Глава 6

Сумасшедший день, сумасшедшая ночь. Сейчас глядя на пламя костра, я до сих пор не мог поверить в то, что столько событий смогло уместиться в такой короткий отрезок времени.

Впервые мгновения, когда я сказал приветственную речь, все замерли, потом Славка заорал: — Гоша! Ну ты и засранец, а ведь получилось у тебя!

И бросился ко мне, схватив в объятия, оторвал от земли.

— Пусти боров, раздавишь, — прохрипел я. Не успел он оставить меня, как Маша подбежав тоже обняла, только в отличии от объятий ее супруга, хрипеть и задыхаться было не обязательно. Она плакала, уткнувшись мне в грудь.

Анастасия Николаевна глядя на меня, улыбалась и качала головой: — Да мальчики, вы и вправду сумасшедшие. А через вас и мы с внучкой такими же стали и дети тоже такими же будут…

Наши собакины носились вокруг, словно с цепи сорвались. Возникали в свете фар трактора и тут же исчезали во тьме ночи, откуда слышался их лай. Даже мой Боня, всегда спокойный как удав Каа, носился как маленький щенок.

Каарр — раздалось сверху. На поручне яхты сидел Кром.

— Мамочка, — подошла Светлана к Маше, — ты почему плачешь, тебе плохо?

Маша присела возле девочки: — нет милая, мне хорошо.

— А когда я плачу, Ваня называет меня ревой.

— Ваня не прав, нам женщинам можно плакать, даже нужно и когда нам плохо и когда хорошо.

Светлана повернулась к своему брату: — вот так Ваня. И не называй меня больше ревой-коровой.

— Очень надо, — фыркнул мальчишка и, посмотрев на меня, спросил, — дядь Игорь, а мы теперь здесь будем жить?

— Ну не совсем здесь. Мы спустим наш линкор на воду и пойдем к неведомым островам!

— Класс! — радостно воскликнул он.

— Линкор, — насмешливо протянул брат.

— А тебе что то не нравится братишка? Тогда пойдешь пешком.

— По воде что ли?

— Ага по ней, аки Иисус Христос!

Постепенно эйфория проходила и стала наваливаться усталость. Я, только сейчас понял, в каком диком, нет даже не так — в дичайшем напряжении мы все находились последние двое суток. И вот начался откат. Дети стали засыпать буквально на ходу. Им вообще уже давно нужно было спать и видеть десятый сон.

Маша с бабусей и детьми по выдвижной лестнице забрались в яхту и вскоре там воцарилась тишина.

Мы со Славой разожгли костер. Фары у трактора я потушил, нечего садить аккумулятор, пригодится еще. Костер разожгли из плавника, который я насобирал еще в прошлый мой забег сюда. Он хорошо просох за это время. Какая-то назойливая мысль крутилась в голове… И тут понял, было теплее чем в прошлый раз! Перед тем как лечь спать, Маша скинула нам спальные мешки. Залазить в мешки мы не собирались, но подстелить под зад было самое то.

Псы успокоились и расположились рядом с нами. Славка достал термос, — ну что Гоша, по рюмке чая? Бабуся еще там заварила вкусный чай с травками.

— Давай! — какое наслаждение пить чай, сидя у костра. Чай был с мелиссой и еще с чем-то. Мы молчали, так как даже говорить сил уже не оставалось. Как уснул, не помню… Мне снилось, что я ем гречневую кашу, обильно сдобренную маслом и запиваю все это молоком. Сглотнул слюну. Понял, что уже не сплю, вот только запах каши никуда не делся, наоборот, к нему прибавился запах дыма костра. Открыл глаза. На месте нашего костра стояла тренога, к которой на цепи был подвешен котел. Котел парил, разнося вокруг аппетитный запах. Возле котла стояла Анастасия Николаевна и помешивала варево длинной деревянной ложкой. Солнце уже оторвалось от горизонта. Начинался новый день. Для моих родных, это был первый день в этом мире.

Бабуся улыбнулась, увидев, что я уже проснулся.

— Вставай лежебока. Эх вы, сторожа!

Славка продолжал сладко спать, обхватив руками кусок плавника. Оба пса сидели рядом с бабой Настей, внимательно отслеживая каждое ее действие.

Потянувшись, встал.

— Да какие из нас вчера сторожа были? Я даже не помню, как уснул. Вон два сторожа у нас, — кивнул я на собак. Боня посмотрел на меня, вильнул хвостом, типа доброе утро хозяин, но отходить от вожделенного котла не стал.

— Они то сторожа, это да. Но подняли бы они тревогу и что? Вы вчера даже ружья себе никакого не взяли, хотя вон их у вас, целый арсенал.

Блин, вот это косяк. Не хило мы с братом тормознули, олухи. Я встревожено огляделся.

— Чего пялишься по сторонам? Нет никого и слава богу. Игорек, мы уже не в двадцать первом веке. Здесь цена ошибки и разгильдяйства — жизнь. И ладно бы вы только вдвоем были. Но кроме вас есть еще мы, две слабые женщины и двое детишек, — бабуся осуждающе покачала головой.

Почувствовал, как краснеют уши.

— Виноваты баб Настя. Обещаю, такого больше не повторится. — Вспомнился дед, даже спина зачесалась. Был бы он тут, то сейчас бы я огребал по полной.

— А Маша с детьми спят еще?

