Глава 8
В отличие от Горановича, капитан Магу секретом невидимости для руоссийских постов не обладал. А потому, едущий на османийской лошади и в неуставной шапке офицер был немедленно задержан. В подвал, правда, его не сажали и морду не били, но револьвер и саблю изъяли. После чего, он был препровожден сразу же к командиру полка. Полковник проверил документы капитана, выслушал, сочувственно покачал головой, после чего распорядился напоить капитана чаем, вернуть саблю и помочь привести форму одежды в соответствующий уставу вид. Он был даже настолько любезен, что немедленно отправил Алекса в штаб армии с сопровождением, больше напоминавшим конвой.
- Я так и знал, что мы с вами еще непременно увидимся!
В штабе армии капитан Магу предстал перед сиявшим новенькими погонами Вязодубовским.
- Здравия желаю, господин штаб-ротмистр. Надеюсь, теперь мою личность можно считать окончательно установленной?
- Можно, - расплылся в благожелательной улыбке жандарм. - И его можете забрать.
Алекс взял со стола свой "гранд", прицепил ремешок и спрятал револьвер в кобуру.
- Присаживайтесь, господин капитан, и рассказывайте. Я просто горю нетерпением, услышать про ваши приключения в османийском тылу.
Поскольку изливать душу в жандармский мундир капитан Магу не планировал, то ограничился весьма краткой версией обстоятельств, приведших его в этот кабинет, уложившись в четверть часа. Вязодубовский слушал внимательно, не перебивал, уточняющих вопросов не задавал, по ходу рассказа сделал несколько отметок в своем блокноте.
- Ну что же, - подвел итог штаб-ротмистр, - мне все ясно. Рассказ ваш, само собой, разумеется, будет проверен. С полковником Гупским я завтра же побеседую. А где ваш проводник?
И в самом деле, где? Воспользовавшись суматохой с офицером, Горанович в очередной раз бесследно исчез, будто в воздухе растворился.
- Ничего страшного, - не стал заострять вопрос жандарм, - никуда он от нас не денется, все равно к вам же за деньгами и придет. А вы уж будьте любезны, обеспечьте его доставку ко мне, тем более, что это в ваших же интересах.
- Не извольте беспокоиться, господин штаб-ротмистр, будет доставлен.
- Вот и ладненько. А что мне с вами дальше делать прикажете? Не в камеру же вас сажать!
Алекс только плечами пожал - что хотите, то и делайте. Жандарм за пару секунд нашел решение, устраивающее обоих.
- А отправлю-ка я вас в армейский госпиталь. Пусть вас там медики посмотрят, может, какую-нибудь микстурку от контузии пропишут. А лошадку вашу временно в штабную конюшню поместим, там за ней присмотрят.
В армейском госпитале прибывшему капитану не обрадовались, после боев за Лочев он был переполнен солдатами и офицерами с куда более серьезными ранениями. Тем не менее, осмотрели его весьма внимательно и в конце осмотра поставили диагноз.
- Никакой необходимости в госпитализации нет. Если какая простуда у вас и была, то прошла без последствий. Что же касается контузии...
Пожилой лекарь протер обширную лысину не совсем свежим платком и продолжил.
- Тут современная медицина бессильна. Могу рекомендовать покой, сон и хорошее питание. Да, и никаких нервных переживаний. Алкоголь и дамы категорически запрещены!
- Может мне, господин лекарь, сразу в монастырь уйти?
Медик чувства юмора оказался лишен напрочь.
- В монастырь не рекомендовал бы, там кормят неважно. Да и не отпустит вас никто. А, это вы так шутите! Это хорошо, значит, находитесь на пути к выздоровлению. Ступайте, господин капитан, через месяц явитесь ко мне на прием.
Поскольку в госпиталь попасть не удалось, следующие два часа Алекс шлялся по Ясену в поисках квартиры. Заодно отбил телеграмму отцу с просьбой выслать денег на приобретение новой амуниции. С квартирой все никак не везло, уж больно много штабов разместилось в маленьком городке. Хорошо хоть лошадь была пристроена, она скотина бессловесная.
- Капитан Магу?!
Перед Алексом стоял капитан гвардейских гренадеров, с которым он познакомился в ночь перед штурмом Лочева. Выглядел гвардеец куда менее авантажно, чем при их первой встрече - шинель потрепана, сапоги потеряли блеск и измазаны грязью, левая рука висит на перевязи.
- Так точно. А вы - капитан...
- Вышеострожский, - напомнил гвардеец. Я тут на излечении в госпитале. А вас как сюда занесло?
Ему-то, третий раз за день Алекс рассказал свою историю.
- Вы знаете, неделю назад я находился в вашем положении. Из госпиталя выписали долечиваться, в полк не отпустили, еле удалось снять комнатушку в городе. Кровать, правда, только одна, но есть большой сундук. Вы вполне могли бы расположиться на нем, пока не снимите себе отдельное жилье.
Похоже, этот офицер просто страдал от одиночества и нуждался хоть в каком-то собеседнике. И собутыльнике. Со вторым гвардейца пришлось разочаровать.
- Вам с ранением в руку хорошо - пить можно невозбранно, а мне с моей контузией медики алкоголь запретили категорически и на неопределенный срок.
- Жаль, очень жаль, - искренне расстроился Вышеострожский, но решения своего не изменил. - Пойдемте, я комнату тут неподалеку снял, буквально за углом.
Час спустя, основательно подогретый вином гвардеец рассказывал Алексу подробности штурма Лочева и своего героического участия в нем.
- Пули свищут, шрапнель над головами рвется, а мы в полный рост идем. Страшно, аж жуть, но даже головы пригнуть нельзя, гвардейский гонор не позволяет. До вала шагов двести осталось, тут по нам картечью ка-ак ахнут! Народу полегло - жуть! Кругом кровь, крики. Я не сразу поверил, что жив остался. От ужаса чуть назад не подались.
- Это вам не церемониальный марш на плац-параде, - усмехнулся Алекс.
- Не то слово, - согласился с ним гвардеец. - Когда сюда ехали, все по-другому представлялось. Мечталось о подвигах и орденах, а теперь вот радуюсь, что живым остался и вшей не подцепил.
- Вши - это запросто, но и орден за Лочев, с учетом ранения, вам наверняка полагается.
- Уже представлен, - смутился Вышеострожский, - к Владиславу с мечами, такому же, как у вас.
- Месяца через два-три получите, вас гвардейцев с этим делом не обижают. А мне на этой войне не везет - уже ранение с контузией имею, а случая отличиться так и не представилось. Да еще и роту полностью потерял. Так что там после картечного залпа было?
- Ротный наш как заорет "В атаку, бегом, сучьи дети!", ну и еще добавил по матушке, всех святых и родственников помянул. А голосище у него ого-го был!
- Был?
