на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Суд

В 1933 году французский писатель Поль Аллар написал книгу «Тайны войны», где коснулся и дела Маты Хари. Он встретился со всеми людьми, хоть как-то связанными с процессом, по крайней мере со всеми теми, кого он смог найти и кто пожелал с ним встречаться. Полковник Лакруа, в 1932 году являвшийся председателем Военного суда, признался Аллару, что ознакомился с досье Маты Хари и не нашел «ни одной конкретной, прямой, абсолютной и неопровержимой улики». Бушардон, беседуя с писателем, не смог однозначно ответить на вопрос об ее виновности. Сам же Аллар пришел к такому выводу: «Я прочел все, что было написано о знаменитой танцовщице и шпионке, но нисколько не продвинулся с начала моих поисков. Я до сих пор не знаю, какое преступление совершила Мата Хари на самом деле! Спросите среднего француза или даже французского интеллектуала, в чем состояло преступление, и вы убедитесь, что это ему неведомо. Он лишь убежден, что она была виновна. Но почему виновна, он себе не представляет».

Накануне процесса бывший любовник Маты Хари военный комендант Парижа майор Эмиль Maccap инструктировал судей от имени высшего военного руководства: «Мата Хари виновна. И если эту женщину нельзя будет расстрелять как шпионку, ее нужно сжечь как ведьму».

А вот какой графологический портрет Маты Хари нарисовал тот же Массар в своих мемуарах, названных «Шпионки в Париже»:

«У Маты Хари был очень крупный, элегантный и четкий почерк.

Ее французский язык обычно правилен, ее орфография не заслуживает упреков за ряд ошибок, которые мы здесь видим, как слово „ensemble“ („вместе“) она пишет не с одним „s“, а с двумя, очевидно, потому что когда „вместе“, то должно быть несколько…

Письма ее обычно подписаны „Маргарета“, „Мата Хари“ или даже „леди Маклеод“.

Впрочем, вот очень любопытный графологический портрет, сделанный господином Эдуардом де Ружмоном, которым с нами любезно поделился господин Луи Дюмюр:

„То, что бросается в глаза в этой записи, так это – чрезмерная импульсивная сила движений и их контрастов. Надпись – как бросок вперед с резкостью, перекладины в букве «t» толстые, последние буквы удлиненные; затем, она кажется подавленной, перекладины в «t» отстают от древка, последние буквы выписаны четко; в то время как в некоторых словах буквы преувеличенно вырастают, в других они, напротив, уменьшаются по мере того, как их чертит перо. Промежутки, прямые черты в буквах «m, n, u» то расширяются, то стягиваются по очереди.

Все эти противоречивые импульсы дают представление об ее внутренней жизни как о чем-то суматошном, хаотичном, и значение ее активности оказывается там весьма затронутым.

Нельзя доверять человеку с такой взболтанной, дрожащей, даже переменчивой природой, всегда готовой к разным крайностям.

Тормоз, который постоянно действует на эту бурную силу, не может ее регулировать. Она «работает на пределе»: это смелый характер, она плохо видит препятствия, вслепую доверяет своей судьбе.

Преувеличение – одна из черт, наиболее отмеченных этой природой: это – опасная тенденция, так как она искажает суждение, приводит к непредусмотрительности, пробуждает нервозность, вызывает неоправданный гнев, скоропалительные решения, не позволяющие оценить наперед последствия поспешных действий.

Она ни о чем не заботится, всегда охвачена своими пылкими и самыми разными страстями: она хранит свое хладнокровие и принимает устрашающее решение, принятое из мужества и из ослепления.

Если мы попытаемся узнать о переменчивости мотивов ее действий, мы увидим, что эгоизм, расчет и гордость – три главных хозяина, которые извлекают пользу из этих бурных сил, определенных нами только что.

Расположение строк, их направление «вверх» проявляет несколькими способами настоятельную ее потребность нравиться, обращать на себя внимание, и ее абсолютную самоуверенность. Многочисленные «обратные» движения, особенно в случае со строчной буквой «c», указывают на тиранию ее «эго», жадно требующего от нее все большего и большего. Вкус блеска вызывает вкус к чрезмерным расходам, провоцирует потребность приобретать, страстную, несгибаемую.