— Спят. Пусть спят. А ты давай умывайся и начинай заботится о нашей безопасности. Скоро завтракать будем. Вернее уже обедать.

Я быстро сбегал к берегу, умылся чистой холодной водой, почистил зубы. Паста пока есть, а вот потом, что-нибудь придумывать надо будет.

Залез в яхту. Тихо прокрался, чтобы не разбудить Машу с детьми к месту хранения арсенала. Прицепил набедренную кобуру. Снарядил два магазина, один в пистолет, второй в кармашек на ремне. Взял свою «бенелли» и патронташ уже с пулевыми и картечными патронами. Ствол поставил длинный. Вылез на палубу. Посмотрел вокруг. Боже мой, красота-то какая!

На западе и юго-западе бескрайняя водяная гладь. На востоке и юго-востоке зеленое море разнотравья. Посмотрел в бинокль. Метрах в пятистах к югу начинались заросли кустарника, причем большого такого. В первый раз я не обратил на него внимания, так как листьев не было. Да и трава только-только пробиваться начинала. А сейчас почти по пояс, а кустарник вообще метра по три и больше в высоту. И на самом краю видимости угадывалась зеленая стена. Лес что ли?

— Вот и еще один аника-воин глаза продрал, — услышал я, как бабуся начала выговаривать Славке.

— Ты чего бабуль, с утра то с самого? — недоуменно отреагировал еще сонным голосом брат.

— А с того. Твоему братцу я уже все высказала. Ты сюда, что на пикничок пожаловал? Сегодня тебе повезло Вячеслав, а в следующий раз без задницы проснешься или вообще без буйной головушки.

— Да Славян, ты у нас вообще счастливчик!

— Чего это? — брат подозрительно посмотрел на меня с низу.

— Представь, если вместо бабуси, был бы наш дед. Я думаю, у тебя пробуждение было бы просто превосходное!

Брат тихо матюкнулся.

— Чего засуетился горе луковое? Нет никого. Да и братец твой, на верху с ружОм ошивается. Только не понятно зачем. — Сказала баба Настя, наблюдая за встревоженным зятем.

— Баб Настя, почему не понятно? — спросил я, глядя на нее с палубы яхты, — сама же сказала, что бы занимался вашей безопасностью, вот я и занимаюсь.

Бабуся осуждающе покачала головой, — Игорек, не изображай из себя скомороха, тебе это не идет. Лучше помоги мне котел снять и воды нужно принести я чай поставлю.

Быстро спустившись, подхватил котел и поставил его туда, куда указала главный повар. После чего бабуся сунула мне ведерко и послала за водой. Славка был уже на берегу. Вот только он не спешил принимать обязательные для любого нормального человека водные процедуры, а завис, наблюдая за чем-то, что находилось в воде. Я тихо подошел к нему: — Славян, шепотом спросил его, — что происходит?

— Тшшш…, - показал пальцем характерный жест, — не шуми. Смотри, какие красавцы.

Я глянул туда, куда он указывал. Примерно в метре, чуть правее от нас в воде застыли два длинных темных тела. Рыбины были около метра в длину.

— Отходим, — сказал брат и потянул меня от берега. Значит так, — сказал Слава, когда отступили метра на три от воды, — к воде не подходи, не шуми, камни не кидай, а то я тебя самого потом утоплю.

— Не понял. Мне воды набрать надо.

— В задницу твою воду, потом наберешь.

— Ну ты, маньяк рыболовный, да я таких в тот еще раз видел, причем сразу три штуки. Они, тут похоже, постоянно пасутся. Потом поймаешь. Мне воды на чай набрать нужно, сейчас завтракать будем. Я жрать хочу, а не зависать тут, пока ты рыбину всей своей жизни поймаешь.

— Гош, я серьезно, я тебя предупредил. — И поскакал сайгаком к яхте.

Сплюнув, пошел по берегу. Отошел от места, где Славка увидел вожделенный объект рыболовной охоты. Набрал воды, было правда не так удобно, так как берег был покруче. Чуть не грохнулся в воду. Но все обошлось, даже почти ничего не пролил пока, выбирался наверх. Пошел к костру. На встречу мне попался брат, спешивший с острогой к берегу.

— Доброй охоты мой серый брат! — Поднял я руку со сжатым кулаком вверх.

В ответ услышал ожидаемое — отвалить.

На походном столике, уже был порезан хлеб, стоял пластиковый контейнер с куском сливочного масла, расставлены металлические походные миски, рядом с которыми было положено по деревянной ложке.

Я сглотнул слюну. В стороне стоял самовар.

— Куда этот шебутной поскакал? — недовольно спросила бабуся.

— Маньяк вышел на охоту баб Настя. Ну его. Нам больше достанется.

Посмотрел на песов. Эти сидели с унылым видом рядом со своими мисками с парящей кашей. Ждали, пока остынет. Вспомнился мультфильм «Маша и медведь», где в одной серии волки быстро заглотили горячую кашу и у них из ушей пошел пар. Аж хрюкнул от этого, пытаясь удержать смех.

— Ты чего это Игорь, никак слюной подавился?

— Да не баб Настя, просто представил, как Ганс с Боней одним махом кашу проглотят, интересно у них пар из ушей пойдет?

Анастасия Николаевна усмехнулась: — Игорь, вот ты вроде бы взрослый уже мужик, а ведешь себя иногда, как сопливый пацан.

