14

Должно быть, музыкант в данный момент переживал целую бурю эмоций. Застенчивый, скромный, привыкший держаться в тени молодой человек был вынужден выступать в силу своего таланта, делиться им с миром – не потому, что хочется, а потому, что это необходимо. Он поет так же, как поют птицы: его музыка нежна и естественна, она проливается как дождь, как солнечный свет, она просто существует и не может иначе.

Я думала об этом, пока ела свой импровизированный ужин. Впервые в своей взрослой жизни я посетила ресторан быстрого питания – огромное аляповатое заведение, расположенное за углом от концертной площадки. Самым непостижимым и мистическим образом он был переполнен. И почему люди с таким удовольствием выстраиваются в очередь к стойке, чтобы заказать переработанный пищевой продукт, потом несут его к столу, даже не накрытому, и едят его прямо из бумажной упаковки? А потом, хотя они заплатили за это деньги, посетители сами вынуждены убирать за собой мусор. Очень странно.

После некоторых раздумий я остановила выбор на квадратном куске неопределенной белой рыбы, покрытой сухарями, сильно зажаренной и помещенной меж двух половинок слишком сладкой булочки. Она была причудливо дополнена ломтиком плавленого сыра, вялым листиком салата и какой-то белой островатой жижей, граничащей с непристойностью. Несмотря на старания мамочки, я не стала эпикурейцем; однако я уверена, что несовместимость рыбы и сыра – повсеместно признанная кулинарная аксиома. Кто-то должен сообщить об этом мистеру Макдональду.

Среди десертов ничего соблазнительного для меня не оказалось, так что я взяла кофе – горький и едва теплый. Конечно же, я обязательно бы его на себя вылила, если бы вовремя не прочла напечатанное на картонном стаканчике предупреждение, гласящее, что горячая жидкость может стать причиной травм. «Повезло тебе, Элеанор!» – сказала я себе, тихо смеясь. У меня возникло подозрение, что мистер Макдональд в действительности чрезвычайно туп, хотя и богат, если судить по неизменной очереди.

Я взглянула на часы, взяла сумку и надела телогрейку. Остатки моего ужина остались лежать на столе – какой смысл идти в ресторан, если приходится за собой убирать? С таким же успехом можно было и остаться дома.

Время пришло.

Изъян моего плана – так сказать, его ахиллесова пята – заключался в отсутствии билетов. Человек на кассе просто расхохотался мне в лицо.

– Билеты закончились пару дней назад, – сказал он.

Я спокойно и терпеливо объяснила ему, что хочу лишь посмотреть первую половину, вступительную часть, и предположила, что одного лишнего человека они точно смогут допустить. Но все было бесполезно – как я поняла, из-за правил противопожарной безопасности. Уже второй раз за последние несколько дней я почувствовала, что к глазам подступили слезы. Продавец опять засмеялся.

– Не плачь, милая, они, вот правда, не так уж и хороши, – он перегнулся через прилавок и доверительно добавил: – Днем я помогал солисту выгружать из машины его оборудование. Скажу честно – козел, каких поискать. Не давай его успеху вскружить тебе голову, вот что я скажу. Как поется в песне, «хорошо быть хорошим», правда?

Я кивнула, гадая, какого солиста он имел в виду, и направилась в бар, чтобы собраться с мыслями. Попасть внутрь без билета я не смогу, это ясно как день. Доступных билетов не было. Я заказала «Магнерс» и вспомнила, как в прошлый раз мне пришлось наливать его самой. Бармен был ростом под метр девяносто, и он проделал себе в мочках странные огромные дыры, вставив в них маленькие черные пластиковые кольца, раздвигающие кожу. Почему-то они напомнили мне о занавеске в моей ванной.

Приятная мысль о доме придала мне храбрости, чтобы разглядеть его татуировки, змеившиеся на шее и струившиеся вниз по рукам. Цвета были прекрасны, а изображения – насыщенны и замысловаты. Как восхитительно читать письмена на человеческом теле, изучать историю жизни, изложенную на груди, руках и мягких тканях затылка. На бармене были розы, скрипичный ключ, крест, женское лицо… множество деталей, совсем мало просто чистой кожи. Увидев, что я его разглядываю, он улыбнулся.

– У тебя есть?

Я покачала головой, улыбнулась в ответ и поспешила к столику со стаканом в руке. Его слова эхом отдавались в голове. Почему у меня нет татуировок? Я никогда об этом не задумывалась и никогда не принимала осознанного решения их не иметь. Чем больше я размышляла, тем привлекательнее казалась мне эта идея. А что если сделать на лице что-нибудь причудливое, со множеством деталей, вписав изображение в шрам и превратив его в особую, своеобразную черту? Или, еще лучше, татуировку в каком-нибудь скрытом от посторонних глаз месте. Отличная идея. На внутренней поверхности бедра, на подколенной ямке, может, на стопе ноги.

Я допила «Магнерс», и бармен подошел ко мне, чтобы забрать стакан.

– Повторить? – спросил он.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Можно задать вам один вопрос? – Я перестала соскабливать остатки лака на ногтях. – Точнее, два. Первый: это больно? И второй: сколько стоит сделать татуировку?

Он кивнул с таким видом, будто только этого и ждал.

– Врать не буду, чертовски больно! – сказал он. – Что касается цены, то это зависит от того, что ты будешь делать. Одно дело накарябать на бицепсе слово «мама», и совсем другое – набить на всю спину здоровенного тигра.

Я кивнула. Вполне логично.

– Но халтурщиков полно, – продолжал он, воодушевляясь все больше, – если соберешься, иди к Барри на Торнтон-стрит. Барри не подведет.

– Большое вам спасибо, – сказала я.

Я совсем не ожидала такого завершения вечера, но ведь жизнь имеет свойство преподносить сюрпризы.

Выйдя на улицу, я поняла, что ждать нет смысла. После концерта музыкант наверняка отправится отмечать на какую-нибудь элегантную вечеринку, куда-нибудь, где все блестит и пульсирует. На сегодняшний день мне были знакомы только два заведения: «Макдональдс» и тот неприятный бар, где мы были с Рэймондом. Маловероятно, что вечеринка будет организована в одном из них.

Да ладно тебе, Элеанор, подбодрила я себя. Сегодняшний вечер просто не был предназначен нам судьбой. И открытке пока придется полежать в моей сумке в ожидании отправки адресату. Я смягчила свое разочарование утешительной мыслью, что когда наше свидание наконец-то состоится, оно будет идеальным, а не непредвиденной, импровизированной встречей в ночном клубе. Помимо прочего, к тому моменту я разношу новые ботильоны и смогу в них нормально ходить. Меня уже утомили взгляды, которые привлекала моя хромающая походка.