- Убили его потом, уже в самом Лочеве. Две пули в грудь получил, до госпиталя так и не довезли. Но тогда он роту в атаку поднял, солдаты его пуще османийских пуль боялись! Как все тогда кинулись вперед, я так только на валу в себя пришел. Стою я наверху, а снизу какой-то аскер мне штыком в живот тычет. Я в него из револьвера, курок щелкает, а выстрела нет!
Рассказ сопровождался активной жестикуляцией. Хорошо хоть, одна рука бравого гвардейца была надежно зафиксирована, но и второй хватило на разбитую глиняную кружку и слетевший со стола нож.
- Каким-то чудом увернулся, а там солдатики вниз повалили, смяли супостата. Я барабан револьвера провернул и глазам своим не поверил - одни стреляные гильзы в каморах! Когда стрелял, в кого стрелял, ничего не помню!
- У меня по поначалу тоже такое бывало.
Алекс вылил остатки вина в уцелевшую кружку.
- Хоть нам и не удалось с вами выпить, но предлагаю перейти на "ты".
- Согласен, - гвардеец залпом опрокинул содержимое кружки себе в рот.
- А ранили тебя как?
- В самом конце уже. Выскочил будто из-под земли какой-то башибузук, совсем мальчишка и кинжалом меня в бок! Едва рукой успел прикрыться. Неприятное, скажу тебе ощущение, когда клинок по кости скребется. Крови было!
- А с башибузуком что сталось?
- Так прикололи его сразу, только один раз и успел меня ударить. И ведь как точно рассчитал, гаденыш, столько солдат и унтеров вокруг было, а он именно офицера выбрал. А я ведь после гибели ротного командира командование ротой принял, по старшинству производства!
- И если бы не это ранение, рота была бы твоей, - высказал догадку Алекс.
- Может, да, а может, и нет. Сам знаешь, желающих занять такую должность много. Но шанс был, а так, пока я в госпитале валялся - другого назначили.
- Переводись в армию, сразу роту получишь, плюс старшинство в выслуге.
Гвардеец задумался ненадолго, затем отрицательно покачал головой.
- Не-ет, привык уже в гвардии. К тому же у вас действительно служить надо, де еще и в какую-нибудь дыру могут загнать. Э-эх!
Последняя кружка, задетая взмахом гвардейской руки, совершила короткий полет со стола на пол, где и завершила свое существование, разлетевшись на несколько крупных осколков. "Да он пьян изрядно! И когда только успел так набраться". Алекс с трудом уговорил Вышеострожского лечь спать, накрыл его одеялом. Сам пристроился на крышке сундука.
Утром, оставив гвардейца похмеляться, капитан Магу отправился на поиски временного пристанища. После ночи, проведенной на твердом сундуке, болели спина и шея, урчал пустой живот. Послонявшись некоторое время по улочкам Ясена, Алекс по запаху обнаружил на одном из углов харчевню. Мясо подали пережаренным, кашу разваренной. Не удержавшись, капитан заказал пива.
Свет падавший из маленького окошка перекрыла чья-то тень.
- А-а, Горанович. Как ты меня нашел?
- У меня в Ясене есть друзья.
- А у меня - нет, только одного знакомого и встретил. Может, твои друзья мне с квартирой помогут?
- Помогут, только...
- Дня через два-три будут, телеграмму отцу я еще вчера отправил.
От еды Горанович отказался, пиво в кружке оказалось жуткой кислятиной. Не выпив и половины, офицер в компании себрийца отправился в гнездо местных контрабандистов. Дом находился на самом краю Ясена, со стороны гор можно подобраться незаметно, высокий забор укрывал происходящее во дворе от взглядов любопытных соседей.
Первым на стук в ворота отреагировал цепной пес. Пару минут спустя, угрюмый мужик, перекинувшись с Горановичем несколькими фразами на незнакомом языке, впустил их во двор.
- Ты про то, где живешь, много не болтай, я за тебя поручился.
- Я не из болтливых, - заверил себрийца Алекс, - и помню, кому обязан жизнью. К тому же, в пограничной страже не состою, и ловить контрабандистов в мои служебные обязанности не входит.
Офицеру отвели угловую комнату с видом на ворота и собачью будку. С другой стороны в окно были видны забор и скат крыши соседнего дома. Цену положили весьма умеренную, да еще и предложили питание с хозяйского стола, правда, за умеренную плату. Тем же вечером, после ужина, отметили новоселье местной вонючей водкой. Точнее, отмечали хозяин с Горановичем, Алекс и на этот раз ухитрился остаться трезвым, остальные основательно приложились к бутылке.
- Торговля совсем встала, - сетовал контрабандист, - таможен нет, товар возить опасно. Или вы, или османы бесплатно все отберете. А можно и голову потерять, башибузуки никого не щадят.
Хозяин только молча кивал головой, подтверждая слова о нелегкой сегодняшней доле местного контрабандиста.
- Вот раньше как было...
- Как? - проявил интерес капитан.
- На каждой дороге - таможня османийская или княжеская. Пять-десять верст в обход, и товар на треть дороже становится, а то и в половину. Жить можно было. Сейчас все попрятали, да и импортный товар не нужен никому, денег ни у кого нет, на местном же ничего не заработаешь. А у меня в Одреополе семья большая, ее кормить надо, дочкам на приданое надо, да еще долг у меня...
Вот теперь мотивы действий себрийца стали более понятны. Однако, дальше выслушивать пьяные откровения не было решительно никакого желания. Извинившись, Алекс отправился спать. Сегодня его ожидала настоящая кровать с пуховой периной, подушкой и одеялом.
На следующее утро капитану стоило больших усилий уговорить контрабандиста добровольно явиться на допрос к жандармскому штаб-ротмистру Вязодубовскому. По понятным причинам, таких встреч с в любыми фискальными и правоохранительными органами Горанович всеми силами старался избежать. После долгих уговоров и слова офицера, что этот визит никаких последствий для него иметь не будет, себриец согласился.
Вязодубовский бесцеремонно выставил капитану Магу из кабинета и больше часа о чем-то беседовал с Горановичем наедине. Все это время Алекс вынужден был отираться в коридорах штаба, не рискуя уйти, не дождавшись результатов допроса. Наконец, жандарм соизволил отпустить контрабандиста, тот поспешил поскорее убраться из здания штаба, и позвал в кабинет офицера.
- И где вы только такие интересные экземпляры находите, капитан.
- Я их специально не ищу, господин штаб-ротмистр. Этот, например, сам пришел. И сразу целую роту спас.
- Да я в курсе, как там все было, - кивнул жандарм, - надо будет подумать, как такой ценный кадр можно в наших делах использовать.
Алекс не стал уточнять, в каких таких делах Вязодубовский собрался найти применение Горановичу. Его больше интересовал другой вопрос.
- А как же мое дело? Надеюсь, оно закрыто?
- Да, конечно.