Гордость, эгоизм, потребность наслаждения, которым служит ее смелая энергия, могут привести к самым худшим решениям: эти три страсти, которым содействует преувеличение, которое ослепляет, поставляют душу во всех желаниях.

Какими бы ни были интеллектуальные качества понимания, а они реальны, эти вредные силы господствуют над всем. И между тем это не является заурядной природой; совсем напротив! У нее есть очень тонкий, оригинальный вкус, восприятие, осведомленное о гармонии красоты, разум замечательный, живой, понимающий, который развит и соблазнителен.

Ее очень воодушевленная, преувеличенная природа заставляет ее замолкать, когда она хочет сказать правду, и толкает говорить ложь. Она постоянно в недоверии к себе самой, потому с одинаковым пылом высказывает самую неосторожную правду, за которой может следовать самая чудовищная ложь, всегда проявляя свой чрезмерный характер.

Именно крайне сложная природа незаурядной силы и может принести наибольшие неожиданности, в связи с интенсивностью ее страстей, преувеличенной природы, ослепляющей ее“.

Этот портрет столь верен, что приводит к мысли о том, что графология – точная наука».

Лично я в точности графологии как науки сильно сомневаюсь. А графологический портрет Маты Хари был составлен если уже не после казни, то уже наверняка после ареста по обвинению в шпионаже и имел ясно выраженный обвинительный уклон. Наверное, гордость, эгоизм, и потребность наслаждения у Маты Хари действительно присутствовали. Но эти же качества присутствуют в той или иной степени у миллиардов людей и в подавляющем большинстве случаев не приводят к разрушительным последствиям, иначе все человечество давно бы погибло.

Замечу, что мемуары Массара – это отнюдь не документ, как он сам их позиционирует, а причудливая смесь художественного вымысла и отдельных фрагментов правды. Чего стоит его рассказ о разводе Маты Хари: «Рассказывали, что причина разрыва между супругами была такой: вечером, в остром приступе эротизма, майор двумя укусами острых зубов оторвал сосок с груди танцовщицы. И это якобы было причиной, почему Мата Хари, всегда танцующая почти голой, скрывала свою грудь под двумя маленькими круглыми кирасами». Во-первых, Мата Хари далеко не всегда танцевала голой. Во-вторых, есть фотографии, где она запечатлена с обнаженной грудью. Просто грудь у танцовщицы была небольшого размера, и она не очень выставляла ее на вид.

Мату Хари перед процессом перевели в тюрьму Консьержери близ Дворца правосудия. Процесс проходил в здании на острове Сите. Суд присяжных состоял из председателя и шести судей. Все они были офицерами. Прямых улик против Маты Хари, доказывающих, что она нанесла хоть какой-то ущерб безопасности Франции, представлено не было, но суд не рискнул признать ее невиновной. Тем не менее среди присяжных возникли разногласия. В семь часов вечера был объявлен перерыв до 8:30 следующего утра. На второй день процесс завершился. Речь Клюне, длившаяся несколько часов, подсудимую не спасла.

Судьям предстояло ответить на восемь вопросов:

«1. Виновна ли вышеназванная Зелле, Маргарета Гертруда, разведенная, фамилия по мужу Маклеод, известная также как Мата Хари, в том, что в декабре 1915 года или в любом случае не в отдаленном прошлом въехала в крепость Париж с целью получения документов или сведений в интересах Германии, враждебного государства?

2. Виновна ли она в том, что во время своего пребывания в Голландии в первые шесть месяцев 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом передавала Германии, враждебному государству, особенно в лице консула Кремера, документы или сведения, которые могли нанести вред операциям нашей армии или угрожать безопасности ее мест дислокации, баз и других военных сооружений?

3. Виновна ли она в том, что в Голландии в мае 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, в лице вышеупомянутого Кремера, с целью облегчить ведение противником запланированных операций?

4. Виновна ли она в том, что в июне 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом въехала в крепость Париж с целью получения документов или сведений в интересах Германии, враждебного государства?

5. Виновна ли она в том, что с мая 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, представленного в лице Кремера, с целью облегчить ведение противником запланированных операций?

