Декабрь 1823 года

Больше никаких ярмарок невест! Вот лучший рождественский подарок, который Элинор Бэнкрофт сделает себе в этом году. Карета с Элинор и молодыми беспокойными кузенами и их другом направлялась к Шеффилду, где они собирались провести праздники. Не обращая внимания на глупые шутки кузенов, Элли глубоко, от всей души, облегченно вздохнула. Она предпочитала сидеть старой девой дома в Шеффилде, чем пережить унижение еще одного лондонского сезона. Одна мысль о том, чтобы снова попасть в водоворот светского общества всего лишь спустя три месяца, вызывала у нее тошноту.

Теперь ей оставалось убедить тетю Элис отказаться от надежды выдать ее замуж. Хотя это было маловероятно.

— Самый лучший рождественский гусь бывает у дяди Джозефа, — сказал одиннадцатилетний Перси Меткаф своему тихому школьному приятелю Чарлзу Диккенсу, приехавшему вместе с ними на праздники. — Он покупает самого большого, какой только найдется в городе.

— А сливовый пудинг будет? — засунув в рот большой палец, осведомилась пятилетняя Мег Меткаф. — Я люблю сливовый пудинг.

— Надеюсь, у нас будет «горящий дракон», — сказал Тимоти Меткаф восьми лет.

— Мне бы хотелось, чтобы был, — сказала Элли, — но сомневаюсь, что папа это позволит. Он скажет, что выхватывать изюминки из чаши горящего бренди слишком опасно.

— Но «горящий дракон» — это рождественская традиция, — возразил Перси.

— А если мама позволит нам поиграть с «драконом», то почему дядя Джозеф будет против? — сказал Тим, надув губы. — Остановите карету, и мы попросим маму убедить его. Я хочу ехать с ней, все равно Перси дрыхнет на своем месте.

— Если бы вы не свели ее с ума сегодня утром, — возразила Элли, — то могли бы сейчас ехать с ней. Дайте ей подремать, одной, и я уверена, что она обрадуется мысли ехать вместе с вами и Мег в своей карете, когда мы доедем до следующего города.

Когда они на корабле приплыли из Лондона в Халл, то обнаружили, что их ожидает одна из папиных карет, чтобы отвезти в Шеффилд. Дела требовали его присутствия в Ланкашире, но он обещал вернуться к Рождеству. К сожалению, карета была тесна для них всех, хотя няня детей, заболевшая лихорадкой, осталась в Лондоне. Для багажа им пришлось нанять почтовую карету.

— А можно будет петь рождественские песенки? — спросила Мег.

— Если тебе хочется, — ответила Элли. — А как насчет «О, Рождество наступит завтра»?

— Давайте споем «Веселую праздничную чашу», — предложил. Тим. Казалось, сегодня у него в голове были только чаши с вином.

— Она слишком длинная, — возразил Перси. — Я хочу «Остролист и плющ».

— Ты вчера выбирал рассказ, а я должен выбрать песенку, — пожаловался Тим, толкая Перси локтем в бок.

Перси толкнул Тима, тот ударился о Чарли, который сказал:

— Перестаньте, вы, петухи, — и толкнул их обоих. Несколько секунд, и воинственные мальчишки уже дрались. Опять.

— Хватит! — Элли наклонилась, чтобы растащить их. — Прекратите эти глупости!

И тут она почувствовала, как Перси случайно ударил ее в грудь.

— Ох! — вскрикнула Элли и отодвинулась.

Мег, которая боготворила свою девятнадцатилетнюю кузину со всей страстью, обычно проявляемой только к котятам и лимонным леденцам, приготовилась броситься в драку.

— Ты ударил ее! Нельзя бить мою Элли!

Затем она тут же залилась слезами, что остановило шумную драку, поскольку мальчики обращались с Мег как со сказочной принцессой.

— Да ладно, не плачь. — Перси, успокаивая, неуклюже похлопал ее по плечу.

— Убирайся! — возмутилась Мег, отталкивая его руку. — Ты обидел Элли!

