Глава десятая

Питер резко затормозил свою машину напротив дома 432 по Шестой авеню. Он подошел к зданию, нашел дощечку с именем миссис Нутмег и нажал на кнопку звонка. Он ждал довольно долго, но без всякого результата. Тогда он наугад нажал на какую-то кнопку поблизости, раздался щелчок, и входная дверь отворилась.

Он бросился бегом по лестнице, не дожидаясь лифта. Достигнув входной двери в квартиру Гледис, он на секунду прислушался, потом решительно постучал. Он услышал в квартире легкий шум: тихий, глухой голос, который он тотчас же узнал, спросил:

— Кто там?

Он ответил таким же голосом:

— Питер Ларм.

Раздался скрип отодвигаемого засова, и дверь отворилась. Питер быстро вошел и повернулся к Гледис, которая старательно запирала дверь.

На молодой женщине был надет восхитительный пеньюар из белой вуали. Было совершенно очевидно, что это на ней единственная одежда. Она немедленно бросилась в объятия Питера и с жаром поцеловала его. Заинтригованный, он осторожно отстранился и спросил:

— Что произошло? Гледис, объясните же мне.

Она казалась какой-то обезумевшей. Она снова прижалась к нему, и он почувствовал, как она дрожит в его руках. Потом она несколько отступила и увлекла его в коридор, а оттуда в нарядную гостиную, слабо освещенную. Она заставила его сесть на низенький диван, широкий и глубокий, устроилась около него и положила свою голову ему на плечо.

— Я боюсь, очень, очень боюсь, — прошептала она.

Он твердо взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Объясните же, почему вы позвали меня?

Она не переставала дрожать и, снова положив голову на плечо детектива, прошептала взволнованно:

— Он хочет меня убить!

Питер высвободился из ее объятий и обхватил руками лицо молодой женщины.

— Говорите же яснее. Кто это «он»?

Она быстро выпрямилась, вскочила и направилась к маленькому шкафчику, выдвинула единым махом один из ящиков и достала оттуда маленький пистолет с костяной ручкой. Неосторожно размахивая этим оружием, она вернулась к Питеру и стала уверять его:

— Понимаете, я все же буду защищаться до последнего. Если он появится, я не стану колебаться и буду стрелять...

Питер в свою очередь быстрым и точным движением вырвал пистолет из рук молодой женщины, после чего сердито проворчал:

— Да объясните же, наконец, черт возьми! Кто вам угрожает? Дунс?

Она бросила боязливый взгляд на дверь и ответила одним только дыханием:

— Вы хорошо его знаете...

Очень недовольный всем этим, Питер прошел через комнату и вернулся в коридор. Он быстро открыл все двери и зажег все лампы.

Вернувшись в гостиную, он застал Гледис лежащей па диване. Ее пеньюар распахнулся, и взгляд Питера невольно задержался на ее золотистой коже. У него на мгновение перехватило дыхание. Он сел около молодой женщины, заставил ее тоже сесть и неуверенной рукой исправил беспорядок в ее одежде. Стараясь говорить спокойно, он произнес:

— Гледис, я очень хочу вам помочь, но для этого необходимо, чтобы вы мне сказали, наконец, в чем же дело?

Она вдруг упала на диван, сотрясаясь от рыданий. Питер почувствовал, как в нем широкой волной поднимается злость. Он резко встряхнул ее, а потом опрокинул на спину, чтобы лучше видеть ее лицо.

Глаза Гледис были сухими, но ее расширенные зрачки и выражение лица говорили о страшной панике. Он отпустил ее и встал. Потом он отправился на кухню и нашел там в раковине, в ведерке со льдом бутылку шампанского. Он взял ведерко и вернулся в гостиную. Гледис встала и покорно проговорила с нервным смехом:

— Позвольте уж мне заняться этим, Питер.

Она захотела взять у него ведерко, но оно выскользнуло у нее из рук, и ледяная вода окатила детектива. Питер испуганно отступил назад и выругался сквозь зубы. Застыв на месте, она огорченно пробормотала:

— Боже мой! Какая я неловкая! Я так огорчена, Питер...

Re отвечая ей, он снял пиджак и бросил его на спинку кресла. Но брюки его тоже были мокрыми. Он подобрал ведерко, бутылку и поставил их на низенький столик.

Как ни странно, но этот случай, казалось, вернул молодой женщине утраченное равновесие, и она предложила:

— Снимите ваши брюки, у меня есть электрическая сушилка, мы просушим их.

