия!

Они попытались подавить новый приступ смеха.

— Только в конце, когда он благословил пару Роберто и Лусию, все поняли, что бедняжка Пилар так и осталась невенчанной! Как ужасно. Она чуть не плакала, а мы не могли удержаться от смеха.

Когда они подошли к алтарю, от их веселья не осталось и следа. По обе стороны алтаря стояли два маленьких стола, по краям которых горели свечи. София и Санти обратили свои мысли к Марии. Санти зажег свечу и произнес:

— За мою сестру.

Он закрыл глаза в молчаливой молитве. София, тронутая, последовала примеру Санти. Она молила Бога избавить ее кузину от страданий и подарить ей жизнь. Она ощутила, как Санти сжимает ей руку, ища утешения. Они постояли некоторое время, храня молчание. София еще никогда не молилась столь истово. Но в ее просьбе был и личный мотив: пока Мария была жива, София могла оставаться на родине.

— Бог, наверное, возражает против того, чтобы о нем вспоминали только в горе, — сказал Санти тихо.

— Думаю, что Господь уже привык к этому.

— Хочется верить, что мы здесь не напрасно.

— Мне тоже.

— У меня нет той веры, какой положено быть у истинного католика. Хотя я бы хотел раскрыть свое сердце. Мне очень совестно, что я пришел сюда как к последнему прибежищу. Я не заслуживаю того, чтобы Господь явил мне чудо.

— Это не имеет значения, ведь ты пришел. Важно, чтобы ты следовал велению своей души, — ответила она.

— Наверное, ты права. Я не понимал людей, которые постоянно посещают храм. Теперь я понимаю, что они находят в этом огромное утешение.

— А тебе это дает утешение?

— Да, — сказал он и улыбнулся. — Ты знаешь, я хотел бы обвенчаться с тобой в этой маленькой церкви.

— Чтобы падре Джулио произнес: «Ввввозьмешшшшь ли тттты Сссссофию?»

Он усмехнулся тому, как точно она подражает речи падре.

— Да я бы даже не возражал, чтобы он перепутал меня с Ферчо!

Он привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

Она ощущала себя с ним как за каменной стеной. Его запах заставил ее вспомнить все радости, которые дарило ей его тело. Она хотела бы остаться в его объятиях навсегда. Никто из них не имел сил говорить. Ей было и грустно, и радостно, оттого что она была с ним. Она знала, что такие моменты не повторяются, поэтому прильнула к нему всем телом, пытаясь запечатлеть его в памяти навсегда.

— Ты признавалась падре Джулио, что мы с тобой были любовниками? — спросил он, отстраняясь.

— Ты с ума сошел? Нет! А ты?

— Нет, а ты признавалась ему хоть в чем-то?

— Нет, я просто что-нибудь выдумывала. Он все время так ужасался, что я не могла противиться искушению.

— О, какая же ты испорченная девчонка! — с легкой грустью пошутил он.

— Я была не такая испорченная, какой оказалась сейчас. В этот раз я превзошла собственные ожидания.

— Я тоже испытывал чувство вины, но оно прошло. Мне кажется, что мы так любим друг друга, что у нас нет другого выхода, — сказал он, качая головой, как будто ситуация вышла из-под контроля, а значит, он перестал быть ответственным за нее.

— Но мы и вправду любим друг друга, — проговорила она, взяв его за руки. — Так должно было быть с самого начала.

— Я знаю. Теперь меня мучает чувство вины за то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Это ужасно, что я так легко отодвинул все на задний план.

— Клаудию?

— Клаудию, детей. Когда я с тобой, я не думаю о них.

— Со мной все точно так, как ты описываешь, — согласилась София, хотя каждый раз, когда она вспоминала Давида, ей становилось страшно.

Она решила, что не станет больше о нем думать, но Давид умел быть настойчивым, являясь ей даже без «приглашения».

— Давай уходить, а то падре Джулио застукает нас на месте.

Он направился к выходу.

— Но мы не делаем ничего плохого. Мы ведь кузены, разве нет?

— Софи, даже если бы я хотел, то не смог бы забыть об этом. Я иногда думаю, что Бог сделал тебя моей кузиной, чтобы наказать за что-то, совершенное в прошлой жизни.

— О, тогда в этом черный юмор небес!

Когда они вышли из церкви, Софии пришлось прикрыть глаза от слепящего солнца. Она даже ощутила головокружение, пока не приспособилась к свету. Влажность достигла предела.

— Скоро будет гроза. Чувствуешь ее приближение?

— Я люблю грозу. Я прихожу в восторг от грозы.

— Мы с тобой впервые познали друг друга во время грозы. Ты помнишь?

— Как я могу забыть?

Они вышли на площадь. Дорога, как и прежде, была лишь грязной колеей. Все осталось, как во времена их дедушки и бабушки. Вдоль дороги стояли высокие деревья. София заметила, что их кора все так же выкрашена в белый цвет, чтобы отпугивать муравьев. Маленькие дома и магазинчики приветливо встречали прохожих. На углу стояло то же кафе, в котором ее отец любил читать субботние газеты. Поскольку Пако был человеком привычки, то София верила, что он не изменил этой традиции и по сей день. В этом кафе любили собираться гаучо, пить матэ и играть в карты.

Все удалились на сиесту, и магазины были закрыты. София и Санти прошли к стоявшей в тени скамейке. Они уже собирались расположиться на ней, как вдруг услышали чей-то голос. К их удивлению и ужасу, к ним обращалась местная колдунья.

— Доброго дня, сеньора Хофстета, — вежливо кивнул в ее сторону Санти.

— Я и не знала, что старая ведьма еще жива, — с улыбкой прошептала София.

— Я думаю, что ведьмы не умирают.