— Баб Насть, я один раз услышал интересную мысль, что как только человек распрощается окончательно с детством, так его можно сразу уносить на кладбище.

— И правда интересная мысль, — засмеялась бабуся.

— Ну а что бабуль, ведь даже убеленному сединами взрослому иногда хочется побыть ребенком, так ведь? А я еще даже совсем не седой.

— Ладно умник, садись кушать.

Упрашивать меня не нужно было, и я мигом занял место за столом. Анастасия Николаевна наложила деревянным половником, оказывается у нее и такой есть, полную миску каши, поставила передо мной. Вдохнул аромат — с мясом!!!

— Конечно с мясом, завтрак то проспали, а сейчас уже обед почти.

— Тушенка?! — больше даже не спрашивая, а утверждая.

— Конечно тушенка. Вы нам еще пока что мамонта не приволокли, так что обходитесь тушеной говядиной.

— Да мы не гордые, — ответил я уже с набитым ртом. Баба Настя налила из большой бутыли молоко в металлическую кружку и поставила на стол.

— Не подавись Игорь, кушай не спеша, запивай молоком, — тоном педагога наставляла она меня. Я только кивал головой. Мммм, как во сне елы палы. Она что во сны заглядывать умеет????

— Бабуль, как вкусно пахнет, — раздалось с яхты. Подняв глаза, увидел трущую глаза Машу.

Проглотив очередную порцию, прокомментировал появление невестки:

— Наша красавица проснулась. Походу Славка пока искал свое орудие убийства братьев наших меньших, успел поцеловать тебя, тем самым разбудив от векового сна.

— Вижу Гоша у тебя все в порядке, раз начинаешь хохмить с самого утра. — Маша стала спускаться по лестнице.

— Ошибаешься дорогая, сейчас уже день, — не остался я в долгу. От берега донесся звук, как будто в воду бросили что-то объемное.

— Ну вот, наверное скоро увидим первую жертву рыбоманьяка, — сказал я, облизывая ложку и заглядывая в пустую кружку. Потом посмотрел вопросительно на бабушку.

— Игорь, тут тебе не ресторан и я не официантка, — получил ответ от старушки, — вон бутыль давай сам. Отвыкать нужно от барских замашек.

— Да ладно баб Насть, у меня что, когда либо были эти замашки? Бар не порют ремнем и баре не работают простыми рабочими целый год на заводе своего родителя.

— Зубы не заговаривай. — Пришлось наливать самому. Ну от меня не убудет…

Наконец появился брат, тащил реально здоровенную рыбу около метра или даже по более. Хвост волочился немного по земле. Рыба еще брыкалась, но Славка крепко ее удерживал, в том числе и острогой, которая пробила тело рыбы сразу за головой.

— Прикинь Гоша, я такой ни когда не видел, только на старых фото и картинках!

— Прикинул уже! Ты что осетра завалил?

— Нет, стерлядь. Хотя она тоже осетровой породы. Теперь царский обед вам гарантирую.

— Царский обед нам сгарантировала бабушка. А вот ужин, ты еще можешь сгарантировать, — ответил Маша, — ты меня даже не поцеловал и не пожелал доброго утра, пробежав мимо как стадо бизонов.

— Прости солнышко, доброе утро!

— Уже день. — Ехидно поправил я его.

— Маш, прости, но там две такие красавицы были, что я не удержался.

Маша махнула рукой — Прощаю. И правда Гоша сказал, ты маньяк натуральный. Ладно, я умываться, — накинув на плечо полотенце, пошла на берег.

Я не удержался, что бы опять подколоть брата, стоящего со слабо брыкающей рыбой в руках и глядящего виновато вслед супруге. С его одежды стекала вода:

— Бабусь, вот смотри, зять у тебя вообще молодец, два дела делает за один раз. И помылся и рыбу поймал. Как говорят, совместил приятное с полезным!

— Гоша, я смотрю тебе шибко весело? — посмотрел на меня Славка.

— А чего мне горевать. Живот набил, молока напился, сейчас еще чаю дождусь с пирогами и вообще ляпота! — Улыбаясь, ответил я хмурому брату, — чего злишься? Это я что ли твою жену должен был поцеловать и первым пожелать ей доброго утра? Так извини, это твоя исключительная прерогатива.

— И то правда Слава, — поддержала меня бабуся, — и чего стоишь горе луковое? Положи рыбу, ничего с ней не будет. Иди, переоденься и есть садись. Как раз самовар поспеет.

Самовар Славки начинал пыхтеть как паровоз, дымя трубой. Бабушка выставила на стол свои фирменные пирожки с капустой, рисом и яйцом, а так же со щавелем, которые испекла еще там, в нашем прошлом-будущем.

Вздохнув, брат положил рыбу и полез на яхту.

Вернулась посвежевшая невестка.

— Бабуль, давай я быстренько поем, а то сейчас дети проснуться, кормить их нужно будет.

Через некоторое время на палубе появился переодевшийся брат, а с ним уже одетые дети.

— Доброе утро мама, — закричали они, — доброе утро бабушка, доброе утро дядя Игорь.

— И вам тоже доброго дня! — ответили мы, а я еще добавил, — засони!

— Маш, не торопись, я их умою, — сказал Славка и повел на берег, держа полотенце, мыло и зубную пасту со щетками в руках.

Пока брат с детьми были на берегу, спросил Машу:

— Маша! Хочу задать тебе вопрос, не обидишься?

