Глава 12

Тристан отворачивался, спасаясь от пронзительного порывистого ветра, нещадно хлеставшего льдинками по лицу. Он поднял руку, чтобы защитить глаза, и оступился. С трудом удерживаясь на ногах, остановился и перевел дыхание.

Прямо по пятам шли собаки на поводках, готовые вцепиться в него, к чему и подстрекал державший их человек. Тристан бросил гневный взгляд через плечо. Б’Анар Ид Па’ан злобно ухмыльнулся, обнажив зубы под убеленными снегом усами, и дернул поводки.

— Двигай, молокосос, — его слова прозвучали как рычание.

Ботинок Пулу застрял между корнями. Он потянул ногу, но не устоял и упал. Весь в снегу с головы до ног, он поднялся на колени и выставил вперед руку, чтобы встать, но тут на него, сверкая клыками, кинулись медвежатники. Еще чуть-чуть, и они покалечили бы его, но Па’ан придержал поводки, намотав их себе на руку. Его смех заглушил даже завывание ветра.

— Жалкий щенок джау! — Тристан закрыл собой Пулу и уже нащупал спрятанный на поясе нож. — Не делай так больше!

Па’ан в притворном удивлении приподнял мохнатые брови.

— Посмотрите-ка, он еще и скулит!

Он отпустил поводки, и… в руке Тристана блеснул нож. Кто-то выбил его, и нож, как в масло, вошел в сугроб под деревом и исчез. Юноша резко повернулся назад и отшатнулся — настолько сильной была ярость в глазах Пулу.

— Не надо, — сказал ганианец, все еще держа его за кисть.

Па’ан снова в злобной усмешке показал свои звериные зубы, демонстративно поигрывая поводками.

Тристан мельком взглянул на то место, куда упал нож, и почувствовал, что Пулу сжал его руку еще сильнее.

— Повернись к ним спиной, маленький брат.

Тристан колебался. Он с презрением посмотрел на мазука и отвернулся от него.