Часть первая

ПРОРИЦАТЕЛЬ

Серебряная леди Маргарита

Я рисую коридор, который так не хотела рисовать. Большая ошибка — игнорировать требования своего подсознания. Впредь никогда в жизни так не поступлю. В своей долгой-долгой эльфийской жизни. С ума сойти! Оказывается, я — юная. В силу этой юности можно даже простить себе нелепую ошибку. Нет, ну что бы мне, в самом деле, нарисовать этот коридор! Как бы все было проще! Но как же, мне он не нравился, я боялась, что это бред архитектора. Самоуверенная дура. Теперь вот рисую. Все равно пока нечего больше делать.

Гектора эта идея не вдохновила. Он предпочитает знать, что если в коридоре кто-то появился, значит, этот кто-то воскрешен моей магией. Действительно, одно дело бежать сюда, чтобы помочь кому-то дезориентированному, мягко говоря, необычным попаданием в Библиотеку, и совсем другое — встречать пришельца из иного мира.

Странный он, этот Гектор. Я бы решила, что он мизантроп (не знаю, применимо ли такое определение к волшебным народам), если бы не Рената, Грэм, Хандариф и все остальные, кто его окружает. Они его друзья? Похоже на то. И, похоже, они его любят. А он — их. Чудно. Я тоже их всех люблю. Но мне положено, я их рисовала. И очень долго считала, что все они — плоды моей фантазии. А вот Гектора я не видела. Как мне объяснили, потому, что он — человек. Интересно, а если я теперь его нарисую, он тоже получит защиту? Хотя, я не умею рисовать людей. Жаль. Мне бы хотелось сделать это для него. В принципе, он мне даже нравится. Ну, или мог бы нравиться, удели он мне чуть больше времени.

Вообще-то, сейчас всем не до меня. Кроме двух приставленных ко мне охранников, я уже часа два не говорила ни с кем из своих моделей. В основном, все заняты эвакуацией насильно согнанных сюда людей. Часть гарнизона крепости отправилась в погоню за сбежавшими после смерти Энгиона эльфами. В глубине коридора слышны приглушенные голоса магов-тюремщиков, как их здесь называют. Даже Рената, артефактер, нашла себе какое-то занятие. А я пока ничем не могу помочь. Слишком мало я понимаю в происходящем.

Жаль, что охранять меня приставили не болтливых умненьких близнецов-эльфов, а молчаливого гоблина Риоха и недалекую юную ундину Мирезию. Не самая совместимая, судя по всему, пара. Будь Риох один, мне, наверно, удалось бы его разговорить, но стоит мне открыть рот, как в ответ даже на самый простой вопрос Мирезия начинает болтать без умолку, и гоблин замыкается. Поэтому, я предпочла заняться рисованием.

Конечно, гораздо важнее сейчас нарисовать проход в собственную квартиру, или в кабинет Павла, но этот коридор снился мне слишком долго, я просто обязана сначала избавиться от этого наваждения. А проход я нарисую. Обязательно. Почему-то мне кажется, что должно получиться. Если уж я смогла увидеть этот мир, то тот, в котором прожила почти шестьдесят лет, уж точно сумею оживить на бумаге.

Вот, собственно, и все. Коридор на рисунке приобретает объем и вспыхивает золотистым свечением. Сейчас я могу сделать шаг в рисунок и выйти с другой стороны — я ведь и так в этом коридоре. Я беру ластик и аккуратно стираю один изгиб завитка тяжелой кованой рамы зеркала. Рисунок снова становится плоским.

Еще пару мгновений я любуюсь своим творением, потом задумываюсь. И куда мне теперь податься? Собственная никчемность ужасно раздражает. Не для того я сюда пришла. Убогой и ненужной я была в родном мире, хотя и там сумела придать своей жизни хоть какую-то значимость. Так почему же здесь Серебряная леди, защищающая жизни, вынуждена наблюдать с берега за стремительным потоком бурной деятельности? Не хочу и не буду.

— Господа, — обращаюсь я к своей охране, — Сделайте милость и, как старожилы этого мира, расскажите мне по секрету, чем я все-таки могу быть полезна. Я вообще-то не только рисовать умею.

— Что вы, миледи, — тут же начинает тараторить ундина, видимо совсем отяготившись получасовым молчанием, — вам пока не следует выходить из Библиотеки. Ведь еще не все враги пойманы, это же опасно для вас. А в самой крепости есть сейчас дела только для магов. И вообще Серебряной леди совсем не обязательно что-то делать. Вы и так столько сделали для всех нас!..

Нет, вы понимаете, да? Мне, оказывается, ничего делать не обязательно. Я, видите ли, уже все сделала. И что мне теперь, рукоделием заниматься? Извините, не умею. Для меня даже пуговицу пришить, и то проблема. Так что, не дождетесь. И рисованием я теперь буду заниматься только по собственному желанию. После долгого, тщательного и вдумчивого исследования очередной кандидатуры на бессмертие. Вот, например, прежде чем рисовать эту самую Мирезию, я бы, знай, что она собой представляет, сто раз подумала. Она же, наверное, когда-нибудь замуж выйдет. Это же получается, несчастный супруг ее даже придушить не сможет, чтобы заткнуть. Она ж воскреснет и пойдет тарахтеть еще больше. Ужас какой! Да ее же только из вящего человеколюбия… то есть ундинолюбия рисовать не стоило.

— Стоп! — я так громко прерываю поток словоизлияний Мирезии, что она вздрагивает, а по физиономии гоблина, кажется, скользит ухмылка.

— Миледи? — растеряно хлопает она ресницами.

— Мирезия, дорогая, сделай мне одолжение.

— Все, что прикажете, миледи.

— Позволь ответить на мои вопросы Риоху. И впредь я буду тебе очень признательна, — я сознательно добавляю металла в голос, — если ты не станешь мне указывать, что мне надо, а что не надо делать. Я ясно выразилась?

— Простите, миледи, — шепчет ундина, напуганная моим тоном.

— Риох, скажи мне, пожалуйста, чем бы ты сейчас занимался, если бы не охранял меня?

— Миледи? — гоблин явно удивлен такой постановкой вопроса.

— Ты маг?

— Нет, миледи. Мой народ владеет только слабой бытовой магией. Я воин.

— И, как воин, что бы ты сейчас делал?

— Скорее всего, преследовал бы сбежавших отступников, миледи.

— Ну, этот поезд, к сожалению, уже ушел.

— Что, простите? — Риох явно не понял моей иномирской метафоры.

— Я имею в виду, что ты едва ли смог бы сейчас догнать отряды преследователей.

— Да, миледи.

— Бога ради, Риох, перестань меня так называть! Меня зовут Марта. Надеюсь, не трудно запомнить, — ну, вот, теперь я и гоблина в ступор вогнала! Да что со мной такое?! Совсем озверела, — Ладно, проехали, — миролюбиво добавляю я и вижу, как Риох слегка расслабляется, — А если бы ты не был в группе преследования, где еще ты мог бы оказаться?

— Не знаю, — гоблин совсем теряется, — Люди расколдованы и воевать совершенно не хотят. Может быть, меня поставили бы в отряд сопровождения.

— Нет, — вздыхаю я, — сопровождать людей до ПМЖ мы тоже не будем.

Меня снова одаривают непонимающими взглядами. Надо будет поинтересоваться у Ренаты, сколько времени она привыкала к местным идиомам. Но для начала нужно срочно разобраться в реалиях. На самом деле на так уж много всего я умею. Надо определиться, какие еще мои не магические таланты могут найти применение в этом мире. Или здесь любые таланты оказываются магическими?

— Хорошо, — принимаю я решение, — Скажи мне, Риох, а когда все дела будут закончены, что ты собираешься делать?

— Охранять вас, разумеется.

— А если бы не охранял? Если бы ты был занят другими делами, не требующими покидать Библиотеку, то что бы ты стал делать, когда их закончишь?

Маленький гоблин пожимает плечами и ненадолго задумывается.

— Скорее всего, мы собрались бы небольшой компанией отметить победу, — отвечает он, наконец, — У смотрителя Гектора.

— Отметить? И как вы обычно отмечаете?

— Простые посиделки. Немного танцев. Немного песен. Немного выпивки, она у Гектора всегда есть. Немного еды, если удастся что-то выпросить у маркитантов.

— Есть! — я так вскрикиваю, что мои собеседники вздрагивают, — Так, Мирезия, у меня к тебе очень важное поручение!

— Да, госпожа! — ундина только щеки от гордости не раздувает.

— Сейчас ты пойдешь и соберешь точную информацию о том, сколько народу останется в замке сегодня вечером. Потом сообщишь мне. Найдешь меня на кухне. Риох, пошли.

— Но миледи…

— Никаких "но"! Ты же не думаешь, что вся бригада поваров набросится на меня с кухонными ножами.

— Там нет поваров, — невозмутимо поправляет меня гоблин, — Только очень старая и ленивая магия.

— Тем лучше, — я полна решимости, — Мирезия, за дело! Риох, вперед!

Смотритель Гектор

С ума сойти можно! Сколько еще сюрпризов преподнесут мне эти иномирские женщины?!

Когда дуреха Мирезия примчалась ко мне со своим нелепым поручением, я решил, что Марта просто изыскала способ от нее избавиться. Мне с самого начала не понравилась идея оставить именно ее охранять Серебряную леди. Но Арианна почему-то решила именно так. Уж не знаю, чем она там руководствовалась. Впрочем, охрана была не слишком нужна, поэтому я не стал спорить. Едва ли Марте могло что-то угрожать в самой Библиотеке. И все же мы подстраховались. Я очень надеялся, что она не потащится рисовать этот чертов коридор именно сегодня. Как оказалось, напрасно. Это я тоже узнал от Мирезии. Судя по всему, новая Серебряная леди оказалась еще более своенравна, чем предыдущая. Меня прошибло холодным потом, когда я представил, что могло случиться, найди ее там какой-нибудь неучтенный и случайно убитый эльф-отступник. Магов в замке сейчас катастрофически не хватало. Нам пришлось оставить всего дюжину из них патрулировать коридор. Остальные строили порталы, чтобы увести как можно быстрее людей по домам — действо сложное и энергоемкое. Нужно было все же поддаться умоляющим взглядам близнецов и оставить их с Мартой. Эти разгильдяи ни за что не дали бы ей заскучать. Хорошо хоть я догадался пристроить к ней Риоха.

Мне остается утешать себя тем, что руководство процессом эвакуации больше не требуется, так что мое бегство обратно в Библиотеку не помешает магам и сопровождающим довести дело до конца. Сейчас главное добраться до кухни, пока с Мартой ничего не случилось.

Почему, ну почему, ее понесло именно туда?! Даже я побаиваюсь этого мрачного, расположенного за заброшенным обеденным залом помещения. Ума не приложу, зачем Библиотеке понадобился этот зал, в котором свободно могут рассесться гостей двести, включая парочку драконов. На моей памяти, за исключением нынешней осады, здесь никогда не собиралось для трапезы больше пяти персон за раз. Да и в свидетельствах своих предшественников я не встречал упоминаний о званых обедах и балах в этих стенах. Впрочем, учитель говорил, что иногда Библиотека предвидит будущее и создает какие-то помещения как бы впрок.

Будучи хранителем, Энгион еще как-то справлялся с магией кухни, но меня она к себе не подпустила. Я так и прожил свою жизнь, питаясь тем, что мне регулярно поставляли эльфы. Даже разогревать супы и жарить яичницу приспособился в камине. А эта ненормальная, кажется, решила устроить торжественный обед! Да ее же первая наполненная кастрюля в себе утопит!

Но уже на подходе к кухне, я начинаю понимать, что происходит что-то странное. Впервые на моей памяти всегда безжизненный обеденный зал обрел подобие уюта. Никогда прежде не горевшие фонарики на стенах светятся мягким желтым светом. Стоявшие зачехленными дубовые столы теперь покрыты крахмальными белыми скатертями, а столовые приборы — откуда только взялись! — сияют так, словно их только что надраивали сотни посудомоек. И во всем этом чувствуется магия. Я даже останавливаюсь на пару мгновений посреди зала, впитывая ее душистую, добрую и какую-то домашнюю вибрацию.

Дальше я иду медленнее. Марта приручила кухню? Быть не может! Да такое никому не под силу! И все же…

Зрелище, которое открывается моим глазам, когда я вхожу в большое, оборудованное по последнему слову моды десяти тысячелетней давности помещение, достойно быть воспето в поэмах. А собственно… Почему оно большое, и почему мне всегда казалось, что все здесь ветхое и морально устаревшее? И куда делся налет копоти и кислый запах недомытой посуды? Всесильные боги, это…

Мне много доводилось слышать о гоблинских шаманах. Сам я, разумеется, никогда не видел их магии. Этот островной народ, хоть и многочислен, но живет довольной замкнутой жизнью и редко интересуется событиями на материке. Еще реже кто-либо из них соглашается жить среди нас и помогать по дому. И уж тем более, я никак не мог ожидать встретить столь яркое проявление их странного волшебства здесь, в Библиотеке.

Можно подумать, Риох дирижирует всей кухонной утварью сразу. И не только утварью. Ему подчиняются огонь в очагах, вода в мойке и невесть откуда взявшиеся связки чеснока и лука, горы свежих овощей, пучки ароматных трав, оленьи и кабаньи туши и даже дрожжи в опаре. Он весь находится в движении. Кажется, каждая мышца его тела связана невидимой нитью с каким-нибудь предметом на кухне. Но в глазах гоблина можно прочесть неземное блаженство от всего происходящего.

А руководит Марта.

— Риох, милый, нужно побыстрее прожарить этот лучок до золотистой корочки, а вон в той кастрюле, кажется, совсем выкипела вода. Лучше немного добавить, чтоб не подгорело.

Волей Риоха все ее пожелания мгновенно исполняются.

Я не так давно знаю этого парня и всегда считал его воином. Но если он такой сильный шаман, как его вообще выпустили с островов? Это же просто невозможно! То, что он творит, не поддается никакой классификации. Но только ли он? Ощущением праздника, долгожданного пробуждения, веселого куража, кажется, пропитаны сами стены некогда мрачной кухни. Мне закрадываются в голову кое-какие подозрения, которые даже страшно сформулировать. Но если это окажется правдой…

— Марта, — обозначаю я, наконец, свое присутствие.

Она оборачивается ко мне — веселая, раскрасневшаяся, счастливая — хозяйка, готовящаяся к приему дорогих гостей.

— О, Гектор! Надеюсь, вы не в обиде, что мы тут немного похозяйничали? Вы видели Мирезию? Она должна была уже вернуться.

— Я отпустил ее домой, — я изо всех сил стараюсь говорить по сути, чтобы не выдать нахлынувшего вдруг волнения, — Сегодня к ночи в замке останется чуть больше полусотни гостей. Осада здорово всех утомила, и я не стал никого задерживать. Примерно четыре десятка магов по-прежнему будут посменно охранять галерею, пока не переловят всех предателей. Да еще несколько моих личных друзей не спешат покинуть сей гостеприимный кров. Завтра, скорее всего, прибудут высокие гости, чтобы поприветствовать вас.

— Завтра будет завтра, Гектор, — Марта подходит почти вплотную, кладет руку мне на плечо и заглядывает в глаза, — Об этом можно поговорить и потом. Вы не ответили, вы на меня не сердитесь?

— На вас невозможно сердиться, Марта. На вас даже кухня не рассердилась.

— Кухня? Ну, разве же она сердитая?! — восторженная улыбка перетекает в тихий смех, — Она такая милая дама. Мы прекрасно поладили. И, кажется, ей очень понравился Риох. Мне, в прочем, тоже. Правда, он бесподобен?

— Вы даже не представляете на сколько, — я сам не замечаю, как тоже начинаю улыбаться.

Почему на меня так действуют эти иномирские женщины? Я же несся сюда с настроением устроить ей разгром. А вместо этого улыбаюсь и чувствую себя почти счастливым. Впрочем, почему "почти"? Марта, не задумываясь, одушевила кухню, и та приняла ее с распростертыми объятиями. И не только ее, но и гоблина. Похоже, мой странный дом обрастает новыми жильцами. Да-да! Именно жильцами, а не гостями. Гостям он ни за что не позволил бы подобных вольностей. О горе мне! Как же я сообщу об этом Ирэльтилю?! Но Марта права. Завтра будет завтра.

— Надеюсь, к полуночи все освободятся? — отрывает она меня от тревожно-радостных мыслей.

— Кроме дежурных.

— В таком случае, обед будет подан в полночь. Кухня считает, что может обеспечить банкет подобающими напитками, но если вы предпочитаете…

— Ни в коем случае! Я полностью доверяю кухне, раз ей доверяете вы. Я попрошу всех оставшихся собраться в обеденном зале в полночь.

— Спасибо, Гектор!

— Вам спасибо, Марта. Вы не только в одиночку сняли осаду, но и устраиваете банкет по этому поводу. Воистину, неисчерпаемы ваши таланты. Пойду, сообщу остальным о планах на вечер.

Надеюсь, мои слова прозвучали достаточно убедительно, и она не поняла, что я попросту сбежал. Позорно сбежал от переполняющих меня удивления и восторга. Что-то теперь будет?

Марк

— Марк, на кого вы поставили? — Джесси запыхалась, глаза горели, щеки раскраснелись.

Я хитро улыбнулся.

— Ну, Ма-а-арк! — жалобно протянула моя лучшая наездница.

— У тебя проблемы с деньгами, Джесси? — усмехнулся я.

— Ну, Марк, ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Всего пять минут осталось! Марк!

— Я поставил на Уинд Стар.

— На Уинд Стар, ага! Спасибо! — Джесси сорвалась с места, пробежала несколько шагов, но остановилась, обернулась и недоуменно на меня уставилась, — На Уинд Стар?!

— Угу.

— Марк… Марк, а зачем вы на него поставили?

— Чтобы выиграть, разумеется.

— И какая ставка?

— На победу.

— На победу?!

— На победу.

— На Уинд Стар?!

— Да, Джесси, и у тебя осталось три минуты.

Еще пару секунд она растеряно сверлила меня взглядом, а потом все же побежала делать свою ставку. Глупышка! Не уже ли думала, что я обману ее после того, как она набралась смелости спросить? Думаю, она даже не подозревает, какое умиление вызывает у меня только потому, что совершенно меня не боится. Не знаю, почему. Может, это бесшабашность юности, а может она просто чувствует, что мы одинаково относимся к лошадям. Но Джесси совершенно все равно, как я выгляжу, как ору на подчиненных, как самоуправствую с людьми. Она всегда беспрекословно выполняет все мои указания. Однажды, ради эксперимента, я отдам какое-нибудь нелепое распоряжение в отношении лошади и посмотрю, что будет. И почему мне кажется, что тогда ее возмущение снесет даже мои полтора центнера веса?

Джесси вернулась и подсела к нашим конюхам и наездникам. Мои лошади не участвуют сегодня в заезде, так что мы вольны делать ставки. Собственно, затем я и здесь. Мне нужны деньги на племенного жеребца. В прошлом году из-за растяпы ветеринара я потерял Ориона. Если бы не это, у меня был бы один сильный производитель и, в скором времени, деньги от продажи двухлеток на покупку второго. Я не хотел стоять на месте, я хотел развиваться. И хотя я понимал, что покупка второго производителя выведет меня сразу на новый уровень и привлечет внимание к моему заводу, жажда обладания хорошими лошадьми перевешивала здравый смысл. Но Ориона я потерял, и мечтам не суждено было сбыться в скором времени. Что есть, то есть. Я не люблю играть на скачках. Нет никакого интереса делать ставки, когда все время выигрываешь.

Упоение собственным могуществом прошло еще в юности. Может, сказалось воспитание — мой приемный отец был викарием, а может, я просто не игрок по натуре. К спорту я тоже был довольно равнодушен. Единственное, что меня привлекало всегда — лошади, но поскольку уже к пятнадцати годам я вымахал до шести футов, карьера наездника мне не грозила.

Я понимал, что есть вещи, которых нельзя достичь просто потому, что нельзя. Поэтому я закончил колледж, получил непыльную менеджерскую должность в небольшой компании и не очень беспокоился о будущем.

К двадцати пяти годам я похоронил чету своих приемных родителей, а в двадцать семь женился на милой девушке, с которой познакомился на скачках. Она тоже любила лошадей, и нам было о чем поболтать. Через два года родился Питер, а когда мне исполнилось тридцать, начался этот кошмар. Я всегда был крупным, не склонным к худобе парнем, но держался в форме, а тут меньше чем за год прибавил почти сто пятьдесят фунтов. Врачи только разводили руками и ссылались на уникальное сочетание генов, а я психовал, вместо того, чтобы учиться жить в новой для себя реальности. Еще через год Меган подала на развод, а я даже не попытался ее удержать. Я бросил работу и не запил только потому, что еще не хотел умирать, а врачи твердо пообещали мне стремительное развитие диабета, если сорвусь. Впрочем, не смотря на удвоившийся вес, здоровье мое не пошатнулось.

Пару лет я жил исключительно на деньги, выигранные на скачках. Потом депрессия начала отступать. Разменяв до последнего пенни все, что было у меня в жизни, я вдруг особенно отчетливо увидел свою мечту. Тогда я начал колесить по стране в поисках места, где хочу осесть.

Тэда я встретил в Манчестере, и он поначалу не узнал меня, что не удивительно. Он помнил меня угловатым подвижным подростком и никак не ожидал увидеть такую гору плоти. Тем не менее, как мне показалось, он обрадовался встрече. Мы посидели в пабе, вспоминая юность и, сам не знаю как, я рассказал ему о своих планах. Это стало поворотным пунктом в моих странствиях. Уже на следующее утро мы ехали на юг, посмотреть выставленную на продажу ферму с конюшнями. Так чуть больше трех лет назад я стал коннозаводчиком. Конечно, никто не продал мне лошадей вместе с фермой, и пришлось еще поездить по ипподромам страны, чтобы сделать ставки и вложить деньги в будущих кобыл-производительниц.

У меня хватило ума не афишировать свое везение. В дальнейшем я стал играть только тогда, когда мне действительно были нужны финансовые вливания. Как сейчас, например. Но теперь я, может и не самый богатый и известный коннозаводчик, но, тем не менее, меня знают, поэтому я рискую, делая ставки. Слухи о моем везении уже начали расползаться, а мне совсем не хочется, чтобы кому-то пришло в голову обвинить меня в нечестной игре. И все же без этого выигрыша мне не выкрутиться.

Уинд Стар, разумеется, пришел первым. Я следил не за заездом, а за Джесси, но это было даже интересней. Девчонка просто взлетела над трибуной, когда кони пересекли финиш. А дальше началось самое любопытное: реакция остальных. Да, победа Уинд Стар была неожиданной, но еще большей неожиданностью стало то, что на него ставила Джесси. Мои бойцы накинулись на нее. Только Тэд стоял в стороне, посмеиваясь, а потом посмотрел прямо на меня и показал большой палец. Следом обернулась Джесси, помахала рукой и, вырвавшись, наконец, из крепких объятий конюхов, побежала вверх по лестнице.

Я тоже поднялся. Ставить сегодня больше было нельзя, а просто так сидеть и жариться на трибуне нет никакого смысла. Я принялся медленно карабкаться по ступенькам. Пот градом катился по спине и груди, впитываясь в дорогую ткань летнего костюма, заливал глаза. Ненавижу жару! Ненавижу лестницы! Ненавижу свое жирное неповоротливое тело!

Высоко впереди мелькнула хрупкая фигурка Джесси.

Артефактер Рен-Атар

Все еще хуже, чем предполагал Гектор. Вчера, когда он сказал, что Серебряная леди не из тех, кем можно управлять, и попросил спрогнозировать варианты ее дальнейшего поведения, я над ним посмеялась.

Мне нравится Марта. Может, потому, что она, как и я, родилась и жила в том мире. Наверное, именно этот факт объясняет отсутствие в ней эльфийской надменности. До сих пор только Зантар и Кант не вызывали у меня неприятия, но даже у них, пусть и изредка, проскальзывает на лицах гримаса расового превосходства. Марта же начисто лишена спеси. Она счастлива и удивлена, и открыта настолько, что готова делиться своей радостью со всем миром. Но никому она не позволит отнять у нее эту радость.

На меня всегда было легко надавить. Матери, Иринке, потом — Гектору или конунгу. Я предпочитаю уходить от конфликтов, идти на компромиссы. Если я получаю разумное объяснение, почему что-то надо или не надо делать, со мной никогда не бывает трудно договориться. Марта не такая. Она принимает решения сама. Не импульсивно, а разумно оценивая степень риска. И она твердо уверена, что никто, кроме нее самой, не имеет права эту степень определять.

Все это я смогла сформулировать для себя только сейчас, а Гектор интуитивно понял еще вчера. Я же вчера наслаждалась долгожданной разрядкой и упивалась праздником, устроенным для нас Мартой.

А сегодня мы снова сидим в кабинете у Гектора тесной компанией единомышленников, словно и не была снята осада. Нет только Риоха. Он увел Марту на кухню, чтобы успокоить. Она сама говорила, что творческий процесс помогает ей расслабиться, а рисовать портреты на заказ, она час назад отказалась публично.

Можно считать мы снова на военном положении. На этот раз по собственной воле. Вот только осаждают Библиотеку не эльфы-отступники, а все сильные мира сего вместе взятые. А мы… мы просто сделали свой нелепый выбор, став на защиту неясных до конца нам самим интересов Серебряной леди.

Гектор обводит нас мрачным взглядом, потом усмехается.

— Ну, что ж, господа. Нас, можно сказать, армия.

Действительно. Ну, армия — не армия, но Ноев ковчег. Почти что каждой твари по паре. Нонконформисты. Бунтари по убеждениям. Или просто друзья? Знать бы! Во что же мы вляпались?

— Ну, вот что, — Гектор разворачивает кресло лицом к комнате, садится и снова внимательно оглядывает каждого, — У вас еще есть возможность выйти отсюда. Прямо сейчас. Можете отправиться к своим владыкам и сообщить, что здесь плетется заговор. Скорее всего, вам поверят и реабилитируют.

Никто не двигается с места. Грэм невозмутим. Штред скалится, а орлица Бриза берет его за руку и строит недовольную гримаску. Балаболка Хандариф выглядит сейчас таким же замкнутым, как его молчаливый брат Дашмир. На лицах ундин-амазонок Арианны и ее напарницы Дилии решимость. Старый кентавр Эврид, как всегда, хмур, и его дочь Шета старается ему во всем подражать. Близнецы Зантариэль и Кантариэль ухмыляются, довольные тем, что ввязались в эту авантюру. А может, тем, что теперь будут рядом с Мартой. Синдин стоит за моей спиной, положив ладонь мне на плечо.

Я знаю, почему я здесь. Потому, что Марта права и у нее хватило смелости открыто отстаивать свое мнение. Конечно, ей повезло меньше, чем мне. Когда больше трех лет назад я пришла в этот мир, я была не одна. У меня уже был Синдин — друг, который помог мне принять это решение. Да и конунг, показавшийся мне вначале похотливым старым интриганом, оказался на деле добрым дядюшкой, слишком счастливым от моего появления, чтобы мешать мне жить своей собственной жизнью. Я просто не сразу поняла, что все его обходные маневры преследуют цель уберечь меня от опрометчивых поступков в новом, незнакомом мне социуме. Но нервы я ему здорово потрепала. Бедненький!

Ирэльтиль — совсем другое дело. Эльфийская гордость словно въелась в его кровь, плоть, выражение лица, манеры и жесты. Не будь он достаточно мудрым политиком, и не занимай столь высокий пост, мне кажется, он был бы в числе первых последователей Энгиона. Но Ирэльтилю было что терять, и он не допустил этой роковой ошибки.

Он допустил другую. Сразу после церемонии представления он попытался объяснить Марте, что ей следует гордиться тем, что она эльфийка. А еще выразил при ней свое недовольство Кантом и Зантаром. Вот такой вот комплекс. Типа, конкретно эти твои соплеменники — оболтусы и разгильдяи, а я — правильный. Это Марте-то.

С этого-то все и началось. Гектор вздрогнул, а я не сразу поняла, чего он испугался. Но, я же говорю, он интуитивно просчитал Марту. Марта же в это время разглядывала Ирэльтиля, как некий музейный экспонат. Долго так разглядывала, пока тот не занервничал. Потом усмехнулась, обвела взглядом всех глазеющих на нее Верховных (приглашенные на встречу защитники и гости Библиотеки не в счет, с нами всеми она успела перезнакомиться накануне), и вдруг выдала:

— Не нравитесь вы мне, Пресветлый владыка, не буду я вас рисовать. Да и остальных, пожалуй, тоже, — потом вдруг повернулась к леди Рисс, грустно улыбнулась и добавила, — Жаль, что я так и не смогла передать рисунком, какая вы красавица.

Не берусь утверждать, что это именно так, но в контексте показалась, что Марта определила внешность царственно кошки, как ее единственное достоинство.

— Но, миледи, — попытался сгладить ситуацию вконец растерявшийся Ирэльтиль, — Речь сейчас не о ваших рисунках. Вы должны поскорей переехать в Сентанен, вернуться к своему народу.

— С какой стати? Мне и вас одного за пару минут с головой хватило, а если я буду жить в окружении исключительно таких ханжей и зануд, я за месяц докачусь до депрессивного психоза. Я остаюсь в Библиотеке. Вы же не против, Гектор?

— Даже если бы я был против, миледи, я не смог бы вас выгнать. Но поверьте, это не только большая честь, но и большая радость для меня.

— Гектор, что ты говоришь?! Это безумие!

— Успокойся Ир, — леди Рисс поморщилась, — В этом безумии его не переупрямишь. Но у меня вопрос к леди Маргарите. Я бы хотела знать причину. Не верю, что дело только в том, что вам приглянулось это место.

— Конечно. Я не имею привычки поступать по велению своей левой пятки. Или придуманных кем-то правил. Если вы не в курсе, в том мире у меня осталась семья. И я не собираюсь отказываться от них. А Библиотека, как мне кажется — единственное место, где проходы будут работать. Кроме того, — Марта фыркнула и насмешливо посмотрела на львицу, — я обещала кое-кому помочь справиться с еще одним безумием.

— Не может быть! — та даже отшатнулась от Серебряной леди.

Я не смогла определить, что выражало ее лицо. Вообще-то, Верховная прекрасно умеет скрывать свои чувства, но мне показалось, что в глазах кошки промелькнул восторг, смешанный с ужасом.

В зале поднялся шум. Я не совсем поняла, что вызвало такую бурную реакцию. Не уже ли возможность попасть в тот мир по своему желанию? Они что, не поняли, что их желания тут ни при чем? Отныне и навсегда это будет решать только Марта. Так же, как и то, кто получит ее защиту. Это меня можно уговорить сделать практически любой артефакт. Ну, если не уговорить, то спровоцировать. До сих пор никак не привыкну относиться к своей деятельности, как к рутине. Стоит представить свойства безделушки, и пальцы так и тянутся к зиральфиру. А Марта уже приняла для себя решение и не отступит ни на шаг. Так и будет единолично нести ответственность за свой дар.

А дальше случилось то, что, собственно, и привело к кризису. Ирэльтиль бросил в Марту заклинанием стасиса. Это потом мне объяснили, что это был стасис, но в тот момент это выглядело, как нападение. Уж не знаю, чего он хотел добиться. Может, рассчитывал, что ему удастся похитить несговорчивую волшебницу и силой уволочь ее в Сентанен. А может, просто нервы сдали. Не каждый день владык обзывают ханжами и занудами. Но в Марту он не попал. Не потому, что не целился, а потому, что Грэм среагировал раньше. На этот раз подставлять ему было некого, кроме Гектора, так что пришлось прикрыть Серебряную леди самому.