— Задавай, — отправляя ложку с кашей в рот, сказала она.

— Скажи только честно, почему ты все же решила пойти? Бросила налаженную жизнь, свою работу, где тебя ценили и уважали? Достаток? Цивилизацию наконец? Ты же ведь могла отказаться и Славка, я уверен, остался бы. Только правду.

Маша запила кашу молоком. Привычным движением вытерла платочком рот, посмотрела мне в глаза:

— Наверное с кем поведешься, от того и наберешься. А если серьезно, могла бы отказаться? Могла! Даже хотела сначала это сделать. Я вообще посчитала это каким-то розыгрышем. И ты прав, он бы остался. Только что дальше? Это бы легко тенью на наши с ним отношения. Это точило бы его из нутрии, грызло и, в конце концов, разрушило бы нашу семью.

— Ну почему разрушило бы? Родила бы ему ребенка, он бы и успокоился…

— Нет не успокоился. Понимаешь, семья для него все. Я имею ввиду семья — это не только я, но и ты и его отец и дед. Я вашего дедушку не застала к сожалению. Но я могу представить, какой болью для него обратилась смерть деда. Он мне много о нем рассказывал. И я видела, что для него значило потерять отца. Ты остался для него единственным родным человеком.

— Почему только я? А ты?

— Я для него близкий и любимый человек. А ты именно родной, родной по крови. Понимаешь Игорь, жениться или выйти замуж можно и еще раз и даже много раз, детей можно еще нарожать, но вот брата или сестру уже не вернешь, если их потеряешь, так же как отца или мать. Он бы не простил мне в итоге потерю брата. А я слишком сильно его люблю, что бы потерять. Иногда Игорь, нужно уметь жертвовать ради любимого человека. Позови он меня идти на край земли и я пойду. И это не красивые слова. Да и к тебе Гоша привыкла. Тем более это именно благодаря тебе, я встретила Вячеслава. — Маша улыбалась.

— Ладно, — смущенно сказал я, — вопросов больше нет.

— Ну раз вопросов больше нет Игорек, тогда иди мой миску и ложку, — подвела итог нашему с Машей диалогу бабуся. Что и пришлось сделать. Потом мы попили еще чай с пирогами. Тем более к чаю успели Славка с детьми. Которых, конечно же, сначала накормили кашей с молоком. Дети пить чай отказались. В них уже не влезало.

Кстати, дети очень бурно отреагировали на пойманную Славкой стерлядь. Светлана например, жалела пойманную рыбу. А Иван наоборот был в полном восторге:

— Пап, ты один поймал такую большую рыбу? А я могу такую же поймать? Давай сходим порыбачим, ну пожалуйста, — умоляюще просил мальчишка.

Славка только тяжело вздохнул: — Я бы с удовольствием Вань, но мне и так уже попало за рыбалку…

— Чего это тебе попало? — удивилась Маша. Потом посмотрела на Ивана, — ладно идите уж, добытчики. Только Слава, надеюсь, что вы не придете мокрыми с ног до головы? А то на вас сухой одежды не напасешься.

— Так, — сказал я, глядя на готовящееся безобразие, — на сколько я понимаю Вячеслав Романович, работать сегодня вы не собираетесь?

— В смысле работать?

— А ты не понимаешь? Или решил на ПМЖ здесь остаться? Нужно яхту на воду спустить. Разобрать тележку. Разобрать трактор, вернее снять с него то, что нам может понадобиться и, что мы сможем увезти. Или как Славян? — В ответ брат только скривился.

— Ладно. Пусть, сегодня день безделья. Так сказать день акклиматизации. Но завтра Караваев, с утреца, готовься впрягаться как папа Карло. Договорились?

— Договорились Гоша! Спасибо! — и схватив с Ваней удочки, поспешили на берег. При этом брат не забыл нацепить набедренную кобуру с пистолетом и захватить с собой один из карабинов.

21 век все же остался позади… или впереди? Да не все ли равно!

Я помог женщинам потрошить и разделывать рыбу. Часть оставили на уху, часть решили посолить и часть убрали в судовой холодильник. Собакины довольно уплетали потроха, голову и хвост. Доев свою долю, Ганс убежал к Славке. Боня улегся рядом с костром. Его, как и меня, рыбалка не интересовала.

— Мамочка, — неожиданно спросила Света, — а где киса?

И правда, кошака нигде не было видно с самого утра. Как, впрочем, и пернатого. Оба свалили куда-то, пока мы еще спали.

— Киса ушла погулять. И ворон то же. Но они вернуться, не переживай, — ответила Маша девочке и погладила по голове.

— Так, — сказала бабуся, когда мы закончили убирать со стола. Я даже помог помыть посуду, — все убрали, до ужина есть время. А значит мои девочки, пойдемте, посмотрим, какие травки тут растут. Гоша, а ты не расслабляйся, будете вместе с Боней нас охранять.

Ну что ж, охранять, значит охранять. Пистолет в кобуре, ружье в руках, патрон в патроннике, патронташ перекинут через плечо.

Вытянувшись по стойке смирно, отдал дамам честь и отрапортовал: — Стойкий оловянный солдатик готов к труду и обороне прекрасных балерин!

— Скоморох, — усмехнулась бабуля и мы отошли от капища. Да, сегодня меня реально прибило на веселье. К добру ли?..