6. Виновна ли она в том, что в Мадриде в декабре 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, в лице военного атташе фон Калле, с целью облегчить ведение противником запланированных операций?

7. Виновна ли она в том, что при тех же обстоятельствах места и времени передала Германии, враждебному государству, в лице вышеупомянутого фон Калле, документы и сведения, которые могли нанести вред операциям нашей армии или угрожать безопасности мест ее дислокации, баз и других военных сооружений, причем вышеназванные документы и сведения касались в основном внутриполитических проблем, весеннего наступления, раскрытия французами секрета немецких невидимых чернил и раскрытия имени одного агента на службе Англии?

8. Виновна ли она в том, что в Париже в январе 1917 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?»

На суде Мата Хари была в синем платье с глубоким вырезом и в шляпе, похожей на треуголку. Пройдя через несколько дворов и поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, она через маленькую боковую дверь вошла в зал.

Жюри возглавлял пятидесятичетырехлетний подполковник Альберт Эрнест Сомпру из «Республиканской Гвардии». Младшим по званию был лейтенант Седьмого кирасирского полка Жозеф де Мерсье де Малаваль. По рассказу его жены, с которой в 1963 году беседовал Ваагенаар, де Малаваль, который служил во французской армии вплоть до 1945 года, никогда об этом суде ничего не рассказывал. Из этого биограф Маты Хари сделал вывод о том, что тот стыдился своего участия в расправе над женщиной и впоследствии счел приговор несправедливым.

Другими членами суда были Фернан Жубер, командир батальона 230-го полка ополчения, родившийся в 1864 году, капитан жандармерии Жан Шатен, родившийся в 1861 году, Лионель де Кейа, капитан 19-го эскадрона снабжения, родившийся в 1862 году, лейтенант 237-го полка ополчения Анри Дегюссо, родившийся в 1860 году, и адъютант артиллерии 12-го полка Бертомм. лейтенант Андре Морне выступал в роли государственного обвинителя, адъютант Ривьер – в роли секретаря, а семидесятичетырехлетний мэтр Эдуард Клюне – в роли адвоката Мата Хари.

Публике было разрешено присутствовать в начале первого заседания. Мата Хари сказала, что ее зовут «Зелле, Маргарета Гертруда», ей «сорок лет, она родилась в Леувардене (Голландия), разведена, танцовщица» и до своего ареста жила в Париже, «на бульваре Капуцинов, 12» (адрес «Гранд-Отеля»). На самом деле после своего возвращения из Испании она жила уже не там, а в отеле «Плаза» на авеню Монтень. Именно этот адрес был указан в телеграмме голландского МИД. Однако арестовали танцовщицу в «Палас-Отеле» на Елисейских полях, куда она, очевидно, переехала из отеля «Плаза».

Сразу после того, как был зачитан порядок слушания дела и состав военного суда, по предложению обвинителя Морне публика была удалена из зала, поскольку «всеобщее знание содержания процесса может угрожать общественному порядку. Жюри также считает, что разрешение на публикацию отчетов о деле Зелле тоже может угрожать общественному порядку. Потому единогласно было решено, что существует причина, чтобы: 1) вывести публику с процесса и 2) запретить публикацию протоколов». На всякий случай были выставлены посты, не позволявшие публике подойти к дверям зала суда ближе, чем на семь-восемь метров.

Лейтенант Морне, которому уже после Второй мировой войны доведется стать, уже в качестве генерального прокурора, обвинителем на процессе маршала Петена, упрекнул Мату Хари в том, что ее всегда видели в обществе мужчин в военной форме и что она, очевидно, не показывала никакого интереса к гражданским лицам. Это обвинение было совершенно несправедливым, ибо любовников среди лиц сугубо гражданских у нее тоже было предостаточно, хотя бы тот же Жюль Камбон и барон ван дер Капеллен. Но обвинению хотелось привязать ее любовные похождения к военному шпионажу.

Мата Хари объяснила, что военный мундир всегда обладал для нее большой притягательностью, да и замуж она вышла за офицера. Массар так цитирует ее слова на суде: «Все, кто не офицеры, – провозглашала она, – меня не интересуют. Офицер – существо особое, кто-то вроде артиста, живущего на свежем воздухе среди разрывов снарядов и всегда одетого в соблазнительный мундир. Да, у меня были многочисленные любовники, но все они были красивые солдаты, храбрецы, всегда готовые сражаться и одновременно всегда любезные и галантные. Для меня офицер составляет особую породу. Я никого не любила, кроме офицеров, и меня никогда не интересовало, был ли он немецким, итальянским или французским».

