Четверг, 28 ноября 2013 года

Люси была не в состоянии подняться.

Ее трясло, и она закуталась в одеяла, мерзла, все тело ломило. Температура приближалась к сорока. Франк, устроившийся с вечера на диване, всю ночь не сомкнул глаз. Вирус вошел в его дом.

Он нервно расхаживал по комнате, не сводя глаз с часов, а Адриен и Жюль тем временем уже сцепились в гостиной. Было восемь часов утра.

– Да где его носит, черт побери?

Врач опаздывал уже на час и не отвечал на звонки. С Шарко было довольно. Он достал карточку Амандины Герен, которую та дала Люси, и позвонил ей. Через полчаса молодая женщина уже стучала в его дверь в сопровождении врача. Шарко кивком приветствовал ее:

– Извините, что побеспокоил, но…

– Врачи перегружены. Люди звонят по пустякам. Небольшая температура, кашель – и они сразу решают, что у них грипп птиц. Не забудьте еще, что все это наложилось на сезонный грипп, который скоро достигнет эпидемического порога. Надо ли говорить, что творится. Вы правильно сделали, что связались со мной. Где она?

– Идемте.

Шарко провел их в спальню. Врач достал из кожаного чемоданчика инструменты. Директивы пандемического плана по гриппу обязывали носить защитные маски: врачи должны были делать все, чтобы избежать заражения. Не снимая маски, он выслушал Люси, сделал экспресс-тест, показавший, что у нее не сезонный, а какой-то другой грипп.

– Она наверняка подцепила грипп птиц.

– Вы ее госпитализируете?

– Нет. Теперь койко-места держат для более тяжелых случаев. И вы слышали, что происходит с медсестрами и санитарками?

– Бастуют?

– Да. Воспользовавшись заявлением министра, они выйдут на улицы уже на той неделе.

– Гениально.

Амандина посмотрела на Люси:

– Ей будет хорошо здесь. Только, главное, изолируйте ее хорошенько.

Врач выписал лекарства, заполнил карточку, как было предписано со вчерашнего дня, и взял мазок из горла при помощи инструментов, выданных ему рано утром. Он отдал его прямо в руки Амандине.

– Сделаем анализ в первую очередь.

На первый взгляд у Люси не было никаких осложнений, симптомы классические, но требовалось наблюдение. Врач выписал ей больничный на десять дней. Люси снова легла, не в силах ни на что реагировать.

Шарко попросил выслушать и его, а также Адриена и Жюля. Видимых признаков вируса не было, все трое выглядели вполне здоровыми, но, поскольку это могла быть бессимптомная фаза, нельзя было терять бдительности.

Амандина смотрела на близнецов, игравших вокруг нее в кубики. Глаза ее на миг затуманились. Она взяла себя в руки:

– У вас красивые дети. Берегите их.

Шарко всмотрелся в занятное белесое лицо. Даже в маске от Амандины Герен исходило кошачье очарование. Но вид у нее был очень усталый.

– Скажите, как вы думаете, я могу отвести их в ясли?

– Лучше не стоит. Изолируйте мать, держите малышей в других комнатах, чтобы…

– …не дать вирусу распространяться. Знакомый рефрен.

– Изоляция – это ключ, правильное решение. Как и маска. Всегда надевайте ее, если входите в спальню.

Шарко кивнул, направился в кухню и налил воды из-под крана в кофеварку.

– Предложить вам что-нибудь? Кофе? Чай?

Амандина покачала головой:

– Я быстрей поеду в Институт Пастера делать анализы. Скоро увидимся. И я на вашем месте использовала бы бутилированную воду.

Шарко догадался, что под маской она улыбается.

Она ушла вместе с врачом. Шарко махнул рукой на кофе и пошел в спальню. Он постоял несколько минут на пороге, глядя на дрожащую Люси. Ему вспомнился тип в каскетке. Его глаза, пронзавшие объективы камер. Сухое, жесткое лицо.

Как он его ненавидел.

