на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить




Из: Сапарин В. Будущее человечества через призму фантастики

<…>

В тех случаях, когда писатель отрывается от марксистско-ленинского анализа законов общественного развития, его ждет неудача.

Покажем это на примере.

Среди советских фантастов и читателей в последнее время заметную популярность завоевали талантливые писатели Аркадий и Борис Стругацкие. Многие их произведения привлекают читателей свежестью мысли, оригинальностью коллизий, а главное, стремлением показать героя, остро ощущающего историческую ответственность за свои поступки, активно действующего во имя самых светлых идей. Особенно хочется отметить в связи с этим глубокую по мысли антифашистскую повесть братьев Стругацких «Попытка к бегству».

Тем досаднее творческая осечка их с другой повестью — «Хищные вещи века».

История эта поучительна во многих отношениях. Увлекшись идеей математического моделирования, применяемого в физике и других областях естественных наук для прикидки перспектив развития отдельных процессов в искусственно ограниченных условиях, писатели задумали создать модель человеческого общества. Собственно, в самой попытке моделирования социальных процессов ничего плохого нет, и метод мог бы оказаться весьма плодотворным, если бы мысленный эксперимент строился на основе социальных закономерностей.

Но, конструируя модель общества — явления социального, — экспериментаторы странным и непостижимым образом даже с точки зрения элементарной логики решили исключить из его конструкции именно социальную суть.

С одной стороны, в авторском предисловии к книге говорится, что речь в повести идет о реальных тенденциях современного буржуазного строя, явлениях, суть которых раскрыта в работах к. Маркса, В. И. Ленина. С другой стороны, экспериментаторы там же оговаривают условия эксперимента: «Мы не ставили перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты, с его неизбежной классовой борьбой».

Нелогичная эта позиция получает столь же нелогичное обоснование: «Да и в одной небольшой повести нам никогда не удалось бы осветить все стороны, все социальные противоречия капиталистического государства». Конечно, все стороны и все социальные противоречия капиталистического государства невозможно осветить в повести, но это не дает ровно никаких оснований все эти стороны отбрасывать, коль скоро авторы взялись говорить о реальных тенденциях современного капиталистического мира. Но именно такая попытка делается в их эксперименте.

Авторы поясняют, что под тенденциями и явлениями, о которых речь шла выше, они имеют в виду «массовую идеологию, ежедневно и ежечасно порождаемую практикой частнособственнического предпринимательства», и саму практику, которая приводит к тому, что «меркантильные интересы… готовы поглотить все другие человеческие чувства, а само общество выглядит как толкучка стяжательских страстей».

Но нельзя упускать из виду, что К. Маркс и В. И. Ленин видели в буржуазном обществе разную идеологию у разных его классов. Массовая идеология, разделяемая всеми членами общества, — это особенность общества, в котором нет антагонистических классов или нет классов вообще, то есть социалистической страны, коммунистического общества.

Не учитывая эти коренные положения марксизма-ленинизма, авторы конструируют «капиталистическое государство», лишенное признаков классовой структуры. Страна Дураков (в повести она называется также «неострой») — это «средних размеров страна», достигшая материального изобилия (каким путем, не объясняется, просто говорится, что страна захвачена изобилием «врасплох»). Все или почти все поголовно обеспечены всем или почти всем по части материальных благ. Никаких сколько-нибудь серьезных умственных интересов у людей нет, не говоря уже о социальных устремлениях. Свободное время они просто «прожигают».

<…>

В конце концов всякая мельница выдает муку из того зерна, которое в нее насыпано. Если в машиноэлектронную модель общества не заложили социальных зерен, то и нечего ожидать каких бы то ни было социальных выводов. В чем же смысл опыта? Может быть, авторы эксперимента, отвлекаясь от прочих соображений, хотели просто показать, что если сделать два допущения: 1) предоставить некоему скоплению людей в изобилии материальные блага и 2) лишить их стимулов социального и морального порядка, грубо говоря, поставить их в положение животных на откормочном пункте, то животные начала и будут в них развиваться? Но моделирование такого сорта напоминает анекдотического таракана, у которого экспериментатор оторвал ноги, чтобы доказать, что без ног таракан ходить не может.