Он послушался, а Гледис направилась в ванную. Его охватило чувство неловкости. Что-то в поведении молодой женщины казалось ему несколько фальшивым и настораживало его. Она вернулась из ванной и включила сушилку. Шум электрического мотора мешал их разговору. Недоумевающий взгляд Питера снова упал на пистолет, лежащий на диване, он взял его и отнес на шкафчик. Ни слова не говоря, он вернулся к дивану и сел с краю. Гледис, все более нервничая, водила теплой струей воздуха по мокрым брюкам.

Он попытался размышлять. Когда Гледис позвала его, он решил, что ей угрожает немедленная опасность. Но если опасность существовала вообще, она никак пока не проявлялась. Было бы естественно, если бы она сразу же, после его прихода, объяснила ему подробно причины ее страха. Но она ничего этого не сделала.

Наблюдая за ней, Питеру казалось, что он присутствует на каком-то спектакле, устроенном ради него, но замысел которого ему был непонятен. Он инстинктивно не доверял Гледис. И как он сейчас уже думал, по-видимому, вообще не существовало никакой причины для того, чтобы она с такой стремительностью отстранилась от Стефана Дунса, чтобы так вот, очертя голову, броситься в его объятия. Во всем ее поведении были такие детали, которые даже несколько шокировали его...

Вероятно, Гледис могла следовать определенным инструкциям. Позвав к себе домой, она всячески пыталась задержать его здесь, может быть, с целью отвлечь его внимание от, возможно, очень важных событий. И сколько Питер ни ломал себе голову, он никак не мог представить, что же это могли быть за события...

Грегори был убит вчера вечером. Это был, безусловно, совершенно неожиданный факт, который освещал все дело совсем по-иному. Все было чрезвычайно запутано, но, во всяком случае, по мнению Питера, общая ситуация не так уж значительно изменилась...

Заметно уставшая, Гледис развесила его брюки на спинке стула так, чтобы теплая струя воздуха из сушилки, которую она поставила на стол, была направлена прямо на них, и теперь ей незачем было держать ее в руке. Она, избегая взгляда детектива, вернулась на диван, села возле Питера и прижалась к нему. Питеру казалось, что он играет какую-то строго отведенную ему роль, но присутствие этой красивой женщины не могло оставить его совсем равнодушным, хотя он и сопротивлялся, как мог.

Он громко откашлялся, чтобы очистить горло от сжимающего его комка, и проговорил:

— А теперь, Гледис, говорите, я вас слушаю...

Она обняла его за шею и с дрожью в голосе ответила:

— Только не сейчас... Я не могу говорить при таком шуме.

Он снова взял ее за подбородок. Широко распахнутый тонкий пеньюар представлял его взору замечательные формы молодой женщины. Непреодолимое желание охватило Питера, и нечто, вроде занавеса, опустилось на его рассудок. Для него ничего в настоящий момент не существовало больше, и ничего больше не имело значения, кроме этой красивой женщины, которая так откровенно предлагала ему себя. Он почти с яростью опрокинул ее на диван и впился в ее губы...

Посторонний шум, неожиданно ворвавшийся в его сознание, заставил его очнуться. Перекрывая шум мотора сушителя, до его ушей откуда-то издалека донесся прерывистый звон. Приподнявшись на локте, он увидел, как вдруг изменилось лицо Гледис. Она легко поднялась и пробормотала почти равнодушно:

— Звонят в дверь...

Он быстро вскочил. Далее не подумав о том, в каком он виде, Питер устремился к двери, но она успела схватить его за руку, чтобы удержать.

— Нет, Питер! Нет! Не открывайте!

Он с силой оттолкнул ее, пробежал через комнату в коридор. Полный злости, он отодвинул засов и открыл дверь...

Окрулсенный, как обычно, своими сотрудниками, перед ним предстал сержант Бил Хастен. Одно мгновение обе стороны ошеломленно смотрели друг на друга, потом, побагровев, полицейский вдруг взорвался:

— Это что же может означать ваша шутка?

Не дожидаясь ответа, он оттолкнул Питера и побежал по коридору в гостиную. Детектив последовал за ним и одновременно с ним добежал до порога комнаты. Наполовину обнаженная, Гледис держала в руке пистолет с костяной ручкой. Сумасшедшим жестом она прижала его к виску и спустила курок...

Звук выстрела ошеломляюще подействовал на обоих мужчин. Они увидели, как на лице молодой женщины появилось выражение неописуемого удивления. Оружие выпало из ее рук, и Гледис, сползая набок, упала на ковер.

Целая серия ругательств одновременно вырвалась у Питера и Хастена. Оба они устремились к инертному телу молодой женщины и приподняли его... Но тут же поняли, что поздно. Маленькое отверстие на виске показывало место, в которое вошла пуля. Смерть Гледис наступила мгновенно.

