Борцы против самодержавия

Осенью 1861 года в Петербурге появилась прокламация «К молодому поколению». В ней молодежи предлагалось бороться с самодержавием, составлять кружки единомышленников, идти к крестьянам, искать союза с солдатами. Написал прокламацию Н.В. Шелгунов при участии М.Л. Михайлова. Последний был арестован, взял всю вину на себя и был осужден на каторгу.

Тогда же тайный кружок «Великорусс» (П.И. Боков, В.Ф. Лугинин) выпустил три листка того же названия. Выдвигались требования передачи крестьянам всей земли, которой они пользовались до реформы, с выкупом «за счет нации» (государства), принятия конституции, установления суда присяжных, свободы слова и печати, устранения сословных привилегий и введения местного самоуправления.

Для решения таких задач предлагалось объединить все оппозиционные самодержавию силы. Но этого сделать не удалось, так же как организовать тайное революционное общество. За распространение прокламаций и участие в «Великоруссе» сотрудник «Современника» В.А. Обручев был осужден на каторгу.

Обострение социальных противоречий и репрессии царского правительства против политических противников самодержавия содействовали созданию и укреплению другой тайной революционной организации – «Земля и воля». В нее вошли некоторые другие общества, в частности, «Великорусс». Когда летом 1862 года арестовали Н. Чернышевского и Н. Серно-Соловьевича, а его брат эмигрировал, руководить «Землей и волей» стали Г.Е. Благосветлов и Н.И. Утин. Была организована нелегальная типография. Издали прокламации к народу, войску и «образованным классам». Вышло также два номера листка «Свобода».

Статьи Огарева и Герцена оповещали о программе этого общества, сведения о котором держались в строгом секрете. Во главе его стоял «Русский центральный народный комитет». Его филиалы были во многих крупных городах России. Например, Варшавское отделение насчитывало около 200 человек, преимущественно офицеров. Предполагалось, что, когда в стране начнутся крестьянские волнения (рассчитывали, что это произойдет весной 1863 года), все оппозиционные силы сплотятся вокруг «Земли и воли».

Особой радикальностью программа общества не отличалась. Основные требования сводились к нескольким пунктам: передача за вознаграждение части помещичьих земель крестьянам, замена правительственных чиновников выборными (для борьбы, как теперь говорят, с коррупцией, взяточничеством, самодурством на местах), сокращение расходов на войско и царский двор, участие представителей народа в определении податей и повинностей.

Единства взглядов в обществе не было. Некоторые группы (например, московское отделение) ратовали за ликвидацию монархии, установление республики и национализацию земли. Другие предполагали ограничиться конституционной монархией. По плану Огарева, следовало предъявить правительству требование созыва Земского собора представителей всех сословий при ниспровержении самодержавия, а в случае отказа поднять всеобщее восстание. По признанию Н. Серно-Соловьевича: «У нас такая разноголосица, что нет двух человек, согласных в принципах или цели».

Наиболее резко обнаружились разногласия во время польского восстания 1863 года. Одни предлагали выступить на стороне поляков, другие, напротив, считали это предательством интересов России. Сошлись на том, чтобы выразить сочувствие польским повстанцам. Но события в Польше развивались непросто.

«Никогда раньше, – писал Кропоткин, – польскому делу так много не сочувствовали в России, как тогда. Я не говорю о революционерах. Даже многие умеренные люди открыто высказывались в те годы, что России выгоднее иметь Польшу хорошим соседом, чем враждебно настроенной подчиненной страной… Деньги на восстание собирались по всей России, а в Сибири даже открыто. В университетах студенты снаряжали тех товарищей, которые отправлялись к повстанцам.

Но вот среди общего возбуждения распространилось известие, что в ночь на 10 января повстанцы напали на солдат, квартировавших по деревням, и перерезали сонных. Происшествие… произвело, конечно, самое удручающее впечатление на общество. Снова между двумя народами, столь сродными по происхождению, но столь различными по национальному характеру, воскресла старая вражда…

Но в то же время стало известно, что революционный комитет требует восстановления Польши в старых границах, со включением Украины, православное население которой ненавидит панов и не раз в течение трех последних веков начинало восстание против них кровавой резней.

