IV
— Письмо съ черною печатью!
тола:- Его привезутъ сюда хоронить, надо приготовить комнату для княгини Маріи Всеволодовны.
Олимпіада Платоновна вздохнула.
Евгеній тревожно спросилъ тетку:
— Его, ma tante, сюда привезутъ?
Софья всплеснула руками.
— Господи! несчастная княгиня Марья Всеволодовна! воскликнула она. — Мало еще было горя!
— Да, точно несчастная! вздохнула Олимпіада Платоновна. — Тутъ совершилось что то не только трагическое, но что то темное, таинственное… Вотъ прочтите.
Олимпіада Платоновна подала письмо Рябушкину. Онъ сталъ читать.
— Ахъ, ты, Боже мой, что же это такое тамъ произошло! проговорила Софья.
— Я ничего не могу понять, но предполагаю, что драма произошла изъ-за какой-нибудь негодяйки, сказала Олимпіада Платоновна. — Ни во что жизнь и честь ставятъ!.. Хоть
И вдругъ она обратилась къ Петру Ивановичу.
— Берегите, другъ мой, Женю, внушайте ему честныя, хорошія правила, чтобы онъ не былъ похожъ на этихъ…
о и не ставили бы на карту и жизнь, и честь изъ-за какихъ-нибудь пустяковъ? Какъ ихъ воспитывать? Къ чему подготовлять? Проживетъ-ли она до той поры, когда они встанутъ
— Marie!
— Привезли его? спросила княгиня.
— Значитъ сегодня вечеромъ или завтра утромъ, проговорила со вздохомъ княгиня.
Она задумалась.
— Ты много выстрадала, съ участіемъ сказала Олимпіада Платоновна и пожала ея руку.
Олимпіада Платоновна тихо проговорила:
— Ты всегда была сдержанна…
— Прости меня, что я спрашиваю… проговорила Олимпіада Платоновна. — Но эта смерть… Что за причина…
— Только Богъ знаетъ, какъ я перенесла этотъ неожиданный ударъ… Ты знаешь, Nicolas былъ за-границей со мною… У меня тамъ пропали бриліанты, я дала знать полиціи, ничег ударилъ его въ лицо… Ты знаешь конецъ…
зъ членовъ ихъ семьи наложилъ пятно на ихъ имя. Княгиня заговорила первая:
— Страдалица! вырвалось, какъ вздохъ, восклицаніе изъ груди Олимпіады Платоновны.
Наступило продолжительное тяжелое молчаніе:
— Но этотъ случай… эта потеря… это должно было хоть на время заставить его задуматься, очнуться, сказала Олимпіада Платоновна.
Княгиня пожала плечами и сощурила свои глаза, взглянувъ на княжну.
Наступило снова тяжелое молчаніе.
— Я думала, что онъ давно забылъ ее, сказала Олимпіада Платоновна.
княгини Маріи Всеволодовны.
то-то похожее на подобострастное удивленіе. Эта личность была жена ея брата, княгиня Марья Всеволодовна Дикаго.
ылорошей женой и хорошей матерью. Ей говорили, что она, какъ женщина, должна руководствоваться именно этими правилами, что этого требуетъ отъ нея и ея положеніе въ обще начала внутренне гордиться собой и испытывать чувство блаженнаго наслажденія, когда ей удавалось въ трудныхъ случаяхъ жизни сохранить чувство долга и такта. Въ эе скрывала своихъ страданій, но даже стремилась изображать эти страданія самыми яркими красками, вознаграждая себя за невольное молчаніе передъ другими личностямгарныхъ выходокъ и, наконецъ, она просто бросила бы мужа или умерла бы съ горя. Когда она удивлялась, как
— Olympe, я христіанка!
олодовна понимала все это.
ъ горемъ чужой жизни“, какъ выражалась сама княгиня.
ъ было бы очень скучно однимъ.
огія ошибки, сгубившія этого юношу.
ь мальчикъ ростетъ одинъ, безъ товарищей-сверстниковъ, подъ женскимъ вліяніемъ и подъ вліяніемъ этого…
— Онъ изъ поповичей? вдругъ спросила она про Рябушкина.
знаетъ, что ихъ ждетъ впереди! Положимъ, теперь они и счастливы, и не нуждаются ни въ чемъ, но… Княгиня Марья Всеволодовна съ искреннимъ участіемъ сжала руку Олимпіады Платоновны.
— О, мой другъ, еслибы мы могли располагать и жизнью и смертью! проговорила она съ тяжелымъ вздохомъ.
безпокоило и волновало Олимпіаду Платоновну, какъ какое-то пророческое предчувствіе. Она внутренне бранила себя за беззаботность, за то, что не уничтожила и не пере
Княгиня вдругъ оборвала эти отвлеченныя разсужденія и обратилась прямо къ положенію Евгенія.
еразборчиваго чтенія и этого семинариста въ нихъ могутъ развиться совершенно превратныя понятія о жизни. Это можетъ принести имъ въ будущемъ излишнія и безплодныя страданія…
Онъ сердито плюнулъ.
— Ну, и вы туда-же! сердито сказалъ учитель. — Чего-жь вы шьете-то, если умирать надо? Такъ и бросьте все, мы, молъ, братцы, умирать задумали!
етъ.
— Да за что вы ее браните-то? спросила Софья.
сти! Ладономъ отъ нея пахнетъ!
бы продолжать прерванное этими событіями чтеніе, проворчалъ: