4

Впрочем, с осуществлением своих планов Кирилину пришлось повременить. На следующий день царевич внезапно выехал в Москву, несмотря на то что Петр приказал ему оставаться в Петербурге для оказания всевозможной поддержки князю Апраксину. Как сообщалось, на здоровье наследника очень дурно сказывался ледяной северо-восточный ветер — ненастье началось пару дней назад, и в городе сильно похолодало. Царевич не дал своей свите и двух часов на сборы, и все же Апраксину стало известно о намерениях Алексея, князь тут же отправил к царевичу посланника с просьбой об аудиенции. Алексей, позабыв, казалось, об отцовском наказе, сел в карету и велел кучеру трогать. Губернатору оставалось только отправиться следом. Когда Апраксин вернулся в Петербург, лицо его было бледно от ярости, но о своем разговоре с наследником он не рассказал никому.

Впрочем, с отъездом царевича в городе ничего не изменилось. Сирин, Сергей и Ваня по-прежнему жили в конюшне, по-прежнему им докучали мелкие повседневные неприятности. В ночь после отъезда царевича снег шел стеной. Открыв утром дверь, Ваня буквально застонал, денщика у Тарлова по-прежнему не было, а потому расчищать двор пришлось вахмистру. Он отыскал грубо оструганную деревянную лопату, какой в обычное время выгребали навоз из лошадиных стойл, и бросился на борьбу со снегом, будто перед ним был настоящий враг. Через некоторое время он заглянул в конюшню — в бороде у него намерзли сосульки, так что вид был несколько потешный:

— Сынок, разведи-ка пока огонь, я там вчера добыл пару яичек, в такую погоду, думается, это будет весьма кстати.

Сирин разгребла пепел в самодельном очаге и начала раздувать угли, подкинув соломы и мелких щепочек. Она продолжала терпеливо дуть, пока дерево не занялось. Дождавшись, пока огонь разгорится как следует и подкинув поленья посуше, она установила над костром треножник и водрузила на него тяжелую сковороду.

Сергей с удивлением наблюдал за тем, с какой ловкостью Бахадур управляется с кухонной утварью.

— Помочь тебе?

— Лучше помоги Ване расчищать двор, а тут я и сам справлюсь. — Она сказала это с улыбкой, чтобы слова не показались слишком грубыми.

Капитан выглянул в окно: Ваня с кислой миной продолжал убирать снег. Он уже почти закончил, и Сергей рассудил, что помощь здесь вряд ли потребуется, к тому же выходить лишний раз на холод у него желания не было, а потому он направился проведать лошадей. Чтобы не бродить без дела, Сергей покормил животных — овес и солому им выдавали как гарнизонное довольствие. Как раз когда он закончил, вернулся и Ваня, шумно сопя и бурча себе в усы, он топал, сбивая снег с сапог, и отряхивался так, что брызги летели во все стороны.

Раздевшись, вахмистр потянул носом и крякнул от удовольствия, почувствовав запах жарящейся яичницы.

— Вот это мне нравится! — с одобрением сказал он и достал три деревянные миски и два стакана.

— Вы ведь ничего не имеете против глоточка водочки в такой собачий мороз, Сергей Васильевич?

Сергей, смеясь, кивнул:

— Только за!

Когда он достал бутылку, Сирин тоже подошла к столу, на ее лице отражалось беспокойство.

— Сегодня так холодно. Я не привык к таким морозам, да и платье у меня чересчур тонкое.

— Не беспокойся, сынок, скоро готов будет твой мундир, и не один, — попытался успокоить его Ваня.

— Вряд ли это спасет, когда придет настоящая зима, — засомневался Сергей. — Бахадуру нужна хорошая шуба, и нам тоже, а то поизносились мы, старина. Сегодня же отправлюсь к интенданту и справлюсь насчет обмундирования, в конце концов, это не первая зима с начала времен.

