Глава 6

С КЕМ ТЫ, ДОМИНИК?

Доминик обладала лицом Венеры с полотна Ботичелли, выдержкой настоящего игрока в покер и жаждой приключений авантюристов эпохи Возрождения.

Людям с такими свойствами нужно родиться богатыми — как раз это ей удалось сделать. Она была сама себе хозяйка: это означало, что не всякий мужчина мог ее выбрать. Ник, который, без сомнения, не был «всяким мужчиной», тоже обладал похожими свойствами, в дополнение ко многим другим. Он сразу разгадал ее характер. Около часа они лежали голыми на промокшем одеяле и разговаривали.

Потом Ник не спеша вел «ягуар» по тихим, ярко освещенным улочкам престижного района Парижа, где жила Доминик. Ничего сексуального на берегу не произошло. Сейчас он вез ее домой, чтобы заняться любовью. Об этом они не заговаривали, но это было ясно.

Часто затягиваясь сигаретой, она сидела рядом с ним, указывая, куда ехать по пустынным улицам. В духе истинной француженки она умудрилась соорудить нечто шикарное даже из старого армейского одеяла. Может, причиной этому были торчащие из-под грубой ткани покрытые гусиной кожей длинные ноги — одеяло прикрывало лишь минимум мягких линий ее гибкого тела, — но таинственным образом она выглядела привлекательней, чем в платье «баленсиага», которое Ник сорвал с нее час назад. Они были похожи на приятную молодую пару, чей визит за город испортил дождь.

Ведя машину, Ник молчаливо обдумывал рассказанное девушкой. Самой важной новостью было то, что скрывающаяся в Париже Кэти Лин назначила на послезавтра еще одно свидание с Доминик в людном районе у рынка. Похоже, что у Кэти был талант выбирать места для встреч: там можно мгновенно растаять в толпе в случае опасности. Доминик обмолвилась и о первой назначенной встрече — Кэти тогда так и не пришла. Девушка рассказала Нику, что ее офис и дом кто-то обыскал в ее отсутствие. Она не подозревала Джонни Ву, так как его в то время не было в Париже.

Когда же на вечеринке кто-то украл из ее сумочки записную книжку с запиской Кэти Лин, она поняла, что это могли сделать только Джонни или его люди. Это и объясняло внезапную холодность на вечеринке между Доминик и Ву, а также ее бегство от Ника. Тогда она поняла, что играет с огнем, и приняла стычку на крыше за желание убрать ее. Она рассказывала все это с иронией, видимо, смущенная собственным легковерием и растерянностью.

Девушка нравилась Нику. Теперь предстояло решить, верить ей или нет.

Доминик потянулась к Нику и принялась гладить гладкую кожу на его руке, под которой прощупывались стальные канаты мышц.

— Voici, Ник, — сказала она. — Здесь можно остановить машину. Джонни Ву не знает об этом «ягуаре».

Ее взгляд оценивающе скользнул по сильным рукам и мускулистым плечам Ника, видневшимся под разорванной рубашкой с закатанными рукавами.

— Eh bien, вижу, что ты не доверяешь мне полностью. — В уголках ее глаз разошлись добрые морщинки. — У такого парня, как ты, война всегда на первом месте.

Ник направил гоночную машину на место стоянки под деревьями у поворота.

— Я все еще думаю, что с тобой, детка, опасно связываться. — Он подарил ей хитрую улыбку. Она засмеялась в ответ, но ничего не сказала.

Еще до того, как выйти из машины, Ник почувствовал запах реки. По старой набережной он последовал за девушкой к ступеням, резко спускающимся к речному пирсу. Босые ноги Доминик оставляли на ступенях мокрые следы, женственные бедра мягко раскачивались под обмотанным вокруг талии одеялом. На пирсе она взяла Ника за руку. Длинные ногти впились в кожу чуть больнее, чем следовало.

— Осторожнее. Рабочие бросают здесь всякие веревки и доски.