Самое, что интересное, это то, что возле капища или как его лучше назвать — перехода, трава была ниже и реже. На самом переходе ее вообще не было. Но чем дальше от него, тем трава выше и гуще.

Трава была чуть выше колена. Я обратился к бабусе:

— Баб Настя, дальше лучше пока не ходить. Там трава гуще и выше. Боня конечно хороший сторож, но мало ли что, давайте не будем лишний раз рисковать?

— Хорошо, — кивнула бабушка, — нам пока и этого хватит.

Баба Настя и Маша присели и стали перебирать растущую вокруг них траву, о чем-то переговариваясь. Света сначала сидела рядом с ними, потом подошла к нам с Боней Мы с ним находились в метрах десяти от женщин, углубившись в раскинувшуюся степь. Светлана присела возле Бони, начала его гладить, — Боня хороший, добрый и сильный, — приговаривала он. Пес посмотрел на нее, облизал ей лицо и стал настороженно всматриваться и вслушиваться в раскинувшееся разнотравье, мол не мешай, видишь я тебя охраняю.

Маша напряженно пропускала стебли трав между пальцами. Анастасия Николаевна искоса поглядывая на внучку, наконец спросила:

— Говори Машенька, тебя что-то тревожит?

Маша посмотрела на бабушку, вздохнула:

— Меня все равно мучает то, как мы могли забрать детей с собой. Какое право мы имели? Что ждет их здесь? Да пусть они попали бы в детский дом. Может они бы в хороший попали, выросли, получили образование, стали бы жить как и миллионы их сверстников в нормальном цивилизованном обществе, без всяких саблезубых и прочих хищников. Не подвергали бы ежедневно свою жизнь опасности. Я тревожусь, сможем ли мы их уберечь?

Бабуля кивнула, — с одной стороны ты права. Но ты кое-что упускаешь внучка. Скажи, что ты чувствуешь по отношению к Светлане?

Маша повернулась и посмотрела на девочку, сидевшую возле огромной собаки, возвышающуюся над ней мохнатой горой. Маша улыбнулась, глаза увлажнились: — нежность. Мне хочется, что бы она была постоянно рядом, держать ее на руках, чувствовать ее тепло, я даже не могу сразу объяснить это. Наверное, так должна относится мать к своему дитя. Но у меня нет пока еще своего ребенка, — Маша посмотрела на бабушку, — бабуль ты не думай, но Ваню я тоже люблю, но…

— Но к девочке у тебя что-то другое, так?

— Да, наверное. Это плохо?

— Нет, все нормально, так и должно быть. У нас так должно быть. Ты это испытала сразу, как увидела девочку?

— Да. Меня как будто что-то толкнуло. Я даже помню, как у меня побежали слезы. Даже руки затряслись от волнения.

— И она к тебе сразу же потянулась, ведь так?

— Да, я помню, как она посмотрела на меня и протянула руки ко мне, сказав, мамочка ты пришла за мной? Я тогда подумала, что это нормальная реакция у ребенка, который фактически ни разу не видел матери, бросившей ее еще в месячном возрасте и она теперь любую женщину, готова была назвать мамой.

— Не любую. Внучка, далеко не любую.

— Что ты хочешь сказать бабуль?

— Ты заметила, какие у нее глаза?

— Да, ярко-бирюзовые. Как у нас с тобой.

— Да дорогая, это отличительная черта женщин нашего рода. И не имеет значения смуглая ты или беленькая, блондинка, брюнетка или рыжая. Даже если родиться черненькая, глаза будут ярко-бирюзовые.

— Что ты хочешь сказать? — Глаза Маши расширились.

— Да внучка, она наша.

— Но как такое может быть?

— Мы нашли потерянную ветвь нашего рода Машенька.

— Потерянную? Я ничего об этом не знала, ты ни разу об этом не говорила.

— Не говорила, Но пришло бы время и рассказала бы. Вот теперь говорю. Помнишь, что совершила наша далекая прабабка Варвара?

— Да, ты рассказывала. Она использовала приворотное зелье, что делать было категорически нельзя. Но это было давно, еще при царе, задолго до революции.

— Задолго, очень даже за долго. Ее можно было понять, так как нужно было продолжить род, хотя это ее не оправдывало. После, она всю жизнь пыталась отмолить грех, искупить его. К концу ее несчастной жизни, она сумела это сделать. Но только этот грех. Но она не смогла искупить другой свой, еще более страшный грех, который совершила позже, после того, как использовала приворотное зелье. У нее родились близнецы, две девочки.

— Близнецы, — Маша закрыла ладошкой рот.

— Близнецы внучка. Ты знаешь, что в нашем роду, девочки-близнецы рождались только дважды. Первый раз почти шестьсот лет назад. Но тогда одна из близнецов погибла и не по вине матери. Близнецы для нашего рода, это бесценный дар, который необходимо оберегать всеми доступными способами. И если в первый раз одна из близнецов погибла, как я говорила, не по виде матери, то все равно, род чуть не пресекся. Так как другая близнец, несколько дней находилась между жизнью и смертью, фактически уже ступив за кромку. И только напряжение всех сил ее матери, помогло вытащить девочку оттуда. Вот только ее мать заплатила за это своей жизнью. Ребенка воспитала бабушка. Как я тебя. Это в нашем роду не редкость, когда дочь воспитывается бабушкой.

— Да я знаю, в случае гибели матери или если у женщины рождаются только мальчики или вообще только один мальчики, тогда обязательно у него или у кого-то из них рождается дочь.