Сдерживая улыбку, вызванную яростной защитой Мег, Элли посадила ее себе на колени.

— Все хорошо, малышка. — Она прижала нос к душистым белокурым локонам. — Никто не сделал мне больно. — Она недовольно взглянула на Перси поверх головы Мег. — Во всяком случае, не очень.

Перси выставил вперед свой подбородок с ямочкой.

— Я не хотел ударить тебя в… ну, ты знаешь куда.

— В сиську? — услужливо подсказал Тим.

— Тим! — упрекнула Элли. — Не следует употреблять такие вульгарные выражения!

— Такие вульгарные выражения, — повторил он жеманным тоном, задрав нос, и фыркнул с отвращением. — Последнее время ты стала чопорной и правильной. С тобой было веселее, пока ты не уехала в эту школу.

— Она пытается поймать мужа, вы, деревенщина, — сказал Перси. — Вот этому их учат в Школе для невест.

Элли сердито посмотрела на Перси:

— Не называй ее так. Кроме этикета, нас учили литературе и науке. И знаешь ли, не для того, чтобы поймать мужа.

Но так оно и получалось, и Элли была обречена на неудачу. Она не была красавицей, как ее подруга Люси Сетон или миссис Харрис, хозяйка Школы для молодых леди, которую посещали Элли и Люси до своего выхода в свет. Элли была невзрачной и чуть полноватой. Вопреки моде ее прямые черные волосы сопротивлялись любой попытке превратиться в локоны, поэтому она была вынуждена заплетать их в косу и укладывать короной на голове.

Люси хвалила ее зеленые глаза, но поскольку Элли носила очки, от глаз не было никакой пользы. Она пробовала отказаться от очков, но обнаружила, что без них вообще невозможно обойтись. Красота — это цветок, увядающий со временем, как утверждал Томас Нэш, один из ее любимых поэтов, но она все равно хотела бы побыть этим цветком, по крайней мере еще некоторое время.

Да и что об этом знает мужчина? Нэш и понятия не имел, каково это — не иметь никаких внешних достоинств, которые могли бы привлечь мужа.

— А для чего тебе нужен муж? — спросил Чарли. Он не отличался разговорчивостью, но иногда бывал довольно милым. — У вас есть мы, чтобы заботиться о вас.

— Да, Элли, — вступил в разговор Тим. — Я на тебе женюсь.

Приподняв бровь, она протерла очки.

— Ты утверждал, будто все девчонки глупые.

— Но ты не девчонка. Ты Элли. — Лицо Тима просветлело. — Подумай только, как мы будем веселиться: забираться на деревья, ходить на рыбалку и ездить верхом на охоту с собаками.

Элли невольно улыбнулась.

— Тебе придется надеть что-нибудь более подходящее, чем эта глупая штука. — Тим указал на ее редингот.

— Мне нравится это платье. — И это было единственное платье, в котором она выглядела почти хорошенькой.

— Знаешь, а ты не умеешь чистить рыбу, — заметил Тим.

— Я вообще не собираюсь чистить рыбу, даже для тебя. Кроме того, на что мы будем жить, если займемся рыбной ловлей?

— У тебя есть состояние, не так ли? — с категоричностью, свойственной молодости, сказал Тим. — На эти деньги мы и будем жить.

Улыбка исчезла с ее лица, и Элли надела очки, чтобы скрыть неожиданные слезы. Даже Тим знал, что самым главным ее достоинством были деньги. По крайней мере он признавал это, чего нельзя было сказать о большинстве джентльменов. К счастью, она за десять шагов могла разглядеть охотника за приданым благодаря своему обучению в школе, не говоря уже о сведениях, полученных в письмах анонимного благотворителя школы, «кузена Майкла».

Как самая богатая невеста в северной Англии, Элли вызывала интерес на ярмарке невест — и никаких чувств.

Как она была наивна до своего выхода в свет, мечтая о браке с безумно романтичным мужчиной, похожим на лорда Байрона, но без его широко известных недостатков! Вместо этого перед ней постоянно появлялись люди, в душах которых не только не было ничего поэтичного, но все они обладали недостатком, с которым она не могла смириться, — жадностью. Они глазели на нее как на корову, выставленную на продажу, и заставляли чувствовать этой самой коровой.