Спохватившись, жандарм принялся собирать и сортировать разложенные перед ним на столе исписанные листы бумаги. Большую их часть он сложил в картонную папку самого, что ни на есть казенного вида.
- Господин Горанович все ваши показания подтвердил. Злого умысла в ваших действиях следствие в моем лице не усматривает, а гибель пятой роты двадцать второго пехотного полка в полном составе объясняется колоссальным превосходством противника в числе и вооружении. К тому же в ходе боя вы были контужены, потеряли сознание и исполнять обязанности ротного командира более не могли. Не так ли, господин капитан?
- Так точно, господин штаб-ротмистр!
- В таком случае, дело ваше я отправляю в архив.
Жандарм сотворил из завязок папки аккуратный бантик и несколько секунд любовался творением своих рук.
- А дальше мне что делать?
- Как это что? Лечитесь, господин капитан. А как медики сочтут состояние вашего здоровья удовлетворительным, вы сможете вернуться в полк. Все остальное, уже на усмотрение вашего полкового командира. Можете идти, господин капитан.
- Слушаюсь, господин штаб-ротмистр!
Вслед за Горановичем капитан Магу поспешил покинуть здание штаба. Хоть дело его и разрешилось вполне благополучно, неприятный осадок. Да и как не крути, а вверенных под его начало солдат он потерял полностью, а сам остался жив, хоть и контужен. Это обстоятельство давало возможность появлению всяческих сплетен и слухов, порочащих офицерскую честь и репутацию капитана.
Каждый следующий день капитана Магу начинался с похода на телеграф. Получив отрицательный ответ, он отправлялся в штабную конюшню. Дареный конь был хорошо объезжен, но его еще предстояло приучить к новому хозяину. Вторую половину дня Алекс проводил в компании выздоравливающих и легкораненых офицеров, с которыми познакомился через того же Вышеострожского. Компания подобралась пестрая - гвардеец, артиллерист, три пехотинца и один сапер. Господа офицеры немного перемывали, играли в карты по-маленькому, а большую часть времени перемывали кости начальству.
Долгожданная телеграмма с подтверждением перевода денег пришла только на четвертый день. Алекс просил три сотни, но отец скупиться не стал, выслал сразу пять сотен. С телеграфа Алекс прямым ходом направился в казначейство. Казначей - скотина, пытался выдать деньги ассигнациями, которые среди местных жителей хождения практически не имели. И полной нелепостью было тащить их на остающуюся у османийцев территорию.
- Нет золота, господин капитан! Одни только ассигнации везут, - клялся казначей.
Вроде, и есть деньги, а рассчитаться со своим спасителям возможности нет. Рука зачесалась пристрелить мерзавца на месте, но труп казначея проблемы не решал, придется искать другой выход. В поисках решения, и чтобы успокоить нервы Алекс вышел в коридор.
- Господин капитан!
Перед Алексом стоял делопроизводитель, сидевший в том же помещении, что и казначей, но за отдельным столом.
- Господин капитан, что же вы так сразу и уходите! Вы бы казначею процент предложили, он бы вам золотом и выдал.
Наглость этих чинуш не знала берегов, взятку у офицера он вымогали без всякого стеснения.
- Так значит, есть монета?
- Есть, но мало. Всем желающим не хватает.
Схема мошенничества стала ясна. И этот "добренький" клерк наверняка с казначеем в доле. План, как обмануть самих мошенников тут же сложился в голове офицера. На столе делопроизводителя лежала раскрытая расходная книга, а вот сейфа или несгораемого шкафа в их комнате не было. Значит, деньги хранятся в другом помещении и за ними казначей будет вынужден выйти. На этом Алекс и решил сыграть, оставалось только надеяться, что пяти сотен в ящике казначейского стола не отыщется.
- И что, все процент казначею предлагают?
- Кому деньги нужны - предлагают, а кому не очень - так уходят.
- А какой процент он обычно берет?
- Десять процентов.
- Десять?! Да это же форменный грабеж!
- Тише, умоляю вас тише! Это еще по-божески. Другие, бывает, и двадцать берут.
- Нет, - решительно отказался Алекс, - лучше ассигнациями полную сумму возьму. Пойдемте.
Едва переступив порог, офицер заявил казначею.
- Черт с вами, давайте ассигнациями.
Казначей бросил взгляд на делопроизводителя, тот только плечами пожал. "Что поделать, клиент совсем непонятливый попался. Что тупой пехтуры взять? Пусть теперь с бумажками мучается".
- Ну, как знаете. Всю сумму будете брать?
- Всю.
- Одну минуту.
К великой радости Алекса, казначей поднялся и направился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, капитан намеренно не торопясь подошел к столу делопроизводителя.
- А давайте я пока в расходной книге распишусь.
Пока клерк не успел опомниться, Алекс развернул книгу, подтянул к себе и, макнув перо в чернила, принялся писать расписку. "Денежные средства в сумме пятидесяти червонцев золотом получил. Капитан Алекс Магу." Подпись, дата. До возвращения казначея успел с запасом.
- Вот, возьмите. Пересчитайте и распишитесь.
Казначей протянул офицеру тонкую пачку ассигнаций. Не прикасаясь к деньгам, Алекс с наигранным изумлением уставился на чиновника.
- Простите, я за золото расписался, а вы мне ассигнации выдать пытаетесь! Я буду жаловаться!
- Как расписался? Когда?!
- Да вот только что!
Казначей метнулся к расходной книге, благо она так и осталась раскрытой на нужной странице. Алекс с нескрываемым злорадством следил за сменой эмоций на его лице. Изумление, осознание, гнев. Весь заряд угодил в несчастного делопроизводителя.
- Ты почему ему книгу дал до получения денег?!
Как эти чиновники будут разбираться между собой, Алекса не интересовало, ему нужны были деньги, чтобы рассчитаться с Горановичем.
- Господин казначей, долго я еще буду ждать? Извольте выдать мне деньги, за которые я расписался.
Пунцовый чиновник все-таки сумел взять себя в руки. В любом случае, огласка была не в его интересах, а у этого наглого капитанишки с известной фамилией могли найтись высокопоставленные родственники. Да и сумма для простого, живущего на одно жалованье офицера, недостижимая.
- Не беспокойтесь, господин капитан, - сдался казначей, - сейчас я все принесу.
Все время, что он ходил, делопроизводитель сидел тихо, как мышь под веником, даже дышать боялся. Алекс не сомневался в том, что после его ухода казначей на нем полностью отыграется.
- Вот, извольте пересчитать.
Капитан нарочито не спеша пересчитал желтые увесистые кружочки с профилем императора.
- Все верно.
Золото с легким звоном ссыпалось в кошелек. Алекс буквально ощутил, как казначей прощается с утекшей между пальцев половиной месячного жалованья.
- Честь имею, господа!