Не знаю, понимаете ли вы, что это означало. Получилось, что, во время встречи Верховных, Пресветлый Владыка напал на представителя народа оборотней. Это не просто прямое нарушение Конвента. Это формальное объявление о выходе из него. Более того, это объявление войны.

В считанные секунды произошло следующее.

Синдин, оттолкнув меня за спину, рванулся вперед, чтобы поддержать начавшего заваливаться, застывшего, как статуя, Грэма. Хандариф с криком тоже бросился к другу через весь зал, игнорируя настойчивые требования Пламенного эмира не ввязываться и выстреливая искры в рванувшихся ему наперерез охранников Фарияра. Изящный рукавчик элегантного платья леди Рисс разлетелся мелким конфетти, и львиная лапа метнулась прямо в грудь Ирэльтилю. Я никогда прежде не видела частичной трансформации, но Гектор, видимо знал, что происходит. Всем своим весом он повис на этой лапе, вызвав недовольный рык кошки. Пресветлый, воспользовался замешательством и принялся творить новое заклинание. На этот раз между ним и Мартой не было даже Гектора, и все могло бы кончиться плачевно, если бы близнецы Годриленна, неизвестно откуда появившиеся по бокам от волшебницы, не выставили щит прямо перед ней. Заклинание врезалось в щит, но не смогло его преодолеть, лишь заставило прогнуться, и Марту ощутимо толкнуло назад. Риох придержал ее и быстро втолкнул в центр круга, где уже находился Синдин с застывшим Грэмом на плечах. Когда к этой живой стене присоединились Штред, Бриза, Дашмир и амазонки, я не заметила. Кант и Зантар начали быстро расходиться в стороны, растягивая щит, как бы огораживая им всех нас.

— Уходим, — приказал Хандариф, — Продвигаемся к двери, как только замкнется щит.

И только тут я увидела Гектора. И закричала. Он лежал на полу навзничь, не подавая признаков жизни. Леди Рисс с удивлением рассматривала уже принявшую вид человеческой руку. Я обернулась к близнецам и встретила их растерянные взгляды. Гектор оставался за щитом, а по руке Ирэльтиля уже змеились молнии, направленные в грудь смотрителя. Но и им не было суждено найти свою цель. Отразившись от широкого меча, невесть как, подоспевшего Эврида, они рикошетом задели самого эльфа.

Ирэльтиль с трудом удержался на ногах и застыл, покачивая поврежденную руку. В зале воцарилась гробовая тишина.

— Шета! — негромко позвал старый воин, — Возьми смотрителя и двигайся за остальными.

Кентаврица легко закинула Гектора к себе на спину, натянула лук и стала отступать, обводя прицелом весь зал.

— Первый, кто сделает хоть одно движение в сторону моей дочери, умрет, — спокойно сказал Эврид, — Слово кентавра.

Я еще успела заметить, с какой ненавистью смотрит Тион на своего главнокомандующего, и как хмурится конунг, как в отчаянии шепчет имя Гектора леди Рисс, и испуганно прячется за спинами охранниц Лилея, как кривится от боли и бессилия Ирэльтиль, и Фарияр кусает губы.

А потом организованным каре мы вышли из широких дверей зала, и Эврид закрыл их за нами. Хандариф протиснулся между эльфами и запечатал дверь огненной печатью.

— У нас есть примерно час, — спокойно сказал он, — снимайте барьер, они не смогут выйти.

— А не сломают? — недоверчиво покачал головой Зантар.

— Мою печать за час не сломаешь, а через час она сама исчезнет.

— Да, но они-то этого не знают.

— Фарияр знает. Как Гектор?

— Лучше, — ответила я.

Мы уже сняли смотрителя со спины кентаврицы, и Шета наскоро его осмотрела. Хорошо, что среди нас оказалась целительница, да еще из народа кентавров.

— У него шишка на затылке, возможно, легкое сотрясение, но он уже пришел в себя, — спокойно произнесла Шета, — я наложила исцеляющее заклятие, он даже не заметит, как полностью вылечится.

— Она его не порвала? — продолжал допытываться саламандр.

— Только поцарапала, и я уже заживила. А вот оборотню я не смогу помочь.

— Это мое дело, — встряхнулся Хандариф и направился к Грэму, — Помогайте, пресветлые.

— Еще чего, — фыркнул Кант.

Они с братом уже колдовали над вервольфом.

— Это эльфийская магия, Хан, не лезь, — добавил Зантар.

— Ладно, тогда могу скинуть вам чистую силу. Вы же щит держали.

— Валяй, — не глядя на мага кивнул Кант.

Хандариф стал за спинами близнецов и положил руки им на головы. Прошло несколько томительно долгих минут. Казалось, эльфы ничего не делают, но вдруг Грэм зашевелился.

Я опустилась перед ним на колени и взяла за руку. Он крепко сжал мою ладонь, потом открыл глаза, обвел взглядом ближайшие лица.

— Марта? — первое, что спросил он.

— С ней все в порядке, — поспешила я успокоить, — Ты ее прикрыл. Немного потрепало Гектора, но Шета его уже подлатала. Но волнуйся ни о чем.

— Что это было? — оборотень смотрел не на меня, а на эльфов, так что я предоставила им отвечать.

— Стасис, — отреагировал за близнецов Хандариф.

— Мерзость какая, — поморщился Грэм, — А что вообще произошло? Как мы здесь оказались?

— Я бы тоже хотела это знать, — прозвучал у меня за спиной голос Марты, — Кто-нибудь объяснит мне, во что я вас втравила?

Грэм снова сжал мою руку и, хоть с трудом, но встал.

— Все в порядке, миледи, — Гектор, опираясь на плечо Синдина, тоже подошел к нам, — Никого вы никуда не втравливали. Это наше собственное решение. И, во всяком случае, вы можете быть уверены, что из почти сотни присутствовавших на вчерашнем банкете, у вас набралось полтора десятка преданных друзей.

— Спасибо, Гектор. И вам всем спасибо. Но я все равно не понимаю. Почему Пресветлый Владыка напал на меня?

— Магией Серебряной леди всегда распоряжались только эльфы. А вы не только рисовали всех подряд, но еще и впредь отказались принадлежать их народу.

— И это правильно! — хором вставили близнецы.

— И что теперь будет?

— Трудно сказать. Поживем — увидим.

— А вы? Вы все? Хандариф, я видела, что твой владыка пытался тебе помешать пробиться к нам. И все остальные… Они были по-разному, но очень недовольны вашим демаршем. Так почему… Нет, что теперь будет с вами из-за моего упрямства?

— Миледи, здесь нет безумцев, бросивших вызов своим владыкам, не понимая, что творят, — Эврид сделал шаг вперед и поклонился эльфийке, — Думаю, могу сказать за всех сразу: мы знали, на что идем.

— Бросивших вызов своим владыкам… — Марта побледнела.

— Риох, отвлеки ее, ей надо придти в себя, — шепнул Гектор стоявшему рядом со мной гоблину.

— Миледи, — маленький Риох тронул Марту за руку, — Не стоит сейчас думать об этом. Вы не поможете мне? По крайней мере, мы все достойны хорошо подкрепиться, прежде чем решать, что делать дальше.

— Да, конечно, но…

— Иди, Марта, — я постаралась подбодрить ее улыбкой, — Мы действительно не откажемся что-нибудь съесть. А потом возвращайтесь в кабинет Гектора. Мы будем там вас ждать.

Смотритель Гектор

— Итак, желающих уйти нет, — я вздыхаю, понимая, что мне не отговорить этих безумцев.

Признаться, не ожидал, что их может оказаться столько. Четырнадцать, не считая самой Марты. И еще я.

— Нас всего шестнадцать против всего мира, господа. И это, как я понимаю, никого не пугает.

Единодушное молчание. Трусов здесь нет. Обычные идейные самоубийцы.

Тонкий, как комариный писк, но куда более мелодичный звук разрывает тишину, и через мгновение что-то, путаясь у меня в волосах, сползает с головы на плечо. На лицах присутствующих отражается удивление, и я скашиваю глаза.

— Ты неправильно посчитал, Гектор. Ты забыл меня!

Крошечная цветочная фея смешно ерзает и оправляет воздушное платьице, устраиваясь у меня на плече.

— Лисси?! Откуда ты здесь взялась, малышка?

— Я давно здесь! А ты плохой. Ты собрал почти всех друзей, а меня даже не позвал.

— Я не хотел тебя беспокоить, маленькая. Мне и моим друзьям грозит опасность. Мне бы не хотелось, чтобы ты пострадала.

— Вот еще! Как я могу пострадать, если меня даже никто не замечает! Я живу у тебя уже почти три месяца, слушаю все разговоры и за всем слежу, а даже ты меня не вычислил.

— Лисси! Я не думал, что цветочные феи заинтересованы в том, что происходит в Библиотеке!

— Ты же сам послал нам приглашение на встречу в верхах, когда Энгион объявил о своих намерениях. Мы никак не могли с ними согласиться. Цветочным феям не нужны человеческие рабы. Люди нужны нам потому, что они готовы любить нас за нашу магию.

— Я люблю тебя не за твою магию, маленькая, — я невольно улыбаюсь, — Я люблю тебя потому, что мне нравится, когда ты соглашаешься поговорить со мной.

— Вот видишь! Потому нам и нужны люди. А эти… — она вдруг замолкает, потупившись.

— Кто — эти, Лисси? — хотел бы я знать, что это с ней.

До сих пор мы разыгрывали этот спектакль по предварительному сценарию. Едва ли я смог бы оставаться столь спокойным, если бы для меня действительно было сюрпризом ее появление. Но, хвала богам, у Лисси хватило ума появиться вчера только передо мной. Признаться, я действительно был уверен, что цветочные феи игнорируют нынешние события, но, как оказалось, эта малышка уже давно следила за их развитием. Мое собственное удивление навело меня на мысль удивить всех остальных и понаблюдать за их реакцией. Точнее, предложить понаблюдать этой очень своеобразной малышке.

К сожалению, вчера у меня не было ни времени, ни возможности присмотреться к самой Лисси. Беседовать с цветочными феями очень трудно. Они непосредственны, но пугливы. Неловким вопросом можно вовсе отбить у них желание продолжать общение. Вчера малышка загорелась идеей немного разыграть всех остальных, хоть я и не думал, что нам придется делать это при столь драматичных обстоятельствах. Тем не менее, появление Лисси в моем кабинете было спланировано. Вот только что же вдруг так ее заинтриговало?

— Эти… Пришельцы. Рен-Атар, Грэм, теперь — Марта…

— Разве Грэм пришелец, малышка?

— Конечно! Он родился здесь, но любит совсем не так как оборотни. Ведь так, Грэм?

— Как пожелает цветочная фея, — как оборотень ни крепится, я вижу, что он удивлен и растерян.

Маленький народец цветочных фей не слишком любит афишировать свое существование даже в этом волшебном мире. А вот есть ли они там, откуда пришли Рената и Марта, я не знаю. Но подозреваю, что и у них не просто так возник внезапный интерес к происходящему.

— Лисси, — говорю я, надеясь вернуть беседу в предсказанное русло, — не надо дразнить нас всех. Просто скажи, почему ты решила появиться.

— Потому, что я — с вами. Потому, что вы мне нравитесь!

— Ну, ладно. Значит, ты с нами. Могу я представить тебе тех, кого ты не знаешь?

Малышка важно кивает, и я перечисляю всех присутствующих, замечая удивление и восхищение на лицах моих гостей. Поддержка цветочной феи — большая удача для всех нас. Удача — это то, что она дарит нам одним своим присутствием. Мне хотелось бы знать, сама ли Лисси решила к нам присоединиться, или это желание всего маленького народца. Но ее нельзя спрашивать об этом. Даже присутствие одной цветочной феи заставляет Фортуну повернуться к нам лицом, и нельзя просить большего. Это может вспугнуть и фею и удачу.

— Ну что ж, теперь, когда все представлены, я бы хотел получить ответ на один вопрос. Мне кажется, каждый здесь вправе знать, почему пришли остальные. Вот Лисси честно сказала, что мы ей нравимся. И нравятся пришельцы, а значит и Марта. А как насчет вас всех?

Несколько мгновений все смущенно молчат, потом Рената пожимает плечами и начинает первой.

— Мне нравится Марта. И не нравится Ирэльтиль. А еще больше не нравится, как он с ней поступил. А кроме того, я хочу ей помочь и защитить ее потому, что она обещала открыть обратный проход, а я скучаю по матери и друзьям и буду рада их увидеть. Вот так примерно. Ну, и еще, мне кажется, что тут подобралась неплохая компания.

— Я согласен на счет компании, — Грэм, наконец, позволяет себе улыбнуться, — И мне тоже нравится Марта. В ней нет эльфийского гонора, и она обещала мне открыть проход. Мне очень нужно попасть в тот мир снова. Я оставил там… друга.

— В нас тоже нет эльфийского гонора, — продолжает один из близнецов, — Думаю, всем понятно, почему. А Марта единственная здесь такая же, как мы. И мы всегда будем на ее стороне.

— А почему? Мне не понятно, — Рената удивленно смотрит на близнецов.

— Рената, — видя смущение эльфов, я спешу сам внести ясность, — Кант и Зантар полукровки. В нашем мире очень редки связи между людьми и долгоживущими расами, но иногда они случаются. У эльфов никогда не бывает близнецов.

— Простите, — гномка краснеет, — Я не знала. Вы совсем не похожи на людей, ребята.

— Это волшебный мир, Рената, и здесь проявляются только волшебные крови. Родись они в вашем мире, они выглядели бы, как люди. Как ты или Марта.

— Постой, Гектор, ты хочешь сказать, что если кто-то из нас попадет в тот мир, мы станем выглядеть как люди?

— Нет, милая, не думаю. Грэм же не стал. Этот мир так легко не отпускает своих детей. Даже если Марта вернется туда, она не потеряет своей юности и эльфийских ушек. Но вот дети любого из вас в том мире родятся людьми. Именно это позволило когда-то оставшимся там поселенцам ассимилироваться и затеряться в вашем мире. Еще есть вопросы?

— Нет, Гектор. Спасибо. И еще раз извините, ребята.

— Тогда, может, продолжим? Кто следующий?

— Я здесь потому, что здесь Грэм, — Хандариф пожимает плечами, — На моего друга напали, когда он защищал Марту. Значит, я тоже буду защищать ее, как и своего друга. Ну, а Дашмир — мой брат, он никогда меня не оставит.

— А я — Рен-Ату и тебя, Гектор, — кивает Синдин.

— Ирэльтиль напал на нашего брата-оборотня, — Штред берет за руку орлицу, как бы давая понять, что говорит за них обоих, — Поэтому мы с Бризой здесь. Если то, что делает Марта, идет вразрез с желаниями остроухого, то мы будем только рады ему досадить. Ну, и конечно, нам нравится и Марта и эта компания.

Взгляды устремляются на сидящих рядом с оборотнями ундин, и возникает заминка. Арианна с Дилией переглядываются. Наконец, Арианна набирает полную грудь воздуха, словно готовясь к переходу в воду, и начинает речь.

— Боюсь, наши с Дилией интересы не столь благородны. Да, Штред, Синдин и Хандариф стали мне почти друзьями за последние полтора-два месяца. И, разумеется, мне всегда приятно общество смотрителя и Рен-Атар. Но не это заставило нас вступиться за Марту. Вы знаете, что Лилея во всем идет на поводу у эльфов. Иногда нам кажется, что Ирэльтиль правит не только своим народом, но и ундинами. А Жемчужная Песня так и не была найдена. Сегодня утром Ирэльтиль пообещал Лилее, что теперь, когда Энгион мертв, он приложит все усилия, чтобы найти артефакт. Но я ему не верю. Даже если бы это было возможно, его гораздо больше устроит, если мы ослабнем магически или увязнем в войне с оборотнями. Кроме того, старая Суанна утверждает, что артефакт был уничтожен, а кто, как не последняя Жемчужница может это чувствовать. А она действительно последняя и действительно слишком старая, чтобы попытаться вырастить новую Слезу Солнца.

— Разве у Суанны нет детей? — вскидывается Хандариф, — Я слышал, у нее были две дочери.

— Мы это не афишируем, но обе ее дочери были замужем в клане Ульт-ди-Мар и погибли больше восьмидесяти лет назад. У нас нет молодой Жемчужницы. А скоро не останется никакой. Выращивать волшебный жемчуг — редкий дар, и ундины вполне могли бы прожить и без него, но не тогда, когда похищена Жемчужная Песня. Мы знаем о теории бэк-апа. Так что, мы здесь потому, что надеемся найти в том мире Жемчужницу. И поэтому, мы никогда не предадим Марту. Лилея не дала согласия на эти поиски. Ирэльтиль убедил ее в том, что это бессмысленно. Нам в любом случае пришлось бы идти на конфликт с ней, если мы хотели присоединиться к поискам в том мире. Так что, даже лучше, что это произошло вот так. Мы рады, что оказались в этой компании.

— Что ж, это, по крайней мере, честно, — Грэм смотрит на ундину с какой-то новой симпатией, — Я тоже не скрываю, что заинтересован в поисках.

— Как и я, — подает голос Эврид.

— А что может быть нужно кентаврам? — удивляется Штред.

— Разумный и порядочный вождь! — фыркает Шета.

— Ни фига себе, теория заговора! — Рената аж вскакивает с места, — Вы чего, ребята, решили за счет Марты устроить каждый у себя маленькие локальные переворотики?! А вам не кажется, что она этого не заслуживает? Ладно, вы подставляете всех нас, но Марта-то при чем? Вы же ее в свои политические интриги втягиваете!

— Рената, успокойся, — я не могу не улыбаться глядя на ее искреннее возмущение, — О переворотах речь не идет. Постарайся понять Эврида и Арианну. Ведь если бы ты не пришла сюда, народу гномов грозил бы такой же кризис, как сейчас грозит ундинам.

— Слава богам, что хоть саламандрам никого там искать не нужно. А то Рен-Атар и меня бы объявила террористом! — хихикает Хандариф.

— Тебе бы все веселиться, Хан! Гектор, как ты не понимаешь! Я действительно была им нужна, и конунг был счастлив, когда я пришла сюда. Но Лилея-то не горит желанием возродить дар Жемчужницы. А новый вождь для кентавров — это-то уж точно переворот!

— Нет, Рен-Атар, это вы не понимаете, — спокойный, немного усталый голос Эврида заставляет гномку замолчать, — Кентаврам нужен вождь предреченный.

— Чего?!

— Вы, наверное, уже знаете, что из всех магических искусств кентавры более всего сильны в целительстве и предсказаниях. Наши пророчества всегда сбываются. Правда, мы редко предсказываем что-то глобальное. Для этого нужен очень сильный дар. Три столетия назад жил пророк Летар. Тогда наш народ еще не существовал так обособленно и был значительно более уважаем, чем сейчас. Мудрые вожди кентавров развивали наши способности и приветствовали обмен магией, опытом и товарами с другими волшебными народами. Летар был наделен не только могучим даром предсказаний, но был еще и сильным воином и мудрым правителем. Право стать вождем он получил в честном бою. Он был справедлив и не терпел лжецов. Не всем это нравилось. Когда пришел срок Игрищ Вождей, а они проводятся раз в десять лет, его вызвал на поединок Базион, потерпевший поражение от Летара на предыдущих Игрищах и не простивший ему это поражение. Базион знал, что в честном бою ему с Летаром не справиться, и отравил наконечник своего копья. Не то, чтобы это было против правил, но всегда унизительно для победителя. Это считается бесчестным. Ведь Игрища проводятся для того, чтобы выявить победителя, а не убить соперника. Умирая, Летар предрек, что среди кентавров не осталось больше достойных и лишь, если правитель придет из другого мира, он сможет объединить все кланы и вернуть наш народ к процветанию. Долгое время его предсмертные слова не считали пророчеством. Как и все, мы знали о том, что наши соплеменники живут в мире, с которым граничит Библиотека, но не предполагали, что проход однажды откроется снова. Тем не менее, народ кентавров стал угасать. Нас не стало меньше, но многие культурные ценности были утрачены, и кланы разделились и стали враждовать между собой, а вожди кентавров были не в силах это остановить. Когда пришла Марта, я сразу вспомнил слова Летара. А сегодня утром я имел глупость напомнить их Тиону. До следующих Игрищ Вождей осталось чуть больше года. Тион силен, и, на данный момент, у него нет достойных соперников среди других претендентов. Если из другого мира не придет более сильный воин, он останется вождем. Он сразу понял, что я считаю правильным привести вождя предреченного из другого мира, и что с Шетой я поделился своими мыслями. Он бы убил нас, если бы не защита Серебряной леди. Но у него хватает верных сторонников и, скорее всего, нас ожидал бы плен до конца жизни. Или он попытается убить Марту, что более вероятно. У эльфов она была бы в безопасности, но раз она решила иначе, я должен ее защищать.

— О боги! — спохватывается Хандариф, — Наш час истекает минут через пятнадцать! Где же Марта?!

Грэм успевает вскочить, готовый бежать на поиски, но тут дверь открывается, и в нее вплывают по воздуху несколько уставленных едой подносов.

— А вот и мы, — доносится из коридора заметно повеселевший голос Марты, — правда мило со стороны Кухни позволить нам воспользоваться ее магией в этом крыле?

Кто-то посмеивается, кто-то приветствует Марту, но никто не гнушается прихватить по тарелке с подноса.

А я облегченно вздыхаю, тихо радуясь, что до меня не дошла очередь откровенничать. Я еще не готов объяснять, почему оказался в этой компании. Мне хватает того, что я уверен: Библиотека единственная, но самая надежная защита для Марты, в этих стенах ей совершенно ничего не грозит.

— Ты им не скажешь, Гектор? — шепчет мне на ухо цветочная фея.

— Не сейчас, Лисси. Еще не время. Я не вправе запереть ее здесь. Пусть она сама это решит, — я кошусь на фею и все-таки рискую спросить, — А ты ничего не хочешь мне сказать?

— Только одно: те, что говорили — на твоей стороне. Но говорили не все. Ты же понимаешь, я теперь не скоро смогу сделать это для тебя. Так что, дальше уже думай сам. Извини.

— Ну что ты, малышка! Это ты меня извини за то, что заставил тебя потратить столько силы. И спасибо тебе. Ты очень мне помогла.

Вот так. Мой маленький детектор лжи не мог вычислить тех, кто молчал. Остается вспомнить, кто же это был. Если среди нас есть слабое звено, я, по крайней мере, могу ограничить круг его поисков.

Марк

Тихий, просящий стук в дверь. Ну, кого нелегкая принесла, спрашивается? Так хотелось расслабиться после душа. Теперь нужно срочно облачаться в штаны и рубашку.

— Открыто, — крикнул я и поспешно заскочил обратно в ванную, — Одну минутку.

— Марк? Я не помешала?

О, Господи! Этой девчонке дашь палец, она откусит всю руку. Надо было наорать на нее тогда, когда обнаглела настолько, чтобы спрашивать, на какую лошадь я поставил. Теперь она, видимо, решила, что имеет право вламываться ко мне в номер.

— Джесси, какого хрена?! — прорычал я.

Получилось, наверное, не очень убедительно. Одним голосом ее не проймешь. Поспешно заправив рубашку в брюки, я вывалился в гостиную и навис над нахалкой.

— Ну, и что тебе здесь надо?

— М-марк? — в голосе дрожь, в глазах решимость, подбородок вздернут, и вся она готова идти на штурм.

— Джесси, тебе что, заняться нечем? Пойди, посиди с ребятами в баре, отпразднуй наш очень приличный результат в гонке. Можешь даже немного выпить, я разрешаю. Здесь-то ты что забыла?

— Я… вот… — она протянула мне чек.

Я уставился на него, не веря своим глазам.

— Джесси, что это?

— Мы поставили на Уинд Стар всю нашу зарплату за прошлый месяц.

— Вы?

— Мы все. Ребята тоже. Мы хотели… в общем, вы не думайте, это только выигрыш. Никто ничего не потерял. Это на жеребца. Тэд говорит, вам понравились Шутер и Спринг Рейн. С этим вы сможете поторговаться за обоих. Разве нет?

— Сядь, — резко приказал я и сам опустился на диван.

Джесси птичкой пристроилась на подлокотнике кресла и выжидающе уставилась на меня. А я не знал, что сказать. Не мог понять, что случилось. Мне казалось, мои работники ненавидят меня. Меня трудно любить. Может быть, даже невозможно. У меня слишком тяжелый, агрессивный и волевой характер и слишком отвратительное, чтобы вызывать симпатию, тело. Меня не за что любить. Да и сам я не люблю никого. Кроме лошадей.

Я даже сына своего запретил себе любить, ведь я не вызываю у него ничего кроме ненависти. Мне больно видеть в нем уже проявившиеся, несмотря на все старания бывшей жены, первые признаки того безумного гормонального взрыва, что однажды превратил меня, молодого крепкого мужчину, в гору жира. Это заложено в генах, и поделать ничего нельзя. Разве что не позволять себе превращаться в аморфную массу, продолжая жить в отвращении к самому себе. Моему сыну еще предстоит пройти долгий путь, чтобы понять это.

А я уже пришел к финишу. Я смирился с тем, что ни чем не могу вызывать симпатии, и это не прибавило мне хорошего отношения к людям. Я перестал чего-либо ждать от них, кроме насмешливых и презрительных взглядов. Поэтому уже несколько минут пялился на лежавший на столе чек и не мог понять, как он здесь оказался.

Мои работники выиграли для меня деньги. Зачем? Я и сам мог бы это сделать, если бы посчитал риск целесообразным. Но я не рискнул. А они — рискнули. Едва ли кто-то обратил бы внимание на то, что одна из отхвативших куш в том забеге — моя наездница. Господи, да посчитай я возможным попросить их, я сам дал бы денег на ставку. Но мне и в голову не могло придти, что хоть кто-то откликнется на мою просьбу. А приказать такое… Я, конечно, тиран и деспот, но, честное слово, не самодур.

— Джесси… — голос почему-то изменил мне, и я почти прохрипел ее имя, — Джесси, почему вы это сделали?

— Чтобы вы купили производителя, — она уставилась на меня честными глазами, не желая понимать, что я имею в виду.

— Джесси, почему вы решили помочь мне? На такой вопрос ты можешь мне ответить?

Девушка замялась и опустила взгляд.

— Тэд попросил?

— Тэд предложил! — оскорблено взвилась она, — И все посчитали, что так будет правильно!

— Почему, Джесси?

— А разве нет? — все больше распалялась девушка, — Вы посмотрите, все наши кобылы взяли призовые места на этом дерби. Еще год-два и Красная Шэрон станет чемпионкой. А может и Протока тоже. Нам нужно хорошее потомство от них!

— Я и так собирался купить производителя, Джесси. И вы это знали. Так зачем собрали деньги на второго?

— Вы собирались купить кохейлана, Марк! А сиглави нам нужен тоже!

— Это ты так решила? — я почувствовал, что начинаю тихо звереть.

Девчонка, конечно, права по всем пунктам, но права решать ей пока никто не предоставлял.

— Нет, босс, это вы так решили. Потому к обоим и приглядывались. Марк, мы просто хотели помочь.

Я вздохнул и прикрыл глаза. Злость прошла, осталась растерянность.

— Почему, Джесси?

— Что "почему"?

— Вот ты лично, почему ты захотела помочь старому, толстому, вечно орущему на тебя хозяину?

— Ну, во-первых, вы не старый.

— Я вдвое старше тебя.

— Подумаешь! — фыркнула эта нахалка, — Вам еще и сорока-то нет. Во-вторых, вы всегда орете по делу. Конечно, могли бы и не орать, а сказать спокойно, но такой уж вы, что ж поделать.

— Весьма великодушно с твоей стороны, — проворчал я.

— Ну и в третьих, по мне так лучше быть крепким подвижным толстяком, чем тощим анемичным доходягой.

— На себя посмотри! Вешалка!

— А что на меня смотреть? Я не доходяга и смотреть на меня особого удовольствия никому не доставит. Ну и последнее…

— Постой-ка, что значит, не доставит удовольствия?

— Бросьте, Марк, мы говорим не обо мне.

— Я — босс. Спросил — отвечай! — я сам не заметил, как опять повысил голос.

— Тиран! — хмыкнула Джесси.

— Какой есть. Отвечай, в чем твоя проблема?

— Нет у меня никакой проблемы!

— Врешь!

— Не вру. Что, если я трезво оцениваю свою внешность и понимаю, что не красавица, это проблема? Еще скажите, что у меня заниженная самооценка! Не дождетесь! Я лучшая наездница в этой стране, и через несколько лет все об этом узнают!

Я вздохнул и снова прикрыл глаза. А что я ожидал услышать? Джесси действительно трудно назвать красавицей. Слишком крупные для маленького личика черты, оттопыренные, не прикрытые коротким ежиком волос уши, непропорционально длинные руки и ноги. И все это при росте четыре фута и десять дюймов и весе 80 фунтов. Она скорее похожа на смешную обезьянку, чем на девушку. Но есть в ней что-то завораживающе милое.

— Хорошо, сдаюсь. У тебя нет проблем. А что на счет меня? Ты вроде не договорила.

— А, не важно, — Джесси махнула рукой.

— Угу, конечно, не важно. Просто тебе нравятся подвижные толстяки, и поэтому ты решила рискнуть своей месячной зарплатой, — я усмехнулся, — Ты пока не привела ни одного достойного аргумента, чтобы я понял причины вашей благотворительности.

— Хорошо, — девушка закусила губу, — Я не знаю, как это объяснить…

— Что именно?

— Вы и лошади.

— Я и лошади? Я люблю лошадей, Джесси. Действительно люблю. В отличие от своих работников, которые вечно норовят навредить моим лошадям своей халатностью или глупостью. Вас я не люблю. Вас я терплю потому, что моим лошадям вы все-таки нужны.

— Я знаю, — Джесси вдруг задорно хихикнула, — Вы прощаете нам наше существование, потому что мы нравимся вашим лошадям.

— И, тем не менее, вы решили мне помочь. Старому толстому скандальному мизантропу, который дает вам право на существование только в угоду своим лошадям. Почему?

— Потому что, если бы не лишний вес, лучшим в мире наездником были бы вы.

— Что?!

— Понимаете, я вас боялась и ненавидела, — затараторила Джесси, заметив, что я опять готов разораться, — Я боялась подойти к вам и попроситься на работу. Целых три дня. А потом я увидела вас на Годзилле. Я — отличная наездница, я это знаю, но, боюсь, так я не смогу ездить никогда. Это органика. Вы не сидите на лошади. Вы сливаетесь с ней. Полностью. Вы с Годзиллой словно становитесь продолжением друг друга. Вы — не человек и конь. Вы человеко-конь. И, если бы вы смогли сесть не на медлительного шайра, а на настоящую скаковую лошадь, вы бы выиграли любую гонку. Потому что вы сами становитесь Годзиллой, делясь с ним своим человеческим разумом. Это чудо. Марк, я знаю, ваша полнота — генетическое отклонение. И поэтому я злюсь на Бога, когда смотрю на вас. Как он мог! Как он мог вложить такой дар в такое тело!

Я вздрогнул от ее резких слов и готов был уже отбрить вконец обнаглевшую девчонку. Я не люблю говорить о своей полноте. Это моя проблема. Только моя. И ни насмешки, ни сочувствие мне не нужны. Все кары небесные могли обрушиться на голову Джесси в тот момент. От лишения премиальных до увольнения. Но… уже набрав полную грудь воздуха, чтобы заорать на маленькую негодяйку, я вдруг увидел слезы в ее глазах. Злые слезы обиды на Бога. Той самой обиды, которую я сам носил в себе большую часть жизни.

Я пригнул голову к коленям и медленно выдохнул.

— Марк, — тихо позвала Джесси.