Встает законный вопрос: целесообразны ли такие «фантастические» опыты? Читатель, знакомый с зарубежной фантастической литературой, легко заметит, что модель, созданная авторами повести, отнюдь не оригинальна, она в известной мере воплощает идеи, характерные для ряда романов-предупреждений, созданных на Западе. Но авторы тех романов, хотя и движимы благими побуждениями — предупредить об опасности подчинения человека вещам, безудержного распространения мещанства, — по существу смотрят на возможность развития человеческого общества с пессимистических позиций, ибо не видят подлинных тенденций его развития… конечно, советским писателям отнюдь не заказано обращаться к столь «заезженной» в фантастике теме, но, очевидно, мы вправе ожидать в этом случае иной ее трактовки, иначе зачем же браться за перо? Но, увы, «табу», наложенное авторами повести на социальные стороны, не позволяет им сказать свое слово, вступить в полемику с теми, кто в силу разных причин страдает ограниченным социальным видением.

Но, может быть, повесть не претендует на серьезность, может быть, достаточно пожать плечами и улыбнуться наивным попыткам моделировать социальный механизм без социальных пружин, опытам, в самих условиях которых заложена их никчемность? В сложной лаборатории соорудили что-то вроде детских часов с нарисованными стрелками, которые не способны показывать время и условны, как и всякая игрушка.

Но повесть не допускает легкого к ней отношения.

Весь «гвоздь» в том, что, производя опыты в лаборатории, в некоем замкнутом условном пространстве, экспериментаторы выносят затем полученную модель в реальный мир и рассматривают ее во взаимоотношениях с целой планетой. Тут уже называются определенные, конкретные вехи истории человечества, устанавливается датировка событий (конец нынешнего века), разговор ведется в глобальном масштабе.

Тем интереснее узнать место, которое отводят авторы Стране Дураков на планете, узнать о ее взаимоотношениях с другими странами, о самом мире конца нашего века — пусть в самых общих контурах.

Однако в обрисовке мира нет даже пунктира, просто отдельные штрихи.

<…>

Судя по одному высказыванию (о нем подробнее пойдет речь дальше), можно сделать вывод, что «в огромном большинстве стран мира» еще существует капитализм. Конкретное упоминание о том, что на свете существует и социалистический мир, во всяком случае, наша страна, сводится буквально к следующему: «В Москве на Международном конгрессе ядерников Хаггертон и Соловьев сообщили о проекте промышленной установки для получения антивеществ. Третьяковская галерея прибыла в Леопольдвиль, официальное открытие произойдет завтра». Так информирует своих читателей одна из газет Страны Дураков. Другой информации читатель повести не получает.

Правда, главный герой повести Иван Жилин, от лица которого ведется повествование, — советский человек. Но он выступает как тайный эмиссар международного учреждения — загадочного Совета Безопасности. В своих размышлениях об общественном развитии Жилин ссылается на брошюру двух «советских педагогов», Криницкого и Миловановича, вышедшую «в конце века».

Педагогику авторы брошюры понимают как науку, совершенно лишенную социального содержания, и в своих рассуждениях ничем не обнаруживают даже отдаленного представления о научном коммунизме.

Знакомясь с размышлениями Жилина и рассуждениями названных «педагогов», на каждом шагу вы ощущаете необходимость в самых решительных возражениях.