Мата Хари утверждала, и ее утверждение кажется вполне резонным: «То обстоятельство, что я была в близких отношениях с некоторыми лицами, никоим образов не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем в пользу Германии. За исключением Франции, я не шпионила ни для одной другой страны. Будучи профессиональной танцовщицей, я, естественно, могла общаться и с некоторыми людьми в Берлине, но без тех мотивов, которые вы, видимо, связываете с этим. К тому же ведь я сама назвала вам имена этих людей».

Следующие вопросы касались поездки Маты Хари в Виттель. Как и на следствии, она призналась, что хотела попить целебной минеральной воды, чтобы поправить расстроенное здоровье, и встретиться со своим любовником, русским капитаном Вадимом Масловым.

Морне обвинил ее во лжи и изобразил оскорбленную невинность. Ведь тогда же она написала письмо своему любовнику барону ван дер Капеллену, что чувствует себя прекрасно.

Затем обвинитель заговорил о двадцати тысячах франков от консула Крамера и о двух переводах через банк «Комптуар д’Эскомпт». Мата Хари повторила все то, что говорила на следствии. Морне ей не поверил, поскольку, как и Бушардон, верил, что немцы обычно платили своим агентам мало денег. Если фон Калле заплатил ей тысячи песет или франков, то это могла быть только оплата за очень серьезные услуги разведывательного характера. Обвинитель и судьи предпочли забыть, что во всех спецслужбах мира оплата из агентурных денег самых разнообразных расходов резидентов, включая плату за любовные утехи, была вполне обычным делом.

А ведь гораздо более удачливая Марта Ришар могла бы подтвердить слова Маты Хари. В мемуарах она написала, что когда она сказала фон Крону, что навсегда уезжает во Францию, то он предложил ей «ограненный драгоценный камень, который купил у ювелира в Барселоне». Она же, чтобы досадить ему, сообщила немецкому послу, что была любовницей фон Крона, пообещав: «Я принесу вам доказательство, что он содержал меня на деньги, которые были предназначены для оплаты агентуры».

Еще Морне возмутился, что от немцев она приняла двадцать или тридцать тысяч франков, а от французов потребовала миллион. Мата Хари парировала – на этот раз она всерьез собиралась помочь французам, и информация, которую она планировала добыть, таких денег стоила.

На вопрос, почему она скрыла от Ладу, что получила предложение от Крамера еще в Голландии, но зато рассказала фон Калле, что ее завербовали французы, она ответила, что незачем было сообщать Ладу о предложении Крамера. Хоть она и взяла деньги, но никакой информации немцам не предоставила. А у Калле сам полковник Данвинь просил ее добыть информацию. А еще она надеялась получить от Калле разрешение на проезд в Гаагу через Германию, поскольку после ареста в Фальмуте зареклась добираться туда через Ла-Манш.

И, в свою очередь, Мата Хари задала жюри риторический вопрос: разве вернулась бы она в Париж, если бы чувствовала себя хоть чуть-чуть виноватой в шпионаже в пользу Германии, после того, как ее уже раз арестовывал Скотланд-Ярд? Ведь не сумасшедшая же она, в самом деле!

У суда не было ни одного решающего доказательства. Не вызывали сомнений контакты Маты Хари с немецкими дипломатами, равно как и факт получения ею двадцати тысяч франков от Крамера (остальные десять тысяч франков оставались под вопросом, во всяком случае, доказательств, что они поступили от немцев, не было). Но по-прежнему не было однозначного ответа на вопрос, занималась ли она шпионажем и нанесла ли хоть какой-то ущерб безопасности Франции. Впрочем, презумпция невиновности на этом процессе отдыхала. Судьи отнюдь не собирались, как это положено по закону, толковать все сомнения в пользу подсудимой.