По коротким сходням они поднялись на аккуратный дом-кораблик со стеклами-витражами, построенный на старой барже. Продолжая непринужденно болтать, Доминик вытащила из сумочки ключи.

— Для независимой девушки моего возраста очень неудобно жить вместе с родителями. Особенно если занимаешься журналистикой. Кроме того, туманным утром здесь так здорово сидеть, размышляя о сделанных ошибках и строя планы на будущее. — Она с улыбкой взглянула на Ника и другим, более нежным голосом продолжала: — Я не очень люблю рассыпаться в благодарностях, но…

Не закончив фразу, Доминик обняла Ника и притянула к себе его голову для поцелуя. Ее пальцы гладили завитки его волос, а мягкое прижатие рта сменилось приглашением войти и исследовать. Ее язык затеял собственную игру. Мощные руки Ника нырнули под одеяло, к тонкой крепкой талии, а потом к полным бедрам. Эта условная одежда уже почти ничего не скрывала. Он прижал Доминик к себе, ощущая прикосновение остроконечных полных грудей к своим твердым мышцам.

Казалось, ноги ее подкосились. Она прислонилась спиной к двери, ее плоский живот соприкоснулся с мужским естеством Ника, скрытым только под тонким слоем ткани. Затем одеяло упало, и это привело их обоих в чувство.

— Может быть, — со смешинкой в глазах проговорила Доминик, — лучше зайти в дом. — Она запахнула одеяло.

— Может быть, — улыбнулся в ответ Ник. Он не сразу отпустил ее. Ему хотелось взять ее прямо здесь, на сыром дереве старой баржи. «Слишком жестко для леди», — ехидно подумал он. Теперь можно было догадаться, что под внешней холодностью и повадками манекенщицы скрывается страстная вулканическая натура.

Она впустила Ника в дом и зажгла свет.

— Подожди здесь. Я принесу первое послание от Кэти, дочери доктора Лина.

Она удалилась в спальню, а Ник с наслаждением опустился на недавно отреставрированный диван семнадцатого века.

Совсем неплохо идет бизнес у журналистов, подумал он. Громадный ковер от стены к стене, ворсистый, как пастбище для овец. На взгляд профессионала такие гобелены вполне могли украсить Версальский дворец. Вся мебель была прекрасно ухоженным антиквариатом, семнадцатого-восемнадцатого века. На одной стене Ник заметил картину Кокто, на другой — небольшой набросок Пикассо.

Доминик вернулась с телеграммой в руке, по-прежнему небрежно задрапированная в одеяло. Ник дал понять, что он восхищен ее костюмом, и Доминик, протягивая телеграмму, чувственно улыбнулась и дала одеялу соскользнуть.

Пока Ник читал телеграмму, Доминик прошлась по комнате с зажженной сигаретой. Из телеграммы Ник узнал не слишком много нового. Упоминалось приглашение посетить Париж, которое Доминик когда-то сделала Кэти. Китаянка назначила ей место для встречи, просила держать все в тайне и намекнула на имеющиеся у нее интересные сведения.

— Подумай только, — сказала Доминик, выпуская дым. — Я все рассказала этой жалкой крысе Джонни Ву, и он чуть-чуть не провернул похищение несчастной девушки. Я бы никогда этого не простила себе.

— То есть, ты думаешь, что, узнав о повторной встрече, Джонни решил тебя убрать? — спросил Ник, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

Она пожала плечами.

— Меня, или тебя, или нас обоих. Когда Ву попросил меня использовать журналистские связи, чтобы узнать, в какой аэропорт ты прибудешь, он упоминал какое-то пари. Он делал мне в свое время кое-какие услуги, так что я ответила любезностью на любезность. Когда же я встретила тебя на вечеринке, я настолько испугалась, что не знала, что и думать. Ты каким-то образом связан с Джонни Ву. Вот все, что мне было известно. В итоге теперь предстоит объяснить моему папе, что случилось с прекрасным «мерседесом», который был подарен мне на день рождения.