Колдунья сидела на другой скамейке, облаченная в длинное черное платье. Неудивительно, что ее за глаза называли старой ведьмой. Когда София была ребенком, эта женщина наводила на нее ужас. Лицо сеньоры Хофстеты было маленьким и сморщенным, как грецкий орех. Ее глаза походили на две черные дыры, такими же черными были и зубы, а почувствовать ее присутствие можно было за милю по исходящему от нее зловонию. Костлявыми пальцами она держала коричневый бумажный пакет.

Санти с Софией попытались не обращать на нее внимания, но София ощущала, что старуха не отрывает от нее взгляда.

— Она смотрит? — требовательно спросила она у Санти.

— О да. Но ты представь себе, что ее здесь нет.

— Я ее чувствую, и поэтому нам лучше уйти.

— Не волнуйся, она безобидная.

— Не верю. По сравнению с ней ведьмы в сказках могут считаться Белоснежками.

Они рассмеялись.

— Она знает, наверное, что мы говорим о ней.

— Если она ведьма, то, конечно, знает.

— Давай уйдем, я не могу этого вынести.

— Баааа! — закричала она им вслед.

Они поторопились, но услышали, как она произнесла:

— У вас был свой шанс.

Они остановились и посмотрели друг на друга, застыв от изумления.

Санти уже собирался повернуться и сделать ей замечание, но Софии удалось утянуть его за руку.

— Я вижу вашу ауру. Вы родственные души. Души-близнецы, но!

— О, как она меня напугала. Давай убежим отсюда, — настаивала София, убыстряя шаг.

— Как она смеет распускать сплетни! — рассердился Санти. — Это по милости таких вот людей у других случаются неприятности.

— Теперь я точно знаю, что она ведьма.

— Тогда пусть убирается на своей метле, — ответил он, и они рассмеялись.

Внезапно, когда они уже подумали, что им удалось избавиться от нее, она явилась перед ними, похожая на огромную летучую мышь, двинулась на Софию и всучила ей коричневый пакет. София взглянула на него, как на клубок со змеями, — пакет был влажным и таил в себе какую-то опасность. София испугалась, но колдунья успокаивающе кивнула ей и прижала пакет к ее груди. София отступила на шаг, словно придя в ужас от неизбежного, но ведунья в это мгновение широко усмехнулась, произнесла ее имя — «София Соланас», а потом исчезла из виду.

Уже сидя в машине, София открыла окно и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Ее трясло.

— Что там, в пакете? — нетерпеливо спросил Санти, которого вся эта история только позабавила.

— Я не знаю, и не понимаю, что тебя так рассмешило. Хочешь — сам его открывай!

Она вручила пакет Санти.

Он медленно открыл его, как будто готовясь к любой неожиданности, но тут же с облегчением рассмеялся.

— Что там? — поинтересовалась София.

— Ты не поверишь! Это саженец дерева омбу.

— И что я должна с ним делать?

— Ну, в Англии он точно не приживется.

Он снова рассмеялся.

— Какая странная женщина. Сколько ей лет? Она уже давно должна покоиться в могиле, — отреагировала София.

— Зачем она отдала его тебе? — Санти нахмурился. — Я понятия не имел, что она знает тебя.

Он завел мотор, и София облегченно вздохнула, когда они направились в Санта-Каталину. Прочь из города.

— Она назвала нас душами-близнецами, — задумчиво проговорила она.

— Ничего не понимаю.

— Она права. Ну, это нетрудно было увидеть. Находятся такие, кто ей безоговорочно верит. Соледад, например.

— А ты нет? — усмехнулся Санти.

— Конечно, нет! — с негодованием воскликнула она.

— Тогда почему мы говорим о ней? Если бы она не заставила тебя задуматься, то ты и не вспоминала бы о ней.

— Она не должна так пугать людей. Она просто... Я не верю в ведьм.

— Но ты веришь в волшебство дерева омбу.

— Это другое дело.

— Почему же?

— Эта женщина безумная. Ее надо запереть. А омбу — это магия природы.

— Софи?

— Ну? — раздраженно отозвалась она.

Она взглянула на него, заметив, как он улыбнулся.

— Но разве омбу хотя бы раз выполнило твое желание?

Он смотрел на дорогу.

— Да.

— И какое же?

— Я загадала желание, чтобы ты влюбился в меня, — с торжествующим видом заявила она.

— Думаю, что омбу здесь ни при чем.

— Ты ничего не смыслишь в этом! — возразила она, горячась. — Заверяю тебя, этот саженец приживется в Англии.

Она повернулась к нему.

— Ты снова смеешься? — возмутилась она. — Останови машину.

— Что?

— Останови машину. Сейчас же!

Он съехал на обочину и остановился в небольшом пролеске, так чтобы открывался вид на поля. Он заглушил мотор и повернулся к ней. Его большие зеленые глаза горели озорным блеском. София не могла противиться его очарованию, но была слишком раздражена.

— Послушай, эта женщина очень напугала меня, — настойчиво произнесла она.

— Но какой вред в том, что она назвала нас душами-близнецами? — Санти поцеловал ее в шею.

— Она сказала, что мы упустили свой шанс.

— Да что она может знать? Старая ведьма, — хмыкнул он, принимаясь расстегивать на ней платье.

Как только его теплые губы коснулись ее лица, она закрыла глаза и отдалась своим чувствам, позабыв о том, что говорила им старуха на площади. Соленый привкус кожи Санти приводил ее в восторг. Он поднял вверх ее платье, пробегая пальцами по нежной коже бедер, а потом одним движением перенес ее, усадив себе на колени. Освободив ее от белья, он скользнул в нее. Прижав Софию к себе, Санти направлял ее движения. Полуодетые и распаленные, они предавались страсти, получая удовольствие от нарушения запретов.