Когда настало время допроса свидетелей, обвинитель объявил, что на суд не смогли явиться капитан Маслов и лейтенант Аллор, бывшие любовники Маты Хари. Жюль Камбон подтвердил, что подсудимая ни разу не задавала ему вопросов политического или военного характера. Адольф-Пьер Мессими, бывший военный министр, не явился на суд в качестве свидетеля защиты под предлогом резко обострившегося ревматизма. Жена Мессими в письме сообщила суду, что ее муж никогда не был знаком с подсудимой и потому просит освободить его от дачи показаний. И это несмотря на то, что Адольф-Пьер когда-то писал Мате Хари в Берлин, что, к сожалению, не может навестить ее. Зачитывание вслух письма жены Мессими стало единственным веселым моментом на заседании. Мата Хари громко засмеялась, и ее смех передался присутствующим. Она крикнула: «Да уж, хорош! Он никогда меня не знал! Ох, бесстыдник! А когда спал со мной и признавался мне в любви – тоже не знал?!».

Другие свидетели, в том числе маникюрщица, прорицательница и Анри де Маргери, никаких существенных показаний не дали.

По поводу зачтения на суде письма Адольфа Мессими, адресованного Мате Хари, военный комендант Парижа Эмиль Массар приводит следующий характерный эпизод, вполне возможно, им самим выдуманный:

«У Маты Хари нашли много писем офицеров, летчиков и парижских высокопоставленных персон. Одно из этих писем было от военного министра… Мы об этом не скажем больше, чтобы не называть его, и поступим при этом, как сама Мата Хари. Письмо, которое фигурировало в деле, рассказывало о событиях дня и об очень интимных вещах.

Президент, стоя, начал чтение…

Мата Хари внезапно встала и сказала:

– Не читайте это письмо, господин полковник.

– Я вынужден его прочитать.

– Тогда не знакомьте с подписью.

– И почему?

– Потому что, – возразила Мата Хари, – потому что подписавший женат и потому что я не хочу стать причиной драмы в честной семье. Не говорите об имени, я вас прошу.

Полковник остановился, колеблясь.

Один офицер, член суда, встал:

– Я прошу, – сказал он, – чтобы было прочитано все письмо с подписью.

Так и было сделано. Таким образом, мы узнали имя этого важного персонажа. Это имя произвело глубокое изумление и – чтобы быть точным – вызвало многочисленные улыбки.

– Вы несдержанны, – не смогла воздержаться от возгласа танцовщица, надувая губы.

Скромность – действительно профессиональное качество любезных девушек. Ни за какую цену нельзя компрометировать друга на один день – или ночь, никогда нельзя заниматься личностью клиента, никогда нельзя предавать инкогнито прохожего, главным образом когда этот прохожий часто проводит… смотр французских армий.

– Разумеется, вы с министром не говорили никогда ни о политике, ни о войне? – спросил полковник.

– Никогда! – воскликнула Мата Хари громким голосом.

И она вновь села с удовлетворенным видом маленькой женщины, восхищенной тем, что стали известны ее отношения с министром. Она внимательно посмотрела на судей, чтобы видеть произведенный результат, и, приняв свободную позу, занялась своим адвокатом.

Эти отношения с сильными мира сего, вероятно, поддерживались ею для повышения своего статуса в глазах наших врагов. Для немцев шпионка, которая могла войти в кабинет министра иностранных дел или в кабинет военного министра, представлялась бесценной.

Итак, Мата Хари, прежде всего, была жадна до денег. По подсчетам руководителя шпионской службы, ей предоставили более 60 000 марок, то есть 75 000 франков. Это было для них много. Их обычным агентам они редко давали более одной тысячи. Также сколько несчастных, которые хотели продаться и продались, были разочарованы, получая свои худые динарии – тридцать сребреников Иуды».

Беда Маты Хари, среди прочего, заключалась в том, что все ее высокопоставленные любовники были женаты и боялись свидетельствовать в ее пользу, опасаясь нарваться на скандал.

24 июля 1917 года, в семь часов вечера, председатель объявил, что «так как члены суда и обвиняемая нуждаются в отдыхе, согласно статье 129, параграф 1 военного кодекса» объявляется перерыв в заседании, продолжение которого назначается на следующее утро, 25 июля 1917 года, на 9:00. Он попросил членов военного суда прибыть на заседание к этому времени. Мату Хари вернули в тюрьму.