Удрученный, Питер выпрямился, его руки дрожали. Он старательно избегал инквизиторского взгляда сержанта и направился к дивану, на который упал, бессильно вытянув руки.

Задушенным голосом, в котором перемешались и злость, и растерянность, Хастен сказал:

— Боже мой, Ларм! Вот история, из которой вам будет совсем нелегко вылезти. Что вы тут вынюхиваете?

Питер пожал плечами и встал, ничего не отвечая на вопрос сержанта. Он выключил мотор сушилки, который все время шумел, и наступившая после этого тишина показалась им угнетающе тяжелой.

Детектив бросил взгляд на обоих сотрудников Хастена, которые стояли у входа в комнату, и начал одеваться. Он надел брюки, горячие, но еще не высохшие, потом натянул на себя такой же мокрый пиджак и дрожащей рукой застегнул его. В нем понемногу поднималась невероятная злость, прогоняя все эмоции, вызванные только что происшедшей драмой.

Он с раздражением повернулся к Хастену, взял его за плечи и с силой встряхнул.

— Почему вы приехали сюда? Кто вас сюда послал?

Полицейский грубо схватил Питера за руки и оттолкнул его. В его маленьких глазках пылала ненависть.

— Не корчите из себя дурака, Ларм! — прошипел он. — Вы сейчас действительно попали в грязную историю, и таким образом вам не освободиться из нее. Теперь настала пора играть честно, хотите вы этого или нет! Вы должны будете объяснить, каким образом вы толкнули эту молодую женщину на самоубийство?!

Питера вдруг потряс сильный нервный озноб. Мысли его снова замелькали со страшной быстротой, и ему никак не удавалось взять себя в руки. Он весь как-то сник, и его взгляд скользнул по безжизненному телу прекрасной Гледис. Он устало ответил:

— Согласен, Хастен. Мне тоже кажется, что настало время объясниться... но только не здесь.

Выражение триумфа промелькнуло на жирном лице полицейского. Он повернулся к своим подчиненным и приказал:

— Оставайтесь здесь и ничего не трогайте! Я вернусь в отделение и пришлю вам соответствующую бригаду.

Сидя на стуле в полиции, Питер уже обрел свое обычное хладнокровие. Он вытащил из кармана сигарету и закурил, глядя на Хастена, пока тот устраивался за своим письменным столом.

Один агент в униформе молча сидел за маленьким столиком в углу комнаты с приготовленными бумагами и авторучкой. Полицейский неприязненно посмотрел на детектива и проворчал:

— Теперь начинайте! И предупреждаю вас, не играйте в прятки, коли хотите остаться целым.

Питер несколько раз глубоко затянулся, потом вынул изо рта сигарету и начал говорить:

— Совершенно бесцельно так нервничать, Хастен! Я отлично понимаю ситуацию и буду совершенно откровенен. Как только я, по просьбе миссис Мак-Линен, начал следствие, я немедленно заинтересовался личностью жертвы. Это было одно из первых дел, которым я думал заняться, так как моя роль состояла в том, чтобы попытаться доказать невиновность типа, которого вы тогда считали убийцей. Что сразу же привлекло мое внимание, так это тайна, которая окружала номер мисс Пантер.

Я не знаю, обратили ли вы внимание на это, но, на первый взгляд, ее трюк был вообще никак не объясним. Я же узнал с самого начала, что любовница Грегори Мак-Линена некоторое время тому назад подверглась пластической операции лица у хирурга-косметолога.

С другой стороны, парень же сам вам говорил, что его подруга никогда не разрешала ему встречать ее у подъезда мюзик-холла после окончания представления. Она также никогда не удовлетворяла его естественного любопытства относительно механизма и всей постановки ее номера.

Судя по мнению некоторых зрителей и механиков сцены, которые были гораздо более квалифицированны в этом, чем зрители, реализация спектакля, преподносимого зрителям мисс Пантер, была совершенно невозможна без оригинальных трюков, которые никто не мог разгадать.

Он на некоторое время замолчал, глубоко затянулся и пристально посмотрел на Хастена, лицо которого выражало живейший интерес.

С наигранным смущением Питер продолжал:

— Теперь же я должен сделать вам некоторое признание, раз уж мы с вами решили играть с открытыми картами. После некоторого колебания, причины которого вам сейчас станут совершенно ясны, я, без вашего ведома, решил проникнуть в комнату, которую в «Белфаст отеле» занимала жертва...