С ним никто не попрощался. Не успел офицер сделать и трех шагов, как до его ушей донесся истошный вопль казначея, оравшего на делопроизводителя.
Увесистый кожаный мешочек скрылся где-то в глубине одежды Горановича.
- Когда уходишь?
- Послезавтра утром. Хочу еще жене и дочкам подарки купить.
Самому Алексу тоже предстояли большие расходы, требовалось приобрести массу нужного имущества, взамен утерянного на Шиповском перевале.
- Будь осторожен, османийцы могут узнать, что ты у нас проводником был.
- В Одреополе я надолго не задержусь, меня, как волка, ноги кормят. Может, еще и увидимся.
Для продолжения службы капитану Магу требовалось приобрести множество разнообразных вещей от запасного мундира и кальсон до полевой сумки и бинокля, взамен утраченных. Цены в Ясене даже не огорчали, шокировали. Алекс даже начал подумывать о том, чтобы выписать все нужное из Руоссии, где цены были кратно ниже, но смущала стоимость доставки, а самое главное время.
Выручили гвардии капитан Вышеострожский и компания они-то и подсказали вполне приемлемое решение. Как оказалось, офицеры, возвращавшиеся в Руоссию по выслуге или по ранению, распродавали часть своего имущества. Им выгода двойная - не надо тащить с собой лишний багаж и есть возможность получить небольшую выгоду на разности цен. Они-то и свели Алекса с нужными людьми, подсказали к кому обратиться, а тот отблагодарил их устроив банкет с настоящей руоссийской водкой вместо всем надоевшей местной.
Хлопоты эти заняли несколько дней, после чего, капитан Магу явился к лекарю.
- А вы не торопитесь вернуться к службе, господин капитан?
- Никак нет, чувствую себя полностью здоровым!
На самом деле, Алекс чувствовал себя полностью опустошенным, а еще хотелось снять груз с души за погибшую роту. Пусть уж быстрее в полку казнят или помилуют, дальше выносить эту тяжкую неопределенность не было никаких сил.
- Ну как знаете.
Лекарь принялся писать заключение, время от времени макая перо в бронзовую чернильницу.
- Печать в канцелярии поставить не забудьте.
- Премного благодарен, - поспешил откланяться Алекс.
Верхом и в одиночестве путь от Ясена до Лочева капитан Магу преодолел за один световой день. До цели путешествия он добрался в вечерних сумерках, а потому, визит к начальству решил отложить до следующего утра.
"И этот при новых погонах". Это означало, что новоиспеченный полковник Чанаев уже не исполняет обязанности, а является полноправным командиром полка. Правда, был и обнадеживающий момент - реакция полковника на возвращение блудного командира роты была весьма благожелательной.
- Здравия желаю, господин полковник! Капитан Магу прибыл в ваше распоряжение по завершению излечения в госпитале!
- Рад видеть вас в добром здравии, капитан! Сильно приложило?
От волнения чуть было не началось заикание, но Алекс сумел взять себя в руки.
- Не очень господин полковник! Готов приступить к исполнению обязанностей!
И тут выяснилось, что пятая рота в двадцать втором полку сохранилась, пусть солдат в ней не набиралось и на полувзвод. В Лочеве оставались фельдфебель и каптерщик, надзиравшие за ротным хозяйством. Десять рядовых и один унтер вернулись из госпитале после излечения от простуды. Артельщик выехал в Лочев за продовольствием и не успел вернуться до начала боя. Теперь еще и командир прибыл.
Кроме того, командир полка обронил еще и такую фразу.
- Я и на вас представление написал.
Срок выслуги до следующего чина еще не истек, значит, можно рассчитывать на еще один орден.
- Премного благодарен, господин полковник!
Заодно командир полка поведал и о событиях, произошедших за время отсутствия капитана Магу, в том числе и об обороне Лочева от штурма османийцев.
- Я хоть все меры и принял, но до последнего не верил, что Эник-паша рискнет весь свой корпус бросить на наше направление, а как своими глазами увидел... Приказал всем в чистое переодеться и полковую кассу в Ясен вывезти, чтобы османийцам не досталась. Еще долго понять не могли, почему они штурм не начинают. Потом уже пленный офицер рассказал, что в штабе Эника думали, будто в Лочеве полнокровный полк находится. Знал бы паша, что руоссийцев меньше тысячи, все могло закончиться иначе. И про порох уничтоженный рассказал. Я тогда сразу понял, чья это заслуга.
- Старшего унтер-офицера Охримцева и семнадцати рядовых, господин полковник. Я тогда только очнулся, ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог. Прошу вашего дозволения на представление отличившихся к наградам.
- Конечно, пишите представления на всех, кого сочтете достойным, я поддержу.
Задержка со штурмом позволила Скоблину перебросить в Лочев резервы, подвезти артиллерию и боеприпасы. Начавшийся с большим опозданием штурм закончился для османийцев большими потерями. Четырежды поднимались они в атаку, и каждый раз откатывались обратно на исходные позиции. В конечном итоге, так и не смогли продвинуться ни на шаг. Потери, которые двадцать второй полк понес в этих боях можно было признать умеренными.
Поняв, что с Лочевом ему не обломиться, Эник-паша начал отвод своих частей обратно к Одреополю. Со стороны руоссийцев к этому же моменту подоспели части из Тешеля. Оставленный пашой заслон был быстро разгромлен, и отступление османийцев переросло в бегство. Как всегда, османийская армия основные потери понесла не убитыми и ранеными, а дезертирами и пленными. Обратно за Шиповский перевал ушло около половины османийцев. После такого поражения, от корпуса Эник-паши вряд ли стоило ожидать неприятностей в течение ближайшего месяца.
Поняв, что пора и честь знать, Алекс испросил разрешения отбыть в расположение роты.
- Ступайте, капитан. На неделе ожидаем прибытие маршевой роты, численность пятой роты будет восстановлена до штатной.
- Могу я рассчитывать хотя бы на одного субалтерна?
- Забудьте об этом, должность командира шестой роты до сих пор вакантна, а вы субалтерна себе в роту захотели!
Опять придется лямку одному тянуть. Сделав вид, что не очень-то и хотелось, капитан откланялся.
Рота расположилось в доме на окраине, брошенном местными жителями. Хозяева то ли с османийцами ушли, то ли просто от войны сбежали. Первым, кто встретился Алексу, едва он перешагнул порог, был унтер-офицер Ражин.
- Рота сми-ирна! Здравия желаю, господин капитан!
- Вольно.
Не рота, а одно название. И в глаза не смотрят. Тот же Ражин при докладе взгляд отводил, будто какую-то вину за собой чуял. Но в помещении порядок, винтовки в самодельной пирамиде, деревянные нары застелены казенными одеялами. Не найдя к чему можно придраться, капитан решил копнуть глубже.
- Фельдфебель!
- Я господин капитан!