— Брысь отсюда, — приказал я, не поднимая головы.

— Марк, я вас обидела?

— Джесси, уйди. Просто уйди.

— Но я…

— Ты сказала больше, чем я был готов услышать. Я не в обиде на тебя. Я сам потребовал ответа на вопрос. А теперь уходи. Уходи, пока я не начал на тебя орать.

Лишь через несколько минут после того, как за ней захлопнулась дверь, я поднялся с дивана. Кожаная обивка, распрямляясь, издала протяжный вздох облегчения. Даже мебель не любит толстяков.

Серебряная леди Маргарита

Они — со мной. Почему? Почему они пошли против всех? Я хочу спросить, но боюсь. Наверное, я бы рискнула спросить Ренату. Гектора. Близнецов. Но остальные…

Грэм меня пугает. Он одержим желанием найти девушку, которую полюбил в нашем мире, и все свои надежды возлагает на меня. И хотя я уже нарисовала проход в свою квартиру, у меня странное чувство, что он ждет от меня чего-то большего. Впрочем, он ведь пока об этом не знает.

Штред — симпатяга. Казалось бы, такой крупный и спокойный мужчина должен вызывать доверие, но эта кунья хитринка у него в глазах меня настораживает, мешает полностью расслабиться в его присутствии.

Бриза слегка надменна, молчалива и слишком много замечает. Я чувствую в ней какое-то двойное дно.

Синдин. Ну, тут-то как раз все понятно. Он со мной потому, что со мной Рената. Может, еще немного потому, что я тоже оттуда. Надежный. Да, рядом с ним мне хорошо, я не чувствую напряжения.

Арианна почти по-эльфийски красива. Очень сильная личность. Но что-то ее беспокоит, все время оттаскивает на себя ее мысли. Совершенно не понимаю, почему она здесь.

Дилия — ведомая. Без Арианны она шагу не сделает. Но ведомый может дать слабину. Или слишком буквально следовать за ведущим.

Хандариф, по-моему, редкий разгильдяй. Но, тем не менее, я чувствую, как уважают его остальные. Сильный маг? Хороший боец? Мудрый друг? Рано судить.

Дашмир — брат Хандарифа. Все, больше о нем нет никакой информации. До сегодняшнего представления верховным я его в глаза не видела. И не рисовала. Он прибыл в свите огненного эмира, но сразу же присоединился к нам. Почему? Нет ответа.

Эврид. Ну, здесь я могу быть необъективной. В конце концов, он — единственный из моих моделей, кто пожелал меня отблагодарить за потраченное время. Он мне нравится. Он слишком стар и мудр, чтобы делать необдуманные шаги. Интуитивно я ему доверяю. Не ошибиться бы.

Шета мне нравится тоже. Оказывается, она была в той самой первой группе кентавров, которую я рисовала. Тогда еще совсем девчонка. Я не помню. От нее исходит доброта, хотя, наверное, это характерно для всех целителей.

Кантариэль и Зантариэль похожи как все однояйцовые близнецы. И все же теперь я их различаю. Даже странно, что раньше подумала, будто это один и тот же эльф. Нет, разница не в чертах их лиц. Только во взгляде и немного в поведении. Не знаю, понимают ли они это сами. Зантар чуть сдержанней в своих проявлениях, но при этом более озорной и легкомысленный, готовый смеяться по любому поводу, и в его взгляде это заметно. А Кант, наоборот, изо всех сил старается выставить себя разгильдяем и пофигистом, но печаль не уходит до конца из его глаз даже во время самых остроумных шуток. В том ли дело, что они, как и я, эльфы, или в том, что, как и я, они на прочих эльфов не похожи, но я чувствую свое сродство с ними. Они единственные кому мне очень хочется доверять. И если меня предаст кто-то из них, мне будет больнее, чем, если это сделает любой из остальных.

Риох. Даже не знаю, как объяснить, что нас связало. Что-то особенное. Меньше, чем за сутки, мы стали не просто друзьями. Мы словно принадлежим какому-то одному континууму, куда нет больше входа никому. Может, все дело в том, что мы вместе творили магию. Я не могу это объяснить, но знаю, что могу доверять гоблину так же, как самой себе.

Рената просто не может не вызывать симпатии и восхищения. Я пришла от нее в восторг, еще, когда рисовала ее портрет, но, только встретившись с ней, поняла насколько это светлая личность. Для Ренаты не существует полутонов. Если она любит кого-то, она предана до конца и отдает себя без остатка. Я вижу это в ее взгляде, когда она смотрит на Гектора или Грэма. Им повезло, что у них есть такой друг. Синдину повезло еще больше, вот только он то ли не знает об этом, то ли не хочет замечать, то ли просто боится поверить. Впрочем, похоже, и сама Рената прибывает в неведении относительно чувств рыжего гнома. Какая прелесть!

Ну, и Гектор… Гектор, Гектор, Гектор… Ничего не понимаю. У него есть тайна. Что-то, что он скрывает от меня. Но эта тайна для меня не опасна. А она меня касается? Возможно. Но, если так, она меня скорее обрадует, чем огорчит. Странная не моя тайна обо мне. Почему я так в этом уверена? По его взгляду. По его улыбке. По… Гектор… вчера он мне даже не понравился, а сегодня… Стоп! Марта, окстись! Ты больше не пожилая, больная диабетом одинокая женщина, а юная эльфийка. А он — старый человек. Ему за девяносто! Но, черт возьми, он даже на пятьдесят не выглядит! Все! Хватит фантазий, Марта! Ты уже обожглась на своих глупых фантазиях. Пошли знакомиться с маленьким чудом, сидящим у него на плече.

— Привет, — говорю я и не смотрю на Гектора.

— Привет, Марта, — отвечает маленькое чудо.

— Привет, Марта, — вторит ей Гектор.

— Ты кто? — спрашиваю я, невольно расплываясь в улыбке.

Она — ребенок. Она — женщина. Она — квинтэссенция какого-то запредельного счастья. И радости. Я радуюсь, глядя на нее.

— Гектор, ты не обидишься, если я тебя брошу? — спрашивает маленькое чудо, — Нам с Мартой нужно поболтать о своем, о девичьем.

— Конечно, маленькая, — Гектор тоже улыбается, — Я понимаю, что у вас свои секреты.

Радужные стрекозиные крылышки расправляются, щекоча Гектору ухо, и цветочная фея перелетает ко мне на плечо.

— Привет! — снова повторяю я.

— Привет! — звенит она в ответ, — Меня зовут Лисси.

— А я — Марта.

— Я знаю. Ты мне нравишься, Марта. Потанцуем?

— Потанцуем?

— Конечно. Разве ты не слышишь музыку?

Слышу. Действительно слышу. Я не знаю, что это за мелодия, но у меня она ассоциируется с Венским вальсом. Мне хочется закружиться в этом вихре. И… я кружусь. Я и Лисси у меня на плече. Я и весь этот новый для меня, но такой прекрасный и пугающий мир. Я и еще не оформившиеся мечты, и страхи, и догоняющие меня неверия и комплексы. И будущее…

— Спасибо, Лисси. Ты мне тоже очень нравишься. А, если не секрет, почему я тебе нравлюсь?

— Потому что вы, пришельцы любите по-другому.

— А как это?

— Вы любите любовь. Не страсть, не обладание, даже не конкретную личность. Вы любите само чувство любви. Оно делает вас счастливыми.

— Ты ошибаешься, Лисси. Иногда оно делает нас очень-очень несчастными.

— Но вы счастливы в своем очень-очень несчастье! Просто потому, что любите!

— О, Лисси, милая! Ты ставишь вопросы, на которые у нас в том мире нет ответов!

— И все же, я знаю, что это так. Ты ведь была влюблена в Энгиона, правда?

— Лисси!

— Но ведь это так и есть, Марта. Я знаю. И ты его убила. Ты — замечательная!

— Лисси, ты хочешь сказать, что я замечательная потому, что убила того, в кого была влюблена?!

— Конечно. Потому, что он стоил смерти и не стоил любви. Но ведь не со всеми так. Кто-то стоит любви и не стоит смерти.

— Кто-то, конечно, стоит любви, Лисси. Вот только любовь не стучится в дверь каждый день.

— Правда? Наверное, я ошиблась, — маленькая интриганка пожимает плечами, — но мне показалось, что любовь может очень скоро постучаться в твою дверь снова.

— Разве это обязательно? Я не влюблена ни в кого. После Энгиона мне нужно время, чтобы придти в себя.

— Жаль! Когда придешь в себя, наверное, ты влюбишься в… — она задумчиво замолкает.

— В кого, Лисси?

— Не важно, но это было бы хорошо для вас обоих. Но я рада, что на этот раз это не Энгион. Некоторые люди стоят именно любви.

— Люди?

— Может быть, — она пожимает плечиками, — Хотя, конечно, это обобщающее определение.

Мне становится смешно. Эта замечательная маленькая женщина-девочка хочет видеть любовь в каждом. Не важно, что она думает о невозможном. Какая разница? Ее невозможное прекрасно. Но мне хочется ее поддразнить.

— Лисси, а ты не думаешь, что это может быть юный эльф? Посмотри на меня. Я сама удивляюсь тому, какой стала. А близнецы такие красивые!

— Нет, тебе пока рано влюбляться в эльфов, — строго хмурится кроха, — Даже не думай об этом! Ты еще не готова. В эльфа ты, конечно, влюбишься, но потом, потом.

— В Канта или в Зантара? — смеюсь я.

— Нет, ты не будешь влюбляться в близнецов. Потому что Зантар сейчас в тебя влюблен, а потом это пойдет. А Кант предназначен совсем не тебе. У тебя будет другой эльф. Еще лучше. Но не теперь… не теперь… еще совсем не скоро…

— Ох, Лисси, если бы все было так, как ты говоришь!

— Так и будет, — важно кивает малышка, — Но сначала вам надо найти сокровища.

— Сокровища?

— Да. Здесь ведь каждый ищет свое сокровище. Разве ты не знала?

— Нет, мне это даже в голову не приходило.

— И все они надеются на тебя. Это ты поведешь их на поиски. А я буду рада, когда вы вернетесь.

— Чему, малышка?

— Новым пришельцам. Сокровищам.

— Мы идем искать новых пришельцев? Тех, кто, как я и Рената, живет в том мире, но принадлежит этому? Поэтому они все пошли за мной?

— Не только. Хочешь, скажу тебе секрет Гектора?

— Разве можно выдавать чужие секреты, Лисси?

— Тебе он все равно расскажет. Другим — нет, а тебе расскажет.

— И в чем его секрет?

— Он знает, кто тебя не предаст. А кто предаст — не знает. Это я ему подсказала.

— И кому же я могу верить?

— Он тебе сам скажет. Он тебе еще многое должен рассказать, ведь вчера у него не было времени. А завтра вы уйдете.

— Да, но сейчас все осложнилось.

— Я так не думаю, — вдруг хихикает цветочная фея, — Для вас все только к лучшему. Берегись ее! Она — сильная соперница!

— Кто, Лисси?

Но малышка вновь расправляет крылышки, взлетает с моего плеча и зависает под потолком. Пока я изумленно провожаю ее взглядом, дверь распахивается, и все разговоры в комнате резко смолкают.

— Ну-с, господа заговорщики, считайте меня парламентером, — леди Рисс останавливается в дверях и обводит нас всех насмешливым взглядом, потом находит глазами Гектора, — Ты в порядке?

— Не вашими молитвами, миледи, — усмехается он.

— Сам виноват! — фыркает кошка, — Надеюсь, латала тебя Шета?

— Да, миледи, — подает голос кентаврица.

— Ну и отлично. Вместо молитв прими мою благодарность, Гектор. Что бы ты там себе не думал, а ты действительно спас ситуацию.

— Всегда к вашим услугам, миледи, — Гектор, кажется, не очень-то рад этой благодарности, словно она обязывает его к чему-то.

— Перейдем к делу, — продолжает леди Рисс, — Я здесь, чтобы прояснить нынешний статус каждого из вас. Грэм, Штред, Бриза, вы отправляетесь в иной мир, чтобы вернуть народу оборотней геном целителя. Это приказ.

— Да, миледи!

Оборотни вытягиваются в струнку перед своей повелительницей. Леди Рисс кивает. Ай, молодец! Своих подданных она не отдала. Интересно, кто еще из правителей догадался защитить своих подобными приказами? Впрочем, сейчас узнаю.

— Хандариф, Дашмир, вам поручается найти и доставить в родной мир носителя генома Белого Огня.

— Что?! — Хандариф вскакивает с места, — Но это же невозможно! Это просто легенда!

— Легенда или нет, но я передаю приказ Пламенного эмира. Так что, выполняйте.

Хандариф хватается за голову и со стоном падает обратно в кресло. А вот на лице Дашмира я не замечаю никаких эмоций, даже тени удивления.

— Рен-Атар, конунг поручает вам всеми силами содействовать поискам этих двух команд в качестве артефактера, Синдин Дил-Унгар, вам доверена личная охрана Рен-Атар.

— Благодарю вас, миледи, — Рената улыбается, словно ничего другого и не ожидала, а Синдин кивает.

— Эврид, Шета, мне жаль это сообщать, но Тион отдал приказ о вашем аресте. Вы признаны вне закона.

Шета опускает глаза, Эврид усмехается и пожимает плечами.

— Их не могут арестовать на территории Библиотеки.

— Разумеется, Гектор. Я рада, что ты об этом помнишь. Впрочем, на Библиотеку не распространяется и тайте-айелен, не так ли?

— Что?! — это кричат близнецы.

— Вас это не касается, мальчики, — фыркает львица — Ирэльтилю плевать на вас. Можете и дальше развлекаться, как вам заблагорассудится. Сентанен тайте-айелен Маргарита.

— Что это значит? — не выдерживаю я.

Но близнецы растеряны и напуганы и не спешат давать объяснений, леди Рисс, видимо, считает ниже своего достоинства этим заниматься, а Гектор… Я не сразу понимаю, что происходит с его лицом, но тут сверху доносится веселый, звонкий, по-детски искренний смех цветочной феи, а следом начинает хохотать и смотритель.

Я оглядываю недоуменные лица присутствующих. Даже царственная кошка выглядит удивленной. Только Риох задумчиво смотрит на Гектора, словно пытается что-то вспомнить, а потом по его лицу медленно расползается счастливая улыбка.

Нет, ну просто замечательно! А как на счет меня?! Это же меня вроде объявили непонятно кем.

— Что такое тайте-айелен?! — видимо, я произношу это достаточно твердо и громко, так что все невольно вздрагивают и перестают пялиться не Гектора, — Может, найдется хоть одна добрая душа, которая объяснит мне мой новый статус?!

Кошка усмехается, а близнецы придвигаются поближе ко мне и наперебой начинают объяснять. Постепенно до меня доходит смысл древнего то ли обряда, то ли проклятия, то ли благословения. Тайте-айелен — эльф, приравненный к национальному достоянию. Любое покушение на него (нее) считается государственным преступлением против Сентанена, настолько серьезным, что если на эту личность совершит покушение представитель любого другого народа, эльфы объявят войну сопредельному государству вплоть до геноцида. Только выдачей преступника они не ограничатся. Это, так сказать положительный момент. Любой злоумышленник десять раз подумает, прежде чем меня тронуть, а мои высокопоставленные недоброжелатели едва ли захотят связываться с обозленными эльфами. Но у статуса тайте-айелен есть и отрицательная сторона. Отныне я не принадлежу сама себе. Я не вправе вообще покидать Сентанен за исключением редких случаев каких-то сверхважных государственных миссий, и каждый, кто встретит меня где-либо за его пределами без свиты и специальной охранной грамоты, обязан препроводить в эльфийскую столицу даже вопреки моему желанию. Единственное место, которое защищает меня от подобных "актов доброй воли" — Библиотека. То есть отсюда меня умыкнуть не могут. Вот ты, Марта, и посмотрела новый мир. Интересно, что же так развеселило Лисси и Гектора, и чему так обрадовался Риох.

Кстати о Лисси. Интересно, почему никто, кроме меня, не обращает на нее внимания? Такое ощущение, что цветочную фею видим только я и Гектор, хотя малышка порхает от одного присутствующего к другому. Странно все это.

Наконец гомон немного стихает, и к леди Рисс обращается Арианна.

— Миледи, а что на счет меня и Дилии?

— Увы, ничего, — усмехается, львица, — Лилея предпочла не отдавать никаких указаний на ваш счет. У вас нет приказа, который вы должны были бы выполнить, но преступницами вас тоже никто не объявлял. Так же как Кантариэль и Зантариэль вы вольны делать, что вам хочется. То же самое насчет Риоха, но ему просто некому было отдавать приказы. Вы сами знаете, верховный шаман не присутствовал на утренней встрече.

Ундины переглядываются и начинают почти шепотом что-то обсуждать друг с другом. Хотела бы я знать, что именно, но все внимание теперь переключается на Гектора.

— Итак, миледи, — он насмешливо смотрит на царственную кошку, — главное, что я понял между строк вашего сообщения, все здесь присутствующие остаются в безопасности в нашем мире только на вверенной мне территории. Зато в сопредельный мир путь им может ограничить только Марта.

— Ну, почему же, Гектор, — леди Рисс пожимает плечами, — За исключением Маргариты и кентавров любой из твоих гостей может свободно покидать Библиотеку.

— Отнюдь. Вы, как и Фарияр и конунг, возможно, не станете охотиться на чужих подданных, но мы не можем иметь подобной гарантии со стороны эльфов или ундин. Да и кентавры, пожалуй, не преминут напакостить Эвриду опосредованно. Так что, мы здесь, в некотором роде, заперты.

— Ну, ты же помнишь, что победителей не судят. Большинству достаточно просто вернуться с трофеями. И, кстати, Гектор, ты не хочешь спросить о себе самом? Есть кое-что, что касается и тебя лично.

— О! Не может быть! — смотритель расплывается в довольной улыбке, — Ирэльтиль вспомнил об эльфийском праве? Какое счастье! И главное, как своевременно!

Не знаю, о чем говорит Гектор, но кошка сверлит его пронзительным взглядом. Похоже, она не ожидала от него такой легкомысленной реакции на свои слова. Что же тут происходит на этот раз?

— Он пришлет троих претендентов сразу, Гектор, — напряженно сообщает львица.

— Милости просим, — усмехается он в ответ.

— Гектор, они могут оказаться шпионами.

— Разумеется. Вот только, чтобы они смогли выяснить хоть что-то, Библиотека должна сначала их принять.

— Тебя это совсем не пугает?

— Поверьте, миледи, ваши нежные пальчики пугают меня гораздо больше.

— Ты никогда мне этого не простишь? — в глазах леди Рисс проскальзывает что-то вроде скорби, — Я ведь даже не видела, что это ты. Просто сработал инстинкт.

— Утешьтесь, миледи, я уже вас простил. Но то, что случилось, кое-что расставило по своим местам, не так ли?

— Что ж… — кошка закусывает нежную губку, словно собирается что-то добавить, но передумывает, — Да, вот еще что! Ирэльтиль отзывает своих магов.

— В самом деле? — хмыкает Гектор, а остальные начинают снова перешептываться, — Он что, решил прекратить охоту на предателей?

— Не обязательно. Может, просто хочет обойтись без смертоубийства.

— Что ж, если здесь кто-то из них появится, я его просто выдворю из Библиотеки. Пусть потом отлавливает заново.

— Разве среди вас нет магов?

— Они будут слишком заняты, миледи. Вы сами нам только что это объяснили.

— Что ж, тебе видней. Господа, я выполнила свою миссию парламентера. Вы все поставлены в известность относительно вашего нынешнего положения. Если у рекрутированных возникнут какие-либо вопросы, меня конунга и Пламенного эмира можно будет до вечера найти в большом экспозиционном зале. На этом позвольте откланяться.

Она разворачивается и быстрым шагом покидает комнату.

Смотритель Гектор

Дашмир, Дилия, Бриза и один из близнецов Годриленна. Черт, даже не знаю, какой именно. Не различаю я их. И еще, пожалуй, Шета. Не могу вспомнить, говорила она что-то или нет. В прочем, если и говорила, то всего одну-две фразы, и я не уверен, что по делу. Не знаю, могла ли Лисси определить ее настрой. Надо будет все же постараться у нее уточнить. Если, конечно, ответит. Ну и, разумеется, есть еще Риох, но я не могу в нем усомниться. Да и незачем. Думаю, можно считать, что он прошел тест посложнее чуткого уха цветочной феи. Нет, все-таки Шету тоже можно исключить. Лисси сказала: "Все, кто говорил — на твоей стороне".

Значит, Дашмир, Дилия, Бриза, эльф. Кто? Может, я старый параноик, но я не верю, что ни один из владык не заслал к нам шпиона. Эльф и ундина наиболее вероятны с позиции политического расклада. Но среди оборотней и саламандр тоже бывают предатели. Интуитивно я более склонен доверять эльфам и Бризе. Почему? Мне нужно понять логику собственного восприятия.

Почему эльфы, если они главные наши противники? Один из них однозначно на нашей стороне. Они близнецы. Они неразлучны всю жизнь. Я не знаю, кто из них говорил, но по логике это должен был быть Зантариэль. Он обошелся без глупых шуток. Но не это главное. Наверное, все же все дело в том, что они, в некотором смысле, единое целое. Если чувства одного были искренни, значит, второй чувствует так же. К тому же, они действительно не такие, как все эльфы, и наверняка немало испытали на своей шкуре презрения соплеменников. В этом плане их отношение к Марте должно быть идентичным. Нет, это никак не может быть один из близнецов. Я видел, какими глазами они оба на нее смотрели. Значит, здесь у меня с логикой, вроде бы, все правильно.

Теперь Бриза. Я почти ее не знаю, так почему же она вызывает у меня больше доверия, чем, например, Дашмир? Немногословная. Очень уравновешенная. Что же меня в ней зацепило, что я не могу относиться к ней настороженно? Орлица. Она должна быть больше других заинтересована в успехе поисков ундин. Но защищать Марту она кинулась, еще ничего не зная о планах Арианны. Недели три назад ее привел на вечерние посиделки Штред, до этого она ни разу не появлялась в нашей тесной компании. И сегодня утром я заметил, как она вскочила с места, когда увидела, что он бежит к заколдованному Грэму. Она пришла сюда за Штредом? Их что-то объединяет? Но сейчас весна…

О, всемогущие боги! Я старый идиот! Больше половины весны я провел с полутысячей оборотней и не заметил главного! Они перекидывались, только уходя на задания, и в группу всегда входило не больше четырех перевертышей от разных тотемов. Они — воины, они получили приказ защищать Библиотеку, и вынуждены были оставить весенние игрища. Но гормоны никуда не делись и в человеческой ипостаси. Боюсь, в этом году несколько полукровок родятся в не совсем положенное им время. Надеюсь, леди Рисс знала, на что идет. Впрочем, она, скорее всего, надеялась, что не устоит и Грэм, но он предпочел жить на диване в моем кабинете.

А где он, кстати? Что-то долго их нет. Наверное, нелегкий разговор с дочерью получился у Марты. Она хотела пойти одна, но Грэм смотрел на нее такими умоляющими глазами, что эльфийка сдалась. Оборотню словно нужно было лишний раз убедиться, что он сможет, наконец, найти свою возлюбленную, снова вдохнуть воздух того мира. Надеюсь, он не наделал никаких глупостей. Впрочем, Марта, как и Рената, умеет с ним договориться, а Грэм, как ни странно, их слушается.

Значит, Штред и Бриза. Что ж, возможно, это то самое, что подсознательно заставляло меня верить орлице. Она просто пошла за Штредом. Это любовь, господа, и с этим не поспоришь. Надеюсь, я не ошибаюсь. Надо будет все-таки уточнить у Грэма, может, он в курсе.

Остаются двое. Две темные лошадки. О Дашмире я даже ни разу не слышал до сих пор. Я и не знал, честно говоря, что у Хандарифа есть брат. Думаю, не я один. Итак, Дашмир вырос в тени талантливого обаятельного всеми любимого брата. Рената сейчас подвела бы под это целую психологическую теорию, но саламандры — не люди. И, тем не менее, зависть не стоит сбрасывать со щитов. С другой стороны, и братскую преданность тоже. Нет, не могу сделать никаких выводов, не хватает информации. Придется подождать и понаблюдать.

То же самое с Дилией. Я с ней и парой фраз не перекинулся. Но около Арианны она крутится постоянно. Что, однако, не делает их ближайшими подругами. Лилея вполне могла приставить шпионку-напарницу к одной из лучших своих амазонок. Хотя, они не напарницы. Кажется, Дилия при Арианне что-то вроде адъютанта или сержанта. Может, она вообще оказалась среди нас не по своей воле, а по приказу?

Мои размышление прерывает теплое чувство радости, которое посылает мне Библиотека. Марта вернулась. Грэм с ней. Все в порядке.

— У нас плохие новости! — выпаливает Марта с порога.

— Тяжелый разговор с дочерью? — улыбаюсь я, но тут замечаю, что Грэм тоже расстроен, — Что у вас случилось?

— Мы обнаружили, что Грэм совершенно не в курсе, в каком именно городе живет целитель. Он не может просто поехать и встретиться со своей девушкой. Он не знает, куда ехать.

— Это серьезная проблема?

— Я все равно ее найду, — рычит оборотень.

— Да конечно найдешь, — отмахивается Марта, — Просто мы рассчитывали на помощь еще одного человека оттуда.

— Она оборотень!

— Ну, оборотня, какая разница! — Марта напряженно мечется по комнате, — Никто, кроме меня и Ренаты не ориентируется в реалиях того мира. У нас было три цели и предполагалось, что у каждой группы будет свой ведущий. Теперь у нас четыре цели и только двое ведущих. Как прикажешь выкручиваться?

— Марта, успокойся, — я подхожу и кладу руку ей на плечо, — значит, пока отправим только две группы. Завтра со всеми договоримся. Займетесь Еленой в первую очередь, а потом подтянутся остальные, и вы разделитесь.

— Ага, станут они ждать, как же! И как ты решишь, кто пойдет второй группой? Монетку кинешь?

— Гномы и эльфы ни в чем не заинтересованы. Мы сделаем иначе. Грэм с Ренатой и Синдином отправятся искать Елену. А ты с близнецами начнешь добывать информацию об остальных бэк-апах. Как только что-то найдешь, вызовешь соответствующую группу. Думаю, на это все согласятся.

— Интересно, как я пойму, что что-то нашла? Я же ничего не знаю об ундинах, саламандрах и кентаврах. Я вообще не представляю, с чего начинать поиски!

— Близнецы тебе помогут. Они прекрасно образованы даже по эльфийским меркам. А если посчитаешь, что заметила что-то важное, позовешь, кого надо.

Марта задумывается, потом вдруг улыбается.

— Знаешь, у меня есть идея получше. Пусть Рената, Грэм и Синдин отправляются сразу, как только составят план поисков, а мы просто будем держать открытым проход в мою квартиру. И как только что-то найдем, я возглавлю группу. По ходу, я смогу научить остальных пользоваться поисковиками.

— Не сможешь, — вставляет Грэм.

— Почему?

— Потому, что они языка не знают. Ты же собираешься пользоваться компьютером? Мы говорим на всеобщем, и в твоем мире его воспринимают, как родной. А читать и писать на ваших языках мы не можем.

— Получается, близнецы тоже не смогут мне помочь?

— Близнецы — эльфы, — успокаиваю я Марту, — они очень быстро всему учатся. Они любой язык за неделю выучат. Им бы еще хорошего педагога…

— Я сама лингвист. Родному языку, пожалуй, не научу, а вот наиболее используемому, международному, смогу. Завтра же и займемся. Да, Гектор, я хотела кое-что у тебя уточнить.

— Марта, может не сейчас, а? — мне очень не хочется отвечать на некоторые вопросы, не время пока.

— Но это важно!

— Хорошо, — вздыхаю я.

— Я не совсем поняла финансовую сторону. В моем мире все денег стоит, от компьютеров до путешествий. Просто хочу понять, кто платит за банкет.

Грэм хихикает, я тоже с трудом сдерживаю смех. Марта недоуменно смотрит на нас.

— Видишь ли… — я все же не выдерживаю и смеюсь, — Извини. Очень уж изящная комбинация получилась. В вашем мире имеют хождение только эльфийские вязы. Точнее, только они принимают форму и достоинство вашей валюты. Не спрашивай, как так получается. Просто если в вашем мире расплачиваться вязами, там увидят именно ту валюту, которую хотят, и именно в эту валюту вязы превратятся. Причем это не будет ни фальшивка, ни имитация, и, как лепреконово золото, они через полчаса не исчезнут. Все по-честному. Так вот, у нас вязы — самая устойчивая и высоко котирующаяся валюта, и эльфы не очень любят выпускать ее из своих рук. Единственный обменный пункт, который действует постоянно, здесь, в Библиотеке. Он обслуживает лавку. Причем, не потраченные в ней вязы следует сдавать обратно.

— Гектор, Рената мне все это уже объяснила, — мягко упрекает меня Марта, — Уж она-то все про это знает, сама в лавке работала. Мне просто стало интересно, что вас так развеселило.

— Миледи, конечно, стерва, — хмыкает Грэм, — но в деловой хватке ей не откажешь.

— Миледи?

— Леди Рисс, — уточняю я, — Видишь ли, Ирэльтиль, понимая, что назрел серьезный конфликт, который ему пока совсем не нужен, предложил ей компенсацию за нападение на Грэма. И наша прекрасная кошка потребовала валютных привилегий для оборотней на ближайшие пятьсот лет. Один эльфийский вяз реально приравнивается примерно к тридцати пяти — тридцати семи вельтам оборотней. Но здесь, в Библиотеке, они будут обмениваться один к одному. Так что в вашем распоряжении весь валютный запас вельтов Огненных Эмиратов и Подгорья, а так же неограниченный кредит оборотней. Причем, с появлением в нашем мире целительницы, кредит будет считаться погашенным.

— Хочешь сказать, что мы можем не ограничивать себя в средствах?

— То есть абсолютно. Уж чего-чего, а денег вам на все хватит.

— Хорошо. Тогда еще один вопрос…

— Марта, может, не надо, а? Утром поговорим. Лучше расскажи, как с дочерью пообщалась.

— Нормально пообщалась, — Марта вздыхает, — Конечно, он рада за меня, но бросать свою семью не собирается. Она любит мужа, а он — человек. Если она переживет Дита, то придет сюда и начнет новую жизнь. Если же нет… Что ж, значит она, как многие до нее, проживет обычную жизнь человека.

— А как же дети?

— Когда дети вырастут, она расскажет им правду. И они сами сделают свой выбор. Если захотят, они приедут ко мне и придут сюда по своей воле. Но это произойдет еще не скоро. Гектор, тот мой рисунок, ну, с вернисажем. Ты очень не хотел, чтобы там был проход. Может, отдать его Ане? Тогда точно ближайшие лет двадцать там никто не появится.

— Марта, твои рисунки принадлежат только тебе, — я улыбаюсь, — Если честно, я выказал недовольство вчера только потому, что боялся в этой суматохе отпускать тебя в вернисаж. Мало ли, что могло случиться. Так что, если считаешь нужным, отдай этот рисунок дочери.

— И еще…

— Марта! Я устал.

— Нет, Гектор, ты все же ответь, что тебя так развеселило, когда меня объявили тайте-айелен?

Ну, вот. И как теперь выкручиваться? Не хочу я пока ничего ей говорить. Да еще Грэм здесь. Я, конечно, ему доверяю, но и подставлять лишними знаниями не хочу. Пусть своим делом занимается. Надо будет попросить о помощи, тогда и расскажу.

— Марта, позволь мне не отвечать пока на этот вопрос, — вздыхаю я, — Есть кое-что, в чем я пока не уверен, но очень хочу, чтобы это было правдой.