Сыщик вернулся в гостиную и быстро понял, что разрывается на части. Он позвонил на работу; никто не ответил. Кто остался в отделе, кроме Бертрана Казю? Он тоже заболел или просто опаздывал? Может быть, в другом отделе, помогает другой команде? Шарко оставил также сообщение на автоответчике Николя, между двумя воплями близнецов объяснив ему, что постарается прийти на набережную Орфевр, как только сможет вырваться, но не уверен, что скоро.

Дети проголодались. Их надо было одеть. Хоть Франк и видел их каждый день, но толком не знал, какие одежки выбрать в шкафах. Свитера, рубашки? Какого цвета?

Пушку-то держать легче, черт побери.

Он порылся наугад, недоумевая, как Люси удается надевать им носочки: носочки такие крохотные, а его руки такие большие. Курс на кухню. Где бутылочки с молоком? Сколько бишь минут греть в микроволновке? И потом, сколько они его пьют?

Он смог наконец передохнуть, усадив их смотреть мультики. В ванной ожидала гора белья. Рубашки, галстуки, тонны детских одежек. Он порылся в программах машины и выбрал ту, которая показалась ему подходящей. К счастью, он еще помнил что-то из своей жизни вдовца, до того, как познакомился с Люси.

Потом он вернулся в спальню:

– Я пойду в аптеку за лекарствами. Детей возьму с собой.

Люси тряслась в ознобе.

– Тебе надо позвонить моей матери. Она приедет на несколько дней, поможет нам.

– Не знаю, Люси, не знаю. Нельзя же вызывать ее всякий раз, когда у нас проблема.

– Это не просто проблема… Мне кажется, я умираю из-за… мерзавца, который… посягнул на нас… Сделай это, позвони ей…

Сбегав в аптеку, Шарко принялся кружить по дому, не в состоянии принять решение. Николя позвонил ему около десяти часов, выразил сочувствие Люси. Он быстро рассказал об открытиях Камиль, об Апокалипсисе, связи между двумя делами и предположении, что бомжи служили подопытными кроликами для испытания микроба. На Шарко эти новые данные произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Его ненависть еще возросла, когда он повесил трубку. Дело усложнялось. Даже в своем полубреду Люси была права. Оставаться здесь значит дать фору орде гиен, посягнувших на них. Распахнуть перед ними двери. С другой стороны, у него была семья. Разве не должен он беречь их? Защищать?

Но чтобы их защитить, надо действовать, а не сидеть здесь, приклеившись к стулу. Нет ничего хуже пассивности. Шарко не был создан для этого.

Около полудня он связался с Мари Энебель. Она пришла в ужас, узнав, что ее дочь больна этим гриппом, о котором говорили по телевидению, но, когда прошел шок, вскочила в первый же поезд из Лилля в Париж. Шарко встретил ее на Северном вокзале около четырех. Она положила два своих чемодана в багажник и расцеловала Жюля и Адриена, не обращая внимания на маску, которую протягивал ей Шарко.

– Не хватало еще мне целовать моих внуков с этой штукой на носу. Я никогда не болела гриппом и не собираюсь.

Она села рядом с Шарко, который был в маске.

– Вам она очень идет. Вы бы носили ее чаще.

Шарко не знал, шутит она или нет. В Мари Энебель было энергии и душевности на двух Люси. Утомительна, правда, но сыщик ее любил. Она никогда не подводила их в трудную минуту и была рядом, если это требовалось.

Когда они приехали домой, она зашла в комнату дочери. Люси дремала, похожая на слабенького зверька, съежившегося в своей норке.

– Привет, мам… Ты лучше не подходи…

– Бедняжка моя.

Они перекинулись парой слов, и Мари закрыла дверь. Когда она устраивалась в гостевой спальне, у Шарко зазвонил телефон. Это был Николя Белланже. Возбужденный до крайности.

– Распространение портрета по всем службам дало результат, мы почти вычислили мерзавца в каскетке, который принес вирус.

Сердце Шарко учащенно забилось. Правая рука судорожно сжала мобильник.

– Почти?

– Я все объясню. Вырвешься?

Шарко кинулся к своей антрацитовой куртке, висевшей на вешалке.

– Не пропущу этого ни за что на свете.

Перед тем как уйти, он посмотрел Мари в глаза:

– Я снова доверяю их вам. Позаботьтесь о них хорошенько.