Глава 21
На следующий день в двадцать минут девятого мистер Дин, дворецкий, перешел из северного крыла в столовую, а из столовой – в кабинет мисс Фейн, чтобы раздвинуть шторы и впустить холодный свет начинающегося дня. Дневного света не хватало, и в столовой дворецкий добавил искусственный. По закону о затемнении включать свет в помещении с незанавешенными окнами разрешалось после 8.24. Мистер Дин подумал, что летнее время зимой, конечно, хорошо для городских – они могут вернуться с работы до начала ночных воздушных налетов, но в деревне это просто нелепо – где это видано, чтобы дом открывали в половине девятого утра?
Продолжая обход, дворецкий прошел через холл в кабинет мисс Лайл и включил там свет. Серебристо-зеленые шторы на окнах – на широком окне прямо перед ним и на двух других, выходящих на фасад дома, – висели тяжелыми ровными складками и не шевелились, но откуда-то дул холодный ветер, и он тут же понял, в чем дело: дверь в восьмиугольную комнату была полуоткрыта, и в нее задувал ветер.
Тогда-то мистер Дин и заподозрил неладное: ведь в это время дня и двери, и окна в восьмиугольной комнате должны быть закрыты. Окна там не отворяли со вчерашнего дня, а дверь он закрыл сам, когда обходил дом после ухода мистера и миссис Мэдисон и возвращения мистера Элистера. Подумав первым делом о грабителях, дворецкий с тревогой осмотрел комнату и заметил, что верхний ящик бюро выдвинут. Он подошел к нему и в самом углу на куче писем обнаружил маленький пистолет. Мистер Дин решил, что это то самое оружие, из которого мистер Хэйзелтон давеча столь неосмотрительно палил и даже разбил один канделябр, которому трудно будет подобрать замену. Конечно, он был пьян, но это его нисколько не извиняет: пугать дам и портить имущество нельзя ни при каких обстоятельствах. Мистер Дин еще тогда сказал миссис Дин: «Если джентльмен, когда он пьян, не может вести себя как джентльмен, то он вовсе не джентльмен».
Дворецкий озабоченно посмотрел на пистолет и подумал, как легкомысленно со стороны мисс Танис оставлять огнестрельное оружие на виду. Случается же, что в дом проникает грабитель или немецкий парашютист, и тогда она, можно сказать, сама дает преступнику оружие в руки.
Он не стал трогать шторы и сразу прошел в восьмиугольную комнату. Ветер дул вовсю. Дверь в церковь была открыта настежь. Через дверной проем лился серый свет и дул этот ужасный холодный ветер. Мистер Дин вышел на лестницу и посмотрел вниз. Там что-то лежало. Ступени лестницы почти упирались в угол между домом и западной стеной, поэтому из-за тени сложно было разглядеть, что это такое. К тому же до рассвета оставалось еще полчаса. Однако там определенно что-то лежало. Нет, не что-то, а кто-то. Женщина. Дворецкого начало знобить и немного подташнивать.
Он спустился по лестнице. Спускался медленно – от страха, и вообще делал это исключительно из чувства долга: мистер Дин всегда старался исполнять свой долг.
На церковном полу, где он теперь стоял, действительно лежала женщина… Это была мисс Танис, и мисс Танис, по всей видимости, была мертва. На ней была черная пижама, которая всегда оскорбляла его чувство пристойного – не к лицу молодой леди такие вещи, – и черный халат, и она лежала лицом вниз, вытянув правую руку вперед, будто упала с лестницы.
Дворецкий оторопел – голова не работала, просто отказывалась думать. Он предположил, что мисс Танис ходила во сне и упала. Может быть, она сломала себе шею?
И только тогда мистер Дин увидел дыру. Маленькую круглую дырочку в шелковом халате – пониже левой лопатки. Внутри у него все оборвалось. Он опустился на колени, потому что они и так подгибались, и взял ее правую руку, чтобы пощупать пульс, который даже не надеялся обнаружить.
Дворецкий понял, что пульса нет, как только дотронулся до руки.
Мистер Дин положил руку обратно на траву и с трудом поднялся на ноги. Чувство долга поддерживало его. Его долгом было уведомить полицию об убийстве мисс Танис Лайл, а затем сообщить эту новость всем домашним.
Он вернулся в гостиную мисс Танис и позвонил в полицию города Ледлингтона.