На следующий день зачитали показания тех свидетелей, которые не смогли прибыть на процесс. Среди них были и показания Вадима Маслова, утверждавшего, что связь с Матой Хари значила для него очень мало. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, но Вадим очень боялся, что его обвинят в отношениях со шпионкой. На родине бушевали революционные бури, и капитан Маслов, вероятно, всерьез опасался, что его могут выслать в Россию.

Мата Хари на суде доказывала, что любит Францию, что прежде на немцев не работала, установила контакт с ними только как агент Ладу и поставляла им исключительно дезинформацию. Ладу же отстаивал версию о том, что Мата – это немецкий агент, с французской контрразведкой сотрудничала для прикрытия, а немцев снабжала полноценной информацией.

«Если кто-то и платил мне, то это была французская контрразведка, так как я работала только на нее, – заявила на суде Мата Хари. – То, что я состояла в интимной связи с людьми в разных странах, еще не говорит о том, что я шпионила в их интересах… Я невиновна. В какие игры играет со мной французская контрразведка, которой я служила и инструкции которой я выполняла?»

Адвокат Клюне произнес большую речь. Он доказывал, что его подзащитная невиновна в предъявленных ей суровых обвинениях, что против нее нет ни одной прямой улики, что в материалах следствия и в показаниях свидетелей обвинения имеются многочисленные противоречия и нестыковки. Но судьи его не слушали. Для них приговор был предрешен.

Лейтенант Морне потребовал, чтобы «обвиняемая Зелле была признана виновной по всем предъявленным ей пунктам обвинения». Мата Хари настаивала на своей полной невиновности. В своей большой и эмоциональной речи, занявшей основную часть послеобеденного заседания, Клюне доказывал невиновность своей подзащитной, но судей нисколько не убедил.

25 июля было очень жарко. Температура поднялась до 28 градусов, и в зале царила духота. Потом, правда, прошли гроза и дождь, но сразу после них жара вернулась.

Председатель объявил заседание законченным и приказал всем присутствующим покинуть зал суда, а обвиняемую поместить в комнату для заключенных на этом же этаже на время совещания присяжных. Сколько именно длилось совещание, точно не известно – по разным свидетельствам, от 10 до 45 минут. Но даже если принять максимальную цифру, получается, что на каждый пункт обвинения присяжные потратили чуть более пяти минут.

На вопрос первого пункта, приезжала ли Мата Хари в декабре 1915 года в Париж, все единогласно ответили «да». Но этого, как мы помним, не отрицала и сама подсудимая, да и вряд ли этот факт сам по себе содержал состав преступления. На вопрос второго пункта о том, передавала ли Мата Хари за первые шесть месяцев 1916 года в Голландии документы и сведения консулу Крамеру, шесть членов суда ответили «да», а седьмой – «нет». На третий вопрос, говорила ли она в мае 1916 года с Крамером, все члены суда ответили «да». Но этого, опять-таки, Мата Хари не отрицала. На четвертый вопрос, вернулась ли она в июне 1916 года в Париж с намерением собрать информацию, был единогласный ответ «да». На пятый вопрос, действительно ли Мата Хари летом 1916 года разговаривала с немцами в Париже, шестеро присяжных ответили «да», а седьмой – «нет». На шестой вопрос, говорила ли она в Мадриде в декабре 1916 года с фон Калле, все семеро ответили положительно. Но факт этого разговора Мата Хари также никогда не отрицала. Седьмой пункт содержал сразу несколько вопросов: информировала ли она Калле о том, что французы разгадали секрет немецких симпатических чернил? передала ли она ему информацию о французской внутренней политике? рассказывала ли Калле что-то о весеннем наступлении? раскрыла ли Калле имя британского агента? Шестеро ответили «да», седьмой – «нет». Наконец, вопрос восьмого пункта гласил: разговаривала ли Мата Хари с немцами в Париже в январе 1917 года. Все семеро ответили «да».

Следует подчеркнуть, что никто из мифических немецких агентов, с которыми будто бы разговаривала Мата Хари в Париже, так никогда и не был найден и не предстал перед судом. Точно так же никто не видел, как Мата Хари разговаривала с немцами. И, естественно, свидетели такого рода не могли быть представлены суду.

