Дешевый будильник

Я уверовал в свою идею с оригинальными мелодиями для телефонов. И хотя я потерпел неудачу со старомодным «Телекомом», мне не хотелось долго оставаться неудачником. В конце концов, в телефонии был еще один провидец — «Moбилкoм». Третья история успешной деятельности акционерных обществ — биржевых супер–обманщиков Германии, наряду с «ЕМ. ТВ» и «Телеком».

Владелец — Герхард Шмидт, бывший хозяин лавки по прокату автомобилей, который со своим концерном стоимостью в семь миллиардов заседал в дыре под названием Бюдельсдорф с населением в 10 487 человек. Он был знаменит своими инновациями, в частности, тем, как нокаутировал конкурентов своими демпинговыми ценами. По телефону я договорился с ним о встрече.

В противоположность расфуфыренным братьям Гаффав их шикарных костюмах, сшитых на заказ, и пыльному Киндерфатеру в обывательскую полосочку, Шмидт видимо действовал по рецепту успеха новой экономической программы: джинсы в деревенском стиле, никаких пиджаков, никаких галстуков, рукава рубашки закатаны. Его офис был маленьким стеклянным ящиком, слегка возвышавшимся посреди большого конторского помещения. Отсюда он видел толпы своих сотрудников. Все кружилось в водовороте бизнеса. Везде мелькали ноутбуки. Что создавало такое впечатление, будто в Бюдельсдорфе начинается экономический бум, и у них земля горит под ногами. Здесь, среди полей, вдруг начинало казаться, что ты находишься на Уолл–стрит.

Несколько менее внушительными выглядели наручные часы Шмидта: какой–то тайванский будильник с логотипом «Moбилкoм». Я увидел их, когда он приветственно пожал мне руку:

«Добрый день, господин Болен! Чем могу служить?»

«Ну, господин Шмидт, у меня есть идея, которая могла бы Вас заинтересовать. Что Вы думаете об оригинальных мелодиях для Ваших мобильных телефонов? Я мог бы писать их» — ответил я на его вопрос.

Пока я говорил, Шмидт поддакивал: «Ах, о–о–о! Да–да! Так–так! Это выглядит очень, очень интересно!» — повторял он. Еще не договорив, он схватил маркер и принялся рисовать на листе бумаги закорючки, шары и круги. Это выглядело невероятно сложным, впечатляющим и важным. Я стоял рядом и думал: позвольте, что же это значит? Он хочет рассказать мне о новом виде мобильных телефонов?

«Вот это да, это действительно здорово, то, как вы это делаете, честное слово», — на всякий случай похвалил его я. Шмидт по–настоящему вошел в раж. Он торопливо рисовал стрелочки, которые шли во все стороны и даже загибались на другую сторону.

«А здесь», — он широким жестом поставил маленький крестик в левом углу в самом низу, — «здесь я мог бы представить себе совместную работу с Вами». В тот миг я понял: он сделал набросок переплетений всей своей фирмы. И я не мог отделаться от ощущения, будто его сложная диаграмма, которую он только что нарисовал, впечатляет его сильнее, чеммои новые клевые мелодии для сотовых.

Когда я через два часа, совершенно расстроенный, покидал Бюдельсдорф, я был уверен: можешь покончить с этим Шмидтом.

Я был сыт по горло этими биржевыми учителями, миллиардерами–акционерами и историями об успехе нового экономического курса. Это не мой мир. Мне начало казаться, что они все спятили. Я бы предпочел в одиночку дальше писать в Тетенсене свои маленькие хиты. Я решил раз и навсегда похоронить свою мечту о собственном акционерном обществе Дитера Болена.

Кстати, Шмидт тем временем не совсем добровольно уволился из «Moбилкoма». Здесь посодействовала прокуратура. С ним умер последний динозавр новой экономической программы.

1982