— Все верно Машенька. Я тебе рассказывала, в каком состоянии Варвара тогда находилась и она прекрасно понимала, что не сможет прокормить обеих дочерей. Тогда она подкинула одну из близнецов в приют. Тем самым совершила еще один грех — разлучила близнецов и одну из дочерей лишила возможности раскрыть дар целительства и не получить знаний родовой книги. Позже, оставшаяся близнец, искала свою сестру, но так и не смогла найти. Хотя чувствовала все то, что чувствовала ее сестра, боль и горе, радость и счастье. И первых было гораздо больше, чем вторых. Она даже почувствовал, когда ее сестра умерла. И умерла сама, почти тогда же, сказав своей дочери, что сестры больше нет. И еще сказала, что осталось дитя. Ее дочь искала свою потерянную родню. Потом ее дочь, внучка, а когда пришло время, и я искала. И наконец, Машенька, мы нашли ее. Варвара умирала тяжело, страшно. Но даже после смерти, ее душа не нашла покоя. И только, когда ты приняла решение забрать Светлану, она наконец обрела покой.

— Поэтому бабушка ты настаивала, что бы мы приняли решение тогда?

— Да. Я поняла, что Светлана наша, когда только ее увидела. Тогда я даже не могла себе предположить, что наша жизнь круто измениться. Думала, что со временем мы ее заберем, самое главное не потерять Светлану из вида. Но пришлось все решать очень быстро.

— Почему ты тогда не сказала мне об этом?

— Ты должна была сама сделать свой выбор, сама внучка и только сама. Я видела, что тебе тяжело, твой разум говорил, что детей нужно оставить там, но сердце кричало — забери. И ты послушалась своего сердца. Я очень переживала сама, но вмешиваться не могла и ты, действуя именно по велению сердца, сделала правильный выбор.

— Почему? Ты же старшая в роду?

— Пусть и старшая, но ты уже выросла дитя мое и теперь ты отвечаешь за род и его будущее. По-сути у тебя не было выбора, отказавшись от Светланы, ты только бы усугубила тяжесть вины рода, возможно, эта вина переросла бы в проклятие. Оставить мужа ты так же не могла, так как своих детей мы всегда рожаем только от любимых нами мужчин и никак иначе. Бросив Вячеслава, ты бы никогда не смогла иметь своих детей, ибо он твой суженный до конца жизни. Ты это знаешь. И то, что взяли Ваню, нет ничего плохого, только хорошее. Ибо разлучать в таком возрасте брата и сестру, сильно друг к другу привязанных не меньший грех, чем разлучать близнецов.

— Но тогда получается, что Наталья, мать Светланы…

— Ничего не получается внучка, — перебила Анастасия Николаевна Машу, — Наталья, упокой ее душу, к нашему роду не имела ни какого отношения. Это отец Светланы потомок, потерянной когда-то девочки. Вот и все. Теперь твоя душа может успокоиться. Правильно тогда Игорек сказал — делай, что должен, в твоем случае, что должна и будь, что будет.

— Да бабушка, — улыбнулась облегченно Маша.

— Ну вот и хорошо. А теперь Машенька смотри, что я нашла!

Бабуся держала в руках стебель растения с длинными и узкими листьями, чем-то похожими на листья осоки. Только на концах листья имели зазубрины, напоминающие зубцы крепостных стен. Стебель заканчивался початком небольших зернышек.

— Что это бабушка? — удивленно спросила Маша.

— А ты сама подумай, напряги память девочка, ну? — Баба Настя улыбалась, ее глаза весело поблескивали.

— Неужели бабусь… это одолень-трава?

— Она внучка! Вот она, настоящая одолень-трава, — и бабуля на распев стала произносить старинный заговор: «Еду я во чисто поле, а во чистом поле растет одолень-трава. Одолень-трава! Не я тебя поливала, не я тебя породила; породила тебя Мать-Сыра Земля, поливали тебя девки простоволосые, бабы-самокрутки вещие. Одолень-трава! Одолей ты злых людей, лихо бы на нас не думали, скверного не мыслили: отгони ты чародея, ябедника. Одолень трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды… Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретивого сердца во всем пути и во всей дороженьке».

— Давай возьмем внучка несколько стебельков, не нужно обижать Мать-Сыру Землю. Нам и этого пока хватит. И можно возвращаться.

— Света, доченька, — позвала девочку Маша, — иди к нам, что мы тебе покажем. Светлана подхватилась и побежала к женщинам. Там они стали, что-то говорить. Света с интересом рассматривала какую-то траву.

Отвернувшись от женщин, вновь стал разглядывать степь. Дул небольшой ветерок, трава колыхалась как зеленое море. Все было спокойно. Маша с бабусей, взяв за руки девочку, направились к нашему лагерю. Последний раз, посмотрев в бинокль на слегка колышущееся зеленое море, вдруг заметил какое-то не соответствие. В одном месте колыхание травы, было каким-то неправильным, то есть не в такт зеленой волне бежавшей под воздействием ветра. Трава волновалась, как будто кто-то двигался. И двигался в нашу сторону. Тут же заметил такое же еще в трех местах. Почувствовал, как напрягся Боня. Бросил на него взгляд. Было даже заметно, как пес сканирует носом запахи, вычленяя несущий угрозу. Вот он подобрался и заворчал. Я обернулся к уходящим женщинам:

— Баба Настя, Маша, бегите к яхте, у нас гости.