Во время разговора Ник не сводил глаз с длинных загорелых ног расхаживающей по комнате девушки.

— Извини, Ник, я пойду оденусь. — Легкой походкой она опять удалилась в спальню.

Мозг Ника работал со скоростью компьютера — но с дополнительными преимуществами. Он мог взвешивать факты и воссоздавать их последовательность так, как никакой современный компьютер. На данный момент самым важным оставался вопрос о Доминик Сен-Мартен. Поговорить с Хоуком и организовать тщательную проверку пока невозможно. Однако кто может поручиться, что Нику не уготовлена меткая пуля.

К примеру, подумал Ник, эти окна с витражами. Большинство людей не оставляют окна незанавешенными вечером, Вполне естественно было бы задернуть шторы, войдя в дом. Ник вовсе не считал, что волнуется из-за пустяков. Такие детали часто имеют значение, когда речь идет о жизни и смерти. Что, если кто-то третий наблюдает за ними?

Доминик вернулась в комнату. За короткое время она из промокшей, хотя и симпатичной кошечки умудрилась превратиться в иное, ухоженное создание. Золотые брюки с люрексом обтягивали ее пышные бедра, заканчиваясь впечатляющей линией около пупка. Узкая полоска такого же материала лишь слегка прикрывала высокую грудь. Она завязала в пучок мокрые волосы, так что благородные линии плеч и шеи оставались открытыми и привлекали внимание к пухлым чувственным губам и замечательным зеленым глазам. Войдя, она застыла на месте — уверенная в произведенном эффекте, богиня в туфельках на высоком каблуке.

— Ах, я такая плохая хозяйка! Ты так много сделал для меня, а я даже не предложила что-нибудь выпить. У меня есть отличный бренди.

— Бренди подойдет, — коротко ответил Ник. — А ты всегда оставляешь шторы незадернутыми?

Она засмеялась, наклонясь к шкафчику с напитками.

— Ты такой подозрительный, Николя, просто ужас. Стекла в окнах поляризованные: мы можем видеть все происходящее на улице, а оттуда не видно ничего. — Расширенными глазами она посмотрела на Ника.

— Можно заниматься любовью как бы на глазах у всех, у всего мира. Чувствуешь себя свободно и естественно, при этом подшучивая над случайными прохожими.

У каждого свои причуды, подумал Ник. Ну, эта выглядит достаточно безобидно — если это не изощренная ловушка.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я пойду проверю.

Не дожидаясь ответа, Ник поднялся с дивана и вышел за дверь. Она сказала правду. Все, что он смог увидеть снаружи, — это смутное пятно света за стеклом. Вернувшись, он застал Доминик уютно устроившейся на диване. Она облокотилась на руку, дразня Ника глазами.

— Quel tigre ты, Николя. Попробуй бренди, отдохни от битв.

— Поверь, мне бы очень этого хотелось. Но с китайскими комми у меня не совсем светские отношения.

Ник говорил довольно лениво, все время поглядывая на девушку.

Она опустила взгляд.

— Кажется, я начинаю понимать…

Комната наполнилась музыкой, доносящейся из отличной стереосистемы. Голос американского певца Рэя Чарльза своими необычными стонущими переходами, казалось, проникал в самое сердце. Пусть будет как будет, решил Ник. Если это ловушка, то со мной верный стилет. Ну а если нет — то древняя извилистая Сена, как в старинных романах, послужит декорацией для любовной истории.

Доминик тихо засмеялась.

— Я вдруг вспомнила. Не могу забыть, как ты смеялся, когда кругом свистели пули. Ты всегда смеешься, когда в тебя стреляют?

— Только когда выигрываю, — улыбнулся Ник в ответ.

— Держу пари, что и проигрывая, ты будешь хохотать. До самого конца.

Ник пожал плечами.

— Если это будет забавно, то да. Но наверно, не с таким удовольствием.

— Да. Только немногим из нас достается смех и жизнь. Другим вовсе ничего.