- Рапорт об остатке имущества мне приготовь.
- Слушаюсь, господин капитан!
- И готовься в скором времени принять пополнение до полного штата.
Личный состав пятой роты был тут же задействован на приведение в порядок соседнего дома, такого же брошенного, но куда большего по размерам и двухэтажного. Алекс прикинул, что этих двух зданий для размещения роты будет вполне достаточно. Заодно капитан решил и проблему собственного жилья, изгнав из небольшой комнаты фельдфебеля под предлогом использования ее в качестве ротной канцелярии. Солдаты притащили кровать с настоящим матрасом, небольшой столик и табурет.
За всеми хозяйственными хлопотами Алекс не переставал замечать отчуждение, возникшее между ним и солдатами. Конечно, рядовые и унтеры не обязаны начальство любить, и уважения подчиненных удается добиться не всегда, но хотя бы доверие должно быть. Без этого никуда, особенно на войне, а тут солдаты будто стыдятся его. На третий день капитан Магу не выдержал и вызвал в ротную канцелярию своего единственного унтера.
- Что в роте происходит? Почему все с опущенными головами ходят?
- Так ведь, господин капитан...
- Не ври! И в глаза, в глаза мне смотри!
Ражин и в глаза не смотрел, и прямого приказа начальства ослушаться боялся. Наконец, смог выдавить из себя.
- Так ведь стыдно, господин капитан.
- Чего вы стыдитесь?
- Ну как же, мы тут, а вы там. Все погибли, а мы живые.
Только тут до капитана дошло, что это не его солдаты стыдятся, им самим стыдно перед погибшими товарищами, а вернувшийся буквально с того света ротный командир является олицетворением их позора.
- Дураки!
Алекс не сдержался и грохнул кулаком по столу и сам поморщился от боли.
- Радоваться должны, что живы остались! Будь вы со всеми на перевале, было бы на десяток трупов и все! И не сметь, больше стыдиться, вы - солдаты императорской армии, а не кисейные барышни! Я же хоть и не батюшка, но все грехи перед вашими товарищами погибшими, вам отпускаю. Иди, и остальным это передай!
- Слушаюсь, господин капитан!
А потом ротному стало не до психологических экзерсисов, в полк прибыла маршевая рота. Уже на построении капитан Магу отметил, что большинство вновь прибывших солдат были не новобранцами, а уже повоевавшими, из госпиталей. Дальше началась привычная рутина - распределение по взводам, обустройство, списки, имущество...
- Господин капитан, вас там этот себриец спрашивает!
Алекс всего четыре часа спал прошлой ночью, и сейчас с трудом пытался сообразить, сколько рядовых нужно выделить на обустройство ротного сортира, и кого из унтеров отправить для руководства ими.
- Какой еще себриец?
- Тот самый, господин капитан, который нас из-под Тешеля выводил.
- Горанович? Откуда он тут взялся? Ладно, пошли посмотрим.
притащили и.Солдаты е ротнойдлогом испольгнав из небольшойно. йшего месяцаи часть своего как начальство распорядилось полученнымОт прежнего Горановича осталась едва ли половина. За то время, что они не виделись, себриец полностью поседел и теперь выглядел лет на десять старше, чем раньше. Он стоял, опираясь на пастуший посох, без которого прекрасно обходился раньше. Алекс задал только один вопрос.
- Что случилось?
Горанович поднял поблекшие пустые глаза.
- У меня больше нет семьи.
Алекс не сразу нашелся, что сказать в такой ситуации. Затем он взял Горановича за плечо и подтолкнул к крыльцу.
- Пошли.
За спиной себрийца взмахом руки подозвал вестового.
- Водки найди. Бегом!
В комнатке, служившей и спальней, и ротной канцелярией, капитан подвинул Горановичу табурет, сам устроился на кровати, другого места просто не было.
- Рассказывай.
История оказалась короткой. Пока лишенный привычного заработка контрабандист в поте лица и не щадя ног спасал от всевозможных неприятностей одного руоссийского капитана, его одреопольский кредитор решил взыскать долг не дожидаясь возвращения Горановича. А поскольку денег у семьи не было, он решил отобрать у них дом. Для чего нанял каких-то башибузуков, чтобы выставить должников на улицу.
Жена Горановича попыталась отстоять семейное имущество, ее ударили, да силу не рассчитали. Поняв, что женщина мертва, башибузуки решили не оставлять свидетелей, что им семья какого-то себрийца.
- Дочек продали поставщику девственниц в гаремы, младшей едва только одиннадцать исполнилось. Их сразу увезли, куда - не знаю.
- А жена?
- Никто не знает, где ее закопали. Дом выставлен на продажу.
Дверь осторожно приоткрылась, в щель просочился вестовой с бутылкой местной виноградной водки. Взмахом руки прогнав солдата, капитан сковырнул пробку и налив половину стакана, придвинул его Горановичу.
- Пей.
Себриец на стакан даже не взглянул.
- Водка мне не помогает.
- Отомстить пробовал?
- Пробовал. Даже стрелял. Промахнулся, близко не подобраться было, теперь меня самого ищут.
- Хочешь, чтобы я тебе помог?
- Вряд ли ты сможешь мне помочь, - горько усмехнулся Горанович, - я решил отмстить не одному, а всем османийцам. Тебе нужен проводник?
- Нужен. Хороший проводник в горах всегда нужен. Но я очень маленький начальник, мало что решаю. Обратись в штаб армии, там тебе найдут достойное дело.
- Нет, - отрицательно покачал головой себриец, - я их не знаю. Я знаю тебя. Тебе я могу доверять.
- Хорошо, - согласился капитан, - оформлю тебя внестроевым как моего денщика.
- А с этим, что мне делать?
На небольшой стол, звякнув, легли два тяжелых кожаных мешочка.
- Это твое золото, тебе и решать. Хочешь, на церковь пожертвуй, хочешь - бедным раздай. Тут я тебе не советчик.
Деньги Горанович забрал. Какое применение он им нашел, капитан Магу узнал много позже. Поселился он в крохотном чулане без окон, жил тихо, в расположении роты старался лишний раз старался не появляться. Постепенно солдаты к нему привыкли и перестали обращать внимание.
Едва только суматоха улеглась, и полковая жизнь начала понемногу перетекать в обычную гарнизонную рутину, как случился новый переполох.
- Господин капитан! Господин капитан!
Кто-то очень настойчивый тряс Алекса за плечо. Судя по непроглядной темноте, была глубокая ночь, а значит, поспать удалось всего часа три-четыре. Но по пустякам будить бы его не стали, видимо, случилось что-то серьезное, придется вставать.
- Господин капитан!
- Отставить!
Тряска мгновенно прекратилась.
- Господин капитан, вас командир полка к себе вызывают!
- Огня принесите! Ни черта невидно. Одного меня вызывает?
- Никак нет, всех ротных командиров вызывают.