Она задумчиво смотрит на меня пару мгновений, потом произносит странную фразу.

— У тебя есть не моя тайна обо мне.

— Что ты хочешь этим сказать? — вздрагиваю я.

— Не знаю. Эта мысль пришла мне в голову еще днем, но она как бы и не моя. Словно нашептал кто-то. Хорошо, я не буду настаивать. Просто, если можешь, подтверди, ты смеялся потому, что тайте-айелен не сработает?

— Примерно так, Марта, примерно так…

— Ну и, слава Богу! — легко соглашается она, — И ты прав, мы все устали, день был долгим. А завтра нужно встать пораньше и разработать план действий. Так что, всем спать.

— Я с тобой, — отзывается Грэм, — буду охранять.

Оборотень выскальзывает в соседнюю комнату, чтобы раздеться.

— Ну, зачем он так?! Что со мной здесь случиться может?

— Не знаю, Марта, но, как и он, предпочитаю не рисковать. Боюсь, не всем, кто собрался здесь сегодня утром можно доверять безоговорочно.

— Да, Лисси, что-то такое говорила. И сказала, что ты знаешь, кому нельзя.

— Точно не скажу. Но будь осторожна с Бризой, Дилией, Дашмиром и близнецами.

— Близнецами?! О, нет, Гектор! Им я верю.

— Я тоже, но хочу, чтобы кроме веры была еще и уверенность. Так что, все же не подставляйся, ладно?

Марк

— Привет, мальчик, соскучился? — я погладил черную, скругленную по линии носа морду коня.

Бархатные ноздри затрепетали, и Годзилла ткнулся мне в ладонь, ожидая подачки и новой ласки.

— Ну, как ты тут? Тебя не обижали?

Конь фыркнул и аккуратно прихватил яблоко с моей ладони. Ну, да, такого обидишь! Почти шесть футов в холке. Я специально выбирал покрупнее, все же ему меня возить предстояло. Впрочем, шайры и на турнирах рыцарей в полном боевом облачении возили лет пятьсот назад, а еще раньше — римских легионеров. Я прижался щекой к черной как смоль шелковистой шеи лошади.

— Я тоже скучал. Прокатимся?

Годзилла кивнул и слегка припал на передние ноги, словно кланяясь или предлагая оседлать его.

— Вот и молодец!

Я накинул ему на спину потник и снял с крючка седло.

— Помочь?

Джесси, как воробушек, сидела на стенке денника. И как только забралась, высоко же! Ну, если ей так хочется… Мне нагибаться надо, а она, почти не наклоняясь, у Годзиллы под брюхом пройдет.

— Подлизываешься к начальству?

— Конечно! И надеюсь, что вы меня покатаете. Годзилле же не трудно.

— Не трудно. А не боишься скорости? Он у меня быстрый!

Джесси звонко рассмеялась и спрыгнула вниз, потом несколькими неуловимыми движениями профессионала закрепила седло.

Мне стало интересно, зачем ей понадобилось ехать со мной. Не на шайре же покататься, в самом деле. Ездила она на нем, и не раз. И не выносливость его проверять — мой Боливар двоих таких, как я, вынесет, а таких как она — с десяток. Так в чем подвох? Я почти не разговаривал с Джесси после того, как она отдала мне чек накануне торгов, но не потому, что меня смущала возникшая тогда неловкость. Просто не до того было. Пару раз я замечал ее задумчивый взгляд, устремленный на меня, и меня это страшно раздражало. Возникало неприятное ощущение, что она размышляет, как бы и дальше вывернуть мне на изнанку душу. Но какое-то мазохистское желание глубоко внутри требовало продолжения того странного разговора.

Я усадил Джесси перед собой и медленно выехал на дорогу. Годзилла послушно шел шагом, но я чувствовал, как хочется ему сорваться в галоп. Каждая мышца коня словно подрагивала в нетерпении.

— Потерпи, мальчик, сейчас отъедем и дам тебе свободу, — пробормотал я.

— Марк, почему вы это сказали?

— Что, Джесси?

— Почему вы сказали, что дадите ему свободу?

— Потому, что он хочет бежать, разве ты не чувствуешь?

Джесси не ответила и надолго задумалась. А я испытал одновременно и разочарование и облегчение. Возможно, я ошибся, и никакого разговора по душам не будет. Наверное, к лучшему. Через четверть мили Годзилла помчится, как ветер, и тогда мы уж точно не сможем поговорить.

Но разговор все же состоялся. Конь захотел отдохнуть, и я, как всегда, это почувствовал, а потому остановился и слез с седла. Джесси тоже спрыгнула на землю.

— Почему вы остановились, Марк?

— Годзилла захотел. Он немного устал от нас.

— И вы это почувствовали?

Я пожал плечами. Ну, что я могу поделать? Чувствую я лошадей, и все тут. Потому и на скачках мои ставки всегда оказываются верными. Я, словно продолжение себя самого, ощущаю весь организм лошади. Я всегда знаю силу и выносливость каждой мышцы животного, его настроение, его отношение к предстоящему забегу. Я становлюсь каждым из скакунов и совершенно точно определяю, кто придет к финишу первым. К тому же у меня очень сильно развито предчувствие. Когда я не уверен, кто именно окажется сильнее, у меня в голове просто возникает картинка финиша. А бег Годзиллы под собой я воспринимаю, как движение собственных мускулов. Это мой мозг посылает и принимает сигналы. Джесси права, я не ощущаю себя верхом на лошади. Я ощущаю себя единым целым с ней.

— Марк, вам никогда не казалось, что вы не такой, как все?

— Каждый человек не такой, как все, — усмехнулся я, — Каждый неповторим.

— Да, конечно, но… Вот вы всегда ощущаете себя именно человеком?

Вот так вот. Я не знал, хочу ли сознаваться в том, что она тогда была права, поэтому тянул с ответом. Но Джесси словно и не ждала его.

— Знаете, Марк, я думаю, я — не человек.

Такого я не ожидал. Я думал, она хочет покопаться в душе у меня, а у девочки, оказывается, свои собственные проблемы.

— Почему ты так думаешь, Джесси?

— Потому, что я умею колдовать.

— С лошадьми? — я не стал спорить с ней. Зачем? То, что происходит между мной и Годзиллой тоже сродни магии. Как и мои предчувствия.

— Нет, — вздохнула Джесси, — С лошадьми я колдовать не умею. Совсем. Это по вашей части, я так думаю. Я колдую по дому. Точнее, я не колдую, это само собой случается. Мне достаточно подумать, что неплохо было бы что-то сделать, и оно происходит. Не по крупному, а так, по мелочам. Встаю утром, иду в душ и думаю, что надо застелить постель. Выхожу из ванной, а она застелена. Когда что-то готовлю, все продукты, словно сами, в нужный момент из шкафов и холодильника выскакивают. Вы только не думайте, что у меня провалы в памяти. Я проверяла. Специально с кем-то разговаривала в это время. С кем-то, кто не мог не заметить, что я отошла, или что-то делаю.

— Джесс, а почему ты считаешь, что ты не человек? Ведьмы тоже люди. Может, ты просто ведьмочка?

— Нет, — она покачала головой, — Я специально информацию в интернете собирала. Ведьмы, если, конечно, они действительно существовали или существуют, занимаются любовной магией, охранной, иногда — черной. А у меня магия домашняя. Не ведьмовская какая-то. Больше похоже на брауни или хобгоблина. Как вы думаете, Марк, фейри могли раствориться в мире людей?

Я помолчал. Мне очень хотелось согласиться с ней, но я не знал к каким фейри себя прировнять. Будь я кельпи, я бы любил воду, но плаванье и в лучшие времена не было моим видом спорта. Вот разве что кентавры… Но кентавры не фейри.

— Мне бы хотелось, чтобы ты была права. Правда, это не объяснило бы, почему я чувствую себя единым целым с конем.

— А вы, правда, чувствуете?

— Да. А еще немного будущее предсказываю.

— Как это?

— А как я, по-твоему, на скачках выигрываю? Чувствую лошадей и предсказываю результат.

— А… я думала, правда предсказываете.

— Но я действительно вижу финиш гонки.

— В воображении?

— Не знаю. Это как бы кино, которое еще не сняли, а мне уже показывают.

— А мое будущее предсказать сможете?

— Я же не гадалка, Джесси. Со мной такое только на скачках бывает. Наверное, от напряжения и желания выиграть.

— А если вы очень-очень захотите увидеть мое будущее, не получится?

Я задумался. До сих пор мне не приходило в голову попробовать увидеть что-то из будущего, за исключением результата скачек. С другой стороны, я совершенно точно знал, что могу вызвать видение по своему желанию. Просто мне нравилось сначала выяснять состояние и возможности коней, а потом уже проверять, угадал ли я. Что-то вроде игры с самим собой.

Я посмотрел на Джесси. Она сидела в пол оборота ко мне, глядя куда-то вдаль. Я не мог видеть ее лица, но вся ее застывшая поза выражала ожидание и последнюю отчаянную надежду. И я захотел ей помочь. Так же, как два года назад, когда она пришла наниматься ко мне на работу.

— Я попробую, — тихо сказал я и закрыл глаза.

И увидел Джесси. Но не будущее, а прошлое. Напуганную, но полную решимости, семнадцатилетнюю девчонку, оставшуюся без средств к существованию и без близких, ничего не умеющую делать, но выросшую на ферме и влюбленную в лошадей. Я, как свои собственные, ощутил ее отчаянье и надежду, всю страстность желания получить у меня работу, и понял, что тогда был один из важнейших переломных моментов в ее жизни.

Потом картинка словно сместилась, и я увидел то, что происходило пару минут назад: себя и Джесси, сидящих на траве, разговаривающих, пасущегося неподалеку Годзиллу. Это было странно, потому что я не понимал, что переломного в этом нелепом разговоре о магии. Какая-то часть моего сознания хотела верить Джесси, но въевшийся в кровь и плоть рационализм утверждал, что никакой магии и фейри не существует, и всему происходящему можно найти разумное научное объяснение.

А потом снова изменилось изображение, и я точно знал, что теперь это будущее.

Мы снова были вместе, на этот раз в какой-то комнате, похожей на гостиничный номер. Только теперь мы были не одни. Ослепительной красоты троица расположилась на диване — двое совершенно одинаковых парней и беловолосая девушка. Девушка встала, волосы взметнулись, и я увидел длинные заостренные ушки. Она подошла к декоративному стеллажу, неизвестно откуда извлекла свиток и, развернув его, скотчем прикрепила к полкам. Это оказался карандашный рисунок какой-то комнаты. Потом так же неизвестно откуда взявшимся карандашом она провела одну единственную линию, и картинка засияла каким-то нездешним светом, стала увеличиваться, и вот уже вместо полок перед нами был проход в ту чужую комнату. За проходом толпились… нет, не люди. Не знаю, кто были остальные, но прямо на меня смотрели двое кентавров. Я успел прочитать в их взглядах восторг и восхищение, а потом они склонились в глубоком поклоне. Джесси вскочила и двинулась к проходу. Растолкав остальных встречающих, ей навстречу шагнул смешной маленький… нет, снова не человек. Гоблин. Я точно знал, что это гоблин. Джесси сделала еще несколько шагов и пересекла черту. Гоблин подхватил ее на руки и прижал к себе, как драгоценность.

И тут я заговорил. Слова, слетавшие с языка, не были моими, но они переполняли меня и требовали выхода. Я почти не понимал их смысла, но знал, что они должны быть произнесены вслух.

— Когда Серебряная леди впервые откроет проход для вождя предреченного, не он поспешит вернуться в свой мир, а первый Хранитель Очага обретет свою половинку, ибо возродится магия мудрых. И Библиотека с радостью распахнет объятия его нареченной.

Потом все исчезло, и наступила тишина, наполненная неясными майскими звуками.

— Марк, — тихо позвала Джесси, — Что это было?

Я почему-то чувствовал себя вымотанным. Говорить не хотелось. Но, приоткрыв глаза, я встретился с любопытно-испуганным взглядом Джесси.

— Это было пророчество, Джесси. Я так думаю.

— И что оно означает? Кто такая серебряная леди? А хранитель очага? А библиотека?

— Эльфийка, гоблин, странное место, — с трудом выдавил я.

— А вождь предреченный?

— Я… наверное… и… там были кентавры…

— Где, Марк?

— В видении. В кино, которое еще не снято. Джесси… я… устал…

— Марк?

Но я уже проваливался в небытие. Не знаю, сон это был, или обморок, но, когда я открыл глаза, ничего не изменилось. Солнце все еще стояло высоко, а Джесси все так же склонялась надо мной с озабоченным выражением на лице.

— Марк, как вы?

Я чувствовал себя прекрасно, словно проспал часов двенадцать.

— Надолго я отключился? — поспешил я выяснить.

— Секунд на тридцать, — растерянно ответила девушка.

— Джесси, ты поедешь со мной в "Эль Загру", — вдруг решил я, и сразу понял, что это правильно, так и должно быть.

— В "Эль Загру"? В Каир? Так вот почему вы не купили на торгах кохейлана!

— Я же объяснил всем, что не купил его потому, что ни один из тех, что мне понравились, не подходил нам по генетике. Нам нужен привозной производитель. Мы едем в Египет.

— Это вы только что решили?

— Я это только что понял.

Артефактер Рен-Атар

— Грэм, уймись, давай двигаться поступательно. Назови мне все имена, какие слышал здесь.

— Елена… Алена, ее называли Алена, Аленка. Кирилл, Серега.

— Черт подери, Грэм! Ну почему этот твой лекарь не житель какого-нибудь Монако!

— А в чем дело?

— В чем, в чем… Он живет где-то на постсоветском русскоговорящем пространстве! А это — пол континента. Где нам его искать? Давай, вспоминай, что в том городишке было примечательного.

— Парк.

— Прекрасно! Ты думаешь, найдется хоть один крупный и не очень город, в котором не было бы парка?

— Я не знаю. А что именно ты хочешь, чтобы я вспомнил?

— Здания. Какие-нибудь примечательные здания. Ой, кстати, а моря там, случайно не было?

— Моря? Нет, моря не было. Была река, кажется.

— Большая?

— Нет, не очень. Не судоходная. Но мосты были.

— Сколько?

— Откуда мне знать? Я и видел-то только три. Может, четыре.

— Не годится. Ладно, дома вспоминай. Ты говорил, вы гуляли по городу. В центре?

— Не знаю.

— Как улицы-то хоть назывались, помнишь? Ну, хоть парочку.

— Нет, Рената, я не помню, как они назывались.

— Может, хватит его пытать, прекрасная Рен-Атар? — сердито прорычал Штред, — Отвези его к своей лавке, он оттуда верхним нюхом дойдет.

— Тоже верно, — кивнул Грэм, но как-то неуверенно.

— Да он же не на своих двоих или четырех от нее добирался! А на поезде! — я почувствовала, что мы зашли в тупик, но ничего больше не смогла предложить.

В следующий момент возникло шевеление в портале, занимавшем половину стены гостиной в квартире Марты, и в комнату ввалились саламандры и ундины, поддерживая с двух сторон нечто, больше всего напоминающее непрозрачный аквариум на двух слишком тонких для такого тела ножках. Поверх этой конструкции покоилось растерянное и напуганное личико Шеты.

Я вскочила с дивана, чтобы уступить место странному неустойчивому существу, и маги, пыхтя и отдуваясь, дотащили его до этого сидения.

— Все! — прохрипел Хандариф, — Что смогли. Лучше — никак.

— Что это? — растерянно спросила я.

— Это Шета. Мы ее замаскировали, — Арианна, тяжело дыша, вытирала со лба пот.

— Замаскировали?! А ходить она сможет?

— Нет, — всхлипнула целительница, — совершенно не получается. Не могу найти центр тяжести, все время заваливаюсь. Как вы только ходите на двух ногах!

На шум из спальни-кабинета высунулась любопытная мордочка эльфа. Мгновение он рассматривал плачущую кентаврицу, а потом начал хохотать. Вот язва! Было бы чему радоваться! Следом тут же появились Павел, Марта и второй брат-близнец.

— Ужас какой! — воскликнула эльфийка, — Шета, бедняжка, что эти изверги с тобой сделали?!

— Мы не изверги! Мы старались! — стал в позу оскорбленной невинности Хан, — Куда еще можно спрятать почти целую лошадь? И так пространство покривили во всех направлениях, а им еще подавай, чтобы она ходила! Неблагодарные женщины!

— Немедленно верните все, как было! — рассердилась Марта, и я была совершенно с ней согласна. Это ж надо было так изуродовать бедную девушку!

— Нет! — истерично завизжала Шета.

— Шета, но почему? — я села рядом с ней на диван и взяла за руку, — Зачем тебе это терпеть? Ты же даже ходить не можешь!

— Лучше я, чем отец. Ему еще труднее будет. Я научусь. Я смогу. Кто-то же должен найти вождя.

— Та-а-ак! — Марта уперла руки в бока, — Ну-ка посмотри на меня, великомученица! И далеко ты на поиски уйдешь в таком виде? Пешком весь земной шарик обойти собралась? На своих двоих? А может, и нас снарядишь на прогулку вокруг света?

— Но…

— Что но? Третий день безвылазно сидим в этой квартире. И ищем. Кант и Зантар английский зубрят, как проклятые, Павел у меня поселился, семью бросил, в монитор сутки напролет пялится. Рената между компьютером и грэмовскими психозами разрывается. А ты решила пешочком?

— Да, но…

— Никаких "но", дорогая! — отрезала Марта, — Ваше с Эвридом участие в поисках ограничивается генерацией идей, как и где, искать вождя. Варианты проверяем мы. Когда находим, проводим через портал. Так что, нечего из себя разожравшуюся матрону… — она замолкла на полуслове и задумчиво уставилась в пространство.

А мы смотрели на нее.

— Марта… — наконец подала голос смущенная Шета.

Эльфийка вздрогнула, тряхнула головой и хлопнула себя по лбу.

— Мы идиоты, господа! Хан, Арианна, ну-ка выкладывайте, что вы с ней сделали, и возможно ли, чтобы в этом мире такое произошло само.

— Само? — недоуменно переспросила Арианна.

— Вот именно. У меня не было ушей, уверена, у вашей Жемчужницы рыбий хвост и жабры отсутствуют, как в вашей наземной ипостаси. Белый Огонь, как и Хан с Дашмиром в этом мире ходит с огнеупорной кожей.

— Нет никакого Белого Огня, — пробурчал Хандариф.

— Кентавров в этом мире тоже нет. Так что, если кентавры все же здесь остались, они, как и прочие, должны были ассимилироваться с людьми и выглядеть, как люди. А куда, спрашивается, девается лошадиное тело? Думаю, в лишний вес. Давайте, бегом подведите мне под эту идею теоретическую базу, чтобы знать, нужно ли нам исключить всех худых лошадников.

— А если он все же не лошадник? — вздохнула я, — Ну, почему вы так уверены, что этот человек обязательно должен заниматься лошадьми?

— Должен, — покачала головой Шета, — на генетическом уровне он помнит свое лошадиное тело, и подсознательно всегда будет стремиться компенсировать его отсутствие суррогатом. Он обязательно будет ездить верхом.

— Толстый наездник? Значит Марта не права. Толстых наездников не бывает.

— Это жокеев толстых не бывает, а наш вождь вполне может кататься на каком-нибудь першероне, — отмахнулась Марта и обернулась к что-то горячо обсуждавшим ундинам, саламандрам и эльфам, — Ну, до чего додумались?

— Возможно, — нехотя согласился Хандариф, — Такое трудно себе представить, но по-другому просто не получается. Подозреваю, это должны быть не просто толстые, а очень толстые люди. Но при этом здоровые и подвижные. Потому что у них это не ожирение, а просто переформирование пространства внутри организма.

— Ну, очень у вас все просто, — поморщилась я.

— Конечно, — Хан удивленно развел руками, — Это же всего лишь магия.

Аленка

— Привет, ребенок, как сессия?

— Виден свет в конце тоннеля. Привет, пап.

— Это хорошо, что свет виден. Когда думаешь приехать?

— Пап, имей совесть, я только зачеты сдала. Еще пять экзаменов. Так что ждите меня в конце июня, не раньше.

— А поторопиться?

— Ну, если очень поторопиться, лишить себя всех жизненных радостей в виде пересдач и студенческих вечеринок, то недели через три.

— А если очень-очень поторопиться?

— Пап, да что за срочность-то?

— Была бы ты лет на семьдесят старше, решил бы, что у тебя склероз.

— Ты о чем?

— О серебряной свадьбе твоих, пока еще единственных, родителей.

— Ой!

— Вот тебе и "ой".

— Это двенадцатого?

— Значит, не склероз.

— Пап, пап, пап! Подожди…

— Чего ждать?

— Я думаю. Думаю. Думаю.

— Ты не думай, ты беги с лекторами договариваться. К экзаменам-то хоть готова?

— Нет, конечно.

— Значит, готова. Все равно все студенты учатся ровно сутки перед экзаменом. Особенно такие умненькие.

— Ладно, все, уговорил. Я постараюсь утрясти. В крайнем случае, приеду на ваше торжество, а потом вернусь досдавать.

— Не выйдет.

— Почему?

— Потому что мы уезжаем в свадебное путешествие.

— Чего?!

— Представь себе. На волю, в пампасы. К верблюдам и пирамидам. И весь семейный бизнес остается на твое попечение. Так что, дерзай, ребенок. Две недели на пять экзаменов — самое оно. Уверен, ты справишься.

— Папа!

— Все, извини, тут собаку привели. Задача ясна?

— Да уж!

— Не ной. Вперед, дочь. Я в тебя верю.

Я повесила трубку и тихо взвыла. Обожаю своих предков! Но, была бы такая возможность, выбрала бы каких-нибудь других.

Договариваться! Легко сказать! Их же всех еще отловить надо! Нет, вот надо было моим предкам именно в начале лета пожениться?! А что, им тогда по фиг было, они к тому времени институты уже позаканчивали. Вот подстава!

— Тетя Вика! — заорала я дурным голосом.

Это не потому, что я такая чокнутая, а потому, что тетя Вика глуховата. Ну, у каждого свои недостатки. Во всем остальном мамина двоюродная тетка — милейшее создание. Домашняя выпечка, четыре пуделя, преферанс по воскресеньям и никаких сюрпризов. Так бы и жила с ней всю оставшуюся жизнь, бед не зная.

— Не кричи так, деточка, — тетя Вика нарисовалась из кухни с оскорблено поджатыми губами.

— Извините, — я покаянно потупилась, — Я думала, вы на балконе.

— И что мне там делать? Не понимаю. Да, ты что-то хотела?

— Я сейчас в Академию. Отец звонил, хочет, чтобы я раньше приехала. Так что нужно экзамены побыстрее сдавать.

— Это когда раньше-то? — удивилась старушка.

— Числа десятого.

— И что за спешка?! Деточка, ты же не можешь уехать! У тебя соревнования!

О, ужас! Спартакиада! Я же пропущу ее! Тренер меня убьет. И правильно сделает. И так из-за зачетов на тренировки через одну ходила, а теперь еще и с соревнований смоюсь. Я вздохнула.

— Что поделать, тетя Вика. Спартакиады каждый год проводятся, а серебряная свадьба родителей раз в жизни бывает.

— Ах, как жаль! — бабуля заломила руки, — А мы-то собрались придти поболеть за тебя.

Ой, блин! Это у матушки наследственное, что ли? Мало мне было в школе родителей на трибунах, так теперь еще четыре свирепые бабульки в болельщики записались. Кошмар! И ведь из лучших побуждений!

— Ничего, тетя Вика, не расстраивайтесь. Я еще в других соревнованиях поучаствую. Еще увидите, как я победю… побежду…

Тетя Вика засмеялась, а я, чмокнув ее в щеку, быстренько оделась и поскакала в Академию улаживать свой график и получать нагоняй от тренера.

Марк

Я устал. Я столько всего успел сделать за эти дни! И, как назло, все словно сговорились вставлять мне палки в колеса. Мой адвокат посчитал меня ненормальным, а Тэд сопротивлялся изо всех сил. Мне понадобилось более сорока восьми часов, чтобы объяснить ему, что я могу помереть от ожирения в любой момент. Он не хотел в это верить. А убедить кого-то в том, во что сам веришь с трудом, очень сложно. Но мне удалось. Потом то же самое повторилось с адвокатом. Наконец, мое завещание, по которому завод отходил к Тэду, было оформлено. Тэд все еще отказывался верить в то, что я посчитал его более достойным, чем собственного сына.

— Марк, это безумие! — твердил он.

А я объяснял, объяснял, объяснял… Это еще больше настораживало Тэда. Обычно, объяснять свои решения мне не свойственно. Я просто принимаю их, основываясь, в основном, на интуиции, и отдаю распоряжения. А тут, я сам это чувствовал, в моих словах и поведении проскальзывали просительные нотки. Хотя, единственное о чем мне хотелось бы попросить окружающих, это — не мешать мне делать то, что я считаю нужным.

Мое рациональное сознание твердило, что я совершаю идиотский поступок. Но я не отступал. Да, я создал этот бизнес, и во многом он держался исключительно на моей удаче. Но я чувствовал, что грядут перемены. Такие перемены, которые я не смогу объяснить, даже если очень захочу. И все из-за того, что я заглянул за краешек собственной судьбы, сделав пророчество для Джесси.

Теперь я знал, что кентавры существуют. Знал? Да. Это не было просто желанием верить в красивый сказочный сон, навеянный теплым майским днем. То, что я увидел тогда, было будущим, которое рано или поздно наступит. Когда — я не знал, но почему-то был твердо уверен, что довольно скоро. Я проанализировал каждый штрих своего видения. Определить время и место по гостиничному номеру было практически невозможно, но я достаточно отчетливо видел Джесси, чтобы понять, что она не изменилась. К тому же, хоть это и было смешно, но я точно знал, что, когда она пошла навстречу маленькому гоблину, на поясе ее джинсов я видел пятно от мазута, которое она посадила у меня на глазах пару месяцев назад. А джинсы живут намного меньше людей. Значит, совсем скоро. Еще одним доказательством было мое внезапное интуитивное желание поехать в Египет за производителем. А своей интуиции я привык доверять.

К тому же я почему-то чувствовал, что должен спешить. Я связался с "Эль Загрой", выяснил, что у них есть на продажу несколько племенных жеребцов, но они категорически отказывались вести со мной переговоры до аукциона, а до него оставалось еще недели три. Впрочем, они ничего не имели против моего визита с целью осмотреть лошадей до торгов, тем более что я намекнул, что могу не ограничиться только одним конем.

Я, втайне от всех, съездил пару раз на скачки и сделал ставки. Разумеется, выиграл. Я понимал, что привлекаю к себе внимание, но на это мне было уже наплевать. Во мне все сильнее зрело чувство, что я ненадолго задержусь в этом мире. Но я хотел, чтобы завод достался Тэду в идеальном состоянии. Кроме того, мне казалось, что я обязан хоть как-то компенсировать Меган годы неудачного брака со мной и ту боль, которую я только собирался ей причинить.

А я собирался. Мой сын был слишком похож на меня, и его ждала та же неустроенная, половинчатая жизнь, в которой я до недавнего времени вовсе не видел смысла. Если я — кентавр, то и он тоже, а значит здесь ему не место. Я просто обязан забрать его с собой, и сделать это так, чтобы никто не заподозрил никакой мистики. Для этого мира мы с Питом должны умереть раз и навсегда. Меган, рано или поздно, утешится и начнет жить заново, если у нее не будет надежды снова увидеть сына. А для этого мне тоже нужно было тщательно подготовиться.

И все же, не смотря на свою твердую веру в собственное пророчество, я пока не сделал ничего необратимого. Я не сжигал мосты, я лишь минировал их. Первым решительным шагом должна была стать поездка в Египет. И тут я испугался. День проходил за днем, я чуть ли не каждые полчаса поднимал трубку, чтобы набрать номер и заказать билеты, но так и не смог заставить себя позвонить. Была ли всему виной накопившаяся за последнюю неделю нервная усталость, или же я на самом деле не был готов к радикальным переменам, но я медлил.

Не знаю, сколько времени я бы тянул еще с поездкой, если бы не Джесси. Поначалу я был слишком занят, чтобы поговорить с ней, а потом усталость и этот подсознательный страх заставили меня избегать приватных встреч. Я знал, что поступаю с ней нечестно. В отличие от меня, Джесси была молода и полна радужных наивных надежд. К тому же она уже давно убедила себя, что не является человеком. Поэтому мое пророчество стало для нее чем-то вроде мороженого для ребенка, недосягаемого за стеклянной витриной лотка. Я пообещал ей сказку, указал направление к ней, а сам спрятал голову в песок. Не удивительно, что она не выдержала долгого ожидания.

Джесси подкараулила меня в моем собственном кабинете, когда я по глупости задержался вечером, работая с какими-то документами.

— Марк.

Мне не нужно было поднимать голову от бумаг, чтобы увидеть ее взъерошенную мордашку. Я и так знал, что отпущенное на сомнение время закончилось. В глубине души я даже испытал облегчение.

— Входи, Джесси.

Она скользнула в комнату и по своей извечной привычке пристроилась на подлокотнике кресла для посетителей. Я молча подвинул к ней телефон. С минуту она с непониманием рассматривала аппарат.

— Что вы хотите, чтобы я сделала, Марк?

— Заказала билеты в Каир. Для нас с тобой. И забронировала номера в гостинице.

Джесси взъерошила волосы и задумчиво посмотрела на меня.

— Вы боитесь, Марк? — наконец спросила она.

— Да, — честно ответил я.

— Я тоже, — вздохнула девушка.

— Ты можешь не ехать со мной.

— Нет, — Джесси покачала головой, — Вы же видели, что мы были вместе. Какой смысл вам ехать одному, если это ничего не даст. Сначала должна решиться моя судьба, чтобы потом смогла решиться ваша.

— Я не знаю своей судьбы, Джесси.

— Зато я знаю. Вы сами мне ее предсказали.

— И ты поверила?

— Вы поверили, Марк. Я же видела, вы верите каждому своему слову. Даже не вы… Словно сама Вселенная говорила вашими устами.

— Это глупо.

— Нет, — она снова покачала головой и мечтательно улыбнулась, — Когда мне было двенадцать, к нам приехал бродячий цирк. Я влюбилась в него. Даже думала сбежать с ними и стать цирковой наездницей. Хорошо, отец вовремя это понял и вразумил меня.

— Вразумил?

— Запер в подполе. Когда цирк уезжал. Я тогда долго ревела. Но я не об этом. Там была гадалка. Мадам Жюстин. Седая, неряшливая, пахнущая старостью и дешевым виски, необъятно толстая. Ее паланкин на манеж вывозили четыре пони. Конечно, это было дешевое шоу, и она просто говорила всем то, что они хотели услышать. Думаю, она была неплохим психологом. Мы, детвора, часто бегали к ее палатке, ведь она была не только частью представления, но и своеобразным аттракционом. Она гадала всем желающим, чтобы привлечь побольше народу в цирк. Однажды мы набрались смелости и тоже попросили нам погадать. Сначала все шло, как обычно. Ну, сами знаете, все эти псевдо магические манипуляции, хрустальные шары, подвывания. А потом настала очередь Билли Саммерса. И мадам Жюстин вдруг прогнала его и вех нас. Но перед тем, когда Билли подошел к ней, ее глаза вдруг остекленели, и пару мгновений она словно смотрела в никуда, совсем, как вы тогда. Вечером мадам Жюстин не участвовала в представлении. Мы с Грейс, моей подругой, решили навестить ее. Когда мы сунулись в палатку, она плакала. Я никогда прежде не видела, чтобы люди плакали так горько. Мы попробовали ее успокоить, а она вдруг обняла нас, сказала, что мы замечательные девочки и должны очень беречь Билли. А потом опять прогнала, — Джесси замолчала.

