Итак, двое суток позора…
«…Градоначальник с топором в руке первый выбежал из своего дома и, как озаренный, бросился на городническое правление.
Обыватели последовали его примеру. Разделенные на отряды… они разом во всех пунктах начали работу разрушения… Пыль… затмила солнечный свет… От зари до зари люди неутомимо преследовали задачу разрушения собственных жилищ…» (Н.Салтыков-Щедрин. «История города Глупова»).
Год 1992-й, май. К утру над городом повисли черные облака. Столбы маслянистого дыма упирались в них клубящимися кронами: основания их, обозначив собою линию горизонта, сливались с едва различимыми силуэтами далеких строений. Там, в десятке-другом миль, догорали подожженные минувшей ночью дома.
Это потом стали вспыхивать новые. Орды вандалов квартал за кварталом перемещались к многоэтажным, мерцающим серебром застекленных фасадов, зданиям пристойного Мид-Уилшира и почти сразу — к вымершему вдруг без толпы праздношатающихся туристов Голливудскому бульвару… А здесь, совсем рукой подать — и Западный Голливуд, с его адвокатскими конторами, излюбленными околокиношной молодежью барами, с его ресторанами, где встречаются за ланчем снобы из контор по торговле недвижимостью и биржевые маклеры, с его лавками, торгующими антикварной чепухой, с его не очень дорогими бутиками. Здесь же рядом и наша редакция.
— Страшно? — спросила меня Эмма Тополь, позвонившая утром с радиостанции «Свобода».
Нормальный вопрос. И я бы мог задать его свидетелю подобных событий. Эмма готовила передачу о… — здесь она, кажется, запнулась, — «ну, в общем, о том, что у вас происходит».
Страшно? Да нет, в то утро страшно еще не было. Ну, несколько десятков пожаров — как раз там, где живут сами поджигатели. Несколько супермаркетов разграблено — как раз те, что обслуживают их семьи…
Но вот на экранах телевизоров появились проломы, ведущие в торговые залы магазинов. Дверей больше не было, и не было огромных, во всю высоту стены прозрачных витрин: их заменили искореженные остовы рам, окаймленные неровными зубцами выбитых стекол. И в этих рваных ранах возникали людские силуэты с пластиковыми мешками за спиной, набитыми всем, что в них могло уместиться, всем, что можно было унести. И оскаленные торжествующими улыбками физиономии. Джунгли…
Хотя — какие джунгли? Способен ли зверь — самый дремучий, самый безмозглый, сознательно или ненароком, — разрушить собственное логово? Зоологи утверждают — никогда! Инстинкт не позволит…..
А человек может.
Когда в 65-м в лос-анджелесском районе Уотс происходило нечто подобное, сотни торговых и мелких промышленных бизнесов закрылись. Закрылись навсегда — в том числе первый в этом районе крупнейший супермаркет, незадолго до этого отворивший покупателям свои двери. Владельцы винных и продовольственных лавок, хозяева химчисток и ремонтных мастерских потеряли все, что имели, — и прежде всего, средства к существованию. Негры среди них составляли абсолютное большинство. Стоимость продуктов в Уотсе и соседних с ним районах резко подскочила — за продуктами приходилось ехать в самые отдаленные магазины. Ехать — если было на чем. И если было чем за них платить — десятки тысяч клерков, продавцов и рабочих за те 3,5 дня, что длились бунты, стали безработными.
Это было в 1965-м.