Хастен насторожился, но сразу же взял себя в руки и принял безразличный вид. Питер продолжал:

— Я постарался взять в этой комнате все возможные отпечатки пальцев, которые только мог обнаружить, то есть сделал то, о чем вы даже не подумали. Потом благодаря счастливому случаю, о котором позвольте вам не сообщать, я смог получить и отпечатки пальцев самой жертвы... — Он при этом пристально посмотрел на Хастена и продолжал уже более решительным тоном: — Эти отпечатки пальцев совсем не соответствовали тем, которые нам удалось получить в комнате в «Белфаст отеле».

Хастен нахмурил брови, потом резко нагнулся вперед.

— И что же вы хотите этим сказать, Ларм?

ПиТер глубоко вздохнул и без всякого смущения продолжал:

— Все очень просто, дорогой коллега: существовали две мисс Пантер... В противном случае ее номер ничем нельзя объяснить. Пока одна девушка находилась на сцене перед публикой, другая — снимала нужную часть одежды, которая по замыслу номера должна была исчезнуть при следующем ее появлении... при свете. Это, конечно, было очень просто, но это надо было придумать. ..

На лице Хастена выразилось чрезвычайное удивление. Он неуверенным тоном заметил:

— Но костюмерша?

— Одна из девиц, по очереди, и играла роль костюмерши, — ответил Питер.

Глаза полицейского превратились в два поблескивающих буравчика. Он прорычал:

— А мисс Мурки?

Бесстрастным голосом Питер ответил:

— Мисс Мурки просто была сестрой одной из мисс Пантер, но она ни в коем случае не могла быть ее ассистенткой. Она на протяжении двух лет безвыездно жила в одной и той же квартире и умерла в ней, а номер мисс Пантер проходил в Нью-Йорке лишь в течение трех недель. Перед этим она выступала в Филадельфии, а последние два года почти исключительно во Флориде и Калифорнии.

Хастен побагровел. С перекошенным лицом и заплетающимся языком он проговорил:

— А как же одежда, которую опознали служащие мюзик-холла?

Питер непринужденным жестом поднял вверх руки и возразил:

— Она, вне всякого сомнения, была подложена в шкаф персоной, которая и убила мисс Мурки.

Хастен неожиданно вскочил со своего места и с силой ударил кулаком по столу.

— Я вас задерживаю, Ларм! Вы попросту издеваетесь надо мной! Ведь полицейсхсий врач дал совершенно официальное заключение судебно-медицинского обследования вскрытого трупа, в котором черным по белому написано, что мисс Мурки умерла от закупорки сосудов.

Питер Ларм лукаво усмехнулся и, не задумываясь, ответил:

— Не хотите ли вы заставить меня поверить, что в течение всей вашей карьеры вы никогда не видели, чтобы полицейские врачи ошибались? Разве не так, Хастен? Я лично совершенно уверен в том, что мисс Мурки была убита, и эта уверенность базируется на том именно факте подозрительного присутствия в ее шкафу этой одежды. Все подстроено так, чтобы полиция сразу же подумала, что мисс Мурки, именно она, а ни кто-нибудь другой, являлась костюмершей мисс Пантер, которая так таинственно исчезла после спектакля и убийства последней.

Хастен снова опустился в свое кресло за письменным столом. Его лицо все еще выражало недоверие. Он, видимо, все еще сопротивлялся убедительной силе доказательств, приведенных Питером. Так как он оставался молчаливым, то детектив счел для себя возможным продолжать:

— Я могу вам представить все отпечатки пальцев, снятых в комнате «Бельфаст отеля». Если вы еще не сняли печати, то сможете сами проделать всю эту работу с самого начала и получить имеющиеся там отпечатки пальцев. Скажите мне, Хастен, тело мисс Пантер уже захоронено?

Хастен отрицательно покачал головой.

— Думаю, что нет, — ответил он.

Улыбка вдруг осветила лицо Питера. Он почти радостно проговорил:

— Ну так это же отлично. Ведь тогда очень легко будет проверить все мои гипотезы. Я думаю, что в ваших же интересах, да и в моих тоже.

Хастен что-то недовольно пробурчал, потом ответил:

— Я подумаю об этом, Ларм. Если только вы не вкручиваете мне в голову разные нелепости, то это, конечно, может в корне изменить ход следствия по этому делу. Я могу только потребовать, чтобы произвели повторное вскрытие трупа мисс Мурки, уже другим врачом. Но если смерть этой женщины окажется действительно естественной, то ваша версия не будет иметь никакой почвы под собой.

Он снова встал, короткое время колебался, потом вдруг скомандовал своему помощнику:

— Можете идти, вы мне больше не нужны.

Агент ушел, унося с собой свои записи. Когда за ним закрылась дверь, Хастен сел на край своего письменного стола и снова заговорил с наигранным добродушием.