Хватит с нее. Приехав домой к отцу, играя роль хозяйки дома, она собиралась остаться здесь. Навсегда. Тетя и кузены вернутся в Лондон без нее.

— Ты слишком молод для Элли, — с чувством превосходства сказал Перси своему младшему брату. — Элли могла бы выйти за меня, только я не собираюсь жениться. Мы с Чарли хотим стать солдатами, а она просто нам будет мешать.

Тетя Элис никогда не отпустила бы его на войну. Несмотря на свой мягкий характер и молодой возраст — тридцать два года, — их мать обладала стальной волей, а дети были смыслом ее жизни. В том числе и Элли, как любимая дочь единственной сестры тети Элис. Это тетя Элис после смерти мамы убедила папу поместить Элли в школу миссис Харрис, и она же устроила Элли выезд в свет. Она была уверена, что со временем Элли найдет превосходного мужа. Тетя не одобрила бы решение Элли не выходить замуж.

Но она готовилась к этому и тренировалась на Люси: училась высказывать свое мнение и не изменять свое решение. Элли всегда легко удавалось сохранять твердость с детьми, только надо научиться быть твердой с… с детьми намного старше.

Подумав о детях, она вздохнула. В этом был недостаток ее плана — милая Мег и умница Перси не принадлежали ей.

Она еще крепче прижала к себе Мег. Это не имело значения. У нее были двоюродные братья и сестры и их дети. Это лучше, чем связать себя браком с человеком, который заводит любовницу, потому что в жене его привлекают только деньги.

— А ты смотрела в окошко, Элли? — Перси смотрел в окошко, и на его пухлом лице отразилось беспокойство. — Все обледенело.

— Что? — Элли раздвинула занавески на окне, которое было ближе к ней, и с ужасом увидела на деревьях мокрые сосульки. Теперь не было надежды, что они доберутся до Шеффилда до наступления темноты.

Она слышала, как папин кучер Джарвис что-то крикнул форейтору наемной кареты, которая ехала впереди. Элли старалась рассмотреть, что там происходит, но в этот момент они заворачивали в сторону у какого-то леса и ей было плохо видно.

Неожиданно где-то впереди на дороге раздался крик, и их карету резко качнуло. Мег свалилась с колен Элли, а мальчиков разбросало по карете как спички.

— Проклятие! — Джарвис остановил карету и соскочил на землю. Проверив лошадей, он стал с трудом пробираться вперед по покрытой ледяной коркой траве, опираясь, чтобы не упасть, на палку.

— Оставайтесь здесь, — приказала Элли детям, выбралась из кареты и пошла следом за ним. Она увидела мост, к которому он, по-видимому, направлялся. Ее очки мгновенно облепил мокрый снег, и ей пришлось спрятать их в карман. Теперь она едва что-то видела, но ей показалось, что Джарвис исчез где-то на берегу около моста.

Неожиданное предчувствие охватило ее, пока она спешила за ним, пытаясь заглянуть за его плечо. Джарвис осторожно спускался по склону, и совсем рядом с рекой у воды лежала карета, разбившаяся о толстый дуб.

— Тетя Элис! — закричала Элли.

— Стойте на месте, мисс, — приказал Джарвис. — Мне только не хватало, чтобы вы свалились в речку.

Поврежденная нога Джарвиса плохо слушалась, особенно сейчас, когда снег, смешавшись со льдом, образовал на земле предательскую корку. А почтальон едва справлялся с вырывавшимися лошадьми.

Джарвис окликнул тетю Элис, но ответа не последовало и Элли впала в панику.

— Что случилось? — спросил позади нее Перси.

Она обернулась и увидела трех мальчиков, вылезавших из кареты, а из окошка выглядывала Мег.

— Где мама? — жалобно спросил Тим.

