Разгром Семенова в Забайкалье. Правительственная делегация в Читу. Очищение японцами Хабаровского района. Активность Амурского правительства
Середина и конец октября ознаменовались целым рядом событий, имевших весьма серьезные последствия для Приморья, а в частности и для Временного правительства.
Верхнеудинское правительство, так своеобразно заявившее в Ганготе о своих претензиях на власть над всем Дальним Востоком, решительно перешло к реализации этих претензий.
При его содействии партизанское движение в Забайкалье, подкрепленное и другими замаскированными силами, оказалось настолько значительным, что могло смело начать штурм семеновской Читы. Скопившаяся здесь так называемая Дальневосточная российская армия[75], возглавляемая генералом Лохвицким, не имела особой склонности к защите Семенова.
При ее первом появлении в Забайкалье, под командой генерала Войцеховского, не исключалась даже возможность свержения ею власти самого атамана Семенова. Обычная между антисоветскими группировками вражда нашла себе место и в Чите. Стороны в конце концов помирились, но все же из предосторожности значительная часть Дальневосточной российской армии была выведена из района Читы и разбросана вдоль железнодорожной линии Чита – Маньчжурия, Карымская – Сретенск.
По вине ли командования или по другим причинам разброска этой армии была настолько не согласована с элементарными боевыми требованиями, что в постигшую ее в скором времени критическую минуту она не была в состоянии развить всей присущей ей энергии.
Дружными, хорошо организованными усилиями партизан Чита была быстро ликвидирована. Семенову удалось улететь на аэроплане.
Окрыленный успехом, партизанский удар направился против разрозненных частей армии Лохвицкого. Они оказывали мужественное сопротивление, но почти всюду попадали в состояние полного окружения.
Оттесняемая по частям армия вскоре очистила важнейший узел – станцию Карымскую и с боем начала отходить к китайской границе в общем направлении к станции Маньчжурия.
Находившиеся в Забайкалье японские войска хранили нейтралитет и, действительно, совершенно не противодействовали разгрому Семенова; японцы были связаны Ганготским соглашением 17 июля 1920 года.
Наскоро образовавшаяся в Чите власть, из состава того же Верхнеудинского правительства, получила теперь свободный доступ и к дружественному ей Амуру, а создавшийся вскоре Амурский фронт быстро продвинулся уже и к северным пределам Приморья, к Хабаровску.
Момент был чрезвычайно удобный. Япония решила эвакуировать северную часть Приморья – всю полосу к югу от Хабаровска до Имана. Открывалась полная возможность захвата Хабаровска амурскими войсками, то есть упрочение влияния Читы – Верхнеудинска и в значительной части Приморья.
Во Владивостоке в это время назревал правительственный кризис. С выходом из совета буржуазной части его состава значительно ослабла оппозиция и в то же время укрепилось то течение, для которого план, проводимый новой Читой, не был враждебным. Это окрыляло читинских руководителей и усиливало их энергию и стремительность в проведении общего широкого плана. Им усердно помогал в этом находившийся в то время в Чите член совета управляющих Приморья, вошедший затем и в состав делегации П.М. Никифоров.
С захватом Верхнеудинском Читы мысль о Владивостоке как пункте съезда делегатов конференции по избранию Дальневосточного правительства отпала. Таковым пунктом была назначена Чита, куда и должна была направиться приморская правительственная делегация.
В состав таковой были избраны; председатель совета – Бинасик, управляющие ведомствами: труда – Никифоров, юстиции – Трупп и два члена народного собрания – Кабцан и Румянцев; первый – участник Ганготского соглашения, второй – председатель крестьянской фракции большинства, всецело руководимый коммунистами, сам по себе человек незначительный, но фанатичный исполнитель чужих руководящих указаний.
Делегация эта, соглашения которой подлежали ратификации народного собрания, получила дополнительную директиву, которой указывалась «невозможность образования центрального правительства в Чите до приезда делегации Временного правительства»[76].
Допускалось лишь возможным «образовать исполнительные комиссии для работ делового характера в зависимости от практических потребностей в следующем смысле: впредь до окончания работ конференции, в целях согласования практической работы областных правительств по отдельным отраслям управления учреждаются особые согласительные комиссии, состоящие из представителей всех областных правительств и действующие по директивам последних. Решения этих комиссий обязательны для отдельных областей и в пределах территории последних лишь с согласия подлежащих правительств или их представителей».
За отъездом Бинасика председательствование в совете было возложено на меня, но для большего спокойствия совет, под влиянием социалистического блока народного собрания, провел в состав совета членом без портфеля Б.М. Берлацкого, как моего заместителя.
Делегация выехала в Читу через Хабаровск[77], где была уже другая ранее отправленная делегация в связи с предстоящим очищением японцами Хабаровска.
Комиссия эта в составе уполномоченного правительства Цейтлина и представителя командования полковника Петрова выехала в Хабаровск в первых числах октября. Комиссия была снабжена особой инструкцией для переговоров с амурскими властями и командованием, которой указывалось добиться от Амурского правительства возвращения в Хабаровск 2 пехотных полков и инженерного дивизиона, ушедших за Амур после японского выступления 4–6 апреля, с включением их в состав войск Временного правительства, после чего все войска Хабаровского района должны были составить особую группу, подчиненную через ее начальника командующему сухопутными и морскими силами Временного правительства (Владивостокского).