— Может быть, вы и нового денщика поищете, Сергей Васильевич? А то сами видите, сколько работы — не успеваем! — Ванино чистосердечие и наивный взгляд рассмешили Сергея:

— Ты имеешь в виду кого-то, кто будет вместо тебя разгребать снег? Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

Ваня с облегчением выдохнул и проглотил еще стакан водки.

Сирин, которая со времени попойки у Раскина относилась к водке с еще большим отвращением, обеспокоенно посмотрела на него:

— А тебе не кажется, что ты пьешь чересчур много?

Ваня посмотрел на нее с таким оскорбленным видом, словно она усомнилась в его мужественности:

— Сынок, это только третий стакан с утра! Чтоб ты знал — мой приятель Гриша Лаврич раньше пятого вообще из-за стола не подымается! Водка — это самый правильный русский завтрак, вот что я тебе скажу.

— Поэтому ты налил себе уже четвертый стакан. Ешь лучше яичницу — это куда лучше, чем проклятое питье.

Ваня искоса глянул на Бахадура:

— Куда уж тебе это понять, сынок, ты же нерусский!

К немалому удивлению, а пожалуй что, и испугу вахмистра, Сергей внезапно встал на сторону Бахадура и убрал бутылку со стола.

— Выпить стаканчик с утра и впрямь, пожалуй, не повредит, но не больше. Представь себе — вот сейчас нападают шведы, а ты слишком пьян, чтобы сражаться!

— Но Сергей Васильевич! Когда это я был слишком пьян, чтобы сражаться? — Теперь Ваня, казалось, был задет за живое.

Сергей, однако, на уговоры не поддался и спрятал бутылку за свой тюфяк — подальше от Ваниных могучих рук, а затем с признательностью кивнул Бахадуру:

— Яичница у тебя получилась замечательная, вкуснее даже, чем у Вани. Должен сказать, ты не перестаешь меня удивлять. Я думал, у вас, татар, пищу готовят только женщины.

Сирин внутренне сжалась от этих слов, но не замедлила с ответом:

— Конечно, у нас бабы готовят! Но во время походов о еде заботятся молодые воины, для сыновей хана исключений не делают.

— И во многих походах ты участвовал? — с любопытством спросил Ваня.

Сирин постаралась пренебрежительно отмахнуться:

— В нескольких.

— И почему тогда ты не участвовал в восстании против русских? — заинтересовался Сергей.

В душе Сирин уже проклинала себя за болтливость — подыскивать ответ становилось все труднее:

— Ну, моя мать не пустила меня… — Она запнулась и посмотрела на Сергея с натянутой улыбкой. — Я был сильно простужен, и она настояла, чтобы я завершил лечение, иначе это могло быть опасно: ночи в степи даже летом бывают чертовски холодными, знаешь ли. — Сирин надеялась, что Сергей не слишком знаком с татарскими обычаями. Воина, который из-за простуды пренебрегает походом за добычей, просто-напросто выгонят из племени.

Но Тарлова, видимо, здоровье его прапорщика не слишком интересовало:

— Скажи, Бахадур, у тебя в детстве была русская кормилица или нянька? Когда Кирилин напоил тебя, ты все время повторял во сне: «Мамочка!»

Вопрос этот был для Сирин громом среди ясного неба, она судорожно втянула воздух и несколько мгновений не знала, что ответить. С трудом взяв себя в руки, она постаралась отвечать как можно хладнокровнее:

— У нас в деревне была одна русская, она меня обожала и вечно нянчила. — Она хотела добавить пару колкостей, чтобы укрепить в сознании Сергея мысль о своем мальчишеском безразличии, но не смогла. Сирин увидела маму так явственно, будто она сидела рядом и вот-вот погладит по голове…

Сирин злилась на себя — мимолетным замечанием Сергей чуть было не раскрыл тайну ее происхождения. Он не должен знать, что она наполовину русская, иначе вся история, которую выдумала Зейна, рухнет в один миг. Девушка отломила хлеб, сверху положила яичницу и откусила большой кусок:

— Ну что, мы сегодня упражняемся? — спросила она, с трудом пережевывая.