У нее дрогнуло сердце, когда они выстроились по ранжиру — все голубоглазые и белокурые, кроме более темного Чарли Диккенса. Они выглядели такими маленькими и беззащитными — худенький Тим разглаживал свои измятые штаны, крепыш Перси нетерпеливо откидывал волосы, а их болезненный друг Чарли моргал от блестевшего льда.

Должна ли она сказать им правду? Нет, они не должны приближаться к реке, а они это непременно сделают, если догадаются, что с их матерью случилась беда. Элли пошла им навстречу, успокаивая их улыбкой.

— Джарвису надо оправиться, вот и все. Забирайтесь обратно в карету.

— Я устал сидеть в карете, — захныкал Перси. — Я хочу пойти с Джарвисом.

— Нельзя!

Он с подозрением посмотрел на нее. Отчаянно пытаясь отвлечь от происходящего его и остальных детей, Элли сказала:

— А разве мы не собирались петь рождественские песни? Давайте споем «Остролист и плющ» и «Веселую праздничную чашу». Мег они понравятся. — Стараясь загнать их обратно в карету, она запела: — «Остролист и плющ, когда вырастут большими…» — пока остальные не присоединились к ней.

Скоро дети воспрянули духом и оживились, но она не переставала оглядываться, не зная, все ли в порядке с Джарвисом и не следует ли ей помочь ему.

Вдруг с дороги донесся громкий голос:

— Ради Бога, что тут за кошачий концерт?

Слова песни застряли у них в горле. Обрадованная появлению помощи, Элли повернулась, приготовившись договориться о содействии с их спасителем.

Разглядев появившуюся перед нею туманную фигуру, она онемела от страха. Существо ростом более шести футов сидело верхом на огромной лошади, и лишь горящие глаза выделялись на фоне его темного силуэта. На мгновение он заставил ее вспомнить папины сказки о странных зверях, бродивших в лесах вблизи Шеффилда.

Затем Элли прищурилась и поняла, что это существо — мужчина. Теплое черное пальто облегало его торс, а на его черных как вороново крыло волосах была обледенелая бобровая шляпа. Лицо его казалось черным, за исключением мест, где виднелись следы мокрого снега, похожие на сажу. И от него пахло гарью.

Шахтер? Должно быть. Кто еще ездит по дорогам в таком виде?

Она шагнула к нему, чтобы поговорить, но Перси схватил ее за руку.

— Осторожно, Элли. Любой тип, которому не нравятся рождественские песни, может оказаться негодяем.

Мужчина подъехал ближе.

— А любой тип, который оскорбляет проезжающих, просто боль в…

— Сэр! — воскликнула Элли, зажимая кузену уши, чтобы он не слышал сквернословие этого человека, к тому же с Йоркским акцентом. — Здесь дети!

— Да, и для них, как я вижу, не нашлось места похуже. Вам надо ехать, мадам, пока дороги не стали непроходимыми из-за льда. — Незнакомец прищелкнул языком и тронул с места лошадь.

— Подождите, сэр, пожалуйста, — взмолилась она. Когда тот, грязно выругавшись, остановился, Элли на минуту задумалась, разумно ли связываться с этим неблаговоспитанным человеком, который может оказаться вором или кем-то еще похуже. Но Джарвис не мог вынести тетю Элис из кареты без чьей-нибудь помощи, а этот шахтер выглядел достаточно сильным. Дареному спасителю в зубы не смотрят.

— Произошел несчастный случай, — торопливо объяснила Элли. — Карета моей тети съехала с дороги…

— Где? — рявкнул он, не давая ей закончить.

Она указала на берег, его грубость мешала ей говорить. Шахтер спешился и быстрым шагом направился к реке.

— Только уберите с дороги сопляков.

Не обращая внимания на его поразительную грубость, Элли принялась за дело.

— Пойдемте, дети, — сказала она, подталкивая их к карете.

Но Перси с побледневшим липом преградил ей дорогу:

— Мама пострадала?

— Точно не знаю, — призналась Элли. — Джарвис все еще пытается добраться до кареты.

— Тогда я должен помочь! — воскликнул Перси, обходя ее.

Она ухватила его за руку.