Тем не менее в итоге, как зачитал председатель, «совет присяжных единогласно принял решение приговорить вышеназванную Зелле Маргарету Гертруду к смертной казни». Кроме того, «именем французского народа суд приговаривает подсудимую к возмещению государству всех расходов, связанных с процессом».

По мнению Ваагенаара, Мата Хари «делала то же самое, что делал бы любой другой двойной агент. И она делала это так умело, что даже фон Калле не раскусил ее игру. Она взяла деньги у Крамера, при этом полагая в свойственном ей причудливом стиле мышления, что раз уж она ничего за эти деньги не делает, никого это не заинтересует и никто не сможет ее ни в чем упрекнуть». С этим мнением можно вполне согласиться.

В действительности Мата Хари не была виновна в шпионаже в пользу Германии. Хотя Крамер сообщил в Германию о том, что Мата Хари приняла его предложение, и о выплате двадцати тысяч франков, никакой реальной информации он за эти деньги не получил. Почему в Антверпене и возмутились, что «за полученные ею двадцать тысяч франков могла бы выполнять свою работу и получше». А кое-какую информацию от Калле она все-таки получила. Пусть ее достоверность сейчас проверить довольно затруднительно, но никто ведь не проверял толком и информацию, поступавшую от «королевы шпионажа» в странах Антанты Марты Ришар, о подвигах которой мы знаем почти исключительно из ее собственных мемуаров и мемуаров Ладу, заинтересованного в возвеличивании ее фигуры – своего главного успеха. Но Ладу предпочел сделать из Маты Хари не героиню, вроде Марты Ришар, а предательницу и шпионку. Правда, непонятно, кого она могла предать, будучи голландской подданной. А совесть Ладу как будто никогда не мучила.

Мата Хари вообще надеялась на оправдательный приговор. В крайнем случае, думала, что ее могут посадить в тюрьму до конца войны. Смертный приговор стал для нее тяжелейшим потрясением. Чтение приговора адъютантом Ривьером заняло лишь несколько минут. По воспоминаниям Эмиля Массара, военного коменданта Парижа, по должности присутствовавшего на процессе, Клюне заплакал. А Мата Хари, совершенно оцепенев, потрясенная, несколько раз подряд воскликнула: «Это невозможно! Это невозможно!». Но потом взяла себя в руки и подписала прошение о проверке правомочности решения суда в кассационном суде.

Следствие не смогло представить доказательств вины Маты Хари, но судьи, не слишком углубляясь в тонкости права, приговорили ее к смерти. В 1917 году к власти пришло правительство Клемансо, который провозгласил необходимость очистить тыл от предателей, чтобы довести войну до победного конца. Нужен был громкий шпионский процесс, для которого всемирно известная танцовщица подходила как нельзя лучше. Годом ранее Мату Хари при наличии подобных подозрений, скорее всего, просто выслали бы из Франции или не впустили бы в эту страну.

Как мы уже убедились, прямых доказательств ее вины следствие и государственный обвинитель представить суду так и не смогли. Главная улика – флакончик якобы с симпатическими чернилами – оказалась цианидом ртути, болезненным, но довольно эффективным для того времени противозачаточным средством, к которому Мата Хари, ввиду своей бурной сексуальной жизни, вынуждена была постоянно прибегать. Перехваченные германские радиограммы доказывали лишь наличие у германской разведки агента Х-21, которым, по всей вероятности, и была Мата Хари. Однако эти радиограммы не содержали никаких указаний на то, что от данного агента поступила какая-либо полезная информация. Недостаток конкретных улик компенсировался слухами. Молва даже приписала Мате Хари соучастие в убийстве британского военного министра лорда Горацио Герберта Китченера, хотя тот погиб на крейсере «Хемпшир», затонувшем от взрыва немецкой мины на пути в Россию 5 июня 1916 года. Но Мата Хари в это время находилась в Испании и никак не могла навести на крейсер немецкую субмарину, которая установила роковую мину еще в ночь с 28-го на 29 мая.


Арест и следствие. Жизнь, прожитая заново | Мата Хари. Авантюристка или шпионка? | Казнь