Кроме того, Наполеон III и Англия стали угрожать России новой войной, и эта пустая угроза принесла полякам более вреда, чем все остальные причины… Наконец, радикальная часть русского общества с сожалением убедилась, что в Польше берут верх чисто националистические стремления. Революционное правительство меньше всего думало о наделении крепостных землей, и этой ошибкой русское правительство не преминуло воспользоваться, чтобы выступить в роли защитников холопов против польских панов.

Когда в Польше началась революция, все в России думали, что она примет демократический республиканский характер и что Народный Жонд освободит на широких демократических началах крестьян, сражающихся за независимость родины… Но ничего подобного не было сделано».

Александр II понял, что, пока местное население поддерживает повстанцев, надеясь на улучшение своей жизни, победить их будет невозможно. Он поступил мудро: распорядился начать «раскрепощение» крестьян с Польши. Как только российские власти начали освобождать здесь крепостных, наделяя их землей, ситуация сразу изменилась. Теперь народ, крестьяне стали помогать ловить повстанцев. «Шляхетский бунт» был подавлен, так и не перейдя в революцию.

События в Польше пагубно сказались на судьбе «Земли и воли», которая в 1860-е годы была крупнейшей тайной революционной организацией в России. Ее погубили не внешние силы «реакции», не репрессии, а внутренние разногласия и понимание того, что о каком-то всеобщем крестьянском восстании остается только мечтать.

Вдобавок ко всему в полиции уже заинтересовались некоторыми активными деятелями «Земли и воли», делая у них обыски и устраивая за ними слежку. В частности, под подозрением находился Курочкин. И хотя он умело скрывал компрометирующие его материалы, в 1867-м ему довелось отсидеть два месяца в Петропавловской крепости.

На некоторое время революционный пыл русской учащейся молодежи поостыл. Однако литература народников продолжала воздействовать на умы. Общие идеи, которые она проповедовала, В.И. Ленин определил так: «Под народничеством мы разумеем систему воззрений, заключающую в себе следующие три черты: 1) Признание капитализма в России упадком, регрессом… 2) Признание самобытности русского экономического строя вообще и крестьянина с его общиной, артелью и т. п. в частности… Общинное крестьянство рассматривается как нечто высшее, лучшее сравнительно с капитализмом; является идеализация “устоев”… 3) Игнорирование связи “интеллигенции” и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов…»

В предисловии к сборнику произведений народников «Штурманы будущей бури» Н.И. Якушин, приведя эту цитату Ленина, счел нужным добавить: «Народники понимали, что капитализм является более прогрессивной общественной формацией по сравнению со средневековыми формами хозяйства. Однако считали это положение правильным лишь для западноевропейских стран.

Народники говорили, что в связи с широким распространением в России общинного земледелия, артелей и кустарных промыслов возможен переход к социализму, минуя капитализм. Они были убеждены, что именно община, артель и кустарные промыслы являются зародышем и базисом социализма, хотя общинное крестьянство к тому времени непрерывно распадалось на кулачество и бедноту, община давно уже стала прикрытием для хищнических махинаций деревенских богатеев, захвативших в свои руки бразды правления, а артели и кустарные промыслы все больше капитализировались.

Убеждение в том, что в России существует свой, самобытный экономический уклад, общинный строй, соединялось у народников с верой в возможность построения социализма крестьянством без помощи рабочего класса, без пролетарской революции. Основной революционной силой в России они считали крестьянство, руководимое демократической интеллигенцией».

Такое мнение было достаточно широко распространено у нас в стране и отражало взгляд на ситуацию с позиций марксизма-ленинизма. Однако это мнение следовало бы обдумать критически. Представляется упрощенным стремление объяснять общественные явления главным образом с позиций экономических и социальных (классовых). Не меньшую, а подчас более существенную роль играют факторы духовные, а также связанные с эксплуатацией природной среды и развитием техники.