— Пусть Джарвис с незнакомцем займутся этим.

— Но мы даже не знаем, можно ли доверять этому типу!

— Все будет хорошо, не беспокойся. — Если бы незнакомец намеревался сделать им что-то плохое, он бы уже воспользовался случаем. Его мрачная грубость странным образом успокаивала ее, особенно после месяцев, проведенных в светском обществе, где мужчины, которым она могла меньше всего доверять, казались просто очаровательными.

Когда Перси заколебался, Элли добавила:

— Нам надо приготовить место в карете для твоей мамы. На случай если она пострадала, ей нужны одеяла и подушки.

Это заставило мальчиков устроить уютное гнездышко на одном из сидений, в то время как Мег забилась в угол и, засунув палец в рот, тихонько заплакала.

— Все в порядке, Мег, — сказал ей Перси, взбивая подушку. — Как только мама будет с нами, мы поедем в гостиницу и выпьем шоколаду, не правда ли, Элли?

— Конечно. — Важнее всего было найти к мальчикам правильный подход.

— Этот человек назвал нас сопляками, — пожаловался Тим, раскладывая одеяло. — Он нас даже не знает!

— Я убеждена, что если бы знал, то не назвал вас так, — успокоила их Элли и вылезла наружу поискать флягу с виски, принадлежавшую Джарвису. Она могла потребоваться тете Элис.

Услышав какой-то шум, Элли взглянула в сторону берега и увидела, что незнакомец направляется к ним и на руках несет тетю Элис. Форейтор и Джарвис шли за ним и вели лошадей из почтовой упряжки.

— С моей тетей все хорошо? — с замиранием сердца спросила Элли.

— Она жива, — ответил мужчина, — но без сознания. Думаю, у нее сломана нога и она получила сильный удар по голове. Ей сейчас срочно нужен доктор.

Элли поспешно открыла дверцу кареты.

— А есть ли доктор в ближайшем городе?

Мужчина заглянул в карету и положил пострадавшую на сиденье с нежностью, неожиданной в таком мрачном человеке. Затем хмуро посмотрел на Элли.

— Как я уже объяснил вашему кучеру, вы не доберетесь до Хенсли — это в восьми милях отсюда. Даже если одолеете этот ледяной холм возле моста. Мой дом неподалеку — можете там переждать непогоду. А я пошлю кого-нибудь за доктором.

— Боже мой, я не знаю, — прошептала Элли. Как может этот незнакомец разместить лишних семь человек в своем домишке, да еще накормить и найти место, где могли бы лечь мальчишки? Они могут застрять на несколько дней. — Может быть, вам сначала посоветоваться с вашей женой?

— У меня нет жены. А у вас почти нет выбора.

Если бы они доехали до ближайшего города, то смогли бы купить все необходимое, но он считал это невозможным.

— Он прав, мисс, — сказал Джарвис. — Там за мостом сейчас не проехать. А дорога обратно наверняка не лучше.

Все смотрели на нее, ожидая решения. Было так странно чувствовать свою ответственность, обычно всем занималась тетя Элис. Но если Элли не совсем доверяла этому измазанному сажей незнакомцу, то доверяла Джарвису.

— Полагаю, у нас нет другого выхода.

Пока мужчины обсуждали, как развернуть карету, Элли поняла, что ей и детям потребуются вещи, оставленные в брошенной почтовой карете. Она только добежит до реки и возьмет кое-какую одежду и другие вещи. Она могла бы вытащить и…

— Куда это вы, черт побери, собрались? — окликнул ее незнакомец, когда она направилась к берегу.

— Взять кое-что необходимое из наших сундуков.

— Оставьте их там. — Шахтер пошел следом за ней. — У нас нет времени на такую чепуху.

— Но там вещи, которые нам нужны, — возразила она.

Схватив Элли за руку, он потащил ее к карете.

— Ради этого не стоит рисковать и тонуть в реке, мисс Бэнкрофт.

— Не говорите глупости. — Элли напрасно вырывалась из железной руки. — Я не собираюсь… постойте, как вы узнали мое имя?..