Боня уже не ворчал, а глухо рычал. Я начал отходить назад.

— Боня ко мне, — дал команду собаке. Пес не среагировал, — Боня ко мне! — уже крикнул я, пес, обернувшись на мой голос, все же развернулся и, бросив взгляд назад, потрусил вслед за мной. Мы быстро отступали к яхте. Маша с бабусей схватив Светлану забрались на верх. Маша звала Славку. Остановился в двух метрах от почти прогоревшего костра. Прибежал Славка с карабином в руке, — что?

— Похоже у нас гости Славян. Кто, не знаю, но как минимум трое. Пришли со стороны степи, где кустарник большой. Повторяю, кто — не видел, понял по движению в траве. Там же по пояс, даже выше.

Брат кивнул. Рядом стоял Ваня.

— Быстро в яхту, — бросил ему Славка.

— Пап, я…

— Я сказал в яхту, — перебил его мой брат. В голосе Вячеслава лязгнула сталь. Ваня мгновенно взобрался на верх.

Направили стволы ружей на место, откуда ожидали незваных посетителей. Они приближались. Боня неотрывно смотрел на колышущееся зеленое море впереди, глухо рычал. Ганс, так же неотрывно смотрел в ту сторону, потом чуть пригнул голову и напружинился. Несмотря на ожидание, все же они показались как-то резко. Я даже вздрогнул. Хорошо, что держал палец не на спусковом крючке, а на скобе. Иначе точно бы выстрелил.

Сначала появился один волк, за ним тут же еще два по бокам. Чуть погодя, правее метра три, появился четвертый. Если я ожидал увидеть здесь какое-нибудь доисторическое чудовище, то сильно ошибся. Волки, обыкновенные волки, серые. Раньше я видел волков только в детстве, в зоопарке, куда меня со Славкой водили родители. Но тогда мне показалось, что они были какие-то тощие. А эти были поздоровее. Покрепче. Стояли они метрах в двадцати от нас. Боня уже рычал, напрягся так, что в любой момент готов был, словно ядро выброшенное катапультой метнуться на своего извечного врага. К рывку приготовился и Ганс, чуть пригнувшийся и неотрывно смотрящий на волков. Они ждали только команды.

— Двоих возьмут на себя псы, остальных уберем сами, ты слева, я справа. Потом добиваем оставшихся, — тихо проговорил Славка, рассматривая зверье через прицел. — В ответ я только кивнул. Так мы стояли минуты две, друг против друга. Волки смотрели на нас, мы на них, ни кто не двигался.

Потом Слава спокойно, не опуская карабина, сказал, глядя в глаза волку, вышедшему к нам первым:

— Уходи серый. Тебе здесь делать нечего, только ляжете все. Добычи тут нет. — Вожак, еще некоторое время смотрел на Славку, потом попятился и исчез в высокой траве. За ним исчезли и остальные.

Мы облегченно вздохнули, опустив оружие.

— Чего это, они на нас выскочили? — спросил я у Славки.

Он пожал плечами: — не знаю. Сейчас лето, дичи для них достаточно. Волки в это время предпочитают держаться подальше от людей.

— Это если они вообще людей видели, — проговорила сверху бабуся, — они здесь хозяева, а тут появился кто-то непонятный, вот и решили проверить. Не понравились мы им. Но они сейчас и вправду сытые. Поэтому ушли, — бабуля спустилась к нам. Посмотрела на нас, — вот так вот мальчики. Этот мир к нам пока милостив, пока только лишь показал нам, что бы мы, не были беспечными. И это только начало. Чувствую, в следующий раз будет не так мирно и гладко.

Собаки продолжали наблюдать за степью, но вели себя спокойно.

Славка, закинув карабин за спину, насмешливо посмотрел на меня:

— Гоша и где ты тут тундру увидел?

— Месяц назад, тут такого буйства зелени не было. Так что я откуда знаю тундра здесь или как. Я в тундре не был, видел только по телевизору. Похоже было, вот я и решил.

— Слава, — вступила в разговор Маша, — Гоша не так уж и не прав. Это лесотундра. В наше время, именно такой уже нет. Но в это время она характерна для северных районов Евразии и Северной Америки.

— Ну что, скушал, знаток тоже мне елы-палы, — ухмыльнулся я брату.

— Нууу, если только лесотундра, тогда да, — протянул брат, — сходи Гоша тогда, возьми на полке пирожок.

— Славик, ты нам царский ужин обещал? — это уже бабуся.

— Да я не отказываюсь, — с тоской посмотрел брат на берег реки и пошел готовить ужин.

— Я подошел к Маше, — Маняша (это я ее так иногда называл), а ты откуда в курсе про лесотундру?

— Я, Гоша, в отличии от некоторых, информационно подготовилась к эмиграции.

Бабуся расположилась за столиком, разложила перед собой собранную траву — Машенька, принеси книгу.

Маша удивленно посмотрела на бабушку, — бабуль, что прямо сюда?

— Сюда, сюда, маленькая. Здесь можно. Скрывать ее нужно от чужих глаз, а здесь чужих нет.

Я удивленно посмотрел на бабку, потом перевел взгляд на Машу, которая уже карабкалась по лестнице. Рост сто семьдесят три, очень аппетитный зад, обтянутый походными штанами, заправленными в высокие ботинки на шнуровке. Проводил ее взглядом, пока она не скрылась в яхте. Потом посмотрел на бабулю:

— Маленькая???