Комиссия была отправлена в Хабаровск заблаговременно, чтобы иметь возможность до ухода последнего эшелона японцев занять этот город батальоном, перебрасываемым для этой цели из Имана, и кавалерийским полком из Анучино, а равно добиться заблаговременно освобождения всех грузов военного и морского ведомства, находившихся в Хабаровске.
7 октября имелось донесение из Хабаровска, что оттуда ушли китайские канонерки и транспортные суда, с которыми выехали иностранцы и часть русских. Появились тревожные сообщения о появлении в Хабаровском районе больших шаек хунхузов. Обнаружились в значительном числе и партизаны. На собрании их начальников обсуждался даже вопрос о вводе партизан в город.
21 октября из Хабаровска ушел последний эшелон японцев. Охрану города немедленно приняли на себя прибывшие роты пехотного (Ракитинского) батальона и резерв милиции. Начальником гарнизона был полковник Брокер. Гражданское управление находилось в руках уполномоченного Временного правительства Милеева.
Одновременно с войсками Временного правительства начали входить в город и амурские войска в составе пехоты, конницы, артиллерии и железнодорожного батальона, в значительно большем, по сравнению с войсками Временного правительства, числе.
Уполномоченный Приморья Цейтлин, имевший уже беседы с Амурским правительством и командованием и лично видевшийся с ними, почему-то без своего военного сочлена, видимо, не возражал против входа амурцев в Хабаровск и вообще не особенно придерживался данной ему инструкции.
Еще 20 октября ему было приказано:
1) Потребовать категорического в полном смысле подчинения войск, перешедших на территорию Временного правительства, причем никакие оперативные действия не являются допустимыми без разрешения здешнего (то есть Владивостокского. – В. Б.) командования.
2) Никаких изменений в порядке гражданского управления путем вмешательства военных властей.
3) Резерв милиции хабаровской и иманской должен использоваться по своему прямому назначению в этих пунктах и ближайших окрестностях.
Борьба же с хунхузами должна быть возложена исключительно на воинские части, в частности на Ракитинский батальон… и Забайкальский казачий полк, переводимый из Анучино.
4) Использование военного имущества в Хабаровске только с разрешения командующего войсками (Приморья. – В. Б.).
Однако к этому времени произошел не только ввод значительных вооруженных сил амурского правительства в Хабаровск, но и смена начальника гарнизона этого города и даже отправка Ракитинского батальона на охрану железной дороги к югу от Хабаровска, а резерва милиции на борьбу с хунхузами.
В связи с этим Цейтлин докладывал, что сообщенные ему 20 октября условия являются неприемлемыми для амурского командования, но что оно отнюдь не будет вмешиваться в вопросы гражданского управления и что требуемое подчинение амурских войск приморскому командованию будет осуществлено через прибывающего в Хабаровск начальника Амурской дивизии Флегонтова.
Флегонтов действительно рапортовал о прибытии его частей в Хабаровск, а его начальник штаба докладывал о тяжелом положении с обмундированием и продовольствием, а также о недостатке денежных средств.
Все это, конечно, умно и умело проводимые формальности, за которыми совершенно определенно стоял голый факт захвата северной части Приморья и Хабаровска с его значительными еще запасами всевозможного имущества314.
Последнее крутое средство – лишение полномочий и вызов во Владивосток Цейтлина, явно проводившего чьи-то иные указания, посылка вместо него новой комиссии в составе полковника Бутенко и Кашкадамова, наконец, новое подтверждение совета управляющих ведомствами о категорическом прекращении дальнейшего ввода амурских войск – было только повисшим в воздухе жестом.
Физическая сила была на стороне амурцев, которые прекрасно к тому же понимали, что Приморское правительство с ними воевать не будет.
Это ясно подтверждалось сообщением от 1 ноября, полученным из Хабаровска от председателя едущей в Читу правительственной делегации Приморья Бинасика.
Он вскользь касался коренного вопроса о подчинении амурских войск, считая его «целиком делом генерала Болдырева», объяснял все недостатком взаимной информации и ориентировки. Полагал возможным пересмотр вопроса о снабжении войск Амурского правительства, обусловленного требованием полного подчинения (единственное средство воздействия на амурцев). Считал неотлагательным обмен амурских денег и отпуск 40 тысяч серебра (при и без того безнадежно падающем курсе «буферок»). И в заключение считал работу Цейтлина и его дальнейшее присутствие в Хабаровске пока необходимым.
Этим, в сущности, все и кончилось. Весь север Приморья до реки Уссури – линия передовых частей японцев – переходил в подчинение и обладание Амурского правительства. Фонды Приморья значительно понизились. Перед столь быстро усилившейся Читой оно, в лице коммунистического большинства народного собрания, представлялось уже обедневшим и почтительным родственником.