— К чему ты мне это рассказала?

— Я не закончила, Марк. Просто, мне в голову только что пришла одна мысль. Сейчас объясню, — она тяжело вздохнула, — Билли Саммерса тем летом сбила машина, когда он катался на велосипеде. Он погиб на месте. И я думаю, мадам Жюстин заранее знала об этом. Она… Мне кажется, Марк, она тоже была кентавром. Она…

— Она была толстой, — закончил я и усмехнулся.

— Да, — Джесси кивнула, — Но не только. Еще она очень любила своих пони и никого к ним не подпускала. Всегда сама за ними ухаживала и управляла четверкой.

Несколько минут мы молчали, обдумывая каждый для себя эту историю.

— Как ты думаешь, много нас таких здесь?

— Не думаю, — девушка покачала головой, — Не знаю, как вы, Марк, а я всю жизнь подсознательно искала кого-то похожего на меня. Точнее, непохожего на других. А встретила только вас.

— Еще мадам Жюстин.

— Да… К ней меня тоже тянуло. Может, сбеги я тогда с цирком, я стала бы настоящей волшебницей, — она помолчала, — Но я рада, что оказалась с вами, а не с мадам Жюстин. Как будто… как будто…

— Как будто это правильно, — мне вспомнилось видение из нашего прошлого, когда она только пришла наниматься ко мне на работу. Это действительно было правильно. Наша встреча стала поворотной не только для нее. Для меня тоже.

— Да.

Я снова подтолкнул к ней телефон.

— Звони, Джесси. Сделай это для меня. Для нас обоих.

— Вы уверены, Марк?

— Я знаю, что это правильно. Я просто боюсь.

Джесси коснулась аппарата кончиками пальцев и, закусив губу, покосилась на меня.

— Марк…

— Что, Джесси?

— Я… — она помотала головой, — Мне зачем-то очень нужно знать, чего вы боитесь. Может, чтобы понять, чего боюсь я.

Я вздохнул. Она была права. Что-то — может, судьба? — связало нас воедино, и мы были не вправе хранить друг от друга секреты. Джесси — наивная, юная, открытая Джесси — воспринимала это, как должное, а я, старый мизантроп, пугался еще и этой внезапной близости. Но и эта близость была правильной. Я не имел права лгать этой девочке, а для этого требовалось быть честным с самим собой. И это тоже пугало.

Я ухватился за идею перехода в другой мир, где мое неуклюжее тело, наконец, обретет гармонию своей истинной сути. Но там была неизвестность. Я знал, что Джесси ждет нечто большее, чем просто ее истинное я. Я видел маленького гоблина, прижавшего ее к себе, счастье обретения на его лице. Но кентавры… Их лица выражали совсем иные чувства. Они чего-то ждали от меня. Чего-то великого, важного, значительного. А я…

— Я боюсь не справиться, Джесси, — тихо сказал я, — Я очень боюсь, что от меня там ждут большего, чем я смогу дать.

— Вождь предреченный, — прошептала девушка.

— Да.

— Нет, Марк, — Джесси покачала головой и улыбнулась, — Вы справитесь. Иначе, зачем это все?

— Ты думаешь?

— Уверена.

— Ладно, — я снова вздохнул, — Тогда звони.

Смотритель Гектор

— Нам действительно нужен твой совет, Гектор, — Марта выглядит растерянной, — В Египет лучше всего отправиться прямо сейчас, когда еще два вероятных кандидата собираются там появиться. Лучше убить сразу трех зайцев, чем мотаться по всему миру. Конечно эти двое — англичанин и китаец — меньше похожи на нашего вождя, чем Хабир Якзар, но лучше уж проверить. И мы не можем позволить себе упустить такой шанс. Ведь если это не египтянин и не канадец, нам придется проверять целую кучу других кандидатов, и это может затянуться, черт знает на сколько. Но и то, что нашел Павел не стоит откладывать в долгий ящик. Этому австралийцу девяносто с лишним лет.

— Мне тоже, — усмехаюсь я.

— Не сравнивай, — эльфийка раздраженно взмахивает рукой, — Там жизнь намного короче.

— Думаешь, несколько дней что-то изменят?

— Скорее всего. Я говорила с его внуком. Дэниел Лэндсхилл-старший умирает. Нам нужно успеть поговорить с ним, чтобы узнать побольше об этой странной истории. А я не могу отправить туда ундин и саламандр без сопровождения.

— Вызови Ренату.

— А как же Грэм?

— Потерпит. Ты сама говоришь, что он смог только установить направление.

— Может, отправить с ними Павла?

— И полностью остановить поиск?

— Я могу поехать в Египет одна.

— Так близнецы тебя и отпустили. Да и я тоже. Нет, Марта, это исключено.

— Но почему?! Что я маленькая, что ли?!

— Нет, ушастая.

— Что?

— Рядом с тобой все время должен быть кто-то из опытных магов, чтобы поддерживать маскировку. Сама ты этого пока не умеешь.

— Я могу взять только одного из них, а второго оставлю при компьютерах.

— Марта, Марта… Ты сама-то веришь в то, что это возможно? Хочешь сделать их несчастными?

— Ой, Гектор, да не уже ли они и в самом деле никогда друг с другом не расставались?!

— И это тоже. Но сейчас разлучить с тобой можно либо обоих, либо ни одного. Ты же не хочешь, чтобы между братьями возник конфликт.

— Да что они настолько незрелые?

— Думаю, настолько влюбленные, — мне нравится видеть, как она краснеет, — Точнее, один из них.

— Знаю, Лисси говорила, — морщится Марта, — Вот скажи, Гектор, оно мне надо?

— Оно есть, и ты ничего с этим не можешь поделать.

— Уверен?

— Ну, раз уж Лисси уверена…

— Лисси! — фыркает эльфийка, — Она во многом уверена. Вот только я не во всем с ней согласна. Если верить Лисси, то… А, какая разница!

Я не совсем понимаю, чем именно она так раздражена. Что-то Лисси сказала ей такое, с чем Марта не может смириться. Интересно. Влюбленные эльфы здесь явно ни при чем. Марта смотрит на них, как заботливая мамаша на расшалившихся детишек. Удивительно, как быстро заставляет тот мир взрослеть даже магических существ. По эльфийским меркам Марта совсем юная. Если брать биологический возраст, то близнецы почти вдвое старше ее. Но Марта — сформировавшаяся личность, а Кант и Зантар — мальчишки, прибывающие в полном восторге от свалившегося на их головы приключения, и совершенно не понимающие всей его опасности. С другой стороны во всем, что касается магических возможностей и интриг нашего мира, Марта наивна, как ребенок. Зато близнецы-полукровки вынуждены были рано повзрослеть и научиться отличать друзей от врагов. Нет, их никак нельзя разлучать. Втроем они — отличная команда, и нам всем пойдет только на пользу, если они будут работать вместе.

Есть еще кое-что, заставляющее меня настаивать на своем. Мне необходимо удалить Марту из ее квартиры, увлечь ее чем-то, хоть бы и этой поездкой, чтобы она перестала бегать ко мне по десять раз на дню. А восторги близнецов, столкнувшихся с историческими ценностями иного мира трудно переоценить. У Марты просто не будет времени посещать меня каждую минуту без особой необходимости. Этой ее поездкой я выиграю хотя бы неделю и постараюсь понять за это время, что представляют из себя претенденты. От меня требуется только, чтобы прибытие эльфов совпало с отъездом Марты в эту сказочную жаркую страну, а это-то я уж сумею обеспечить. Ирэльтиль уже неделю ждет, когда я определю дату.

Должен сказать, я был бы счастлив временно переправить в тот мир и всех остальных своих гостей, но кентавры не рискнут на такое. Слишком уж они заметные. Впрочем, эльфам нет никакого дела до кентавров. Да и Риох не привлечет их внимания, уж я постараюсь. Вот за оборотнями и ундинами они бы стали присматривать в оба, но мы не доставим им такого удовольствия.

Но главное — Марта. Сейчас она — легенда, Серебряная леди, и к тому же тайте-айелен. А значит, лакомая добыча для любого эльфа и не только. Но как только станет известно…

— Гектор, я не могу ничего решить! — перебивает Марта мои мысли, — Лучше, если это сделаешь ты. Я не могу обидеть Грэма.

— Я же говорю, Марта, Грэм переживет. Мы ведь, кажется, решили, что будем действовать сообща, по наиболее перспективным направлениям. Чем там оборотни и гномы сейчас занимаются? Попивают чаи у ренатиной матери в гостях и пытаются решить, какой город в заданном направлении наиболее вероятен, как место жительства целителя. В Австралии они могут делать это с таким же успехом. Ну, без чаев, разумеется. А Павел пускай продолжает поиски через этот ваш компьютер. Пускай ветеринарией вплотную займется, может и найдет что полезное.

— Хорошо. Значит, ты не против, если я сошлюсь на тебя?

Я пожимаю плечами. Мне следует быть внимательней к Марте. Она только кажется уверенной в себе, всезнающей и целеустремленной. На нас на всех произвело слишком сильное впечатление ее появление в этом мире. На самом деле все гораздо сложнее. Не могу понять почему, но Марта испытывает чувство вины. Точнее, я не совсем попадаю под это определение. Поначалу, я чувствовал, она относилась ко мне насторожено, хотя всех, кого рисовала, кажется, любила безоговорочно. Даже таких, как Мирезия, которая ее раздражала. Или ненавидела, как Энгиона. Но конфликт с власть имущими словно заставил ее задуматься. Она приняла для себя, что не понимает многого, и почему-то выбрала именно меня в советники. Ни один эльф не поступил бы так. Даже в качестве смотрителя библиотеки они воспринимают меня снисходительно. Трое претендентов на должность нового смотрителя, что должны скоро появиться здесь, вероятно, уже знакомы с историей этого места лучше меня. Ведь у них было, по меньшей мере, столько же времени на изучение древних документов, а эльфы всему учатся с первого раза. Но история Библиотеки — это не сама Библиотека, и только это странное место решает, кому открывать свои тайны. Поэтому я так спокоен. Почти четыреста лет назад мой дом допустил ошибку, приняв Энгиона. Второй раз такого не случится. Уже не случилось. Библиотека нашла, наконец, ту, что поймет ее лучше кого-либо другого и все сделает правильно.

— Гектор, у меня есть еще один вопрос, — Марта мнется, видимо, стесняясь спросить.

— Я слушаю, миледи, — я скрываю улыбку, видя, как она морщится от формального обращения.

— Рената… она хороший артефактер?

— Лучший. А в чем дело?

— Ну, я хочу быть уверенной, что могу полагаться на амулет, который она сделала.

Как всегда. Даже в этом ей нужно мое одобрение. А ведь в Ренате она души не чает.

— Какой именно?

— Который позволяет отличить в том мире людей от магических существ. Мне кажется, разделять саламандр тоже не стоит, а кроме них никто не может определять такие вещи.

— В амулете можешь не сомневаться. Раз его сделала Рената, он будет работать. Если хочешь, проверь на мне.

— Не стоит, — улыбается Марта, — мы уже поверяли на Павле и остальных.

Стук копыт в коридоре предупреждает нас о приближении кентавров. Эврид и Шета входят в мои апартаменты и тут же расплываются в улыбках при виде Серебряной леди. Марта тоже улыбается.

— Марта! — Шета берет эльфийку за руки, в ее глазах столько тепла и радости, что даже меня окутывает чувство любви и покоя. Удивительное ощущение: дар целительницы резонирует с ее искренними эмоциями.

— Как вы тут, Шета, Эврид?

— Все хорошо, — улыбается, кентавр, — Гектор сказал, вы кого-то нашли?

— Пока не знаем. Нужно поехать, проверить. У нас есть несколько кандидатов, но только два кажутся наиболее вероятными.

— Марта, — Эврид слегка склоняет голову, — Я знаю, что прошу многого, но мне хотелось бы, чтобы вы сами это сделали.

— Так и будет, Эврид, — она грустно улыбается, — Хотя, разумней было бы попросить саламандр. Мне же придется полагаться на амулет, который сделала Рената.

— Мы безоговорочно доверяем могуществу Рен-Атар, миледи. Так же, как и ей самой.

— Это намек, Эврид? — меня всерьез беспокоит подтекст этой двусмысленной фразы.

— В некотором роде, Гектор. Мне бы не хотелось, чтобы Дашмир принимал участие в поисках вождя.

— Почему? — тут же настораживается Марта.

— Он… — кентавр задумывается, словно подбирая слова.

— Он одержим, — спокойно констатирует Шета.

— Это медицинский диагноз? — заинтересованно уточняет Марта.

— Не уверена. Я не совсем понимаю ваши определения психических заболеваний, хоть Рената и объясняла мне кое-что. Но я совершенно точно могу утверждать, что Дашмир одержим какой-то идеей, ради которой готов на все. Не знаю, болен ли он психически, или просто фанатик, но его следует опасаться.

— Шета, пожалуйста, поточнее, — я вижу, как обеспокоена Марта, — Я собираюсь отправить в компании с саламандрами ундин и гномов на поиски Жемчужницы. Я не смогу сделать этого, если среди них безумец.

— Марта, — я кладу руку ей на плечо, — не надо так нервничать. Дашмир один, а с ним будут еще шестеро, кому мы можем безоговорочно доверять.

— Шестеро?

— Извините, — обращаюсь я к кентаврам, понимая, что Марта может сейчас выдать все секреты, — Мы оставим вас на пару минут.

Взяв эльфийку за руку, я вытаскиваю ее в кабинет.

— Марта! Будь осторожней, черт возьми! Я же объяснял тебе, что на счет Шеты тоже не вполне уверен!

— Не смеши меня! — ощеривается она, — На счет Шеты уверена я! И что значит, что там будет еще шестеро? Кого ты имел в виду?

— Бриза и Дилия все еще остаются под сомнением.

— Постой, но я не собиралась отправлять в Австралию еще и оборотней. Что им там делать?

— В первую очередь, не сидеть на месте. Пусть Грэм чувствует себя при деле. Ну, и еще создавать кворум. Все-таки Бриза вызывает у меня меньше сомнений, чем Дилия.

— Мне это не нравится, Гектор. Это все же не шестеро на одного, а шестеро на троих. Может, не стоит посылать их всех вместе? Я что-нибудь придумаю, чтобы оставить Бризу и Дилию в своей квартире.

— Не надо. Предатель никогда не договорится с безумцем. Давай я поговорю с гномами. Во всей этой ситуации они — наименее заинтересованная сторона. Мне будет спокойней, если они станут присматривать за остальными. И не забывай, есть вероятность, что один из близнецов тоже не без греха. Еще одна причина не разделять их между собой.

— Я в это не верю.

— Признаться, я тоже, но осторожность не помешает.

— Ты ошибаешься, Гектор, — вставляет кентаврица, появляясь в дверях, — Извините, что помешала, но ты почти прокричал последние несколько фраз. Мне жаль, если вы полагаете, что среди нас есть предатель. Но в этом ты ошибаешься.

— В чем именно?

— На счет близнецов. Они преданы Марте больше, чем кто-либо еще.

— Откуда такая уверенность, Шета?

— Дар кентавров, — она пожимает плечами, — Я не предсказательница, но моим предчувствиям можно верить. Я не чувствую исходящий от них угрозы в будущем.

— А от кого чувствуешь? — мое любопытство делает охотничью стойку. Мне и в голову не приходило использовать таким образом кентавров.

— Наверняка — от Дашмира. Но есть кто-то еще. Пока не могу определить, кто именно.

— Постарайся, пожалуйста.

— Я не предсказательница! — раздражение и разочарование смешиваются в этом восклицании.

— Увы, я тоже, — вздыхает Эврид.

— Все равно, спасибо, — Марта обнимает девушку, — Ты уже здорово нам помогла. Не дави на нее, Гектор. Разве мало того, что мы исключили одного из близнецов?

Ладно, Марта, раз ты этого не хочешь, я не буду. В твоем присутствии. Собирайся в Египет. Я сам решу, что еще можно получить от дара кентавров. И получу. Уж я постараюсь получить ото всех и все, что только поможет мне защитить тебя.

Аленка

Не люблю я сессии. Вроде и не боюсь экзаменов, и неподготовленной никогда не выхожу, а все равно психологически так выматываюсь, что достаточно полслова, чтобы сподобить меня на какую-нибудь глупость.

Домой я приехала вполне счастливой. Даже завистливые взгляды сокурсников, не испортили мне настроения. Я же не виновата, что для них сегодня был только второй экзамен, а для меня — последний. Я успела сдать все вовремя, не испортить зачетку неподобающими баллами, и к тому же у меня оставался еще весь завтрашний день, чтобы побегать по магазинам и купить родителям подарок. В общем и целом все складывалось даже лучше, чем, я рассчитывала.

Но тетя Вика явно не была расположена сегодня делить со мной радость жизни. Встретила она меня в боевом настроении и при полном параде.

— Ну, как дела? — поинтересовалась она, едва я переступила порог.

— Отлично, тетя Вика, сдала.

— Ну, и слава Богу. Обед на плите, сама разогреешь. А мне пора.

— Что-то случилось?

— К Анне Никаноровне сын приехал. Опять будет уламывать ее в провинцию податься. Жить им, сволочам, спокойно ее квартира не дает. Мы решили собраться ее поддержать.

Ну-ну! Мне даже стало немного жаль меркантильного сына Анны Никаноровны. Когда эти четыре старушки выступают единым фронтом — туши свет, снимай ботинки. Загрызут! Я невольно хихикнула.

— Вы с ним справитесь, тетя Вика, — подбодрила я ее, — Только не нажимайте уж через чур. Он гипертоник, все-таки.

— С волками жить — по-волчьи выть, Лялечка, — гордо выдала бабулька и скрылась за дверью.

Я прислонилась к стене и сползла на пол. "Не смей!", — твердила я себе: "Не смей раскисать. У тебя стресс. Это после сессии. Тетя Вика ничего не знает и ничего плохого сказать не хотела!"

Но было поздно. Слово, способное свести меня с ума прозвучало, наложилось на нервотрепку последних дней и сделало свое черное дело. Я сжалась в комок и разревелась.

Немного успокоившись и приняв душ, я все-таки заставила себя поесть и поплелась в свою комнату. Ноги были ватные, руки висели, как плети, и сил ни на что не было. Я скинула халат и залезла под одеяло. Спать, спать, спать… Все мои психозы еще и от недосыпания. Вот сейчас как отрублюсь часиков на шестнадцать, и проснусь, как новенькая.

Через час я все-таки встала. Хуже нет, чем крутиться в постели в ожидании загулявшего где-то сна.

Пропади оно все пропадом! Рвущийся из горла вой никуда не делся. Ладно, будем вышибать клин клином. Я прошлепала на кухню, налила себе пол литровую чашку крепчайшего чая и прихватила кусок вишневого пирога. Потом вернулась к себе и раз десять подряд посмотрела последние пять минут "Волка". Немного помогло, но не так, чтобы очень. Я все-таки не Мишель Пфайфер. Каждый раз комплексую, когда этот фильм смотрю. Правда, и Николсон далеко не герой моего романа, но мне от этого не легче.

Вот именно, что не легче. То есть, легче, но не до конца. Что ж, будем лечиться дальше.

Я, наверное, психически очень здоровый человек. То есть оборотень. Сапожник без сапог типа. К своим приступам вселенской тоски я научилась относиться, как к сенной лихорадке. И даже разработала целую систему, как с ними справляться. Вот и сейчас, когда "Волк" не подействовал, я тупо набрала в поисковике "вервольф" и принялась смотреть картинки. Методично, со вкусом, сначала увеличивая штук по десять за раз, а потом до рези в глазах вглядываясь в каждое изображение. И не важно, видела я их раньше, или нет. У меня даже любимые были. Те, что оказывались наиболее правдоподобными. Я подолгу изучала каждое из этих изображений, представляя себя волком, почти становясь им. Почти…

Я увидела его примерно на двенадцатой странице ссылок гугля. Честно говоря, я продолжала смотреть картинки уже на автопилоте. Боль прошла, я снова позиционировала себя человеком, но хотелось вытравить из себя тоску до конца, чтобы опять несколько месяцев не вспоминать ту январскую ночь и единственный по-настоящему счастливый день в моей жизни. Пока не накатит.

Сначала, не поверив своим глазам, я решила, что приступ безумия начался по новой, и с перепугу захлопнула крышку ноута. Сердце колотилось, как бешеное, зубы стучали, и снова хотелось завыть в голос.

Я заставила себя подняться, и опять поползти на кухню. Вместо чая я, порывшись в холодильнике, достала и разогрела молоко. Говорят, помогает от кошмаров.

Немного успокоившись, я все же решила выяснить, на каком свете моя крыша. Снова включать комп было страшно. Если это был глюк, можно считать, я приехала.

Это был не глюк. С отлично сделанного карандашного рисунка на меня смотрел…

— Грэм, — прошептали мои губы в первый раз за три с половиной года.

Я рисковала довести ноут до КЗ, затопив клавиатуру слезами, пока искала первоисточник.

Часа через два я его нашла. Нашла сайт, на котором художница с ником Странница 222 выкладывала свои рисунки. А еще я нашла очень странный пост на этом сайте. Некто Лунный Фанатик сообщал, что по независящим от нее обстоятельствам Странница 222 больше не имеет доступа в интернет, и впредь он сам будет выкладывать ее рисунки по мере возможности.

В тюрьму ее, что ли, укатали? Только этого не хватало! Мне было необходимо связаться с этой женщиной и узнать, где она видела это лицо. Портрет Грэма был выложен около двух месяцев назад, значит, если он и появился снова в нашем мире, то совсем недавно.

Я приказала себе не думать об этом. Для начала нужно было найти художницу.

Я зарегистрировалась на сайте и тут же отправила личное сообщение Лунному Фанатику. Пусть думает обо мне, что хочет, но только пусть ответит. Впрочем, психам, обычно не отвечают, поэтому на сочинение адекватного послания мне понадобилось некоторое время. Вот что вышло:

"Уважаемый Лунный Фанатик.

Среди недавних работ Странницы 222 я обнаружила портрет одного своего хорошего знакомого. Я очень заинтересована в том, чтобы получить о нем хоть какую-то информацию. Поэтому буду признательна, если вы поможете мне связаться с художницей.

Заранее благодарю.

Бегущая-навстречу-Луне".

Скажете, идиотский ник? Сама знаю. Вообще-то никогда так не извращаюсь. Но сейчас я посчитала нужным дать понять, кто я. Кому? Хоть кому-то. Но если появился портрет реального человека… простите, оборотня, найдется и тот, кто что-то знает о нем и, может быть, обо мне.

Убедившись в том, что Лунный Фанатик на сайте, в ожидании его ответа, я принялась просматривать остальные рисунки удивительной художницы.

Они меня потрясли. Так же, как и портрет Грэма, все они были живые. Я почти воочию видела их мимику, их характеры. Это не были выдуманные персонажи. Не знаю, в каком мире были созданы эти портреты, но то, что модели не принадлежали нашему, я была уверена. Так же, как и в том, что там, откуда пришел ко мне Грэм, они действительно существуют.

Почему, ну почему я так мало спрашивала его о его родине! Ведь он почти ничего мне не рассказал!

Больше всего меня, разумеется, интересовали оборотни. Их было много. Не только вервольфов. Звериные ипостаси почти всегда угадывались под человеческими лицами. Самое сильное впечатление на меня произвела одна львица. Вот в отношении нее, я думаю, художница все-таки приукрасила действительность. Если бы такие красавицы реально существовали, всем прочим женщинам оставалось бы только повеситься. От одной мысли, что она сосуществует с Грэмом в одном мире, мне этого уже захотелось.

Разглядывала я ее долго, пока совсем тоска не заела. А когда перешла на следующую страницу, обнаружила, что мне прислали письмо.

"Здравствуйте, Бегущая-навстречу-Луне.

Боюсь, вы не понимаете главного. Странница 222 никогда не рисует персонажей, которых можно встретить в нашем мире. Думаю, вы просто увидели лицо, похожее на вашего знакомого и отождествили его с этим человеком. На самом деле же это случайное совпадение.

С уважением,

Лунный Фанатик".

В первый момент я разозлилась. Он все-таки принял меня за сумасшедшую и вежливо дал понять, что не хочет иметь со мной дела. Но одна фраза все же не давала мне покоя. "Странница 222 никогда не рисует персонажей, которых можно встретить в нашем мире". В нашем! Значит, в другом — можно! А еще он, разумеется, подумал, что я имею в виду знакомого человека.

Ну, вот что, Елена Прекрасная! Ты — не человек, и плевать тебе, что люди о тебе подумают. Всегда было плевать, а в такой-то ситуации уж тем более. Так что, будем добивать Лунного Фанатика. Если он что-то знает, он поймет, что и я располагаю адекватной информацией. Если же нет — лишний раз убедится, что я чокнутая. Только и всего.

"Видите ли, Лунный Фанатик, иногда персонажи, которых изображает Странница 222, посещают и наш мир тоже. И это вы неправильно меня поняли. Мой знакомый — не человек. Речь идет об оборотне-вервольфе по имени Грэм. Около трех лет назад он некоторое время был моим гостем. А поскольку его портрет всего лишь пару месяцев, как появился, у меня есть основания считать, что художница располагает о нем какой-то относительно свежей информацией. И я настаиваю на своем желании связаться с ней и узнать как дела у моего друга.

Искренне ваша

Бегущая-навстречу-Луне".

Все! И пошел бы ты подальше, Лунный Фанатик!

Все еще лелея свою злость, я не стала больше просматривать рисунки. Я снова развернула на весь экран портрет Грэма. Просто смотреть на него уже было наслаждением. Наслаждением, смешанным с болью. Мне казалось, я помню каждую черточку его лица, вижу, как жесткие тонкие губы вдруг изгибаются в задорной мальчишеской улыбке, чувствую под пальцами густую волчью шерсть или чуть влажные от снега волосы. И сладкая истома, то ли начинающейся трансформации то ли желания охватывала меня, как тогда. Снег, жар, бег навстречу Луне. Грэм.

Слез уже не осталось, а я все не могла оторвать от него глаз.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вспомнила проверить, отозвался ли мой адресат, но когда обновила сайт, не поверила своим глазам.

Сообщений было пять.

"Вы — Елена?" — гласило первое. Ого! Отлично! Обо мне знают.

"Елена, если это вы отзовитесь!"

"Елена, Грэм ищет вас!"

"Елена, ради Бога, сообщите, где вы!"

"Елена, позвоните мне, как только сможете!" — дальше шел номер телефона и, слава Богу, подпись: Павел.

Впрочем, все это уже не имело значения. Грэм был здесь, и он искал меня. Конечно, отец ему ни за что не скажет, где я. Стоп, отец пока ничего не знает. А то уже отменил бы свадебное путешествие и близко бы меня к дому родному не подпустил. Уж нашел бы, что соврать. Хорошо, что у Грэма хватило ума к нему не обращаться. Но позвонить Лунному Фанатику надо. Мало ли, пусть все же предупредит его.

Я прошла к городскому телефону, но остановилась. На фиг, на фиг. Потом еще объясняй, куда это я по межгороду звонила.

С трудом откопав в сумочке мобильник, я, наконец, набрала номер.

— Здравствуйте, будьте добры, попросите, пожалуйста, Павла.

— Елена?

— Да.

— Господи!

— Павел, где Грэм?

— Что б я столько знал! Вас ищет! Со мной они только завтра должны связаться.

— Они?

— Да, с ним Рената, так что, все в порядке, не пропадет.

— Кто такая Рената? — мне совершенно не понравилось, что Грэм ищет меня в компании с какой-то женщиной.

— Гномка. Но она до тридцати лет жила в нашем мире. Только потом туда ушла.

— Ушла?

— Да, она там какая-то великая и очень нужная. Вы тоже.

— Павел, пожалуйста, подождите. Вы хотите сказать, что женщина, которая выросла в нашем мире, оказалась гномкой и потом ушла жить в тот мир потому, что она этому миру зачем-то нужна?

— Да, примерно так. Они называют это теорией бэк-апа. Это Рената им словечко подкинула.

— А я здесь причем?

— Так вы тоже бэк-ап. У вас есть дар, который очень нужен оборотням. Поэтому они вас и ищут.

— Поэтому?

— Ну, да.

— И где они меня ищут?

— Ну, в данный момент они вообще-то ищут не вас, а Жемчужницу.

— Так, стоп. Я не знаю, что такое жемчужница. Я даже не знаю, какой-такой у меня есть дар, что я так понадобилась оборотням. Вы мне только объясните, Грэм виделся с моим отцом?

— Как он мог с ним видеться? Он не знает, где вы.

— То есть как?

— А вот так. Он не знает названия города, в котором встретился с вами. Он пытался пройти верхним нюхом от магазина Ренаты до вашего дома, но дальше вокзала не смог. Он только направление определил. Они хотели искать по направлению, но тут мы, кажется, вышли на след Жемчужницы. Без Ренаты группе было трудно ориентироваться, а оставлять Грэма без присмотра она не захотела. На Синдина же никакой надежды.

— Павел, вы меня совсем запутали. Бога ради, объясните, сколько иномирцев сейчас здесь что-то ищут? И где именно?!

— Группы Ренаты и Хандарифа сейчас летят в Австралию, А Марта с близнецами в Египте.

— Кто такая Марта? — устало спросила я.

— Марта — это Странница 222 и моя бывшая сотрудница. А теперь — эльфийка.

— Она что, тоже бэк-ап?

— Да, это ее дар помог открыть проход между мирами.

— Ясно. А от меня-то вы что хотите?

— Как что? Они же вас ищут! Елена, где вы находитесь?

Они меня ищут. Они. Не он. Не Грэм, а две женщины, решившие для себя, что в том мире они нужнее и там им будет лучше. И за меня решившие. А милый человек Павел очень переживает за своих иномирских друзей и хочет им помочь. Вот только…

— Знаете, Павел, я очень благодарна, вам за информацию и очень рада была узнать, что с Грэмом все в порядке, но мне почему-то не нравится идея быть бэк-апом.

— Что вы имеете в виду?

— Я не хочу, чтобы меня нашли на радость всем оборотням иного мира.

— Но ведь вы сама вервольф!

— Ну и что? Я была вервольфом всего раз в жизни и как-то уже привыкла считать это сном. Мне нравится моя жизнь, Павел. Так что, всего хорошего.

— Елена!

Я не стала его слушать. Я отключила телефон. Потом аккуратно ввела номер Павла в записную книжку и заблокировала. Попробует звонить с других номеров, заблокирую и их тоже. Вот и все, Елена Прекрасная. Ты три с половиной года ждала своего великолепного волка, а он пришел не за тобой, а за твоим даром. И нужна ты не ему, а его народу. Когда-то из-за своего народа он тебя бросил. Теперь из-за него же решил забрать. Замечательно!

Снова, как и тогда, когда он ушел от меня, на меня навалилась пустота. Наверное, даже если бы я еще могла плакать, я бы не заплакала. Зачем? Зачем оплакивать то, что с самого начала было обманом. Или самообманом. Да какая разница!

Когда вернулась тетя Вика, я лежала в постели и делала вид, что сплю.

Марк

Я не находил себе места. Да, знаю, я не должен был срываться на Джесси, но, черт возьми, мы приехали сюда не на экскурсию! То, что Якзар отложил нашу встречу на следующий день, еще не повод таскаться в жару по этому ужасному городу! Ну, почему она не могла понять, что это может быть опасно!

Я опустился на диван и вздохнул. Проклятый характер! Я не должен был на нее орать! Знаю же, что на нее действует только логика. Пусть извращенная, пусть безумная, но логика. Та самая, в круговорот которой я сам ее втянул своим пророчеством.

