Just another word for nothing

1.07, утро, но не раннее (точнее не скажу — часы встали).

Батарейка села, часы встали. Еще немного — и я буду хохмить, как Мыкола. Впрочем, мне сегодня передышка вышла. Десантников нет, Баев отсутствует…

Вскочила, чтобы записать, пока помню. Хотя такое забудешь!.. Странный сон, жутковатый. И все взаправду, как будто только сейчас с Митькой говорила…

Начинается с того, что я просыпаюсь — где? в нашей комнате? Ночь, я на диване, а наверху еще одно спальное место, вроде полки. Сажусь в постели, стукаюсь головой — полка низкая. Пытаюсь наощупь понять, что происходит, натыкаюсь на чью-то руку, она сверху свешивается. Спрашиваю — кто здесь? Голос, Митькин: это я, иди ко мне.

Митя… Ты вернулся? Где мы, в поезде?

Не знаю. Давай руку.

Забираюсь наверх, там тесно, душно, вдвоем разве что лежа… Обнимаю его, он меня, но темнотища такая, что лица не видно, только голос. Разговор примерно следующий:

Митя, я вчера не пришла.

Я все понял, не надо.

Ты только не уезжай.

Не могу. Меня ждут.

Останься, Митька, мне без тебя будет совсем плохо.

Поначалу будет, потом пройдет. Ты ведь не одна. У тебя Петя есть, Гарик твой, да мало ли охотников…

Как же ты не понимаешь, это другое!.. И вообще, мне столько надо тебе сказать… Я тут думала-думала…

У меня так мало времени, Ася… Поехали со мной?

Мне здесь что-то не нравится. Почему все деревянное — это старый вагон?

Я не знаю.

Помолчали немного, потом он говорит — мне пора. Время, время вышло. Так прямо и повторил дважды — время, время. Как бы механически и в то же время с надсадой, как будто у него болит, а он не может понять где.

Я к тебе приеду, Митя, разберусь немного и приеду.

А он отвечает: иди вниз, поспи, еще рано.

Я его спрашиваю — утром обсудим? И тут же вспоминаю — мы это уже говорили однажды, и смеюсь. А смех, как известно, разрушает сон, у сновидений ткань неплотная, им многого не надо…

Поднимаюсь, ноги в тапки, чувствую — покачивает, и стук колес — тыгдым-тыгдым-тыгдым. Светает, окно на месте, диван на месте, только верхней полки нет.

Ощущение не для слабонервных. Подушка мокрая, и я — как мышь. Как будто жар сошел.

Что бы написал об этом дедюшка Фрейд? А дядушка Юнг? Кстати, мотив ящика, тесного пространства, встречается в «Толковании сновидений». Эпизод с пациентом, который видел во сне своего брата, запертого в ящике. Фрейд переводит — shrдnkt sich ein, «ваш брат ограничивает себя». Митька, конечно, ограничивает — я ему развернуться не даю. Он теряет со мной время, время и время, трижды. И еще тот мотив лифта, в котором мы застряли…

Или это меня касается? Я заперта в ящике? Откуда не выбраться ни за какие коврижки, хоть три психфака закончи?

Чудной сон. Что в нем на фокус наводится, не понимаю. Впрочем, сны и не обязаны быть ясными, Никита вчера насчет прописей хватил. Он вообще был как-то избыточно афористичен — простор, на большой высоте, тот, кого вы не встретили… А я и рада, меня хлебом не корми, метафоры подавай. Поэтическая натура — крыша, звезды, башенки… Таким и правда на Волге надо жить, а не в Москве. Не исключено, что в Саратове я была бы гораздо счастливей.

Итак, собираем вещи, но куда? В ДАС без мазы, там круговая оборона. У мамы все наладилось, я им не очень-то нужна. Нинка в Одессе. Гарик опять предлагал к нему, он вроде бы съезжает к другу. Со своей мамой жить не могу, а с Гариковой типа да. Ну неважно. Соберусь, там видно будет.

