Спасение грешника

– …Хантер, слышь меня?! – к действительности Александра вернул сильный удар в плечо. – Очнись!

Перед ним сидел… Бугай – бледный, с нездоровым блеском в глазах.

– Бугай, ты живой?! – Старлей обрадовался капитану, как родному.

– Да, – ответил гигант. – Зацепило, зараза! – сморщился он, демонстрируя засохшие ручейки крови на мощной грудной клетке.

– Как ты оклемался, мушавер? – поинтересовался Хантер.

– Успел вколотить промедол, до того как! – просто сообщил тот. – Он же не сразу действует, а через определенное время. Да и распределяется он по массе тела, как и алкоголь, то есть ты быстрее оклемаешься, я – позднее. Понял?

– Хорошо, что ты возвратился! – промолвил Петренко, словно капитан слонялся где-то недалеко, не по делу.

Замполит быстро сообщил об артналете гаубиц, о вертолете с Ястребом на борту, о танковом взводе на подходе, о своей роте и батарее самоходных артиллерийских установок. Амбал спокойно выслушал.

– Хорошо, если так! – промолвил он. – Будем надеяться.

За горкой послышался вой мощных дизелей, очевидно приближались танки. Наученные горьким опытом, окруженцы уже не высовывались из своих убежищ, дабы не послужить наглядными пособиями для вражеских стрелков. СТО молчала: очевидно, и там закончился боезапас.

Хантер и не заметил в лихорадке боя – когда это она замолчала? Гризли тоже молчал. Не молчали лишь дувалы – из-за них по пляжу вели несильный, раздражающий огонь выделенные для этого стрелки. Вот на горку уверенно вылез советский танк Т-62.

И получил едва ли не лоб кумулятивную гранату из базуки, притаившейся в кишлаке. Зрелище было незаурядным, поскольку дальность, с которой работала китайская «шайтан-труба», находилась на пределе возможностей ее боевого применения – более километра.

Танк качнул стволом (напоминая тяжелый автокран, резко затормозивший на перекрестке) и замер. Столкновение гранаты с броней состоялось, кумулятивная струя ударила наискосок, мощный панцирь выдержал удар, а вот танкистам внутри металлической коробки, вероятно, было несладко.

Базука сделала еще один выстрел, но в этот раз наводчик нервничал, и граната взорвалась рядом с гусянкой. Было заметно, как танк шевелит стволом, доворачивает башней, отыскивая цель. Вот, нашел! – гулко ударил выстрел танковой пушки, тучка пыли укрыла место, откуда только что стреляла базука. Дуплетом залаяли оба танковых пулемета.

– Хантер! Я – Кулак! – В эфире появился молодой энергичный голос. – Обозначь себя, чтоб я тебя не зацепил!

– Следи за красной ракетой, Кулак! – ответил Хантер, вытягивая последнюю ракету из «лифчика» кого-то из раненых, запуская в «духов». – Я на пляже! – сообщил он. – У меня «двухсотые» и «трехсотые», совсем нет боезапаса!

– Заберу я вас! – пообещал танкист. – Не знаешь – глубоко возле тебя?

– Неглубоко! – ответил десантник. – Но мои разведчики видели на дне «итальянки», привязанные бечевками к камням, будь осторожен!

– У меня одна машина уже гусянку порвала, пока к вам попали, – прокомментировал положение бронелоб. – Сейчас я к вам буду приближаться, а мой второй номер прикроет меня с высотки. Внимание!

На горке появился другой танк, сразу же начав лупцевать по кишлаку из бортового оружия. Из Темаче ответили автоматы и, что самое опасное – пара гранатометов. Гранаты, не долетев до танка, самоликвидировались, это было серьезным предостережением тем, кого собрался забрать танкист.

– Хантер вызывает Розмарин! – Александр вызвал гаубичную батарею.

– Слушаю тебя, Хантер! – откликнулся Розмарин.

– У тебя хоть какие-то снаряды есть? – без энтузиазма поинтересовался Петренко.

– Нет, в дороге, – оправдывался командир батареи. – Просто мы за ночь выпустили по горам три БК и по вашей заявке – один…

– Хватит причитать, Розмарин! – оборвал пушкаря Александр. – Дымовые у тебя хоть есть? – надежда едва теплилась в его голосе.

– Есть, дымовые и осветительные! – подарил надежду артиллерист.

– Что же ты молчишь, Розмаринчик?! – встрепенулся старший лейтенант. – Немедленно открывай огонь по последним данным! Дымовыми! Немедленно! Прошу тебя!!!

– Открываю огонь! – предупредил комбат. – При необходимости – подкорректируй!

– Какое нахер корректируй?! – проверещал Хантер. – Больше дыма и огня! Огонь!

Первые шесть снарядов упали метко, задернув тучей пространство между дувалами и пляжем. Остальные падали и падали, добавляя все больше дыма.

– Молодец, Розмарин! – похвалил Хантер, кашляя от удушливого дыма, забившим дыхалку. – Пока хватит!

Танк, ведомый смелым танкистом, скатился с горки и приблизился к реке, стреляя поверх пляжа. Его второй номер со всей дури поливал руины населенного пункта с возвышенности. «Духи», ослепленные дымом, не отвечали.

Вот бронированный монстр въехал в реку, с берега было видно, как командир танкового взвода, высунувшись до пояса из башни, заглядывал вперед, дабы не напороться на мину. Лицо офицера-танкиста сдалось ему знакомым.

– Где же я его встречал? – пытался вспомнить Хантер. – В самолете, когда летели из Ташкента! – ударил он себя по лбу, вызвав недоуменные взгляды Бугая и Болгарина. «А вот Ромка больше не увидит веселого танкиста»… – мелькнула в голове печальная мысль.