Стоп. Пророчество. Конечно. Пророчество должно сбыться. Я не сказал Джесси, что эта комната в "Рамсес Хилтон" станет последним местом нашего мира, которое ей доведется увидеть. Я боялся вселить в нее надежду, но вчера, едва портье открыл передо мной дверь номера, я понял, почему так стремился в Египет. Это произойдет здесь, в этой самой комнате. Значит… Значит, совсем скоро. Нам осталось только найти эльфов. Или они нас найдут. Может, правильно, что Джесси отказалась сидеть в четырех стенах и вышла в город. Может, там она их и встретит. Как? Она же не может их узнать! Или может? Ведь она почувствовала во мне эту чужеродность. Эльфы придут не за ней. Они придут за мной, а Джесси уйдет первой. Так сказано в пророчестве. Но Джесси лишь побочный эффект их поисков. Они пройдут мимо нее, даже не догадываясь, что мы с ней связаны. Ах, я старый дурак! Нельзя было отпускать ее одну и, тем более, удерживать в отеле. Где мне теперь ее искать? Мало ли, что может случиться в этом Вавилоне с молоденькой девчонкой. В лучшем случае ограбят. А чертовы эльфы пройдут мимо, даже не подозревая, кто перед ними.

Я бросил взгляд на запястье. Часы показывали три с четвертью. Джесси хлопнула дверью у меня перед носом сразу после ленча, значит, ее нет уже почти два часа.

Я не усидел и снова заметался по комнате. Где она может быть? Ответ пришел сам собой. Базар. Конечно, базар. Куда еще ее могло понести в Каире, она же ничего здесь не знает, а к базарам и базарчикам ведут все дороги. Сидеть в четырех стенах и дальше я был не в состоянии. Если с Джесси что-то случится, это будет только моя вина. Я не мог этого допустить.

Уже через пять минут я выходил из номера. Машина с шофером, предоставленная сервис-центром отеля ждала меня прямо у входа. Хвала богам, в Хилтоне прислушиваются к пожеланиям постояльцев, и водитель вполне сносно говорил по-английски. Это был немолодой сухонький араб, сам, как я вскоре выяснил, отец трех дочерей, и моя проблема с поисками взбалмошной "племянницы" тронула его за живое. Это, да еще обещанные щедрые чаевые сделали его готовым к сотрудничеству. Он сам предложил наиболее вероятный маршрут, по которому молодая иностранка могла отправиться, не зная города, и сам же взял на себя обязанность общаться с туземцами. Я дал ему фотографию Джесси, и мы тронулись в путь.

По большому счету, Абдулла, как звали моего шофера и гида, взял на себя всю поисковую деятельность, предоставив мне прятаться от жары за тонированными стеклами машины. Действовали мы по довольно простому принципу. Как у любого коренного горожанина у Абдуллы находились знакомые торговцы почти на каждом перекрестке. Он останавливал машину, показывал своему знакомцу фотографию и наводил справки. Увы, неприметная внешность Джесси была большим минусом для нашей цели. И все же уже через полчаса поисков удача нам улыбнулась, и мы смогли определить хотя бы направление, в котором двигалась девушка.

Пока Абдулла занимался поисками, я глазел по сторонам, рассматривая прохожих в тщетной надежде увидеть среди них троицу из моего видения. Прекрасно понимая, что шансов разглядеть трех людей (а я был уверен, что выглядят они, как люди) в человеческом водовороте шумного восточного города у меня практически нет, я, тем не менее, продолжал искать глазами именно эльфов, а не свою упрямую спутницу.

И все же я их пропустил. Это случилось, когда я очередным образом остался один в машине. Мне показалось, что я увидел мелькнувшую в толпе фигурку Джесси, и я как раз пытался разглядеть ее за спинами прохожих, поэтому очередные гуляющие мимо туристы вызвали лишь раздражение. Еще больше меня возмутило то, что, пойдя лишь несколько шагов мимо машины, они вдруг остановились, загораживая мне обзор. Я поднял глаза и обомлел. Ничего прекраснее я в жизни своей не видел. И судя по всему, не я один. На них не просто оборачивались. Вокруг медленно начинала расти толпа зевак. А эти трое стояли в нескольких шагах и смотрели, казалось, прямо на меня. Я начисто забыл, что они не могут видеть меня через сильно затемненные стекла седана. Потом женщина медленно подняла руку и повела ею в сторону машины. Это не был указующий жест. Ее кисть была расслаблена и опущена вниз, но когда рука оказалась направлена точно на меня, женщина вздрогнула. Трое переглянулись.

Я был уже готов выйти из машины, чтобы, наконец, встретиться со своим воплощенным пророчеством, но тут из толпы вынырнул Абдулла. Как и все, увидев эльфов, он застыл, а потом вдруг подскочил прямо к ним и что-то затараторил, тыча перед собой фотографией Джесси. Женщина внимательно взглянула на фотографию, улыбнулась, кивнула, потом что-то спросила у своих спутников и, получив, видимо, утвердительный ответ, указала в ту сторону, откуда мы недавно подъехали. Абдулла рассыпался в поклонах и собрался, было, шмыгнуть к машине, но один из двух совершенно одинаковых молодых людей положил руку ему на плечо и что-то спросил. Араб раздулся от гордости, что-то важно сообщил, после чего с достоинством поклонился и направился к автомобилю, исполненный чувства собственной значимости. Троица одарила нашу машину последними любопытными взглядами, потом они развернулись и почти мгновенно исчезли в толпе.

— Ты видел, да? Нет, ты видел?! — Абдуллу, казалось, раздувало от восторга, — Вах, какой красавица, да! И настоящий леди, как вы говорить. Царица!

— Что они сказали про Джесси, Абдулла, — попытался вернуть его в конструктивное русло.

Но Абдулла еще несколько минут не мог изречь ничего, кроме восторгов. Наконец, мне удалось добиться от него, что эти трое, столь поразившие воображение старого араба, видели Джесси всего в квартале отсюда, в одной из лавок. Я нехотя выбрался из машины и побрел в обратном направлении. Джесси я увидел, пройдя всего футов сто. Она рассеянно шла по улице, уже не обращая внимания на лавки.

— Джесси, — негромко позвал я, останавливаясь прямо перед ней.

— Марк! — девушка вздрогнула, подняла на меня глаза и нахмурилась, — Что вы здесь делаете?

— Прости, что наорал на тебя.

— Марк? — ее губы тронула недоуменная улыбка, — Вы что, нашли меня здесь, чтобы извиниться?

— Я боялся за тебя. Ты не устала?

— Устала, — кивнула она, — Я как раз думала, как лучше добраться в отель.

— Пойдем, я на машине.

— Хорошо… Марк?

— Да?

— А вы знаете, как выглядит эльфийка? Ну, та, из пророчества?

— Да, Джесси, знаю. И я ее видел. Ты, судя по всему, тоже.

— Думаете, это были они? Те трое. Ведь трое же?

— Да, в видении она тоже была с близнецами.

— Значит… Получается, мы их упустили?

— Не думаю. Они сами нас найдут. Только, пожалуйста, Джесси, давай не будем обсуждать это при шофере. Он неплохо говорит по-английски и тоже в полном восторге от встречи с эльфами. Лучше расскажи, как твои покупки. А об остальном поговорим в отеле.

Серебряная леди Маргарита

— Марта, не переживай ты так! Хочешь, не будем откладывать визит к британцу на завтра? Вполне можем и сегодня до Хилтона прогуляться.

— Нет, Зантар, не стоит, — я заставила себя улыбнуться, — сделаем это завтра вечером, как и собирались. После встречи с Якзаром. Не обращай на меня внимания. Я просто с некоторых пор стала очень настороженно относиться к совпадениям. И потом, такое чувство, что амулет просто с ума сошел в этом городе.

— Действительно, — задумчиво хмыкнул Кант, — три активации и все не там, где ожидалось. Никакому анализу не поддается.

— А ты пытался анализировать? — насмешливо спросила я.

— Пытаюсь, во всяком случае, — обиженно пробурчал эльф.

— Погоди, давай по порядку расскажу, может, так разберемся. Значит, первая активация — туристы из России здесь, в отеле. Этих я сегодня проверю. Едва ли они далеко разбегутся. Все приехали только вчера, и прежде, чем любоваться на вечерний город, будут осваивать внутренние достопримечательности в виде бара, ресторана и прочая. Я еще поэтому не хочу сегодня никуда идти. Вдруг этот англичанин действительно наш вождь. Если мы его так быстро найдем, нет никакого смысла здесь оставаться только из-за сомнительных туристов, а они ведь как освоятся, так сразу и расползутся, как тараканы.

— Но среди них ведь ни одного не было толстого?

— Нет, толстых среди них я не заметила. Во всяком случае, настолько толстых, чтобы оказаться кентавром. Хотя лишним весом там половина страдает.

Действительно, этот утренний сюрприз едва не свел меня с ума. Браслет нагрелся, едва мы вышли в холл. Я внимательно осмотрела всех вокруг. Ни одного толстого человека поблизости на тот момент не наблюдалось. Как бы жестикулируя в разговоре, я повела рукой по кругу, зафиксировала, что наибольшую реакцию артефакт дает на довольно большую группу, толпящуюся недалеко от входа, но снова никого подходящего не разглядела. Уже проходя мимо этой толпы, я обнаружила, что они мои соотечественники, и немного успокоилась. Значит, выясню, кто из них из волшебного мира, а сесть на хвост или просто познакомиться труда не составит.

— Ладно, давай дальше. Про тех девчонок.

— Про девчонок, да…

Это была моя идея прогуляться по торговым кварталам. Встреча с Пу Ким Джином оказалась настоящим испытанием, и мне после нее хотелось немного проветриться. Китаец-коневод, к которому мы напросились на встречу под каким-то надуманным предлогом, если и носил в себе вес лошади, то очень маленькой. Даже на пони не тянул и никак не мог быть нашим кентавром, что и подтвердилось абсолютным равнодушием к нему амулета. Однако смыться по-быстрому не удалось. Господин Ким Джин оказался прямо таки образцом радушия и гостеприимства и ни в какую не хотел нас отпускать.

Наконец, нам все же удалось вырваться, пообещав, что если найдем время, обязательно посетим его в родном Шанхае. Вот тогда-то, обалдевшая от китайских церемоний в прямом и переносном смысле, я предложила близнецам прогуляться и накупить каких-нибудь сувениров нашим друзьям. Процесс мог бы стать воистину захватывающим и веселым, если бы не толпы зевак, которые мы постоянно собирали вокруг себя. Нет, я понимаю, что мы представляем собой сногсшибательное зрелище. На близнецов я готова смотреть часами, как на произведение искусства. Есть мнение, что проявившиеся эльфийские крови и меня не делают последней уродиной. Но, черт возьми, не экспонаты же мы, в самом деле! Меня страшно раздражало шумное гортанное восхищение темпераментной восточной толпы, и когда мы забрели в одну из лавочек с якобы антикварными египетскими редкостями, и я увидела трех англоязычных девчонок, у меня аж с души отлегло. Девушкам было лет по 18–20, и я вдруг осознала, что могу спокойно подойти к ним и заговорить, как с ровесницами. И они не воспримут меня как навязчивую старую курицу. Это был такой праздник души, что я немедленно решила проверить свою правоту.

Но стоило мне приблизиться к ним, как браслет потеплел и начал с каждым шагом становиться все горячее. Я оглянулась на близнецов, но они веселились над витриной с холодным оружием и не обращали на меня внимания. А три девушки стояли вплотную друг к другу и оживленно обсуждали какие-то побрякушки. Я боялась подойти ближе и заговорить с ними, чтобы определить, какая именно заставила амулет отреагировать так бурно.

Но тут следом за нами в лавку начал набиваться народ и меня оттеснили от девушек. Близнецы сразу протолкались ко мне и поволокли прочь прежде, чем я успела что-то объяснить.

— Но одна из ни точно была та, которую разыскивал шофер из Хилтона, — перебил меня Кант.

— Да, смешная такая, мелкая.

— Похожа на гоблиншу. Но гоблинши магией не обладают.

— Ну да, а две другие вполне могли быть саламандрой и ундиной, и амулет указывает просто на иномирцев. Хотя, реакция была сильной, словно одна из девушек была магичкой, — я вздохнула, — Это ничего не доказывает, Кант. И эту девушку разыскивал не шофер, я думаю, а пассажир машины — третий на которого отреагировал браслет. Причем сильнее всего. Еще чуть-чуть и был бы ожог.

— Но мы его не разглядели, — подытожил Зантар.

— Разглядишь тут, — проворчал Кант, — Стекла так тонированы, ни черта не видно.

— Вот от таких любопытных носов, как наши, их и тонируют. Чтобы в чужую частную жизнь не лезли.

— Хорошо, Марта, если предположить, что в машине сидел британец-коневод, и он и есть наш вождь предреченный, — Кант поднялся с дивана и принялся расхаживать по комнате, — то, какого рожна ему понадобилась гоблинша, если конечно, она гоблинша. Что может быть общего у кентавра и этой смешной девчушки?

— Эй, братец, не греши. При всей своей воинственности кентавры всегда питали к гоблинам слабость, а те в свою очередь, если уж живут на материке, то в основном у них. Вот только почему тогда токая сильная реакция?

— Зантар, а ты не думаешь… — как-то напряженно сказал вдруг Кант, и близнецы переглянулись.

— Не может быть!

— У меня такое чувство, что в этом мире все может быть.

— Ребята, вы о чем? — не поняла я.

— Не важно. Это только предположение, причем совершенно невероятное. Наверное, амулет среагировал так сильно, что из тех девчонок не одна, а две были из нашего мира. Могла же среди них еще и какая-нибудь потерянная саламандра затесаться. Вот реакция и удвоилась. А ничего удивительного в связке кентавр — гоблин нет.

— Это у вас ничего удивительного, а у нас любой из вашего мира даже в одиночку удивителен. А тут сразу двое. Да еще сильный маг в машине. К тому же девчушка от него, видимо, сбежала. Вы, как хотите, ребята, а мне это совсем не нравится.

— Марта, забей, давай решать проблемы по мере их возникновения, — легкомысленно отмахнулся Зантар.

— А ты считаешь, они пока не возникли?

— На этот раз Зантар прав, Марта. Давай двигаться поступательно. Сегодня ты проверишь гостей нашего отеля. Познакомимся, постараемся выяснить, что они из себя представляют. Завтра сходим в Эль Загру, проверим Якзара. Он же наш главный кандидат, помнишь?

— А если Якзар — вождь? Кто тогда был в машине сегодня?

— Вот тогда и будем разбираться. А сейчас отдохни немного, прими душ, наведи красоту. Нам предстоит вечернее дефиле по барам и ресторанам отеля, не забыла?

— Правильно! Правильно! Кант, вперед, нам тоже надо навести красоту.

И, подхватив под руку, Зантар потащил брата к выходу. Кант, посопротивлявшись для виду, расхохотался и позволил себя увести.

Я осталась одна, но совершенно не разделяла воодушевления близнецов по поводу предстоящего выхода в свет. Сигнал артефакта, полученный мной от группы русских туристов, был слабым. Кем бы ни оказался этот потомок волшебного мира, он едва ли сам осознавал свою непохожесть на других. Если у него и был какой-то дар, он не мог представлять ценности для нас. Нет, конечно, проверить стоило в любом случае. Мало ли что. Но меня гораздо сильнее волновала необыкновенная мощь, исходившая из непроницаемого для глаз салона автомобиля. Кто бы не находился в нем, какой дар не носил бы в себе, оставлять такое в этом не знающем магии мире было по меньшей мере расточительством. С другой стороны, от него сбежала девушка, и он мог оказаться злом.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее нервничала и запутывалась. Мне необходим был совет, чья-то помощь, и был лишь один человек, к которому я обращалась в таких случаях в последнее время. Как оказалось, слишком часто.

Я достала из тубуса рисунок, прикрепила его скотчем к дверце шкафа, потом дорисовала недостающую линию и шагнула в гостиную апартаментов Гектора.

Хозяина в комнате не было.

— Гектор, — позвала я на всякий случай, но не получила ответа.

Пожав плечами — а что, собственно, ему делать в гостиной, если нет гостей — я направилась в кабинет. Здесь тоже было пусто, хотя два бокала на столе свидетельствовали, что еще недавно Гектор принимал кого-то достаточно близкого. Я заглянула в архив, но и там стояла полная тишина. Вот ведь не повезло! Искать смотрителя по всей Библиотеке у меня не было ни времени, ни желания.

Расстроенная, я вернулась в гостиную и, совсем было, собралась шагнуть обратно в портал, как вдруг услышала тихий стон. Я остановилась и прислушалась. Стон повторился, на этот раз громче и отчетливей, и я поняла, что донесся он из спальни.

А теперь ответьте мне, что я должна была подумать? Я имею в виду, что должна была подумать зрелая женщина, мать и бабушка, ввалившаяся без приглашения в дом одинокого мужчины?

Ну, я и подумала. Подумала, что Гектору за девяносто, что мы все сбежали в соседний мир, что кентавры, черт бы их побрал, где-то шляются, а он совсем один. Гостиная — довольно большая комната, но от мысли, что Гектор там, может быть, умирает, я ее не пересекла, а перелетела. И рывком распахнула дверь.

Знаете, как это бывает? Смотришь на картинку, знаешь, что она означает, и не можешь соотнести ее с реальностью. Первой осмысленной, но совершенной отстраненной мыслью стало, что я от героини фентэзийной саги докатилась до персонажа похабных анекдотов. Тело повело себя более адекватно: нога сделала шаг назад, рука толкнула, закрывая, дверь. Но было поздно. Гектор обернулся, и наши взгляды все же встретились.

Так стыдно мне не было никогда в жизни. Обратно к порталу я бежала еще быстрее, чем к двери спальни. Вслед мне несся крик Гектора. Кажется, он просил меня подождать, но едва ворвавшись в номер отеля, я с такой силой мазнула резинкой по рисунку, что едва не порвала бумагу. А еще считается, что мои творения нельзя уничтожить!

Потом я ничком рухнула на диван и зарылась лицом в подушки. Ну, Марта, ты и учудила! Мало того, что ввалилась в спальню к человеку без приглашения и даже без предупреждения, так еще и не извинилась! Вместо этого сбежала, как школьница, только что узнавшая, что ее не в капусте нашли. Застонав от стыда, я все же села и помотала головой. К горлу подкатил истерический смех, и я глупо захихикала.

Стоп, все! Нужно придти в себя и сделать вид, что ничего не случилось. Перед близнецами, хотя бы. Перед Гектором потом извинюсь. Когда наберусь храбрости.

Я прошла к бару, щедро плеснула коньяк себе в стакан, и залпом выпила. Так-то лучше. Подумала, и налила еще. Интересно, а эльфы пьянеют? Мне бы сейчас не помешало. Допив второй стакан, я решительно убрала бутылку обратно в бар и отправилась в душ.

Не знаю, что помогло больше — алкоголь или горячая вода — но я начала приходить в себя. Ощущение неловкости отошло на второй план, почти растаяло. Тело расслаблялось под обжигающими струями. Сумбур в голове уступил место яркому эротическому видению, которое я до этого так старалась отогнать, почему-то овеянному печалью и обидой.

Когда я вышла из душа, я уже точно знала, что опять влипла по-крупному. Но сдаваться я не собиралась. Собственные фантазии всегда можно спустить на тормозах. Я это умею. Интересно, пустая болтовня цветочных фей всегда в итоге оборачивается реальностью?

Смотритель Гектор

Я так и остался сидеть на краю кровати, спрятав лицо в ладони, не в силах пошевелиться. Ужас, отчаянье, злость, стыд, обида, разочарование — никаких слов не может хватить, чтобы описать то, что творится у меня в душе. Хочется провалиться сквозь землю или что-нибудь сломать. Еще хочется удушить не сдержавших обещание близнецов или вонзить нож в собственное, опять предавшее меня сердце. Или уткнуться лбом в колени и заснуть в позе эмбриона. И спать, спать, спать… спать, пока все не образуется само собой.

Легкие пальчики пробегают по моему затылку, выпустив коготки, царапают за ухом. Я не могу реагировать. После небольшой паузы теплое дыхание, а потом и влажный, чуть шершавый язычок скользят по позвоночнику. Я не чувствую ничего, кроме раздражения.

— Что же ты опять натворила с моей жизнью, Аркадия?

На мгновение сзади все застывает, а потом веселый гортанный смех прорезает тишину.

— Какие страсти, Гектор! Похоже, тебя здорово проняло. Не только на "ты", но еще и по имени! Не помню, когда ты в последний раз так со мной разговаривал.

Я что, сказал это вслух? Только этого не хватало! Она же теперь не отстанет!

— Эй, дружок, тебе не кажется, что твоя прекрасная эльфийка повела себя, как дурочка? Она же не думала, что должность смотрителя подразумевает целибат?

Я сжимаю зубы, чтобы не застонать. Мелодичный мурлычущий голос звучит в моей голове, как нож по стеклу. Только бы она замолчала! Но, нет! Откуда такое счастье?! Кошка поймала мышку, и будет играть, пока не заиграет до смерти.

— Гектор! — обиженный голосок и тычок мягкой лапкой под ребра, — Прекрати дуться! Ты ведешь себя так, словно лишил невинности несовершеннолетнюю воспитанницу. Эй, надеюсь, ты не забыл, что, не смотря на свой юный для эльфийки возраст, она уже дважды бабушка? Поверь, ничего нового для себя она не увидела.

— Она вообще не должна была этого видеть.

Я не знаю, почему отвечаю. Голос с трудом протискивается через пересохшее горло. Но лучше найти в себе силы говорить потому, что сил слушать у меня нет.

— Она многого не понимает в нашем мире, — хриплю я, — Она, как ребенок. Да! Не перебивай! Она сильная, взрослая, самостоятельная и очень упрямая. Но она ребенок. И по своим эльфийским годам и по своему отношению к тому, что нашла здесь. Просто восторженный ребенок.

— Ге-е-ектор! Это даже не смешно, — мягкая щека трется о мое плечо, — Ты пытаешься защищать ту, что защищает всех нас. Не много ли ты на себя берешь? Или… О!.. О боги! Гектор! Ты что влюбился в нее?!

— Замолчи!

Не могу слышать ее смех. Не могу! Но какой смысл затыкать уши? Кошка поймала мышку. Умная кошка, опытная, умеющая видеть то, что не заметит никто другой. Но заметив одно, она может пропустить другое, более важное. Есть на что надеяться. А меня пускай терзает. Все равно я уже растерзан. Для этого мне не понадобилась ничья помощь. Я сам знаю, что никогда не позволю пока еще смутным, едва зарождающимся чувствам оформиться и поглотить меня целиком. Есть вещи более важные, чем мое глупое сердце. Я умею справляться с его желаниями. Как-никак, твоя школа, Аркадия. Сейчас я благодарен тебе за нее.

По спине пробегает холодок, когда ее идеальное тело отстраняется, и она падает на подушки.

— Почему, Гектор? Как так случилось?

Грусть? Нет, не может быть. Печаль об утраченном? Не новость. Или… просто мышка сбежала?

Горький смешок рвется наружу.

— Вы все время забываете, сколько мне лет, миледи.

— Лет? Нет, Гектор. Не это. Не в этом дело. Я просто… я все время забываю, что ты — человек. Вот и все.

Вот и все. Просто путает мышку с настоящей добычей.

— Что ж, я все еще человек. Надеюсь, тебя это утешает.

— Не груби. Если ты ей нужен, она тебя и так получит. Я-то тебя уже потеряла.

— Ты давно меня потеряла, милая. По собственному желанию. А ей я не нужен. И все это…

— Что?

— Просто создает дополнительную неловкость.

С минуту она молчит, а я продолжаю смотреть в стену, наслаждаясь благословенной тишиной.

— Ты знаешь, что такое Белый Огонь, Гектор?

— Что?! — я вздрагиваю, но не оборачиваюсь.

— Белый Огонь. Геном, за которым Фарияр отправил Хана. Ты знаешь, что это?

Странный поворот в постельной драме. К чему это она вдруг? Надеется отвлечь меня от только что пережитого шока? Пытается испросить прощения, принося в дар ценную информацию? Но она-то ни в чем не виновата. А ее злые слова… Так они всегда злые. Иначе она не умеет. Когда-то именно это меня в ней и восхищало. Но, видно, я стал слишком стар для таких игр.

— Я думал, никто не знает, что такое Белый Огонь. Думал это тайна высших огненных жрецов.

— О, брось. Ты ведь знаешь, я всегда узнаю то, что хочу знать. Так что, Гектор, — одно плавное движение за моей спиной, и вот уже прохладные пальцы массируют мне плечи, — хочешь услышать от меня эту запретную тайну?

— Расскажи.

— Умница!

— А зачем сопротивляться? Ты ведь все равно расскажешь, раз решила.

— Грубиян! — она легонько кусает меня за ухо, — Ладно, слушай. Тебе понравится эта сказка. Ты знаешь, как умирают саламандры?

— Да. Они не стареют. Они просто гаснут изнутри.

— О, да! Они гаснут, но им, так же, как и всем прочим, очень не хочется умирать. А иногда им не хочется, чтобы умер кто-то важный для их народа. Кто-то мудрый, сильный, одаренный. И тогда приходит Белый Огонь. Белый Огонь — это пламя наоборот. В одно мгновение он восстанавливает все, что сгорело. Ну, или почти все. И угасающий старик становится вновь молодым.

— Повезло саламандрам, — хмыкаю я, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы под умелой лаской.

— Да, саламандрам повезло, и повезет еще больше, если они смогут возродить носителей Белого Огня. Но повезет не только им. Так же, как Серебряная леди рисует не только эльфов, Белый Огонь может вернуть молодость любому.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Не думаю, что мне нужны эти знания. Во многой мудрости много печалей…

— Ты только представь, Гектор, каково это — скинуть три четверти груза своих лет, сохранив всю мудрость, весь опыт, все воспоминания, вновь получить тело юноши. Разве ты не хотел бы этого?

— Смешно! Ты снова забываешь, что я — человек. Эта магия не действует на меня. Даже Марта не может нарисовать мой портрет.

— Пока не может. Но если она… Как ты думаешь, Гектор, почему она убежала?

— Не надо об этом.

— Боишься поверить?

— Во что поверить? Нет ничего.

— Боишься. Не веришь в себя. Не веришь в нее. И бесишься. И злишься на меня. Брось. Лучше иди ко мне. Забудься.

— Аркадия…

— Она нарисует твой портрет, Гектор. Теперь она его нарисует. И тогда…

У меня хватает сил помотать головой. Я не хочу думать о том, что будет тогда. Она права, я боюсь. Теперь боюсь еще больше. Но я справлюсь. Я должен.

Точеные руки обвивают мои плечи, горячие губы скользят от уха к подбородку, роскошная грива волос щекочет шею, упругая грудь самой красивой женщины нашего мира прижимается к моей спине. Я не хочу ее.

— Я уже рассказала тебе сказку, Гектор. Думать над ней тебе предстоит самому. Но я хочу получить кое-что взамен.

— Справедливо.

— Не испорти нашего прощания, Гектор.

— О чем ты?

— Ты ведь с самого начала знал, что это в последний раз. Ты знал, что я чувствую себя виноватой перед тобой, и решил, что, получив тебя в постель, я успокоюсь. Разве нет?

Я молчу. Кошка снова поймала мышку.

— Так сделай это, Гектор. Успокой меня. В последний раз.

Я не хочу этого. Не хочу ее изумительного тела, ее понимания, ее ласки. Но больше всего я не хочу смотреть ей в глаза. Что я стану делать, если увижу в них печаль? А ведь я знал, что рано или поздно это случится. Знал еще больше полувека назад, когда понял, что, что она, не смотря ни на что, возвращается ко мне, в мой дом, в мою постель, в мои объятия. Пусть иногда она забывала о моем существовании на несколько лет, и я сам уже переставал надеяться, что вновь обрету ее благосклонность. Пусть она сама никогда не обнадеживала меня, не давала понять, что мы очередным образом простились навсегда. Пусть я начинал привыкать к тому, что могу только любоваться этим совершенством, но обладать больше не смогу никогда. Все равно, проходило время, и она возвращалась. Я всегда знал, что рано или поздно увижу этот печальный взгляд вечно юной женщины, обращенный на старика. Я знал. Знал и боялся ощутить это бессилие и быстротечность собственной жизни. Но все вышло иначе. Это не моей природой вызвана печаль в глазах прекрасной кошки. А моим предательством.

Ее требование справедливо, и я поворачиваюсь. Поворачиваюсь, чтобы забыть обо всем на свете, утонув в обожании, обезумев от желаний плоти, растворившись в восторге обладания этой богиней.

Будь благословенна магия кошек-оборотней. Будь она проклята!

Марк

— Мисс.

— Чем могу быть полезна, сэр?

Этот арабский акцент меня просто умиляет.

— Простите, мисс, тот шофер, Абдулла, который возил меня сегодня по городу, он еще здесь?

— Что-нибудь случилось, сэр? Он вам чем-то не угодил?

— Нет-нет, все в порядке. Просто он упомянул одну вещь. Кажется, он знаком с человеком, с которым я дружил лет десять назад. Я бы хотел уточнить, не знает ли он его нынешнего адреса. Так вы не подскажите, где его найти?

— Минутку, сэр, — портье набрала внутренний номер и быстро что-то спросила. Дождавшись ответа, снова пропела что-то в трубку и дала отбой, — Он сейчас подойдет, сэр. Он будет рад оказать вам любую посильную помощь.

— Благодарю вас. Я подожду вон там.

Я устроился в кресле и принялся ждать. В том, что Абдулла будет счастлив поработать на меня, я не сомневался. Он уже неплохо на мне заработал. Впрочем, и Джесси искать он мне помогал весьма квалифицированно, так что заслужил свои чаевые все до пенни. Сейчас он стал единственной призрачной ниточкой, связавшей меня со странной троицей через весь шумный и многолюдный Каир.

Я понимал, что творю очередную глупость. Пророчество сбудется в любом случае, и суетиться для этого совершенно не обязательно. Но Джесси почему-то впала в панику. Почти час я пытался ее успокоить, но она была твердо уверена, что мы упустили свой единственный шанс познакомиться с эльфами.

Зато мне впервые довелось увидеть ее магию, и теперь, признаться, я утратил остатки последних сомнений, по крайней мере, в ее исключительности.

Мой номер, когда мы вошли в него, отнюдь не встретил нас идеальным порядком. У меня вообще есть дурная привычка крутить что-то в руках, когда нервничаю. А те два часа, что я провел в ожидании Джесси, прежде чем отправился ее искать, я спокоен не был.

Я извинился перед девушкой за беспорядок, даже пошутил, что это ее вина, поскольку именно она заставила меня беспокоиться. Джесси лишь отмахнулась.

Поначалу мы в подробностях обсудили обе наших встречи с эльфами, и все, вроде бы, было спокойно. Но чем дольше мы говорили, тем сильней она волновалась. Не знаю, откуда взялся этот страх. Наверное, в отличие от меня, Джесси уже не жила нашим миром. Мое предсказание заставило ее поверить и устремиться вперед. И вот теперь ей казалось, что единственный шанс ускользает из рук.

Она металась по комнате, требовала, чтобы я что-то придумал, ломала руки. Постепенно я начал замечать довольно странные вещи. С каждым движение Джесси разбросанные предметы словно стирались со своего места в пространстве и тут же появлялись там, где им положено было быть. Конечно, я мог проследить не все, но те, что заметил, неизменно оказывались на своих местах.

Признаться, это производило довольно жутковатое впечатление. Я отчетливо видел, что Джесси даже не задумывается над тем, что делает. Ее раздражает беспорядок, и беспорядок исчезает сам собой.

— Джесси, не могла бы ты… — не выдержал я, наконец.