А вдруг Митька вернулся?

Размечталась. Он же сказал — потом все. Вот оно все и наступило.

Устала я, дорогой дневничок, и хочу забросить тебя куда подальше. Мешает одно — видеть не могу пустые страницы. У меня какое-то пристрастие к заполнению пустого места чем ни попадя. Осталось чуть-чуть — два разворота.

Допишу и выброшу, если хватит сил.

Тихое, тихое утро. Начала с уборки — время потянуть. Вынула из шкафа тележку на колесиках, и опять засвербило, опять сомнения — действительно, их стало еще больше. Может, письмо оставить? Нет, письмо не годится, да и писать, в сущности, нечего.

Баев пришел такой жалкий… ощипанный, но непобежденный… и почему он не купит себе новую куртку, вместо этой, со сломанной молнией!.. Озаботился нашим благополучием, квартиру подыскал… Вспомнила, как он переговаривался с Юлькой через тряпичную занавеску, тот Баев. Как это все случилось, в какие вечера? Митька появился, когда уже было нечего терять…

Тот Баев, который тащил меня по улице Карла Либкнехта, вскапывал Машкин огород, экспериментировал с «Зенитом», где он? Который тогда, в поезде, держался даже во сне…

Тарелка выскользнула из рук, разбилась, мелкие осколки в слив, и прекрасно, не придется подбирать. Вообще какого черта я тут мою! Военные — справные ребята, к порядку приучены, сами разберутся. Без меня.

Вчера.

Скатилась по лестнице до десятого этажа, села на ступеньку, лицо руками закрыла. Люди ходят вверх-вниз, перешагивают, мной не интересуются, и слава богу. Разговор с Баевым. Состоялся, хотя кто его об этом просил.

Ты меня извини, Аська, но ты ведь как женщина — ноль без палочки. Да во всех отношениях! Я тебя терплю, потому что ты мне нужна, а больше никому не нужна, и не воображай, что тут каждый готов ради тебя в лепешку расшибиться. Это они по недомыслию, ты ж у нас умеешь на себя напустить. Разговорчики, то-се, философия, искусство кино, ах, какие мы образованные, знаем, что такое теорема Коши, правило трех сигм кое-как освоили… А посмотреть на тебя вблизи… Завтрак в постель не подает, разносолами не балует, целый день с книжками, с чужими мужиками, кошек развела, которые по углам гадят, вечно какие-то фортеля, сама подумай, кто тебя такую дольше двух дней выдержит!.. И, не к ночи будь сказано, ты это, ну в личной жизни… Сколько я на тебя времени угробил, а результата не добился. Как была, так и осталась — сама невинность. Ни хрена не умеешь.

(Знаю, он это в отместку — виноград-то зелен. Личная жизнь закончилась давным-давно, в городке на Днепре…)

Эх, не хотел я этого говорить…. У тебя надежды на какого-то спасителя имеются? Что он тебя отсюда вытащит, из преисподней, значится? А спаситель твой, между прочим, уже принял правильное решение — и не в твою пользу.

Откуда знаю? Мы с Митенькой щас пересеклись немножко, побеседовали, ну он все понял, все. Да не дергайся ты, обошлось без рук. И я видел, куда он пошел отсюдова, в какую такую дверь. Ты ж у него не одна. Оно и правильно, надо подстраховочку иметь. Кроме всего прочего, у Эльки вот такенное преимущество, фора. Она ведь раньше тебя и лучше тебя. Я же говорил — мы одинаковые, факт. И они одинаковые, вот и получается пара на пару, и не надо ничего изобретать.

(Я понимаю, ему больно. Больно, потому и ведет его. Митя к Эльке по-своему привязан, он ей, наверное, такое рассказывает, чего мне никогда не скажет, но…)

В самом деле, чем ты лучше его жены? Она на два фронта и ты на два фронта. А как это назвать? Ну не спишь ты со мной, так ведь я и это переживу, не впервой. Собиралась, да не ушла!.. Тащишь в светлое будущее!.. И он тебя тащит — такая вот ирония судьбы. И если вовремя не сбежит, будет хуже. Если ты успеешь его собой осчастливить.