Вот даже как! Очень интересно. Наконец, принесли фонарь. Алекс отпустил посыльного.
- Ладно, ступай. Скоро буду.
Одевался капитан поспешно, не хотелось прибыть к полковнику последним. Подсвечивая дорогу фонарем, Алекс двинулся к выходу. Снаружи было холодно, то и дело налетали резкие порывы ветра, полная Луна то пряталась за облаками, то озаряла землю бледным, мертвенным светом. Жуть. Поежившись, офицер направился к штабу полка. Одно хорошо - ветер дул в спину.
К командиру полка капитан прибыл вторым. Понемногу начали подходить остальные ротные и командир полковой батареи, такие же заспанные и помятые.
- Господа офицеры!
В отличие от своих подчиненных, полковник Чанаев успел даже побриться и сейчас благоухал одеколоном. Вид имел встревоженный, но не очень. То ли опасность невелика, то ли находится не близко. Окинув пристальным взглядом подчиненных, полковник разрешил им сесть и начал знакомить с обстановкой.
- Вчера в полдень гарнизон Коварны прорвал осадные позиции наших войск и двинулся на юг по двум направлениям. Одна из колонн движется в направлении Лочева.
Изначально в гарнизоне Коварны было тридцать тысяч штыков, потери в двух штурмах наверняка уполовинили его численность, но она могла быть частично восстановлена за счет османийцев из числа местных жителей. И если в направлении Лочева двинулась хотя бы половина, то под стенами города их может собраться до десяти тысяч. Кто-то из ротных негромко, но довольно отчетливо пробурчал себе под нос "Опять все проспали, а нам отдуваться".
- Сегодня к полудню, - продолжил полковник, - она может выйти на подступы к Лочеву. Капитан Магу, вы что-то хотите сказать?
- Так точно, господин полковник. Полагаю, османийцы появятся только к вечеру. Кроме солдат гарнизона с ними наверняка идет много мирных жителей и большие обозы, быстро передвигаться они не смогут. Да и без артиллерии они нас попробуют людской массой задавить, в ночной атаке у них шансов на прорыв больше будет.
- Не забывайте, капитан, что их сейчас преследуют наши части из числа осаждавших Коварну, - напомнил полковник.
- Если и преследуют, то только для виду, - без дозволения вмешался другой ротный, - они сейчас донесения о взятии Коварны строчат, да трофеи подсчитывают.
- Да-а, трофеи там богатые, - размечтался другой в чине штаб-капитана.
- Отставить!
Полковник вернул ход офицерского собрания в конструктивное русло.
- Продолжайте, капитан.
- В горах есть много возможностей отсечь преследователей, так что на их помощь я бы не рассчитывал.
- Что еще?
- Я видел несколько трофейных пушек, если к ним есть снаряды, можно их применить, пушки хоть и старые, с низкой скорострельностью, но большого калибра. Надо будет сформировать для них расчеты.
Кроме батареи полковых четырехфунтовок в распоряжении гарнизона Лочева была еще и батарея горных трехфунтовых пушек. И для тех, и для других в арсенале были только чугунные гранаты со слабеньким зарядом черного пороха и картечь. При отражении атаки большой массы пехоты, крупнокалиберные бомбы трофейных пушек, могут очень пригодиться, это для контрбатарейной борьбы с осадными пушками Эник-паши от них толку не много.
- Принимается, - согласился полковник. - Еще предложения у кого-нибудь есть?
Больше предложений от господ офицеров не поступило.
- В таком случае, приказываю к полудню вывести полк из города и занять полевые укрепления. Не допустить прорыва османийцев к Шиповскому перевалу.
На этом собрание было закончено, и командир полка отпустил офицеров к их подразделениям. На обратном пути было также темно, только резкие порывы ветра теперь били в лицо. В расположении полка уже началось людское движение, дымились печи и кухни. Едва войдя в расположение роты, капитан Магу встретился с фельдфебелем.
- Здравия желаю, господин капитан! Прикажете поднимать?
Алекс достал часы, минутная стрелка отводила солдатам еще полчаса сна в пусть и не очень теплой, но все-таки казарме.
- Отставить. Подъем по распорядку. И пусть с кухни горячей воды принесут.
Оставшиеся полчаса Алекс решил посвятить личной гигиене. Едва успел побриться, как из-за двери донесся гомон голосов и топот множества ног. Сейчас и до рядовых дойдет "радостная" весть о предстоящем бое с превосходящими силами противника.
Завтрак в горло не полез. И не одному капитану Магу. К полудню пехотные роты заняли укрепления, пятой роте достался окоп на правом фланге. От бруствера до дороги, по которой придется прорываться османийцам, было около шестисот шагов.
Потянулись часы ожидания. Время от времени, капитан в бинокль рассматривал подходы, но пока долина выглядела безжизненной, а на серой ленте дороге не наблюдалось никакого движения. После полудня прошло два часа, подвезли обед. Еще два часа, скоро начнет смеркаться.
- Идут!
Алекс схватился за бинокль. Оптика еще не позволяла рассмотреть детали за дальностью расстояния, видно только, что это была кавалерия, не больше сотни. Скоро подтянуться остальные. Тонкий ручеек пеших и конных переваливал через гребень и по дороге спускался в долину, постепенно скапливаясь в единую серо-черную массу. И масса эта медленно, но неуклонно росла, постепенно принимая угрожающие размеры. Нельзя было рассмотреть в этой толпе хоть какую-то структуру частей или подразделений, но чья-то воля удерживала ее на месте, не давая приблизиться к занятым руоссийцами укреплениям и быть расстрелянной по частям.
- Хоть бы уже скорее начали.
На позициях двадцать второго полка воцарилось напряженное ожидание. Скоро начнет темнеть, а в темноте отбивать атаку будет куда труднее. На дороге появились повозки. С их появлением, скопившаяся толпа вдруг начала деформироваться, расползаться, постепенно превращаясь в разреженные порядка, а затем выпустила вперед два щупальца пехотных колонн. Османийский командир вынужден был использовать ту же тактику, что и руоссийцы при штурме Лочева. Вот только осадной артиллерии у него не было.
Грохнула трофейная гаубица. Бомба с заунывным воем пролетела над головами пехотинцев, вспухла разрывом белого дыма между колоннами, похоже, никого не задела. Возле гаубицы суетился расчет - банили ствол, заряжали, исправляли прицел. Грохнула вторая. Снова вой и взрыв, попадание! Взрыв бомбы пробил большую плешь в левой колонне, которая тут же затянулась, будто и ее и не было.
Торопливо застучала полковая артиллерия. На фоне грохота трофейных гаубиц их стрельба казалась безобидным тявканьем. Малокалиберные гранаты то тут, то там раскидывали в стороны по нескольку фигур наступающих, но их было слишком много, и они продолжали идти вперед с упорством обреченных на смерть. А видимость с каждой минутой становилась все хуже и хуже.