— Что? Ой, Марк, простите. Вас раздражает, что я мечусь туда-сюда? — она села в кресло, сложив руки на коленях, как школьница.

— Нет. Признаться, меня раздражает, что ты при этом убираешь.

— Что? — девушка растеряно огляделась по сторонам, потом взяла со столика вазочку, которая до этого стояла совсем не в положенном ей месте, и изумленно уставилась на нее, — Это я переставила? — наконец, спросила она.

— В некотором смысле, — усмехнулся я, — Если быть точным, она сюда просто переместилась.

— Черт! — Джесси поморщилась, — Обычно я стараюсь это контролировать. Но когда расстроена, или просто чем-то увлечена, все происходит само собой. Но теперь вы верите, Марк, что мне здесь не место?

— Пожалуй. Вот что, Джесси. Отправляйся к себе, отдохни, приди в себя, возьми контроль над магией в свои руки, а я пока приму душ и подумаю, что нам делать. Обещаю, я приложу все усилия, чтобы найти их.

— Как? В этом сумасшедшем городе… — снова начала заводиться она.

— Хватит, Джесси! — прикрикнул я, — Отдыхать! Немедленно! И приведи себя в порядок. Через полтора часа я буду ждать тебя внизу, в холе, чтобы повести на ужин.

Из этих полутора часов успел пройти час прежде, чем в холе передо мной появился Абдулла.

— Спасибо, что пришел, Абдулла, — улыбнулся я.

— К вашим услугам, мистер.

— У меня к тебе есть одна просьба.

— Все что смогу, — глазки араба засверкали плотоядным блеском.

— Помнишь, тех троих, что указали нам, где найти Джесси? Ну, такая красивая беловолосая женщина и братья-близнецы?

— О да! Вах, какие красавцы, да!

— Абдулла, а ты раньше их не видел? Может, знаешь, кто они?

— Раньше не видел, нет. Кто они, знаю.

— Правда? — я положил банкноту на столик между нами, и она почти сразу исчезла в кармане форменной куртки шофера.

— Американцы. Живут в "Аль Набила".

— А как их зовут? Имена. Ты знаешь их имена?

— Она — Марго. Братьев не знаю.

— Абдулла, — я достал купюру достоинством в сто фунтов, — Мне нужна их фамилия. Та фамилия, под которой они зарегистрировались в отеле. Это аванс. Вдвое больше, когда буду знать фамилию.

К моему удивлению Абдулла не торопился забрать деньги.

— В чем дело? — не выдержал я.

— Зачем вам?

Настороженность в его голосе и готовность защищать непонятно что повергли меня в шок. Он что, решил, что я открыл сезон охоты на эльфов. Бред какой!

— Господи, Абдулла, что я, бандит, какой, что ли. Ты же сам их видел. Красавцы! И моя девочка тоже их видела. Близнецов. А теперь места себе не находит. Я солидный человек, Абдулла. Я просто хочу пригласить их пообедать. Чтобы племянница… ну, ты понимаешь.

Еще пару мгновений я наблюдал, как сомнения боролись в душе араба с жадностью. Жадность победила.

— Хорошо, — вздохнул он, — Только фамилию. У меня кузен работает в "Аль Набила".

— Вот и славно. Джесси скоро спустится. Мы будем в ресторане, вон там.

— Я скоро, — кивнул он и поднялся, — Заказ сделать не успеете.

Джесси я решил пока не обнадеживать. Я совершенно не понимал, почему она так взвинчена и не хотел усугублять ситуацию. Но выяснить причины мне бы все же хотелось.

Абдулла не подвел. Хоть мы и успели сделать заказ, но прежде, чем его принесли, официант сообщил, что со мной хотят поговорить. Я вернулся в холл и обменял двести фунтов на крошечную бумажку с корявой надписью "Райт". Что ж, отлично. Значит, мне надо связаться с мисс Маргарет Райт в отеле "Аль Набила". Я надеялся, что не напрасно выбросил деньги.

— Куда вы ходили? — тут же начала допрос с пристрастием Джесси.

— Как ты и просила, я пытаюсь добыть информацию.

— Удачно?

— Пока не очень, но надеюсь, скоро все прояснится.

— Скорее бы.

— Джесси, что тебя беспокоит?

— Ничего.

— Не ври. Ты чем-то очень расстроена и напугана. И, мне кажется, я имею право знать, чем именно. В конце концов, это я сделал пророчество и отчасти отвечаю за его последствия и за тебя.

— Это не важно, Марк.

— Для меня важно, — я с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос, — Пока я не буду уверен в том, что поступаю правильно, и тебе это ничем не грозит, я не сведу тебя с эльфами. Так что, колись.

Джесси уткнулась носом в тарелку и принялась гонять по ней салат. Решительно выпяченная губа свидетельствовала о том, что колоться она не собирается.

— Джесси! — я чувствовал, что уже рычу. Еще на полтона громче, и на нас начнут оборачиваться.

— Марк, правда, не надо, — испуганно пискнула девушка.

— Надо. Я должен быть уверен, что ты сама этого хочешь, прежде чем отдавать тебя на растерзание каким-то монстрам. А пока я не вижу ничего, что бы это подтверждало.

— Хорошо, — Джесси откинулась на спинку стула и хмуро посмотрела мне в глаза, — Раз вы так настаиваете.

— Ну?

— Вы помните пророчество? Кто-то там обретет свою суженую. В смысле, меня.

— И что?

— Мне это не нравится. Не понимаю, почему я могу попасть туда только, как чья-то суженая. Чья? И вообще…

— Джесси, — я с трудом скрыл улыбку, — Суженая подразумевает, что это судьба. Разве ты не хочешь встретить того, кто предназначен тебе самой судьбой? Мне почему-то казалось, что именно об этом должны мечтать девятнадцатилетние девчонки.

— Много вы знаете о мечтах девятнадцатилетних девчонок! — обиженно фыркнула девушка, — Марк, ну посмотрите на меня! Чьей судьбой я могу стать?! Какого-нибудь урода? Уродов мне и здесь хватает! — на глазах ее выступили слезы.

Я вконец растерялся. Джесси права, я ничего не знаю о девятнадцатилетних девчонках. Совсем ничего. И я понятия не имею, что делать, когда они плачут.

— Джесс! — я перегнулся через стол и взял ее за руку, — Ты же помнишь, что уйдешь раньше меня? — он кивнула, — Так вот, пока я не приду, можешь смело говорить всем уродам, что придет большой и страшный кентавр Марк, и мало им не покажется. Ты же веришь, что я не дам тебя в обиду?

— Марк, а когда вы придете? — шмыгнула она носом.

— Понятия не имею, но постараюсь, как можно быстрее. Идет?

— Идет.

Серебряная леди Маргарита

Я успела привести в порядок не только свой внешний вид, но и внутреннее содержание. Еще пара бокалов коньяка весьма этому посодействовали. Похоже, эльфы, все-таки, не пьянеют, но спиртное помогло снять внутреннее напряжение и окончательно упорядочить мысли. Я чувствовала себя во всеоружии.

Когда близнецы зашли за мной, чтобы идти на ужин, я выглядела собранной и готовой к бою.

— Марта! Что с тобой случилась?! — тут же завопил неугомонный Зантар.

Хорошо подготовилась, однако.

— Марта? — Кант вошел следом за братом и нахмурился, — Какие-то проблемы?

— С чего вы взяли? — растеряно спросила я.

Близнецы переглянулись. Зантар вдруг покраснел и опустил глаза. Кант, пожав плечами, ответил.

— Эмпатический фон. Мы его чувствуем. Особенно, когда тесно с кем-то общаемся. Зантар, правда, намного лучше, чем я. Но даже я вижу, что ты застегнута на все пуговицы и близко никого подпускать не желаешь. Марта, если тебя кто-то напугал, ты скажи, мы должны знать.

— Кант, оставь, — оборвал его брат, — Я думаю, это личное. Я прав?

Он воззрился на меня глазами побитого щенка. Кажется, основная задача сегодняшнего дня — придти к пониманию, что общение с цветочными феями вредно для душевного равновесия.

— Хм, — только и смогла сказать я и упала в кресло, — Так… Ну, да… так… В общем, ребята, Зантар прав, это личное. И закроем тему. Идет?

Они снова переглянулись и, прислонившись к дверному проему и сложив руки на груди, приняли абсолютно симметричные позы двух очаровательных терминаторов. Выпускать меня из комнаты без объяснений никто не собирался. Мне стало не по себе. Как-то я все время забываю, что эта парочка божественно красивых смешливых мальчишек — еще и мои телохранители. Причем, Гектор клялся, что очень даже квалифицированные. Гектор… Черт! Я внутренне дернулась.

— Обида, разочарование, ревность, любовь, — отчеканил Зантар, потом тяжело вздохнул и опустил глаза.

Кант, напротив, вскинул бровь и с любопытством уставился на меня.

— Могу я оставить при себе более расширенную версию? — прошипела я.

Ишь, размечтался! Любовь, как же! Аж два раза! Что ты понимаешь в женских фантазиях, сопляк! Эмпатический фон он читает, ага! Недоучка!

Кант покосился на брата и молча кивнул.

— В таком случае, не пора ли за работу, господа. И поесть. Я, между прочим, проголодалась, — пошла я в атаку.

— Как прикажете, миледи, — Кант по-гусарски щелкнул каблуками и поклонился.

Зантар выпрямился, не глядя в мою сторону. Господи, да что мне с этими детьми делать!

Прихватив сумочку, я решительно вышла из номера. Близнецы следовали по бокам от меня и на полшага позади. М-да-с! А я еще удивляюсь, что на нас пялятся.

Разумеется, наш боевой порядок не остался не замеченным. Особенно после того, как мы обошли три ресторана и ни в одном не остановились.

Я наслаждалась комизмом ситуации, но в четвертом уперлась, как осел, и отказалась куда-либо идти, пока не поем. Трапеза прошла в гробовом молчании. Я демонстративно дулась на близнецов за устроенный мне допрос с пристрастием, а они на меня — за отказ заниматься поисками на голодный желудок. Впрочем, вполне приличная еда привела меня в благодушное настроение. Все никак не могу привыкнуть, что могу позволить себе лопать все, что хочется, не боясь при этом ни поправиться, ни свалиться в кому.

— Ну, вот, — удовлетворенно объявила я, покончив с десертом, — Теперь, друзья мои, начинается оргия.

— Оргия? — робко переспросил Зантар.

— Ну, типа того. Мы же собираемся таскаться по барам, напиваться, танцевать на столах стриптиз и буянить. Я ничего не упустила?

— Пошли по барам, — пожал плечами Кант, — С каких начнем?

— С тех, что в отеле.

Мы попали с первого же раза. Едва переступив порог довольно тихого заведения, я почувствовала, что браслет нагрелся. Я остановилась и прислушалась. Русская речь доносилась сразу с нескольких сторон, поэтому я повела рукой и засекла направление.

— Увы нам, господа. Оргия на сегодня отменяется, — радостно сообщила я.

— Почему? — Кант сразу напрягся. Ответственный он парень, однако.

— Потому что мы у цели. Дуйте к бару, закажите выпивку, а я пока поищу нужный нам столик.

Это была приятная пара средних лет. Вели они себя, как молодожены, но я бы не удивилась, окажись, что они давно состоят в браке. Причем, каждый в своем.

Стоп, Марта! Что-то ты разошлась. Оргии, грязные домыслы… Хватит винить всех в собственной несостоятельности. Ну, стала ты опять молодой и глупой, ну влюбилась снова непонятно зачем, да еще в мужчину, постель которого занята женщиной, официально признанной первой красавицей мира. Ничего, пройдет. Жаль, что малыш Зантар в меня влюблен. Стоило бы закрутить сразу с обоими близнецами. А что, даже интересно. Никогда такого не пробовала. Вообще какую-то беспросветно праведную жизнь прожила. А они такие милые, красивые, волшебные… Но, нет. Я еще не настолько озверела, чтобы травмировать хрупкую детскую психику. Так что, близнецы — табу. Но это ведь не принципиально, правда? Конечно, в нашей тесной компании других эльфов нет, но зато какие саламандры! Огонь! Ну, собственно, они и есть огонь. Ой, о чем это я?

Близнецы, наконец, подошли к столику, неся нам по кружке пива. Пить эту гадость мне совершенно не хотелось. Что у них тут коктейлей нет, что ли? Нет, ну надо, придти в бар и пить пиво! Ужас, ужас! Совсем эти дети наших реалий не понимают.

Я, совсем было уже, собралась возмутиться, но тут разговор за соседним столиком привлек мое внимание.

— Как думаешь, Аленка справится? — спросил мужчина.

Аленка? Интересно.

— Да не волнуйся ты так, — засмеялась женщина, — Леша за ней присмотрит. Если что, и поможет.

— Все-таки она еще не врач. Всего два курса закончила. Не знает пока многого.

Два курса. Около девятнадцати лет. Совпадает с возрастом нашей юной целительницы.

— У нее дар божий, как и у тебя. Она справится, — отвечала тем временем женщина.

— Не дождусь завтрашнего вечера. Наверное, затребую подробный отчет о прожитом дне.

— Не затребуешь. Ты слишком уважаешь ее для этого.

— Первый день в клинике, и совершенно одна. Бог знает, какие ей звери попадутся.

— Собаки ей попадутся, может, пара кошек. Сам знаешь, крокодилов к нам не водят, так что и волноваться не о чем.

Я сделала стойку. Аленка, клиника, собаки, кошки. И браслет, нагревшийся при приближении к этим людям. Кажется, пришло время познакомиться с целителем оборотней. А значит, и узнать, где сейчас его дочь.

Близнецы о чем-то оживленно болтали между собой, не обращая внимания на происходящее. Меня это слегка разозлило, и я принялась действовать самостоятельно. Я обернулась к этой милой паре и затараторила, как ненормальная. За пару минут я вывалила на них целую историю нашей жизни и жизни нашей замечательной русской мамы. Мой монолог сопровождался итальянской экспрессией и легким английским акцентом и произвел впечатление не только на новых знакомых, но и на близнецов. Вставляя время от времени согласные междометия, Кант давился от смеха, а Зантар только глаза к небу закатывал. Но желаемого я достигла. Я заставила эту пару проникнуться моим восторгом по поводу встречи с соотечественниками нашей любимой родительницы. Через пять минут мы уже сидели за одним столиком, и подробная информация о талантах, проблемах, а главное, местонахождении искомой целительницы бальзамом вливалась в наши уши.

Наши премилые посиделки длились больше часа. Меня несло. Мы, наконец-то узнали хоть что-то, хоть кого-то нашли, и эйфория бурлила во мне шампанскими пузырьками. Я болтала без умолку, рассказывала какие-то выдуманные, а иногда, правдивые байки, любила весь мир и готова была смеяться и веселиться, хоть всю ночь. А потом новые знакомые стали прощаться.

— Мы по-стариковски рано ложимся. А вы, молодежь, гуляйте, — ласково напутствовала нас добрая женщина Ната, даже не подозревая какую змею в нашем лице пригрела на груди.

Едва они скрылись из поля видимости, я издала победный боевой клич.

— Ну, господа, хоть в чем-то нам удача улыбнулась. За это надо выпить!

— Да ты даже глотка из своей кружки не сделала, — презрительно фыркнул Зантар.

— Конечно, не сделала. Терпеть не могу пиво. Не уже ли так трудно было заказать даме "манхеттен"?

— "Манхеттен"? — искренне удивился Кант, — Он же крепкий.

— Конечно, крепкий, дорогой. Поэтому именно ее и надо было заказать.

Близнецы переглянулись и как-то странно посмотрели на меня.

— Но нам же нельзя крепкий алкоголь, — робко сообщил Зантар.

— Правда?! — обрадовалась я, — Мы что, несовершеннолетние?

— Марта, а ты случайно ничего крепкого не пила? — напряженно спросил Кант.

— Ну, я же себя считаю совершеннолетней, — вконец развеселилась я, — Если вы не в курсе, я уже бабушка, а до совершеннолетия такого еще ни с кем не случалось. Так что, да, я пила коньяк.

— Много?

— Мало! — огрызнулась я, но все же добавила, — Всего-то грамм двести и с большими интервалами.

Они снова переглянулись

— Вот что, миледи, — решительно заявил Кант, вставая, — Пошли-ка мы тебя в номер отведем.

— Еще чего! — вызверилась я, — Я только начинаю гулять. Лучше закажи мне "манхеттен".

Но, как оказалось, близнецы действительно были довольно профессиональны. Во всяком случае, мое тело, которое им полагалось хранить, не имело никаких шансов куда-либо деться. А ведь вроде всего лишь под руки взяли.

Хотя, поднявшись из-за стола, я поняла, что ничего плохого в этом нет. Пол почему-то так и норовил кинуться ко мне в объятия. Странно.

И все же мне хотелось веселиться, а не идти в номер. Ну что мне там делать? Заниматься самоковырянием? Не хочу. Надоело. Уже назанималась сегодня. Хватит. Имею право отдохнуть. А эти мелкие сволочи… У… нехорошие люди… то есть эльфы… Злые… и скучные… Но какие красавчики! Мыр-р-р!

На диван меня уронили. Меня! Не водрузили со всей бережностью и почтением, как я, без сомнения, того заслуживала, не швырнули хотя бы с раздражением, как надоевшую ношу, а просто уронили. Равнодушно, как вещь. Меня это возмутило до глубины душевной.

— Какого… — собралась, было завопить я, но Кант уже звони в обслуживание в номерах, и Зантар предусмотрительно зажал мне рот ладонью.

Я попыталась его укусить, но не тут-то было. Как-то очень уж ловко он меня держал. И та-ак сексуально!.. Недолго думая, я лизнула его ладонь. Зантар вздрогнул. Я решила закрепить достигнутый успех и повторила это нехитрое действие. Мальчик задрожал на этот раз всем телом и тихо застонал. Ой, как мало ему надо, оказывается…

Увы, как раз в этот момент обернулся Кант. Одним взглядом оценив ситуацию, он командирским тоном отдал распоряжение брату.

— Оставь ее и принеси из моего номера все, что нужно.

Зантар отдернул руку с такой скоростью, словно ее только что касалось ядовитое змеиное жало, и испарился из комнаты.

— Марта, тебе бы душ принять, — неуверенно добавил Кант.

— Опять? Ты считаешь, что я грязная? — не знаю, почему это предложение меня так возмутило, но было в словах Канта что-то отеческое, что ли.

А я-то привыкла считать их детьми. И мне не нравилось, когда со мной разговаривали таким тоном.

— Марта, ты слишком много выпила.

— Двести грамм коньяка? Чушь!

Кант задумался на мгновение, словно размышляя, что бы мне такого ответить, но потом махнул рукой, сдался и принялся молча мерить шагами комнату. Это разозлило меня окончательно. Еще эти сопляки не указывали мне, как себя вести! Много выпила! Ха! Сейчас еще добавлю. Благо, бар полон.

Усилием воли я заставила себя подняться с дивана, но почему-то сразу почувствовала, что все во мне сопротивляется сему славному деянию. В частности пол сначала снова бросился мне навстречу. А потом… м-м-м-м… центр тяжести перетянул, и я снова оказалась в исходном положении.

— Проводить тебя в ванную? — заботливо поинтересовался Кант.

— Проводи меня к бару! — огрызнулась я.

— Нет, — твердо заявил этот мальчишка и снова перестал смотреть в мою сторону.

Закипавшее во мне возмущение прервал стук в дверь. Официант расставил на столе заказ, неуверенно посмотрел в мою сторону и обратился к Канту.

— Сообщение для мисс Маргариты, — отрапортовал он, протягивая конверт с логотипом отеля почему-то совсем не мне.

Кант сунул официанту чаевые и дал знак исчезнуть, потом быстро вскрыл конверт, пробежал его глазами. Письмо на английском? Эльф покосился на меня, но ничего не сказал. Буквально через минуту в мой номер вернулся Зантар, неся в руках какие-то склянки.

То, что происходило потом, я помню довольно смутно. Кажется, в меня вливали теплое молоко с довольно странным вкусом, помогали добраться до ванной. Пришла в себя я на диване, в той же позе, что и прежде, но почему-то в банном халате. Сказать по правде я испытала не положенное в такой ситуации смущение, а почему-то злость. Правда, немыслимая головная боль мешала выразить любые чувства достаточно адекватно.

— Пришла в себя? — ехидно поинтересовался Кант.

— Нет, — со стоном отозвалась я.

— Извини, что поторопился разбудить, но есть пара дел, которые нужно решить немедленно.

— Изыди, — простонала я.

— Не могу. И если ты заставишь себя хоть немного соображать, то согласишься со мной.

Я приоткрыла один глаз и попыталась сфокусировать его на собеседниках. Собеседнике. Кант был один.

— А где Зантар? — зачем-то спросила я.

— Принимает холодный душ. Сосредоточься, пожалуйста. Мне нужно знать, что делать с информацией о дочери лекаря. Зантар считает, что мы должны немедленно позвонить Ренате и все выложить. Но мне кажется, лучше дать им закончить дела в Австралии. В противном случае Грэм, как ненормальный, помчится обратно, и дело Жемчужницы будет провалено. Считаю, что лучше придержать эту информацию до тех пор, пока они не вернутся.

— Делай, что хочешь, — отмахнулась я.

— Ты уверена?

— Кант, побудь главным, хотя бы сегодня, а? Сначала вы меня отравили, а теперь ты требуешь, чтобы я принимала решения. Садист.

— Хорошо, — Кант невозмутимо пожал плечами, — Тогда я приму от твоего имени приглашение на ленч завтра в час дня в отеле "Рамсес Хилтон" от господина Марка Уитлрока.

— Чего?

— Некий коннозаводчик из Британии желает пригласить нас троих на ленч в благодарность за помощь в поисках потерявшейся на улицах Каира племянницы. Тебе это ни о чем не говорит?

— Мне это говорит лишь о том, что мне надо выспаться, — проворчала я, — Ты вывалил слишком много информации на мою больную голову.

— А она действительно больная? — хихикнул этот негодяй.

— Кант! Отнеси меня в кровать немедленно!

— Еще чего! Сама доберешься!

— Слабак!

— Пьяница! Все, мне пора. Я считаю, что получил от тебя все руководящие указания.

С этими словами мелкий предатель захлопнул за собой дверь моего номера, а я со стоном начала свой долгий путь в спальню.

Все-таки, как оказалось, эльфы пьянеют. Медленно, но верно.

Смотритель Гектор

— Гектор, Гектор, Гектор! Перестань грустить немедленно. Сейчас же обрадуйся тому, что я с тобой.

— Привет, Лисси! Где ты пряталась все это время, малышка?

Улыбка невольно наползает мне на лицо, когда маленькие ножки неожиданно свешиваются с плеча, и прозрачные крылышки щекочут ухо. Видеть ее всегда радостно, к тому же немного удачи мне сейчас совсем не помешает. Жаль, правда, что она не появилась несколькими часами раньше.

Возможно, эта мысль отражается у меня на лице, потому что маленькая паршивка хихикает и, словно слышит, о чем я думаю, ставит меня перед неловким вопросом.

— Ты действительно хотел бы, чтобы я ошивалась в твоей спальне? Не думала, что тебе нужна удача в этих вопросах.

— Лисси!

— Перестань дуться, Гектор. Ты создаешь проблемы там, где их нет, и не будет.

— Не надо об этом, малышка.

— Ну, а я тебе что говорю? Не надо об этом, Гектор. Разве у тебя нет дел поважнее?

— Что может быть важнее красивых женщин, которые тебя окружают? — подначиваю я.

— Библиотека, — не поддается на провокацию цветочная фея.

— А что не так с Библиотекой?

— Пока все так. Но не навсегда.

— Ты что-то знаешь, Лисси?

— А ты задаешь слишком много вопросов. Целых два подряд. Это против правил. Но, так и быть отвечу. Я знаю только то же, что и ты. Они скоро придут.

— Это не новость. Мне хотелось бы знать больше.

— Ты и так знаешь больше, Гектор. Но ты совсем не думаешь о том, что знаешь. Ты думаешь только о том, что хотел бы знать, а это неправильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь только о Марте.

— Лисси, я же просил!

— Ты думаешь о том, как она воспримет свое новое положение, когда все будет закончено. Но пока еще ничего не закончено. И до конца далеко. Тебе нужно думать о том, как до этого конца добраться. Они скоро будут здесь, Гектор, а ты сейчас совсем один.

— Со мной кентавры. И Риох, а он тоже далеко не последняя фигура в Библиотеке.

— Кентавры скоро будут заняты своим вождем. И Риох тоже будет занят. В его жизни произойдут большие перемены.

— Надеюсь, к лучшему.

— Да, для всех.

— О чем это ты?

— Опять ты спрашиваешь! Гектор, ты снова не хочешь думать о том, что и так знаешь. Знаешь лучше всех на свете.

— Лисси, пожалуйста, выражайся яснее. Зачем-то же ты сюда пришла, правда? Так сделай мне одолжение, не надо ходить вокруг да около. Выкладывай что у тебя на уме.

— Подумай о своем доме, Гектор. Библиотека — то, что ты знаешь лучше всех. Подумай о ней. Но не только в связи с Мартой, хотя, она — одно из важнейших звеньев.

— Риох.

— Риох. Тебя не удивляет, что она его выбрала? Разве когда-нибудь прежде Библиотека хотела, чтобы в ней жили еще и повара?

— Я думал, это из-за Марты.

— Из-за Марты. А как она приняла Марту?

— С распростертыми объятиями.

— Сразу и безоговорочно. Словно на протяжении многих веков ждала именно ее. И сразу открыла кухню. И пустила Риоха. Потому, что так захотела Марта.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что Марта — больше, чем очередная смотрительница. Она та, что должна была придти и стать здесь хозяйкой.

— Хозяйкой? У Библиотеки не бывает хозяев.

— У Библиотеки — нет, а у дома должен быть хозяин. Иначе дом умирает. А твой дом не хочет умирать. Он строит свою семью, Гектор. И поэтому ты совсем не прав, думая о том, чтобы уйти отсюда, когда все закончится. Они тебя не отпустят.

— Они?

— Опять вопросы! Опять вопросы! А может, маленькой Лисси совсем не хочется отвечать на вопросы!

— Хорошо, не отвечай. И прости меня. Просто не могла бы ты пояснить это "они".

— Твоя семья, твой дом.

— У меня нет семьи, Лисси.

— Теперь есть. Разве ты не понял?

Я закрываю глаза. У меня нет семьи, Лисси. У меня нет ее уже больше восьмидесяти лет, с того дня, как погибли мои родители. Очень долго моей единственной семьей был Энгион. Но он не был мне ни отцом, ни старшим братом. Он был лишь учителем. Эльфа мало волновало что-то, кроме того, как я усваиваю знания, накопленные в Библиотеке. Теперь-то я понимаю, что он спешил оставить Библиотеку на недоучку, чтобы заняться своими собственными имперскими планами.

А потом я остался один в странном месте, которое люди обходят стороной. Весь круг моего общения сузился до знакомых Энгиона, заглядывавших ко мне во время своих посещений Библиотеки и его собственных, не слишком частых визитов. Прошло немало времени прежде, чем я научился заводить собственных друзей. Думал ли я тогда о семье? И да, и нет. Я слишком плохо понимал, что это значит. Родителей я помнил смутно, и спустя столько лет мне казалось странным то, что несколько человек жили под одной крышей в небольшом домишке. И все же я знал, что в моей жизни чего-то не хватает. Я был нормальным здоровым молодым парнем, и я оказался практически в изоляции. До ближайшего человеческого поселения было почти полдня пути, но что такое полдня, когда ты одинок, когда не с кем поговорить ни о чем, просто почувствовать рядом с собой присутствие другого человеческого существа.

Два раза в месяц я оставлял Библиотеку и отправлялся в свое недолгое паломничество в мир людей. Мне нравилось думать, что я нахожусь там среди своих, хоть своим для них я никогда и не был. Я был чужаком, зачастившим в замкнутый мирок небольшой деревеньки с непонятной для них целью. На меня косились, но я щедро платил в таверне, не напивался, не затевал драк, и жителям пришлось смириться с моим присутствием. Но я не принадлежал к их сообществу. Я принадлежал Библиотеке, и они это знали.

И конечно, там были женщины. И конечно, мне льстило, что несколько разбитных вдовушек конкурируют за мое внимание. Они были добры ко мне, и я старался не обижать никого из них. Я знал, что они ждут моего прихода и мне это нравилось. Но ни разу мне не пришло в голову пригласить кого-то из них к себе.

А потом я встретил Ребекку, дочь мельника. Сейчас, с высоты прожитых лет и накопленных опыта и знаний, я понимаю, что с самого начала был обречен на провал. Не знаю, почему люди боятся Библиотеки. Возможно, и у нас есть генетическая память, и она предостерегает нас от возвращения туда, где нам было хорошо. В свой мир. В мир людей. А может дело в том, что тысячи лет назад на первых человеческих поселенцев было наложено заклятие.

Но тогда те несколько лет, что понадобились селянам, чтобы привыкнуть ко мне, словно исчезли в никуда. Я снова превратился в чужака и изгоя, принадлежащего непонятой и ненавидимой ими магии.

Я уверен, Ребекка любила меня так же сильно, как я ее. Будь она чуть менее патриархальна, чуть более смела, она нашла бы в себе силы уйти со мной, посвятить себя Библиотеке и мне. У нас могла бы быть семья. Тогда я так мечтал об этом! Но, чем меньше сообщество, тем сильнее условности, тем больше довлеют они на умы. Ей не хватило отваги пойти против всех, бросить родителей и привычный уклад жизни, променять все, что знала с детства на нашу любовь.

Она сделала все, что смогла. Я просил ее руки по всем правилам, но мельник побежал в трактир с криками, что я хочу украсть его дочь. Разъяренная толпа растерзала бы меня, если бы Ребекка не провела меня огородами за околицу. Там мы и простились. Навсегда. Со мной она не пошла.

Я больше не ходил в деревню. Я замкнулся, почти перестал общаться с кем бы то ни было, и имел все шансы до конца своих дней погрязнуть в мизантропии. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое. Не знаю, кого я ненавидел тогда больше: людей или волшебные расы. Наверное, все-таки Энгиона, сделавшего меня отшельником. А он словно чувствовал, в каком я состоянии, и совсем перестал меня навещать. Но все же не забыл обо мне.

Человек взрослеет годам к пятнадцати-шестнадцати, гном — годам к тридцати. Но в их обществе, так же как в том мире, где живут только люди, должно пройти еще какое-то время, прежде чем гном станет считаться совершеннолетним. Наверное, появление в моих апартаментах Синдина Дил-Унгара можно считать единственным подарком, который Энгион сделал мне за всю жизнь. Я так никогда и не узнал, как и где они встретились, и как учитель понял, что Син — именно тот, кто мне был нужен.

Гном просто однажды появился на пороге моей гостиной с бочонком самогона подмышкой.

— Мне сказали, что ты именно тот, с кем мне следует напиваться, — безапелляционно заявил он.

Потом бесцеремонно влез в буфет, достал стаканы, разлил в них свое поло и протянул один мне.

— За наши разбитые сердца, Гектор. За юность, не понятую стариками.

Наверное, я улыбаюсь этим воспоминаниям, потому что Лисси нетерпеливо дергает меня за волосы.

— О чем ты задумался, Гектор? Надеюсь, твоя счастливая улыбка означает, что ты понял хоть что-то?

— Нет, малышка. Если честно, я просто вспомнил, как познакомился с Синдином.

— Мне нравится Синдин. Но он не твоя семья. Он держит путь к своей, но идти ему еще долго.

— У меня нет семьи, Лисси, я же сказал. И вряд ли я одолею этот путь за отпущенные мне годы.

— Кто считал, сколько тебе опущено, Гектор? Всегда можно вернуться в исходную точку.