<…>

В рассуждениях упомянутых советских людей «раскрывается» основная, коренная причина возникшей для человечества опасности. В конце века советские педагоги Криницкий и Милованович констатировали, что «в огромном большинстве стран мира воспитание молодого поколения находится на уровне восемнадцатого-девятнадцатого столетий». «Эта давняя система воспитания, — пишут они далее, — ставила и ставит своей целью прежде всего и по преимуществу подготовить для общества квалифицированного, но оболваненного участника производственного процесса». Поэтому, приходят они к выводу, «вне производственного процесса человек в массе остается психологически человеком пещерным, Человеком Невоспитанным». Его характеризует «неспособность индивидуума к восприятию нашего сложного мира во всех его противоречиях, неспособность связывать психологически несовместимые понятия и явления, неспособность получать удовольствие от рассмотрения связей и закономерностей, если они не касаются непосредственного удовлетворения самых примитивных социальных инстинктов». «Человек Невоспитанный воспринимает мир как некий по сути своей тривиальный, рутинный, традиционно простой процесс, из которого лишь ценой больших усилий удается выколотить удовольствия, тоже в конце концов достаточно рутинные и традиционные».

Как видим, нарисована довольно пессимистическая картина.

Авторы брошюры не видят необходимости в социальных переменах в мире, о котором они рассказывают. Основная задача человечества на ближайшую эпоху, по их убеждению, будет чисто педагогическая: развитие мозга у Человека Невоспитанного. «…Неиспользованные потенции остаются, по-видимому, скрытой реальностью человеческого мозга. Задача научной педагогики как раз и состоит в том, чтобы привести в движение эти потенции, научить человека фантазии, привести множественность и разнообразие потенциальных связей человеческой психики в качественное и количественное соответствие с множественностью и разнообразием связей реального мира. Эта задача, как известно (!), и должна стать основной задачей человечества на ближайшую эпоху».

В своих рассуждениях Криницкий и Милованович не оригинальны. Утверждение, что подлинный прогресс человечества зависит от простого распространения образования, помимо социальных предпосылок и условий, вы можете не в конце века, а сегодня услышать из уст некоторых буржуазных социологов.

Самое же удивительное состоит в том, что в повести никто даже не пытается оспаривать эти взгляды «советских педагогов», а главное действующее лицо — смелый и решительный, но, как мы получим возможность убедиться дальше, весьма не сильный в вопросах теории Жилин — принимает их по своей простоте за чистую монету.

Таково главное препятствие, с которым столкнулись создатели «неостроя».

«Но пока эта задача не решена, — предостерегают Криницкий и Милованович, — остаются основания предполагать и опасаться, что успехи психотехники приведут к таким способам волновой стимуляции мозга, которые подарят человеку иллюзорное бытие, яркостью и неожиданностью своей значительно превышающее бытие реальное. И если вспомнить, что фантазия позволяет человеку быть и разумным существом и наслаждающимся животным, если добавить к этому, что психический материал для создания ослепительного иллюзорного бытия поставляется у Человека Невоспитанного самыми темными, самыми первобытными рефлексами, тогда нетрудно представить себе тот жуткий соблазн, который таится в подобных возможностях…»

Таким образом, искусственно созданная в творческой лаборатории писателей модель Страны Дураков вдруг превращается в некий типичный случай для истории человечества, предопределенный развитием или, вернее, недоразвитием Человека Невоспитанного, представляющего основную массу населения планеты.

Поскольку угроза, идущая из Страны Дураков, приобретает планетный масштаб, в действие вступают международные силы. Совет Безопасности (?) посылает туда для расследования обстоятельств своих тайных эмиссаров. Среди них и Иван Жилин, хорошо известный читателям по другим произведениям братьев Стругацких.

Ознакомившись с отчаянным положением в Стране Дураков, Жилин решительно устремляется на ее спасение.

Жилину уже приходилось, и не раз, участвовать в спасательных операциях. <…>

В другой раз Жилин в сердцах восклицает: «До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков опиров? Почему вы не желаете утруждать мозг? Почему вы так не хотите думать?» (Опир — одно из действующих лиц повести, философ — проповедник материального благоденствия.)

Как видно, Жилин вполне разделяет точку зрения Криницкого и Миловановича насчет того, что во всех бедствиях человечества повинна недоразвитость мозга у основной массы индивидуумов, и он так же, как и они, не видит социальных сторон даже в самых крупных событиях истории. В размышлениях положительных персонажей повести понятие Страны Дураков распространяется далеко за ее географические пределы.