Относительно «прогрессивности» капитализма Якушин высказался слишком категорично. Не следует превозносить всеобщий общественный прогресс как абсолютное явление. Существовали и существуют периоды упадка и при смене формаций, и в ходе их эволюции. Экономические показатели – еще не критерий истины (утверждение марксистов «бытие определяет сознание» – фраза-перевертыш, смысл которой зависит от того, на какое слово падает ударение; у людей в отличие от животных именно сознание должно преобладать). Развитие одних общественных элементов обычно сопровождается деградацией других. Скажем, технический прогресс пагубно сказывается на природе, а за последние полстолетия и на духовной структуре личности. Власть капитала, денег, богачей не только унижает человеческое достоинство, но и содействует ускоренному развитию именно технической, разрушающей природу и душу цивилизации.

Ленинское положении о том, что Октябрьская революция (или переворот, как подчас писали Сталин и некоторые другие) 1917 года была пролетарской, можно оспорить. Она была, по сути дела, солдатской (а среди них почти сплошь были бывшие крестьяне) под руководством мещан, интеллигентов. И победила только потому, что шла тяжелая война, а буржуазная Февральская революция, свергнувшая царя, оказалась несостоятельной именно из-за недоразвитости капитализма. Другое дело, что в Гражданскую войну позиция русского рабочего класса (и в немалой степени крестьянства) сыграла, возможно, решающую роль.

Идеи народников о своеобразном пути России выглядят не только разумными, но даже актуальными и в наше время. (Вообще особенности нашей страны – размеры и географическое положение, народы, культура, история – определяют ее уникальность.) Тем более что в 1860–1870 годы российский рабочий пролетариат находился, можно сказать, в младенческом состоянии, тогда как в стране абсолютное большинство было за крестьянами.

К сожалению, в то давнее время дискуссии на темы радикальных государственных перемен запрещались правительством. Они проходили в узких кругах интеллигентов. Мне известно, в частности, что отец нашего великого ученого В.И. Вернадского, экономист, статистик и журналист Иван Васильевич спорил с Чернышевским, доказывая ему преимущества частных сельских хозяйств типа хуторов и небольших ферм перед общественными. Однако для природных условий России, как показал опыт и доказали более поздние экономисты, крупные коллективные хозяйства значительно более продуктивны, чем мелкие частные. Тем более когда происходит индустриализация не только промышленности, но и сельского хозяйства.

Сам факт стремления более или менее обеспеченной учащейся молодежи идти в народ и бороться за права крестьян показывает высокий моральный уровень, совестливость значительной части русской интеллигенции того времени. Этому способствовала, в частности, великая русская литература. Они исходили из принципа, сформулированного Лавровым: «Я сниму с себя ответственность за кровавую цену своего развития, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и будущем».

Вместо того чтобы поддержать такое движение и придать ему легальный характер при условиях сохранения или мирной эволюции существующего строя (Александр II уже осуществил, в сущности, революционное преобразование, отменив крепостное право), царское правительство решило действовать силой. Оно пошло на обострение борьбы, применяя репрессии.

Брожение среди студенчества усиливалось. Стихийно создавались кружки, в которых шли горячие обсуждения идей социалистов и анархистов, зачитывались различные прокламации. Не следует удивляться тому, что идеи эти приходили с Запада. Ведь в России подобные сочинения были запрещены. Впрочем, это привлекало к ним особый интерес тех, кто желал объективно разобраться в текущей ситуации как в своей стране, так и за рубежом, не удовлетворяясь официальными сообщениями.

Как мы уже говорили, член кружка Ишутина Каракозов стрелял в Александра II. Сначала ишутинцы по примеру героев романа Чернышевского «Что делать?» организовали общину, вели аскетический образ жизни, занимались самообразованием. Они были уверены в необходимости особого общественного устройства России, отличающегося от западных буржуазных демократий. Но и самодержавия они не признавали, уповая на народовластие. А когда поняли, что не имеют никаких шансов осуществить революционный переворот, некоторые из них решились на цареубийство в надежде таким образом потрясти государственные устои.

Однако мужественно настроенные молодые люди, понимавшие безнадежность подобных методов, были полны решимости по мере своих сил способствовать просвещению народных масс, распространять прогрессивные идеи, планомерно подготавливать почву для грядущей революции.