— Ну а теперь, Ларм, объясните мне, что вы делали в доме Гледис Нутмег.

Питер принял невинный вид.

— Вы, безусловно, мне не поверите, Хастен, но около полуночи, когда я находился у себя в бюро вместе с миссис Мак-Линен, которая снова просила меня принять ее, эта молодая женщина позвонила вдруг мне по телефону и стала умолять меня срочно приехать к ней под предлогом того, что она должна мне сообщить что-то очень важное, касающееся смерти мисс Пантер. Я, не долго думая, отправился к ней.

Она встретила меня в том виде, в котором вы ее застали, и стала разыгрывать со мной какую-то непонятную комедию. Несмотря на все мои усилия, мне не удалось заставить ее сказать, почему она позвонила и вызвала меня к себе. В тот момент, когда я уже собирался убраться оттуда, так как это казалось мне крайне подозрительным, она опрокинула на мой костюм ледяную воду из ведерка, которое вы могли видеть стоящим на столике. Вы можете сами убедиться, пощупав мой костюм, материя все еще не высохла. Вот почему я и вынужден был раздеться, и она предложила высушить его при помощи электрической сушилки, которую вы тоже видели, так как она была включена в момент вашего прихода, а мои брюки сушились перед ней на спинке стула.

Мы как бы разыгрывали какую-то сцену вдвоем, когда вы позвонили. Она, правда, пыталась меня задержать, умоляя, чтобы я не открывал дверь, и я могу вас уверить, что я ожидал кого угодно, только не вас...

Стараясь сохранить видимость доброжелательности, которую он напустил на себя, Хастен спросил:

— Но тогда почему же она убила себя в тот момент, когда мы вошли?

Питер в недоумении медленно ответил:

— Как только я пришел к ней, она сразу же мне сказала, что кто-то хочет ее убить, и с какой-то лихорадочной поспешностью побежала к шкафу, достала этот револьвер и показала его мне, говоря, что она будет защищаться до последнего. Я взял оружие из ее рук и положил его на шкафчик.

Он замолчал на минуту, потом осторожно продолжал:

— А вы заметили выражение ее лица в момент выстрела?

Хастен издал какое-то неопределенное ворчание, но ничего не ответил. Питер уточнил:

— В ее взгляде было выражение необычайного удивления. Мне кажется, женщина не ожидала, что застрелится, нажимая на курок...

Хастен неожиданно сбросил с себя всю доброжелательность и злобно проговорил:

— Ларм, вы продолжаете издеваться надо мной! Это же ни на что не похоже! Ваше утверждение...

Питер мягко перебил его и добавил:

— Можете думать все, что хотите, Хастен, но я сам совершенно уверен в этом. С первого же момента, как я пришел к этой женщине, у меня было ощущение, что она играет хорошо продуманную роль во всей этой комедии. У нее не было никакой причины пускать себе пулю в голову при вашем появлении. Я уверен, что игра с пистолетом составляла часть представления, которое она разыгрывала со мной, и что она была абсолютно уверена, что пистолет не заряжен. В этом я нисколько не сомневаюсь. Речь идет об убийстве, и убийстве исключительно коварном... Поверьте мне, Хастен, мы имеем дело с убийцей, и с убийцей необыкновенно умным. ..

У Хастена был недоумевающий, растерянный вид. И, видимо, отказавшись от мысли, которую он не смог понять, он снова принял доброжелательный вид и спросил:

— Ларм, я не хотел бы ничего иного, как верить вам и сотрудничать с вами рука об руку, но между нами существует еще один невыясненный пункт. Я знаю, то есть я прекрасно понимаю, что вы получаете сведения от кого-то из моих подчиненных. Кто-то из моего окружения информирует вас о том, что происходит у нас. Не отрицайте, в этом я совершенно уверен, и вам меня не переубедить. Я только хочу, чтобы вы назвали его имя. И только за эту цену я отпущу вас.

Питер почувствовал желание, невольное желание рассмеяться ему прямо в лицо, но сдержался. Потом коварная мысль зародилась в его голове. Он притворился, что колеблется, и, избегая взгляда Хастена, ответил:

— Хастен, вы ставите меня в невыносимое положение. Вместе с тем я вижу, что у меня нет никакого выбора. Раз вы хотите знать имя, я скажу его вам: это Бесси, ваша секретарша.

Хастен стал пунцовым от гнева и грубо выругался. Он глухо проговорил:

— Это неслыханно! Но с таким лицом, как у нее, конечно, не может быть выбора... — Он снова выругался и, сжав свои огромные кулаки, завопил: — Я немедленно же выкину ее за дверь.