В обрисованном Жилиным мире, где люди без конца подвергаются воздействию различных злых сил, не видно сил, им противостоящих. Спасение приходит все время извне.

Жилин решает принять активное участие в новом спасении дураков, «в последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат».

В этой войне он не сможет опираться на социальные силы: в Стране Дураков их нет, да они, собственно, в данном случае и не нужны. Ведь задача этой войны — развитие потенций мозга Человека Невоспитанного.

На этом повесть обрывается. Читатель может сам раздумывать о том, к чему приведут усилия Жилина и тех, кто возьмется ему помогать. Жилин, как и полагается закаленному бойцу, не сомневается, что он и другие «солдаты» — на этот раз «педагоги и воспитатели» — и в этой последней войне своего добьются. Что же, интересно, у них получится?

Страна Дураков без всяких социальных изменений, вполне по рецептам Криницкого и Миловановича, превратится в общество материального изобилия с умственно развитыми людьми? С Жилина трудно спросить, но авторы, как нам кажется, могли бы помочь своему любимому герою сообразить, что цепочка: капиталистическое государство — «неокапитализм» с дефектами в силу недоразвитости человеческого мозга — «неокапитализм», исправленный благодаря педагогическим усилиям, — общество материального изобилия и духовного развития всех его членов — представляет собой чистый домысел, лишенный реальной основы, не имеющий никакой опоры в законах общественного развития. Жестоко поступили напоследок писатели с давним своим и таким симпатичным по характеру героем, направив его усилия на осуществление невыполнимой задачи.

Книга братьев Стругацких вызвала довольно много откликов. Были и положительные оценки, высказывалось немало и критических замечаний. Говорилось об уязвимости повести с философской стороны. Нам представляются в этом отношении справедливыми замечания, которые высказал академик Ю. Францев. <…>

О повести «Хищные вещи века», может быть, и не стоило бы столь детально говорить спустя почти два года после ее выхода, если бы в последнее время в ряде критических выступлений (И. Михайловой в № 12 «Звезды» за 1966 год, Ал. Горловского в № 1 «Юности» за 1967 год, Ю. Кагарлицкого в № 1 «Иностранной литературы» за 1967 год) не прозвучала бы только положительная оценка книги. При этом достоинства книги в некоторых случаях видят как раз в ее недостатках. <…>

Читателя предостерегают от опасности непонимания главного смысла повести и подсказывают, как ее надо «понимать». Но повесть не согласуется с этой «подсказкой». Она показывает не просто трагедию человека, подвергнувшего себя в жажде наслаждений нравственному и физическому самоубийству, а судьбу общества, которое «хищные вещи века» поставили на край гибели.

Однако в сколько-нибудь серьезном прогнозировании подобных процессов именно экономическая и социальная основа общества, отличия капиталистического мира от социалистического в первую очередь должны быть приняты во внимание.

В литературных дискуссиях, в выступлениях на страницах печати некоторые называют «Хищные вещи века» «повестью-предупреждением» и в том усматривают основное ее достоинство. Но, когда речь заходит о романе-предупреждении, мы не можем не различать, кого и о чем стремится предупредить писатель и из каких позиций он исходит. Нужно ли добавлять, что от советского автора мы, естественно, ожидаем марксистско-ленинского подхода к явлениям?

Кого и о чем «предупреждают» «Хищные вещи века»? Может быть, человечество вообще предупреждается, что любое общество, достигшее материального изобилия, рискует оказаться во власти «хищных вещей века»? Об «опасности» материального изобилия для человечества, как иногда приходится слышать? Беде, которая зависит не от социальной структуры общества, а от «человеческой натуры»?

В основе подобных взглядов лежит немарксистское, ограниченное представление о путях развития человечества.

<…>


Письмо Бориса брату, 8 июня 1967, Л. — М. | Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971 | Рабочий дневник АБС