Доминик нежно поцеловала его, затем притянула к себе. Руки ее скользнули за спину, развязывая нагрудную повязку. Ее грудь обнажилась, они страстно обнялись. Ник отбросил в сторону остатки ее одежды. Прохладную прелесть ее полных грудей он ощущал как живое существо, трущееся о мышцы его груди. Широко открыв рот, она предлагала свои губы, снимая с Ника рубашку. Пройдясь по каменным мышцам плеч, ее руки соскользнули к его узкой талии, исследовали мускулистые бедра, затем принялись расстегивать молнию на брюках. Он опрокинул ее на спину, чувствуя как она направляет его движения прохладными сильными руками — к слиянию в первобытном танце любви.

— Удобно ли заниматься любовью на диване эпохи Людовика Пятнадцатого? — нежно спросил Ник с легкой насмешкой.

— В спальню, Ник…

Он легко, как ребенка, взял Доминик на руки. Приглушенный свет ночника в спальне отбрасывал причудливые тени на изысканную мебель. Он бережно опустил ее на кровать.

— Скорее, пожалуйста, скорее, Ник…

Доминик учащенно дышала, покрывая поцелуями сильное тело Ника, буквально извиваясь от нетерпения. Приподнявшись, она покрыла поцелуями широкую грудь Ника, панцирь его брюшного пресса. Ник ощущал мягкость ее волос, касающихся живота и бедер. Сильными и нежными ладонями он гладил ее молодые груди, ощущая твердость сосков под пальцами. Жадным ртом он целовал и покусывал ее прохладное тело. Наконец, гибкое тело девушки отклонилось назад, притягивая его к себе. Прекрасное «V» бедер звало Ника в пещеру ее страсти.

Как будто задержав внутри желание, она закрыла глаза и плотно сжала губы, издавая низкое мурлыканье. Как она хотела освободить страсть! Но Ник все еще удерживал себя от слияния.

Ногтями она уже царапала ему спину, забросила ногу Нику за плечо. Стоны нарастали — она призывала его.

Наконец, Ник вошел в нее. Доминик выпрямилась, как будто получив удар током, а Ник почувствовал обжигающее, обволакивающее внутреннее тепло, вошедшее в него, поющее триумфальные песни: они начали совместный долгий танец.

Вдвоем они погрузились в слепящее пламя эмоций, оказавшись при этом как бы вне телесной оболочки, глядя со стороны на любовные игры двух прекрасных животных на мягкой широкой постели.

Как молодой жеребец, Ник ласкал девушку, ее гладкую шелковистую кожу. Она идеально следовала за ним в этом нежнейшем слиянии. Они станцевали этот танец до конца, и ничто уже не удерживало ее от блаженства. На белом коне Ник въехал на звездный путь.

Но поездка еще не завершилась. Доминик ритмично дергалась под ним, отрывисто и резко вздыхая. Она вскрикнула, и Ник собрал самые глубинные силы тела, ощущая, как ее ногти наносят рисунок Эроса на его спину. Он еще увеличил сумасшедший темп ударов, и она так яростно завертелась под ним, что трудно было сказать, кто жеребец, а кто — кобыла.

И вот настало заключительное объятие. Гигантский кнут вторгся в самые глубины влажного тепла между ее бедер. Вместе они сделали последний шаг на горную вершину, где даже не хватает воздуха. Их головы закружились, они прильнули друг к другу, а Вселенная взорвалась ясным светом: все их знание мира заменилось концентрическими волнами последнего спазма.

Несколько минут Доминик молча лежала рядом, закрыв глаза. Ее руки и ноги дрожали.

Позже они выпили еще немного бренди. Они вновь исследовали загадочные области своих молодых тел, соединяясь во взаимном притяжении. Наконец, мужчина по прозвищу Килмастер вытянулся, расслабившись, его воинственный дух, делавший его по временам не человеком, а секретным агентом, улетучился. В страсти парижской ночи были забыты перелеты, шпионские сети, баланс противостояния между Москвой, Берлином, Вашингтоном и Пекином.