Протухло у вас, протухло. Да и не было нифига, разговоры одни. Ты ж его как мужика отвергла, я правильно понимаю? Ну и че теперь хочешь? Мужиков нельзя держать в черном теле, Ася, они этого не прощают. Я, конечно, исключение, потому что — правильно! — мы одинаковые, близнецы однояйцевые, блин. Я, я тебя пойму, потому что сам из того же теста! А у спасителя — одни иллюзии. Он тебя не знает, вот и топчется вокруг, а узнает — дернет отсюда как ошпаренный. Уже дернул — и молодчага. И я счастлив, что помог ему сделать правильный выбор в трудной, ох какой трудной ситуации.

А ты, зверюшенция, не пропадешь, я за тебя спокоен. Вон Лёха глазами ест, подсиживает, ждет, пока освободишься. Давай, действуй. Или он тебе не подходит? Надо же, а я думал, ты всеядная.

(А сам чуть не плачет. Развезло парня. Накипело. Ну хоть высказался.)

Чувствую, как по всему телу яд расползается, нервно-паралитический, и молчу. Насчет Эльки — вранье, бессовестное вранье. Придумал на ходу, даже концы с концами не состыковал. Стал бы Митька с ним разговаривать, как же!.. Но если он прав в остальном?

Ведь я Митьки действительно не стою. Не стою. Не стою!

Я ноль без палочки, Барби. Одна наружность. Занимаю чье-то место. Трачу чье-то время.

И никто меня от этого не спасет.

А вот и Петя, очень кстати.

Представь себе, Петька, я переезжаю. Свершилось. Ты рад? А где Никита, почему ты без него? (Никита?) Мы с ним вчера на крыше познакомились, бывает же… (Никита? вчера?! — повторяет Петька, наморщив лоб.) Где он, кстати, живет — в Германии? (В Германии? — опять переспрашивает Петя, и это начинает надоедать. Ася, тут такое дело, говорит он, не до Никиты мне… погоди, сейчас… все одно к одному…) Вот и хорошо, говорю, давай, помогай книжки вязать, а я пока из шкафа вещички на пол вывалю.

Ёпрст, как же надоел этот хлам! Старались не наживать, а нажили. Половину выкинуть, остальное раздать бедным… Что это за хрень? Впервые вижу. Баевское, что ли?

Выражаться ты стала… — бурчит Петя. Тебе это не идет, перестань.

Вынимаю из ящика для белья какое-то устройство в пластиковом корпусе, на корпусе маркировка, в ящике еще парочка таких же. Буквы и циферки прочесть не успеваю, потому что Петя, присвистнув, роняет пачку книжек, командует:

— Так, аккуратно клади на стол. Я сказал — аккуратно. Положи и не трожь. Ничего себе, находочка.

Петя, что это?

С этой штукой я сам дела не имел, но макет изучал. На сборах. Предположим, это тоже макет. Не боись (берет штуковину в руки, рассматривает), к ней еще заряд нужен, чтобы она сработала, а заряда вроде нет.

Интересное кино!.. — лихорадочно соображаю я. Погоди-ка… Неделю назад ее тут точно не было, я в шкафу разбиралась… А потом пришли десантники с колбасой. И Баев намекал на какой-то очередной проект. (И что с того?) Погоди. Вчера он сказал, что мы переезжаем на новую квартиру… (Подзаработал?) Я даже догадываюсь, каким образом. (Ты же не знаешь наверняка!) Нет, ты подумай… кому они это продают, ты подумай!.. а еще ВДВ… (Ася, как насчет доказательств?!) Хорош Баев! Спрятал в шкаф и ничего не сказал! Он бы еще в женское белье завернул для надежности! (Если не ошибаюсь, это называется паранойя? Впрочем, специалист у нас ты, тебе видней…)

Петя, но эта штука на столе. А Баев разбогател. Плюс его школьные друзья из ВДВ. Все сходится.