Петренко глянул на останки друга, и холодная волна горя и тоски клещами обхватила сердце. Стараясь не давать воли эмоциям, он спрятал штык в ножны, выщелкнул последнюю обойму из АПС, посчитал патроны – их осталось четыре штуки.

– Это хорошо! – решил старлей, поскольку четыре было его счастливой цифрой.

Танк, гоня впереди себя высокие волны, в конце концов добрался до пляжа.

– Прежде всего – грузим раненых! – начал командовать Аврамов, хотя было заметно – ему становится хуже и хуже. Гигант пересилил себя. – Потом погибших! Потом на танк садится спецназ и вы – сыны Востока! – указал он на Мурьету (тоже, кстати, раненого) с Навалем. – Потом замполит со своими героями! – Капитан с юмором выстраивал очередь к спасению.

Оперативно загрузили раненых, Лом пришел в сознание, но ему не дали ничего сказать, вгромоздив на трансмиссию машины. Трупы валялись грудой, вперемежку с ранеными, запыленную зеленую краску танковой брони залила черная кровь, стекая с тел.

Вот подняли на броню Мурьету с неизменным Навалем рядом, танкисты недоуменно взирали на эту пару: плененный «дух» в советский форме и шурави в пуштунской одежде. В эту минуту с гор задул ветер, унося дымовой занавес, выставленный Розмарином.

Вскоре спасительный дым как корова языком слизала. Сразу же из кишлака ударили автоматы, пулеметы и гранатометы, вода забурлила от пуль. Перепуганный механик-водитель неожиданно дал задний ход, не забрав трех десантников.

– Стой, механик! – закричал танковый взводный, остановив машину.

Стояла бешеная пальба. Осмотревшись, Хантер заметил, как вдоль берега, оттуда, где чудом сохранились маковые насаждения, появилась вражеская фигура с автоматом наперевес. «Дух» оказался проворным – нацелив автомат на десантников, по колено в воде настигавших танк, он полоснул длинной очередью…

Правду говорят – бойся первого выстрела: первые две пули свалили Татарина – тот рухнул в воду, покрасневшую по течению. Болгарин тоже получил свое. На его счастье, пули с металлически цокотом попали в радиостанцию. Болгарина протащило водой, он рывком сбросил с себя ремни крепления станции и запрыгнул на броню.

Старлея пули не тронули, он только услышал их свист. Нарочито спокойно поднял он АПС, наведя на моджахеда, пытавшегося судорожно заменить магазин в автомате, и нажал на спуск. Из четырех пуль вылетели три, все они попали куда нужно…

– Болгарин! Ко мне! – приказал замполит, держа рукой тело Татарина, чтобы не унесло течением.

Соскочили Болгарин с Клычом, схватили обмякшее безжизненное тело снайпера, подали на трансмиссию. Сверху башни, из «Утеса», танковый взводный кромсал кучку «духов», под прикрытием дымовой завесы так неосмотрительно приблизившихся к пляжу.

– Заскакивай, Хантер! – закричал Бугай. – Уходим!

Неожиданно Петренко стало все по пенису – эта война с ее дурной пальбой, вся его жизнь и такая близкая и совсем не такая уж страшная смерть… Пули фонтанчиками расплескивали воду, но почему-то ни одна не попала в него, пули звонко щелкали и по танковой броне.

На трансмиссии, где скучился полуживой танковый десант, кого-то ранило, кто-то закричал нечеловеческим голосом… Обращаясь к Хантеру, что-то орал Бугай, танкист, Клыч, Болгарин и даже Наваль, но Сашке все было безразлично, он уже поставил на себе и своей жизни жирный крест. Аффект длился недолго – с танка свесился капитан Аврамов, и мощной рукой, легко, словно репку с грядки, схватив замполита за ворот, выдернул на броню.

– Гони, танкист! – громко скомандовал капитан, механик-водитель дал газу, грозная боевая машина покатилась задом.

– Ты, что, ё… твою мать, совсем ох…л?! – гневно спросил у старшего лейтенанта командир группы спецназа, держась за воротник.

Тот не ответил, хотя уже начал возвращаться в реальность.

– Ничего, бывает! – проревел сквозь рев двигателя и выстрелы Бугай. – Оно попустит!

До берега оставалось полречки, когда Сашка решил пересесть на край трансмиссии, посмотреть – нет ли мин. Едва перелез через тела погибших и раненных, подсев на самый краешек брони, где перекатывался погибший Татарин, как мощный взрыв громыхнул прямо под катком, над которым находился заместитель командира четвертой парашютно-десантной роты по политической части старший лейтенант Александр Петренко.

Последние яркие воспоминания были короткими: свободный полет над неспокойной поверхностью реки, громкое падение в холодную воду. Волны сомкнулись над шальной головой…

…Господь в который раз сохранил жизнь безбожнику (на то время) и грешнику. Танк остановился, разувшись, его мощное бортовое вооружение не молчало, не дав душманам приблизиться. С машины соскочили Клыч с Болгарином и вытянули из речки несомый течением труп Татарина и живого, хотя и оглушенного Петренко, успевшего хорошенько наглотаться воды.

Хантер тяжко приходил в себя – все, происходящее вокруг, воспринималось им как в калейдоскопе: танки, какие-то огромные несуразные тени, быстро пролетавшие над речкой, стрельба, бээмпэшки родной роты, вынырнувшие, казалось, прямо из воды. Александр сидел на броне, тупо уставившись перед собой, в его травмированной голове происходили непонятные процессы. Вновь не к месту нахлынули воспоминания…