Полторы тысячи шагов. Обе колонны преодолели ручей и начали растекаться в цепи.
- Штыки примкнуть! Первый плутонг! Товсь! Цельсь! Пли!
Уши заложило от дружного залпа, в нос ударила кислая вонь сгоревшего пороха. Результатов залпа уже не рассмотреть, слишком темно, но промахнуться по такой цели трудно и при плохой видимости.
- Второй плутонг! Товсь! Цельсь! Пли!
Уже хорошо слышен вой приближающейся пехоты, крики и визг раненых. Ружейные залпы гремят один за другим, часто тявкают горные и полковые пушки, время от времени солидно гремят трофейные гаубицы. Свинец и начиненный порохом чугун летят в темноту и рвут попавшееся на пути живое мясо, отрывают руки и ноги, выпускают кишки из разорванных животов. Но этого мяса много, очень много, никак не удается его остановить...
С позиции стоящей неподалеку полковой пушки доносится.
- Картечью! Огонь!
Визг летящей картечи и тут же визг тех, кому она досталась. Они уже близко, очень близко, остался буквально один рывок до того, чтобы сойтись в штыки.
- Первый плутонг! Товсь! Цельсь!
Из темноты вынырнули первые фигуры османийцев с винтовками наперевес, блеснули длинные ятаганные штыки.
- Пли!
Ружейный залп смел самых смелых и самых быстрых, но на подходе были другие. Второй плутонг успел сделать еще один залп, успела выстрелить картечью четырехфунтовка, а первому плутонгу времени на перезарядку уже не хватало.
- Бей!
Последние выстрелы в упор и лязг столкнувшейся стали, руоссийская четырехгранная игла против кривого османийского ятагана.
- А-а-а-а!!! Бей!!!
За считанные секунды капитан Магу опустошил барабан своего "гранда" спешно дергая спусковой крючок и взводя курок ребром ладони левой руки. Возникший на бруствере османийский солдат замер перед ощетинившимися штыками шеренгами, затем увидел за спинами солдат офицера, торопливо перезаряжавшего свой револьвер, и вскинул к плечу винтовку.
Смерть смотрела в глаза черным зрачком винтовочного дула. И выстрелить не успеть, и падать бесполезно, как и надеяться на промах, с пяти шагов не промахиваются. А аскер, чувствуя свою неуязвимость, штыком его не достать, и у ближайших солдат винтовки разряжены, с выстрелом не торопился, чтобы наверняка...
Алекс оглох на правое ухо, а висок обожгло огнем. На какое-то время он выпал из реальности, а придя в себя, обнаружил, что лежит на дне окопа. Кроме огнем горевшего виска и тишины справа, вроде, все было в порядке.
- Вставай.
Горанович протянул капитану левую руку, в правой он держал револьвер покойного Фелонова. Ухватившись за руку, офицер рывком поднялся на ноги. Атаку отбили, солдаты торопливо щелкали затворами винтовок и уже начинали отыскивать глазами начальство, в ожидании новых команд.
- Спасибо, спас.
- Сочтемся, - кивнул себриец.
Алекс прочистил горло.
- Прекратить огонь!
Эта атака была не последней, и патроны следовало поберечь. Несколько выстрелов успели сделать полковые и горные пушки, после чего прекратили огонь ввиду полной невидимости противника.
- Взводным унтер-офицерам доложить потери и остаток патронов!
Пока унтеры разбирались со своим личным составом, их ротный командир размышлял над тем, как подсветить поле боя. Османийцев по-прежнему в разы больше, и пусть бесшумно подобраться в темноте у них не получится, но и результативность огня обороняющихся будет куда ниже.
- Ражин!
- Я, господин капитан!
- Как думаешь, если перед позициями костры зажечь, сможем османийцев раньше обнаружить?
- Костер прогорит быстро, господин капитан. Да и видимости дает немного.
Унтер прав, костер - не выход. Значит, идею надо усовершенствовать. Не костер, а большой кострище. И поджечь не сразу а при приближении противника. Но как доставить массу горючего материала к позициям противника? Этим вопросом капитан решил озадачить стоявшего перед ним унтера.
- Возьми повозку, сложи в нее все тряпье, какое найдешь, дерево, полей все лампадным маслом или керосином и тащи все сюда!
Ражин унтер опытный, старой закваски, вопросов, где ему искать повозку и масло задавать не стал. "Слушаюсь, господин капитан!", поворот "кругом" и бегом поставленную ротным командиром задачу выполнять.
Потери, как и ожидалось, оказались невелики. Рота потеряла двух рядовых убитыми, двух ранеными, еще один рядовой и ефрейтор получили легкие ранения, но изъявили желание остаться в строю.
Время шло, со стороны противника наблюдалось тревожное шевеление, там явно к чему-то готовились. Время от времени, полковая батарея посылала в темноту чугунную гранату, но результативность этой стрельбы оставалась неизвестной. Наконец, вернулся Ражин со своими солдатами. Алекс предполагал, что они пригонят артельную телегу, а пригнали обозный фургон, воняющий чем-то мерзким. Капитан повел носом.
- Деготь?
- И деготь тоже, господин капитан, смешали все, что может гореть.
Осталось решить две небольшие проблемы - откатить груженый фургон шагов на триста от окопа и решить, кто останется, чтобы поджечь его при приближении противника.
- Я останусь, - неожиданно заявил Горанович.
- Нет, в роте две с лишним сотни штыков, а проводник только один.
- Я останусь.
Похоже, настаивать было бессмысленно, приказывать бесполезно для себя себриец уже все решил.
- Черт с тобой, оставайся. Поехали, навались!
Влекомый двумя десятками солдатских сил, фургон покатился в выбранном направлении. Хоть он и не скрипел, но шума создавал изрядно. Османийцы забеспокоились, хоть и не обнаружили еще ничего конкретного. На всякий случай несколько раз пальнули. Не прицельно, но одна из пуль с неприятным треском прошла через тент фургона.
- Все, хватит.
Солдаты с видимым облегчением остановились. Ражин протянул Горановичу тлеющий фитиль.
- Вот, держи. Когда поджигать сам решишь. Уходи правее, там позиции нашей роты, солдат я предупрежу, чтобы не подстрелили.
Себриец кивнул и принялся что-то прилаживать в фургоне, чтобы тот загорелся быстрее.
- Уходим!
Солдаты один за другим исчезали в темноте. Капитан Магу чуть задержался, хотел что-то сказать, да не нашел слов. Молча махнул рукой и устремился вслед остальным.
Еще около часа обстановка оставалась неизменной, затем, шум со стороны османийцев начал усиливаться, скопившаяся перед Лочевом людская масса пришла в движение.
- К бою!