Аська, ты даже не знаешь, боевая она или учебная! И зачем она тут лежит. Пока мы не поговорим с Баевым, я никаких выводов делать не буду, говорит Петя твердо, верный друг лучше новых двух.

А я буду. Давай, помогай мне или топай к Баеву и выясняй с ним что хочешь, я пас. Мне сейчас главное с ним не пересечься. Вот только куда я пойду… Митька уехал, в ДАСе меня тоже никто не ждет, мягко говоря.

Петя отвел глаза, мнется. Ну что там еще?

Наши думали, как тебе сообщить, если ты не в курсе… хотя откуда тебе знать… ну вот, послали меня, как будто я могу чем-то… Ася, Митька никуда не уехал.

???

Он не уехал даже за пределы кольцевой. ДТП.

Пошел на обгон, а там другой перестраивался, через две полосы, на скорости за сто. Я видел схему у ментов. Митя попытался сманеврировать, вылетел на встречку. Был бы в шлеме, все равно не спасся бы — лобовое столкновение, мотоцикл всмятку. Не виноват, естественно, ни секунды. Вызвали брата, у Митьки в кармане адрес нашли, телефон. Хорошо, что документы были при себе, а то как его…

Еще не понимая, как будто в книжке прочла… Петя, ведь я собиралась… Я должна была сзади сидеть, прятаться от ветра. Баев ему говорил — купи шлем, и он купил… Это мое место, понимаешь?

Петя, срывается: Чушь собачья!.. Да что ты за человек! Митяй разбился, а она — мое, мое… Ну прости, прости, пожалуйста (пошел на меня с раскрытыми объятьями, опухшие веки, на подбородке щетина, впервые вижу его небритым, думала, что у него и борода-то не растет, на нежных отроческих щеках)… Фигня какая-то… Ночью пришел Михалыч, тебя будить не стали, пожалели. Весь этаж не спал, ты одна. Я в лабе был, меня Кубик сразу вызвал, на случай, если ты вдруг проснешься и надо будет что-то говорить.

Митя… он… мы ходили с братом на опознание… Брат старший, они похожи как черт знает что… Кот сдрейфил, даже Кубик — и тот сдрейфил. Поклялся, что останется возле тебя, на вахте. Просидел под дверью до утра, потом срубился. Пили, естественно… У наших шок, слова закончились, остались одни междометия. А я, выходит, крайний, у меня не закончились… Хоронить будут дома, поедешь?

Обнимает меня, плачет, наверное. Или просто сопит по-мужски, как они это делают в трудную минуту. Приносивших дурные вести когда-то убивали на месте. Вести на месте. Значит, они знали с ночи, а я спала. Они ездили смотреть на мотоцикл и на Митьку, а я нет. Похороны. Какие, к черту, похороны?

Продолжаю пребывать в тупом недоумении — как в тот день, когда мы с Митькой все правильно сделали. Каменная, бессловесная и опять кем-то обманутая. Наконец-то замолчала — может, хоть теперь услышишь? Настоящие психотерапевты должны уметь слушать и в нужный момент вставлять эмпатическое угу. А у тебя рот не закрывается, это если честно.

Потом он пришел и сказал… что же он такого сказал…

Стою, в руках пододеяльник с голубенькими цветочками, мама подарила, пропускаю мимо Петины бессвязные, в голове ни пылинки, ни ветерка, голова как новенькая, аж звенит, на столе штука с проводками, и я куда-то собиралась как раз…

Ах, да.

Петька, он со мной попрощался. Ну, перед отъездом.

Петя, устало: А со мной нет. Тебе повезло.

Да, мне повезло.

One day up near Salinas, Lord, I left him slip away

He’s lookin’ for that home and I hope he finds it

But I’d trade all of my tomorrows for one single yesterday

To be holdin’ Bobby’s body next to mine

Freedom’s just another word for nothin’ _______

_____________________________________