— Мне сказал ваш кучер, что вы дочь Джозефа Бэнкрофта. — Шахтер распахнул дверцу кареты и бесцеремонно втолкнул ее внутрь. — Теперь сидите тут, черт побери. У меня хватает забот, чтобы еще вызывать гнев вашего богатого отца после того, как вы сломаете вашу дурацкую шею, спасая свои модные платья.

— Но я не это хотела сделать…

— Но и не то, чего хотел я…

Шахтер захлопнул дверцу и отошел. Ошеломленная, Элли сидела, хлопая ресницами, там, куда тот толкнул ее, — на полу кареты. Ладно! Ну разве он не неотесанный ребенок? Если бы он не спас тетю Элис, она бы все ему высказала.

И как получается так, что даже незнакомые люди знают, что у нее есть деньги?

Джарвис со смущенной улыбкой подошел к окошку и сказал:

— Я уверен, что его милость будет рад послать потом кого-нибудь за вашим багажом, мисс.

— Его милость? Неужели этот грязный, плохо воспитанный тип может быть джентльменом?

Джарвис придвинулся к стеклу.

— Барон Торнклиф, мисс. Но вы не беспокойтесь, что он тот самый Черный Барон. То, что о нем люди говорят, — просто глупые сплетни.

Черный Барон! Это из-за его странной привычки расхаживать выпачканным в саже. Элли содрогнулась, представив, каким должен быть его дом. И ей было очень интересно, что о нем говорили люди.

Но она не успела спросить: Джарвис уже отошел, а тетя Элис, застонав, отвлекла ее внимание. Элли пощупала ее пульс. Он оказался нормальным, а тетя дышала свободнее.

— Элли?

Радость охватила девушку.

— Да, я здесь.

Тетя попыталась сесть, но со стоном опустилась на подушки.

— У меня… болит голова.

— Я знаю. — Элли отвела светло-каштановые волосы с ее побледневшего лба. — Произошел несчастный случай.

Голубые глаза тети Элис широко раскрылись, хотя взгляд был рассеянным.

— Дети…

— Дети здесь, и они не пострадали. Мы везем вас к доктору. — Элли не хотела сейчас загружать тетю путаными объяснениями. — Вам следует отдохнуть.

Кивнув, та закрыла глаза.

— Мама поправится? — спросила Мег, сидевшая на коленях у Перси.

— Конечно, — сказала Элли с убеждением, на какое только хватило ее сил.

Желая сделать больше, она уложила тетю поудобнее, стараясь не касаться сломанной ноги, лежавшей на подушке, которую подложил под нее лорд Торнклиф. Подоткнув одеяло, Элли не знала, что еще сделать, кроме как молить Бога, чтобы лорд Торнклиф как можно скорее привез доктора. Причем такого, которому они могли бы доверять.

В то время, пока Джарвис и их спаситель поворачивали карету, Элли достала очки и теперь могла разглядеть его в окошко получше. Лошадь незнакомца выглядела великолепно, и он держался с достоинством, свойственным его происхождению.

Если бы не его грязный внешний вид, она могла бы поверить, что он лорд. Учительница однажды заявила им, будто мужчины или животные, или джентльмены. Или животные, выдающие себя за джентльменов. Могла существовать и четвертая категория — джентльмены, выдающие себя за животных? Все-таки лорд Торнклиф спас их. Безусловно, это означало, что где-то в глубине души он джентльмен.

Пожалуй, даже в очень большой глубине, судя по его скверному характеру. Вероятно, он вел себя так, потому что слишком трусливые окружающие мирились с этим.

Элли не могла ничего сделать с тем, что она и ее семья причиняли Торнклифу неудобство, но и не собиралась позволять ему командовать, не считаясь с ее мнением. Кто-то должен противостоять ему, и это должна быть она.

Ей просто надо оставаться спокойной и дать ему понять, что он не запугает ее. И надеяться, что Шекспир прав в том, что «каким бы свирепым ни был зверь, он не лишен жалости». Ибо если под маской грубости не скрывался истинный джентльмен, их ожидали бы большие беды.