Сергей покачал головой:

— Если у тебя и дальше будет такое же лицо — ни в коем случае. С куском хлеба за щекой вид у тебя чересчур кровожадный, мне голова еще дорога.

Ваня захихикал, Сирин обиженно выпятила губу и демонстративно отвернулась, чтобы спокойно дожевать. Сергей тем временем ушел позаботиться о теплых вещах, а Ваня принялся выгребать навоз из конюшни. Сирин оттерла сковороду, снегом отчистила миски, напоила лошадей и расчесала своему жеребцу гриву так, как он любит, сейчас ей особенно хотелось побаловать любимца. Погладив на прощание Златогривого и свою вьючную лошадку, она закуталась во все теплые вещи, какие только сумела отыскать, и вышла наружу.

Мороз леденил щеки, а руки и ноги через несколько шагов занемели от холода. Внезапно сквозь плотную завесу тяжелых туч прорвалось солнце — и занесенный снегом город волшебно преобразился. На минуту Сирин остро ощутила воздух свободы — такой радости она не испытывала с тех пор, как покинула родину.

В восторге она забралась в сугроб высотой чуть ли не по пояс и, когда Ваня вышел наружу, начала забрасывать его снежками. Он попытался было защититься, но преимущество явно было на стороне молодости. Она немедленно согрелась, и зимний день перестал пугать ее — холод прогнал туман и промозглую осеннюю сырость.

Когда они вернулись домой, Ваня немедленно откупорил водку и налил себе изрядное количество.

— Это только против простуды. Иначе я схвачу насморк, понял? А то, может, и тебе глоточек налить?

Сирин засмеялась:

— Нет уж, это чертово зелье не для меня, чтобы его пить, надо и впрямь быть русским.

Она говорила шутливо, а Ваня счел это комплиментом.

— Да уж, мы, русские, — это что-то особенное! Нет, я против татар ничего не имею! В конце концов, вы тоже подданные батюшки царя и куда нам роднее, чем эти проклятые шведы и прочая шваль, которая идет на нас. Ничего, Петр Алексеевич им покажет, что почем! И пускай немцы или там французы называют Карла новым Македонским — против него стоит русский царь, а не какой-то нехристь персидский.

Сирин совершенно запуталась в именах и потребовала разъяснений. После длинной и несвязной речи она поняла, что разговор шел о герое Искандере^[8]. О нем рассказывали и степные легенды: задолго до времен Мухаммеда Искандер совершил немало подвигов и подчинил себе целые народы. Сравнивать живого человека с Искандером было, по ее мнению, кощунством, о чем она и сообщила Ване.

— Ты прав, сынок! Конечно, такой похвалы Карл не стоит. Да и чего он достиг? Ну хорошо, признаю, под Нарвой он нас побил, потом задавил Польшу и Саксонию. Но разве сумел он помешать Петру захватить Ингерманландию, которую потерял Алексей Михайлович? Нет! И Петербург — лучшее тому доказательство!

Пока он рассуждал, вернулся Сергей, застав окончание беседы.

— Ты решил прочесть Бахадуру краткий курс истории, дружище?

Ваня радостно кивнул:

— Ваша правда, Сергей Васильевич! В конце концов, должен же он понять, что такое быть русским, если уж носит царский мундир.

— Ты несомненно прав. Ну что ж, ступай к интенданту, пускай выдаст три шинели… нет, четыре. Надеюсь, скоро у нас будет денщик. — Сергей вытащил из-за обшлага бумагу со множеством подписей и печатей и вручил Ване. Едва тот глянул на нее, как на лбу у него собрались жалостные морщины:

— Сергей Васильевич, забыли вы добавить в требование пару бутылок водочки!

— Ну этого добра ты и без бумажки достанешь! — Сергей со смехом хлопнул его по плечу, потом взглянул на Бахадура: — Я по пути встретил Раскина, Стенька зовет к нему отобедать.