Я настораживаюсь. Не уже ли Лисси что-то знает о Белом Огне? Хотя… кому и знать все тайны нашего мира, как не цветочным феям? Они — магия внутри магии, душа и сердце рожденной здесь жизни, прошлое и будущее, переплетенные в наивной игре. Если задуматься, я говорю сейчас не со смешной крылатой девочкой-женщиной, а с самой сутью мироздания. И раз мироздание пытается что-то до меня донести, я должен внимательно прислушаться к его словам. Но… слишком странно, слишком невероятно…

— Ты опять задумался, Гектор. О чем на этот раз?

— Значит, этот чудесный дом хочет, чтобы в нем жила семья.

— Конечно.

— И семьей он выберет тех, кого успел полюбить.

— Тех, кого выберет Марта. А Марта выберет тебя. Риоха она уже выбрала, а теперь выберет ту, что принесет ему счастье. Но прежде, чем она тебя выберет, будут другие, претендующие на это место. Вот о чем тебе следует задуматься. Ведь они скоро придут.

— Значит, я должен подумать о том, кто они, и чего от них ждать.

— А что тут думать? Анкитиль. Считается, что он очень умен и слишком амбициозен. Всегда мечтал, чтобы участь смотрителя обошла его стороной. И до сих пор мечтает. Надеется, если все-таки будет избран…

— Не будет. Библиотека не избирает тех, кто не рад этому.

— Эй, Гектор, ты забываешь, что твой дом и так уже сделал свой выбор. Конечно, Анкитиль не будет избран. Вопрос в том, что даже если будет, он уже нашел для себя лазейку. Он надеется хитростью или обманом доставить тайте-айелен в Сентанен и получить за это отставку с должности и кучу других привилегий.

— Мечтать не вредно, — ворчу я.

— Да, но он может и не отказаться от этой идеи, даже если его не изберут. Привилегии-то никуда не денутся.

— Библиотека избрала Марту следующей смотрительницей. Она автоматически перестает быть тайте-айелен. По сути, сам ритуал нельзя считать действительным. Она принадлежит Библиотеке, и никакая магия не сможет удержать ее на эльфийских землях. К тому же она получила ту защиту, которую не может обеспечить себе сама. Ну, почти такую же сильную. Убить ее все-таки можно.

— Да, но кто знает об этом, кроме нас с тобой?

— Надеюсь, пока никто. Да собственно, никто и не поверит. Смотрителями всегда традиционно были мужчины. Марта — беспрецедентный случай.

— В том-то и дело. А ты еще не веришь, что твой дом хочет завести семью. Итак, я продолжаю. Бартавиоль. О нем мало, что известно, кроме того, что он не старший сын рода. Его брат недавно женился и никак не мог принять должность смотрителя.

— Естественно предположить, что этот-то как раз будет очень стараться получить должность. Для него лучшей карьеры не придумаешь.

— Будет. Но с чего ты взял, что он умеет стараться?

— Просто предполагаю худшее.

— Ну, вот, опять ты! Он же все равно не будет избран.

— И может из-за этого обозлиться и начать пакостить. Особенно, если окажется достаточно умен, чтобы понять, что происходит.

— А еще он защищен.

— А вот это совсем плохо. Покажешь потом мне его портрет. Нужно же хоть одного из них знать в лицо.

— Кстати, тебя не удивляет, что ты его не помнишь? Похоже, во время осады его здесь не было.

— Вроде, Ирэльтиль говорил, что прислал всех, чтобы доказать свою лояльность.

— Значит, он недобитый предатель.

— Сомневаюсь, Лисси. На такое бы Ирэльтиль не пошел.

— В общем, мы знаем, что мы ничего о нем не знаем.

— Успокоила. Давай дальше.

— А дальше — десерт. Велкалион, племянник Энгиона.

— Должен понимать, что у него почти нет шансов. Смотрители редко избираются из одного и того же рода дважды подряд. И странно, что я его не знаю. Промахнулся Энгион, не защитил родственничка.

— Энгион не разговаривал с братом больше ста лет. Разве ты не знал?

— Думаешь, он может оказаться неплохим парнем?

— Ты опять задаешь вопросы, Гектор. Я устала от них. Я устала от тебя. Я ухожу. А ты думай, думай, думай.

— Как тебе будет угодно, малышка.

Лисси взмывает под потолок и растворяется в воздухе. Маленькая капризуля. Как же я устал от женских капризов!

Марк

Джесси я ничего не стал говорить о своей авантюре. Хотя утром меня ждала записка, в которой говорилось, что Маргарет, Кеннет и Закария Райт с благодарностью принимают мое приглашение на ленч, признаться, я не очень верил, что эльфы вот так вот сразу откликнутся на приглашение незнакомого человека, и мне совсем не хотелось нагнетать и без того панические настроения девушки.

Тем не менее, я заказал в номер самый изысканный ленч именно на пять персон. Будь, что будет. Была лишь одна крошечная деталь, которая заставляла меня надеяться на благополучный исход. Я помнил, как пристально вглядывалась в тонированные стекла автомобиля женщина по имени Марго. Она словно тщилась разглядеть меня в затемненном салоне, словно чувствовала, что тот, кто скрывается в нем, имеет для нее какое-то значение. Интересно, какое? Хотелось бы мне знать, откуда они вообще взялись в нашем мире, и что здесь делают. Собственное пророчество не давало мне покоя. Снова и снова я прокручивал мысленно все, что увидел тогда. В видении эльфы вели себя так, словно специально пришли за мной и были только рады, что встретили еще и Джесси. Но так ли это на самом деле? Поехать в Египет мне подсказала собственная интуиция. Комната в отеле была та самая. Но ни видение, ни интуиция не давали ответа на вопрос: что здесь делают эльфы.

Вчера, когда я увидел их на улице, я даже не сразу сообразил, что это они и есть. Первой мыслью было, как же они на них похожи. И лишь спустя несколько мгновений, когда я понял, что никак не могу сфокусировать взгляд на ушах любого из троицы, до меня дошло, что их окружает ореол маскирующей магии. Откуда я знал, что это магия? А что еще может быть, когда речь идет об эльфах? И ведь я с самого начала предполагал, что они должны выглядеть, как люди.

Джесси я отправил погулять еще утром, взяв с нее клятвенное обещание вернуться в отель не позже половины первого. Нахалка тут же заявила, что у нее нет часов и потребовала одолжить ей мой "Ролекс". Иногда мне казалось, что она специально провоцирует меня на то, чтобы я начал на нее орать. Но сейчас ситуация была совершенно иная. Вернее, я чувствовал себя совершенно иначе. Мне было наплевать на дорогие часы. Я не только не собирался ссориться с девушкой, но готов был сделать все, что угодно, лишь бы она послушалась и исчезла с глаз долой. Я слишком боялся выдать собственное волнение.

Джесси выполнила обещание, появившись в начале первого. Она даже умудрилась не потерять мои часы. Признаться, меня это тронуло.

— Марк, с вами все в порядке? — она нахмурилась, не торопясь уходить.

— Джесси, иди к себе, отдохни. Я позову тебя на ленч.

— Марк, но я же вижу, что то-то случилось.

— Джесси, это личное, — соврал я, — Мне бывшая утром звонила.

Девчонка потупилась, но видимо поняла, что в этой ситуации следует усмирить любопытство, и ушла к себе. А я продолжил метаться по комнате в ожидании и корить себя за то, что не к месту помянул бывшую.

Они все-таки пришли. Портье позвонил и сообщил, что у меня гости.

— Проводите их ко мне в номер, пожалуйста, — откликнулся я и сразу же перезвонил в ресторан с просьбой подать ленч через полчаса.

Когда в дверь постучали, я все еще не мог решиться позвонить Джесси. Я до последнего боялся, что это окажутся не они.

Вблизи они были еще более ослепительны. Девушка с белоснежными, в синеву, волосами улыбнулась сияющей улыбкой и протянула мне руку.

— Рада познакомиться, мистер Уитлрок. Я Марго Райт.

— Можно просто Марк, — я тоже улыбнулся и ответил на рукопожатие.

Девушка вздрогнула. На мгновение мне показалось, что ее зрачки расширились от боли. Брошенный через плечо мимолетный взгляд на братьев ни о чем мне не сказал, но показался многозначительным.

— Мои братья — Кен и Зак, — представила Марго, отнимая руку, как мне показалось с излишней поспешностью.

— Прошу вас, входите, господа. Ленч будет подан через полчаса.

Приветствие близнецов не сопровождалось никакими катаклизмами. Если Марго и было по каким-то причинам неприятно ко мне прикасаться, то семейной чертой это явно не являлось. Если, конечно, они действительно были семьей.

Приглядевшись, можно было понять, что единственным сходством между близнецами и девушкой была их просто сногсшибательная, завораживающая красота, но никаких фамильных черт в лицах не просматривалось. Не скажу, что меня это удивило. Если то, что я увидел в пророчестве — правда, то они были командой, а не семьей.

Предложив гостям напитки, я снова почувствовал себя неуверенно. Я не знал, как начать разговор о том, что заставило меня привести их сюда, и снова усомнился, те ли они, кто мне нужен. Следовало позвонить Джесси и сказать, чтобы поднялась ко мне, но я медлил.

Спасла меня Марго, затеявшая светскую беседу.

— Что привело вас в Каир, Марк? Отдыхаете?

— Нет, мисс, это деловая поездка. Я хотел посмотреть до аукциона на лошадей, которых собираюсь приобрести.

— А ваша племянница?

— Милая Марго, вы же понимаете, что никакая она мне не племянница. Мне просто нужно было объяснить как-то шоферу, почему я ее ищу. "Подруга" прозвучало бы несколько двусмысленно, а сказать, что она — моя служащая, и египтянин и вовсе бы меня не понял.

— Служащая? — девушка насмешливо вскинула брови.

Не знаю почему, но я чувствовал в ней недоверие к себе. Меня это начинало раздражать, но я все еще был согласен давать объяснения.

— Джесси — мой лучший жокей, мисс. Я бы не купил ни одну лошадь, не узнав ее мнения.

— И где она сейчас? — продолжала давить эльфийка.

— Позвоню, чтобы пришла, — усмехнулся я, — она так мечтала с вами познакомиться, что я не рискнул обнадеживать ее, пока не убедился, что вы приняли мое приглашение, — я направился к телефону, понимая, что так и не выяснил главного.

Марго удалось меня разозлить. Еще пара фраз и милая светская беседа перерастет в открытую конфронтацию, а это не входило в мои планы. И я решил рискнуть.

— А вы, господа, как я понимаю, тоже здесь не на отдыхе? — я снял трубку и начал набирать номер.

— С чего вы взяли? — насторожилась девушка.

— Джесс, ленч будет подан у меня в номере, так что поднимайся. И имей в виду, у нас гости. Давай в темпе, — перебил я поток вопросов и, повесив в трубку, обратился уже к гостям, — Возможно с того, как вы пожали мне руку? Или, как смотрели на машину, в которой я сидел.

Они обменялись настороженными взглядами. Я заметил непроизвольное движение девушки — она потерла запястье.

Близнецы вольготно расположились на диване. Я покосился на массивное кожаное кресло, прикидывая, стоит ли ему доверять. Сложные у меня все же отношения с мебелью. Мне нужно было сесть хотя бы для того, чтобы наши лица были на одном уровне. Надеюсь, выдержит.

— Вас что-то удивило в моем рукопожатии, Марк? — невинно поинтересовалась Марго, — Вы не привыкли, чтобы женщины пожимали вам руки?

Опустившись в протяжно вздохнувшее кресло, я прикрыл глаза. Текст нужно было воспроизвести дословно.

— Когда Серебряная леди впервые откроет проход для вождя предреченного, не он поспешит вернуться в свой мир, а первый Хранитель Очага обретет свою половинку, ибо возродится магия мудрых. И Библиотека с радостью распахнет объятия его нареченной.

Несколько мгновений царила напряженная тишина. Я боялся открыть глаза. Потом кто-то хихикнул, а через миг один из близнецов весело расхохотался.

— Вот они, твои ожоги, Марта. Он сильнейший прорицатель! Он и в этот номер нас заманил потому, что знал: все должно произойти именно здесь. А девочка… я был прав, Зантар, они здесь сохранились. Мы нашли хобгоблина, братец. Риох будет счастлив.

Признаться, я не понял и половины сказанного, но рискнул все же взглянуть на своих гостей. Они улыбались, улыбались совсем не теми яркими официальными улыбками, которыми удостаивали меня до этого. И глаза Маргарет-Марго-Марты, эльфийки и Серебряной леди лучились теплом и мудростью векового постижения добра.

— Вы не собираетесь сегодня уйти к своему народу, Марк?

Я покачал головой.

— Я не могу. У меня есть сын. Он такой же, как я. Как я его здесь оставлю? И потом, мне нужно привести в порядок кое-какие дела. Не хочу оставлять ничего незавершенного.

— Но Джесси вы отпустите.

— Так было в пророчестве. Не мне его оспаривать. Я — всего лишь инструмент.

— Очень мощный инструмент. Но вы должны понимать, что вам обратно дороги не будет. Можно замаскировать эльфийские уши, но не лошадиное тело.

— Я так и подумал.

Стук в дверь снова заставил всех улыбнуться. Я впустил Джесси, краем глаза заметив мазутное пятно на поясе ее джинсов.

Аленка

Отпад! Всем нормальным людям практика полагается после третьего курса, а на меня после второго сбагрили клинику. Типа, уже умная, вот сама и разбирайся. А сами усвистели в Египет. На две недели. Ну, я тут налечу, ей Богу!

Ладно, справимся. Глаза боятся — руки делают. Понадеемся, что ни одной сложной операции мне не подвернется. Хирург из меня плохонький. Вот терапевт — пожалуйста. Впрочем, отец сказал посылать на операции к дяде Леше. Ну, посылать, так посылать. Что я послать никого не могу? Еще как! Мало точно не покажется. Это мы можем. Это мы умеем.

Ну-ну! С таким настроением я предкам всю клиентуру распугаю.

Я решительно повернула в замке ключ, открыла дверь и отключила сигнализацию. Ну-с, господа потерпевшие, я готова к встрече. Сейчас еще в белый такой элегантненький халатик облачусь (сама сшила!) и держите меня трое! Всех вылечу на фиг.

Я протанцевала по клинике, прислушиваясь к ритмичной дроби собственных каблучков, заглядывая во все помещения. Так, никаких особых изменений за полгода не произошло, вроде бы. А это что? Ух ты! Цивилизация! Папа расщедрился на эхоскоп. Живем! И даже диагностируем современными технологиями.

Так, ну в родильном отделении никого. Фиг бы родители уехали, если бы здесь проблемные щенки были. А это что за зверь? Вау! Быть не может! Ну, маменька, ну дает!

Я глазам своим не поверила. Жидкоазотная заморозка. Ой, она же говорила, это ее эксперименты по селекции. Умереть не встать! Усмирить свое любопытство я, разумеется, не могла и осторожно открыла аппарат. Капсул было всего две. Обе аккуратно подписаны. Так, что тут у нас? Ой-ой-ой! Ну, удружила родительница! Это же все на мою голову! Ну, точно. Завтра надо проверять суку на овуляцию. Кошмар! Я же никогда сама искусственное осеменение не проводила! А тут такой генетический материал. Напортачу — век себе не прощу. Ну, подожди, дорогая! Я тебе все выскажу, когда позвоню! Хоть бы предупредила, что ли!

Последним пунктом была задняя дверь. Заперто. Отлично. Родитель позаботился о том, чтобы его клиенты-оборотни меня не беспокоили. И ключ не оставил. Вот и славно. Если бы не он, я бы сама эту дверь заперла. Ибо не фиг!

Я прошла в приемную и раскрыла журнал. Так, что тут у нас? Лепота! До одиннадцати никто не записан. Потом две стрижки, прививки, текучка, в общем. Да уж, экстренные случаи заранее не запланируешь. Ну, будем надеяться, что хоть в первый день без них обойдемся. А по сему, можно даже ногти накрасить успеть. Все равно Мишка — санитар и прислуга за все — только к десяти появится.

Успела. И накрасить и высушить. А потом понеслось. Я осматривала, диагностировала, колола, закапывала, стригла, делала назначения.

Домой я приползла часов в девять вечера, в полном ужасе от ритма жизни моих родителей. И так каждый день? Двадцать пять лет подряд?! Нет, они точно ненормальные. Это что, и меня такая же жизнь ждет? Предательская мыслишка о том, что у меня-то, как раз есть альтернатива, заползла в сознание, но была жестоко подавлена волей и усталостью. Никаких альтернатив! С горькой усмешкой я подумала, что если оборотням нужен мой дар, то пахать мне еще больше придется. А что у меня за дар-то такой? А, фиг с ним. Не хочу никаких даров. Мне и так хорошо. Ну, не хорошо, но терпимо. Выживу. Ну, а не выживу — сбегу. Я умею.

Я выгуляла собак, приняла душ, поужинала. Начало одиннадцатого. Надеюсь, предки в номере. Рановато, вроде пока для вечернего променада. Хотя, кто их знает.

Я налила себе чай в отцовскую пол литровую чашку и открыла ноут прямо на кухонном столе. Тут они, милые. Небось, ждут моей агонии от подарочка, что подкинули. Не дождутся. Я позвонила на отцовский скайп.

— Привет, пап!

— Привет, ребенок. Ну, как дела?

— Отлично!

— Не устала?

— Нет, что ты.

— Врешь ведь.

— Конечно, вру!

— Раз врешь, значит, жива, — засмеялся отец, — Вопросы какие-нибудь есть?

— Только к маме.

— Да, дорогая? — мама появилась в кадре рядом с отцом.

— Эта твоя подопытная дама, она вообще нормальная?

— Нет, что ты. Она стопроцентно чокнутая. Искусственное осеменение — ее собственная идея. Она сама договорилась и оплатила доставку материала. Ей нужны лучшие в мире щенки.

— Клинический случай.

— Уже познакомилась?

— Пока только по телефону. Завтра явится.

— По моим подсчетам овуляция у суки должна начаться завтра, может послезавтра. Так что в любом случае осеменение надо проводить на этой неделе.

— В общем, ты свалила это на меня. Спасибо, мама. А если овуляция начнется через три дня? Я что ее на анализ каждый день гонять должна?

— Это ее идея и ее проблемы. Ты знаешь что делать?

— Справлюсь, пожалуй.

— Умница. Завтра сообщишь, как все прошло.

— Само собой. Как у вас дела? Хорошо отдыхаете?

— Прекрасно! Каир бесподобен! Завтра едем в Гизу.

— Фотографии лови, — вставил отец.

— Угу.

— И обрати внимание на белокурую троицу. Я думал, такие только в компьютерных играх бывают.

— Кто такие?

— Сестра и два брата-близнеца. Пока они глазеют на Каир, весь Каир глазеет на них.

Что-то неприятно кольнуло. "Марта и близнецы в Египте". Не уже ли?

— Уже познакомились?

— Да, и почти подружились. Очень милые ребята, — вставляет мама, — Такие воспитанные. Марго — редкая умница и мудра не по годам. А Кен и Зак с нее только пылинки не сдувают. И, представляешь, у них мама русская и они в совершенстве знают язык. Общаться с ними — одно удовольствие.

Мы поболтали минут десять, а потом родители стали прощаться. Они собирались на ужин и вечернюю прогулку.

Отключив звонок, я открыла папку с полученными фотографиями. Вот они. Эльфы. В районе ушей на каждом кадре будто что-то смазано. Черт, они и вправду запредельно красивы. Да еще этот эффект удвоения, который создают близнецы. И их типа сестра. Марго — Маргарита — Марта. Вот ты и влипла, Елена Прекрасная. Остается надеяться, что моих предков они не вычислят. Хотя, мама не преминет похвастаться дочкой. Да еще перед двумя такими красавцами. И будет названо имя. И город. И будет сказано, что я в клинике одна. Ужас! И я ведь даже сбежать не могу. И предупредить родителей нельзя, мало ли чего можно ждать от эльфов. Они ведь маги, наверное. Эти их невидимые уши… И проход между мирами, который эта Мальвина, девочка с голубыми волосами, открыла. Да и поздно, наверное, предупреждать. Двое суток прошло, как родители уехали. Все моя матушка уже выболтала.

Я задумалась о том, сколько у меня времени. Получалось, мало. Грэм мог появиться уже завтра. В самом лучшем случае дня через три.

Что ж! Хорошо хоть, что я предупреждена. По крайней мере не испытаю шока, когда его увижу. И ничем себя не выдам. Я смогу. Я умею убегать. Я не доставлю ему удовольствия увидеть мою радость или боль. Обойдется! Пусть я и принадлежу к его народу, но его народу я не принадлежу. Когда-то они бросили моих предков на растерзание миру людей. Мы выжили, мы стали похожими на людей, мы почти стали ими. И то, что мы сохранили свою генетику, не значит, что они имеют право придти и по первому требованию забрать любого из нас. Я — оборотень, но разве я могу перекинуться? И никого это не волновало, пока совершенно случайно Грэм не появился. Отец всю жизнь испытывал дискомфорт, ощущая себя не таким, как все. И никого это не заботило. А теперь им понадобилась я. Вот так вот просто. Пришли и взяли. Ага, щаз! Размечтались! И Грэм… Как он мог? Я ведь ждала его. Действительно ждала. Думала он придет за мной потому, что ему нужна я. Я, а не мой дар. Но за мной он не пришел. Пока я не понадобилась народу оборотней. Тогда он пришел за моим даром. К черту! Выкусят!

Разозлившись окончательно, я схватила последний номер "Ветеринарной клиники" и пошла в кровать. Завтра вставать рано, в клинике дел невпроворот. Почитаю и спать. И никаких снов!

Смотритель Гектор

Стук в дверь совсем некстати. Я никого видеть не хочу. Мне нужно подготовиться к встрече. Не физически. Я не собираюсь облачаться в парадные одежды. Много чести! Мне просто необходимо собраться с мыслями, чтобы быть уверенным в том, что ни на минуту, ни чем себя не выдам. Но кому-то не терпится со мной встретиться.

Я вздыхаю, бросаю мимолетный взгляд в зеркало и, убедившись, что лицо не выражает ровным счетом ничего, открываю дверь.

Такого я не ждал. Будь это официальная делегация, мне бы следовало вытянуться по стойке смирно или гнуться в нижайшем поклоне, но озабоченность на их лицах говорит, скорее, о том, что сейчас они явились ко мне на поклон.

— Господа, миледи, чем обязан?

— Брось это, мальчик! Мы здесь не для церемоний, — конунг протискивается мимо меня, не дожидаясь приглашения, и я отступаю в сторону, чтобы пропустить остальных.

Визитеры рассаживаются, не церемонясь, а я смотрю только на Асдрагша. Прежде мне никогда не доводилось встречаться с верховным шаманом гоблинов, но трудно не догадаться, что именно он почтил меня своим присутствием в составе столь полномочной делегации. Гоблин насторожен и чувствует себя не в своей тарелке. Есть от чего. Визит верховного шамана на материк — случай беспрецедентный.

Конунг хмурится и никак не может устроиться на слишком высоком для него стуле. Сел бы в кресло, что ли!

Леди Рисс занимает оттоманку в самом дальнем углу, всем своим видом демонстрируя, что она здесь только за компанию. Действительно. Едва ли между нами остались нерешенные вопросы.

Фарияр вообще не садится, предпочитая подпирать плечом дверной косяк. Лицо его, мрачнее тучи. Ну-ну! А у него-то какие претензии?

Я разливаю в бокалы вино и жестом предлагаю своим гостям.

Саламандр относит бокал кошке и возвращается на исходную позицию.

— Итак? — я поднимаю бровь.

— Ты знаешь, кто они, Гектор? — пристально вглядываясь в мое лицо, спрашивает конунг.

Ясно. Либо они явились поделиться не слишком радостной информацией, либо, наоборот, хотят ее получить.

— Анкитиль, Бартавиоль и Велкалион.

— Бартавиоль предатель, — чеканит Фарияр.

— Это достоверно?

— Абсолютно, — вздыхает конунг, — Его не было среди стрелков-ренегатов только потому, что лояльный папочка посадил его под замок.

— Значит, Библиотека его не примет, — я пожимаю плечами, — Идеи Энгиона не нашли у нее отклика.

— Серебряная леди в опасности, — рычит эмир, — Он наверняка попытается убить ее. Ты знаешь все, что происходит здесь, Гектор, но не представляешь, что творится во внешнем мире. Убийство Энгиона стало серьезной политической ошибкой. Умерев, он превратился в мученика для многих эльфов. И не только эльфов. Идея превосходства волшебных рас над людьми захватывает умы и других народов.

— Не горячись, парень, — перебивает его конунг, — Внешний мир — это наша головная боль. Мы здесь затем, чтобы убедиться, что врата останутся в безопасности. Гектор, ты уверен, что библиотека не примет предателя?

— Уверен. И не только предателя. Анкитиля она не примет тоже, потому, что он сам не горит желанием занять эту должность. Его интерес здесь только вернуть тайте-айелен на родину.

— Я вижу, ты не страдаешь отсутствием информации, — хмыкает конунг.

— Единственный, у кого есть шансы, это Велкалион. Но традиционно смотрители очень редко избираются дважды подряд из одного и того же рода. К тому же, его родство с Энгионом тоже значительно понижает эти шансы.

— То есть, ты хочешь сказать, что Библиотека может не принять никого из них? — напрягается Фарияр.

— Скорее всего. Так что, это пока не битва, господа. Это только первый раунд. И он даст вам хотя бы частично время разрядить политическую ситуацию, а вашим разведчикам найти утерянные геномы.

— А как же Серебряная леди? — хмурится конунг, — Ведь пока они будут находиться в Библиотеке, она подвергается опасности.

— Марты здесь нет. Она возглавляет одну из поисковых групп и не появляется на территории Библиотеки нигде, кроме этой комнаты. А сюда никто не зайдет без моего приглашения.

Может, это игра воображения, но из дальнего угла мне слышится смешок. Могла бы и не веселиться так откровенно.

— Я так понимаю, мои подданные сейчас тоже не в этом мире? — улыбается старый гном.

— Разумеется.

— И признаться, я этому рад. Рен-Атар — тоже мишень, лучше, если она будет поменьше здесь крутиться, — на мгновение он замолкает, обводя взглядом остальных, и, наконец, решается озвучить волнующий всех вопрос, — Есть какие-нибудь новости об их поисках?

— Есть, и, на мой взгляд, весьма значительные, — мне нравится видеть, как они напрягаются в предвкушении, — Эльфы встретились с вождем предреченным. Он вернется в родной мир, как только уладит дела в том. Кроме того, они выяснили местонахождение Целительницы. Как только гномы и оборотни вернутся из поездки, в которой они собирают информацию о Жемчужнице, они сразу отправятся за ней. Есть мнение, им удалось выйти на след этой ундины, но о положительных результатах говорить пока рано. К сожалению, о Белом Огне пока ничего не удалось узнать.

Мне кажется, или физиономия Фарияра действительно остается совершенно равнодушной? Он что же, не горит желанием вернуть драгоценный геном возрожденной молодости? Или просто не верит в то, что это возможно? Если так, я могу лишь поаплодировать хитрому ходу политика, дорожащего своими подданными.

— Я слышал, — подает, наконец, голос Асдрагш, — у вас есть новости и для меня, смотритель Гектор.

— Да, Хранящий Самый Большой Дом. И думаю, вас порадует появление этой подданной.

— Не вижу великой радости в том, что еще одна гоблинша вернулась в свой родной мир.

Старику явно не терпится узнать о внезапно прорезавшихся способностях Риоха, а не о Джесси. Но его ждет сюрприз. Даже я с восторгом предвкушаю его реакцию.

— Не гоблинша, Хранящий, хобгоблин.

— Что?! Это невозможно! — взгляд старика дрожит, скорее от ужаса, чем от радости, — Их нет! Они ушли!

— И вернулись, — о, а вот и долгожданное мурлыканье, не смогла не вмешаться в эту потеху, — Это и есть бэк-ап, о котором мы тебе говорили, Асдрагш. Здесь их больше нет, а там — сохранились. Вот одна и вернулась.

— Но как же…

Да, не позавидуешь верховному шаману. Женская магия у гоблинов встречалась в сотни раз реже мужской, но и сильнее была в десятки. От того и правили племенами мудрые женщины на протяжении многих веков. Но иссякла магия в женщинах их рода, и мужчины забрали власть. А теперь, получается, придется обратно отдавать. Кого ж такое обрадует? Надо бы успокоить старика, и я вмешиваюсь.

— Джесси не покинет Библиотеку, пока сама не захочет. Так же, как и Риох, — я добавляю стальных ноток в голос, — Что бы вы себе не думали, Хранящий, а здесь нет вашей власти. Библиотека защищает своих гостей, а если считает нужным, оставляет их навсегда.

— Вы не в праве! Риох — подданный Самого Большого Дома!

— Ну и забирайте его. Только имейте в виду: его дар не от богов. Библиотека во сто крат усилила его скудные способности, и нигде, кроме как здесь, он не сможет творить таких чудес.

Вру, конечно. Может, это и Библиотека наделила его даром, но, думаю, все же желание Марты, а вот отнимать его обратно никто не собирается. Но не могу же я сообщить во всеуслышание, что Риох теперь является неотъемлемой частью этого дома. Впрочем, гоблину хватает то ли моих слов, то ли волевого голоса. Такие уж они, гоблины, лучше всего с ними договариваться с позиции силы. По-другому только у Марты получается.

Асдрагш сникает и задумывается, но вскоре снова вскидывает голову. В глазах — хитрый блеск. Решил торговаться.

— Я оставлю тебе Риоха, если ты оставишь себе и хобгоблина. Моему народу она не нужна!

— Сейчас не нужна. Но я могу оставить ее здесь до тех пор, пока народ гоблинов сам не попросит ее вернуть.

— Идет, — слишком быстро соглашается старик.

— Только при одном условии.

— Каком? — он тут же настораживается.

— Ты сообщишь своему народу о ее приходе. Скажи им, что ей нужно время на адаптацию и пока ее лучше не беспокоить. Но пусть всем станет известно, что в мир вернулся хобгоблин. Пусть твой народ знает, что в случае беды, они могут позвать на помощь мудрую.

Асдрагш хмурится, собираясь что-то возразить, но встревает конунг.

— Воистину, ты предлагаешь разумное решение, смотритель. И все мы прекрасно понимаем, что пройдет немало лет, прежде чем хобгоблин сможет узнать все о своем родном мире, чтобы достичь истиной мудрости.

Я готов зааплодировать старому интригану. Гоблин, сообразив, что на его веку смены власти не предвидится, сразу же успокаивается.

— Ну что ж, господа. Если я ответил на все ваши вопросы, могу ли я попросить вас оказать мне любезность и принять участие во встрече претендентов?

Асдрагш недоуменно озирается, в поисках ответа на лицах спутников.

Леди Рисс вскидывает точеную бровь и нахально улыбается.

Конунг потирает руки.

Только Фарияр остается невозмутимым.

— Я так понимаю, ответ утвердительный? — улыбаюсь я.

— От твоих щедрых предложений, Гектор, просто невозможно бывает отказаться, — мурлычет кошка.

— Тогда, прошу!

Я пропускаю гостей вперед, чтобы вместе с ними направиться в зал приемов. Именно там назначена у меня встреча с Ирэльтилем и его подданными. Когда леди Рисс, Асдрагш и конунг покидают комнату, эмир придерживает меня за локоть.

— Мне нужно будет поговорить с тобой без свидетелей, Гектор. Это важно, — в полголоса говорит он.

— Сегодня вечером?

— Я постараюсь, — кивает саламандр и спешит догнать остальных.

А я на мгновение задерживаюсь и смотрю ему вслед. Не думал, что жар саламандры может обдать таким холодом.