Солдаты выстраивались в плутонги, заряжали винтовки. Обычно, первый натиск османийцев самый сильный. Если его отбить, то второй уже не так страшен. В данном случае все было не так, неизвестно, что может сотворить такое множество попавших в смертельную ловушку и отчаявшихся людей. А темнота продолжала оставаться непроглядной, выставленный вперед фургон не спешил загораться.
- Огонь!
Солдаты чуть промедлили с исполнением команды. Пламя вспыхнуло неожиданно, и для наступавших, и для оборонявшихся. Ламя взвилось вверх едва ли не на десяток саженей, выхватив из темноты приближающуюся толпу, злобно поблескивающую штыками.
Грохнул первый ружейный залп, второй, ударила артиллерия, солидно рявкнули трофейные гаубицы. А они все шли и шли. На ходу стреляли в ответ, кричали и падали, падали, падали. Идущие позади наступали на тех, кто только что шел впереди, а потом и на них наступали шедшие еще дальше. Задние становились первыми, а став первыми - умирали, но неуклонно приближались к своей цели. И оставалось им пройти всего два десятка шагов, когда они дрогнули. Дрогнули и остановились.
- Вперед! В атаку!
Повинуясь ротному свистку, две сотни солдат пятой роты перевалили через бруствер и ударили в штыки по врагу, численно превосходящему их в десятки раз. И враг побежал! Словно круги по воде, по огромной толпе разошлись волны паники. Теперь каждый был сам за себя. Бросая оружие и затаптывая лежащих толпа бежала в обратном направлении, бесполезно отдавая расстояние только что стоившее ей большой крови.
Видя успех контратаки, полковник Чанаев приказал перейти в наступление всему полку. Сопротивление было эпизодическим, то тут, то там вспыхивали короткие, но отчаянные перестрелки, хотя всем уже было ясно, кто вышел победителем в этом бою.
Утро выдалось хмурым. Пространство перед укреплениями Лочева было буквально устлано трупами. Впрочем, и живые там попадались. Под ногами валялись тысячи винтовок, штыков, подсумки, сабли, огромное количество военного имущества и гражданского барахла. На дороге осталось стоять больше сотни фургонов, телег, повозок. Одних только лошадей наловили почти полтысячи.
В этом ночном бою около двух тысяч османийцев было убито, ранено и затоптано во время панического бегства. Сотни три самых отчаянных сумели проскочить мимо укреплений Лочева и попытались преодолеть Шиповский перевал, чему воспрепятствовала охранявшая перевал пехотная рота. Не имея в достатке даже патронов, эти отчаявшиеся солдаты были почти полностью истреблены в безнадежной атаке. Еще тысячи две-три османийцев разбежались по окрестным горам. Большая их часть сдалась потом сама, ослабев от голода и холода, остальных отлавливали еще больше двух недель.
Ядро османийской колонны, состоявшее по большей части из обозов капитулировало. В плен попало около пяти тысяч. Из них военных было не больше двух, остальные гражданские из числа жителей Коварны.
Пленных согнали в одну толпу, окружили по периметру цепью солдат. Частью этой цепи и были солдаты пятой роты, злые после бессонной ночи и почти полной невозможности поучаствовать в сборе трофеев.
- Смирно! Господин полковник, пятая рота...
Прервав доклад капитана Магу, Чанаев не слезая с лошади, объявил пятой роте и ее командиру устную благодарность.
- Очень вовремя вы контратаковали, еще бы немного и они могли опомниться. А чья была идея поджечь фургон?
- Моя, господин полковник, - не стал скрывать Алекс.
- Вот и отлично, только фургон в обоз надо бы вернуть и перед фурлейтом хотя бы извиниться. Ваши солдаты его связали и рот заткнули, бедолага едва не задохнулся.
- Слушаюсь, господин полковник!
Едва только командир полка и его свита отъехали, капитан подозвал к себе унтер-офицера Ражина.
- Вы зачем фурлейта связали?!
- Так он, господин капитан, фургон не отдавал и крик поднять хотел.
- А если бы он задохнулся?
- Так мы аккуратно. Торопиться же надо было.
- Ладно, возьми полувзвод, пойдем фургон вместо сожженного искать. Заодно и трофеи, какие-никакие, посмотрим.
Сбор трофеев дело прибыльное, но далеко не всегда приятное. Еще раз Алекс убедился в этом, едва они заглянули в первый же присмотренный ими фургон. Четыре трупа, один женский и три детских, девочки, в возрасте от десяти до где-то пятнадцати. Их убийца обнаружился с противоположной стороны фургона. Видный черноусый османиец в синем мундире с золотыми эполетами. В руке зажат здоровенный бритунийский револьвер. В правом виске дырка, в левом - дырища.
Алекс вывернул револьвер из руки мертвого самоубийцы. В барабане пять стреляных гильз и один патрон.
- Ни разу не промахнулся.
Востроносенький солдатик из недавно призванных, едва первый бой переживший, и жизни еще не видевший изумленно ахнул.
- И за что же это он их?
- А не хотел, чтобы ты на его дочке женился, - хохотнул другой, более опытный.
- Вот еще, на басурманке жениться! Срамота!
- Тебе - срамота, а я бы не прочь с такой пару раз.
Капитан резко обернулся.
- Это кому тут жениться невтерпеж?! Силы девать некуда? Ражин, определи этого ухаря в команду золотарей, пусть там себе невесту ищет.
Больше "женихов" среди присутствующих не нашлось. Алекс обошел вокруг фургона. Лошадей кто-то увел, чтобы драпануть верхом, обрезав при этом упряжь ножом. Все остальное было на месте и в исправности.
- Ну, что, этот берем?
У унтера нашлось возражение.
- Может, другой какой посмотрим, господин капитан? Вон у этого колесо рассохлось, спицы выпасть могут.
Офицер пнул колесо сапогом. Колесо, как колесо, не хуже остальных. Просто солдатам неохота с трупами возиться, как и самому Алексу.
- Ладно, смотрим другой.
Второй фургон оказался в не худшем состоянии, зато вместо трупов внутри, среди брошенных вещей, нашелся целый рулон дорогого шелка, который солдаты тут же разодрали себе на подворотнички. Остаток прихватили с собой, оделить тех кому не досталось. Этот фургон и вернули обозным. А фурлейту капитан Магу денег дал на водку, после чего инцидент был исчерпан.
После падения Коварны, Палканская армия долго переваривала добычу. И только полтора месяца спустя, успевшая прикипеть к месту военная машина сумела стронуть с места свои основательно заржавевшие шестеренки и двинуться на юг. Начались бои на Одреопольском направлении, где спешно пополненный корпус Эник-паши, опираясь на не менее спешно построенные укрепления, пытался сдержать натиск руоссийцев. И опять все эти события не коснулись двадцать второго пехотного полка. Пока Палканская армия, истекая кровью, медленно ползла к Одреополю, полк справлял гарнизонную службу в ее тылах.