— Для меня она всегда будет маленькая. А ты собственно чего пялишься на зад своей невестки?

— Да я бабусь, без всякой задней мысли, просто услышал слово маленькая и прикинул, ничего себе маленькая!!! А кого ты тогда назовешь большенькой?

— Не скоморошничай Игорь. Иди лучше брату помоги.

— А что ему помогать? Рыбу я ему уже почистил, может мне вообще всю уху самому сварить? Нет, назвался он груздем, пусть лезет под каток… Бабуль, — решил сменить тему, — а что за книга, которую нельзя показывать посторонним?

Становилось все интереснее и интереснее, вернее, как сказала одна девочка, все чудесатие и чудесатие.

— Что, не уж то «Молот ведьм»? — решил подшутить.

Бабуля посмотрела на меня заинтересованно:

— Игорек, ты знаешь эту великую книгу? Я честно, удивлена.

Я конкретно завис, так как бабуся говорила абсолютно серьезно. Дровишек в огонь подбросила еще и самая мелкая — Светлана, игравшая рядом со столом, плюшевым медвежонком. Кажется, она его лечила:

— Дядь Игорь, это большая книга и тяжелая, но она только для девочек.

— Бабуль, что серьезно? Да ладно…

— Ну почему же? Думаешь, мы с Машенькой просто так две метлы с собой взяли?

— Какие метлы? Я не видел метел…

— Ты много чего не видел… Внучка, справишься?

Я резко повернулся. Лучше бы я не поворачивался.

Маша реально несла книгу, даже не книгу, а КНИГУ! Было заметно, что книга тяжеловатая. Маша осторожно слезла, я попытался ей помочь, но она отказалась, заявив, чтобы не прикасался к книге. Книга была примерно 40–45 сантиметров в длину, около тридцати в ширину и сантиметров пятнадцать в толщину. Обложка была из темно-серой кожи. По краю обложки шла окантовка из бронзы. Уголки так же были бронзовые. Имелись два бронзовых крючка, которые в закрытом состоянии, не давали книге раскрыться. На обложке была выдавлена какая-то надпись. Но прочесть ее я не смог. Книга реально была очень старой.

— Бабуль, Маш, да ладно, что за книга. Кроме шуток?

— Да какие тут уж шутки Игорек. Настоящий «Молот ведьм». Мы тут с внучками кое-какие травки собрали. Сам же видел. Сейчас мазь будем готовить. Ты думаешь, что волки то прибегали? То-то. Как раз полнолуние. Наше время. Намажемся, метлы есть, да Светочку учить нужно, что бы привыкала к метле. Думаешь это так легко, тут сноровка нужна. Это там, нам скрываться приходилось, а здесь раздолье. Полетаем сегодня ночью. Хотим даже, что бы ты Игореша оценил нас.

Правда, летать-то голыми нужно. Но ты же не застесняешься? — Все трое, даже мелкая, смотрели на меня вполне серьезно.

Представив бабусю в голом виде на метле, смотреть расхотелось:

— Да не баб Настя, чего-то мне такой стриптиз не катит, — я поискал глазами брата, но его не было, он за водой ушел.

— Ты чего Игорек, братца ищешь? Да ты не волнуйся, он давно в курсе. Машенька иногда да на нем летает.

— Как это на нем, он что метла? — я продолжал кривить рот. Вот только закрались сомнения в том, что это розыгрыш. А что прикажете думать? Тут после перехода вообще во все что угодно поверить можно. Разве сам факт перехода не чертовщина?

— Ну почему метла, — ласковым, каким-то приторно медовым голосом сказала Маша, — я ему лобик помажу и на шею. Он у меня здоровый, хороший боров получается. Так и стучит копытами.

— А рогами он там не стучит?

— Фу, Гоша, я мужа люблю и ему не изменяю. Хотя это мысль, может ему еще рога нарастить кроме копыт, а бабуль?

— Нарасти внучка, нарасти. Держаться удобней будет.

— Гош, — Маша, стоявшая по другую сторону стола от меня, как-то ловко так скользнула и вдруг оказалась рядом со мной. Я аж моргнул, глюк, блин что ли? Оказавшись около меня, стала поглаживать меня по плечу, при этом посмотрела как-то плотоядно, даже губы облизнула, — слушай, а может, ты сегодня Светочку покатаешь. Ты у нас мальчик не хилый даже очень. Покатай свою племяшку, а Гош? Мы тебе лобик помажем и тоже копытами постучишь?

Я покосился на ее руку, гладящую мое плечо. Блииин горячий, а ведь я их с бабусей, оказывается вообще не знаю. Стало как-то не уютно. Я осторожно взял кисть ее руки двумя пальцами и так же осторожно убрал.

Кааррр, неожиданно раздалось сверху. Я вздрогнул. На поручне сидел Машин «бородач».

— Ага, сейчас только шнурки поглажу. Нашли елы-палы борова.

Они какое-то время смотрели на меня, Маша даже вопросительно левую бровь подняла.

Потом резко захохотали.

— Купился. Гоша купился!!! — Маша хохотала, согнувшись, потом вообще уселась прямо на землю. Хохотала бабуля. Хихикала мелкая. А я стоял как полный идиот. В итоге рассмеялся сам.

Да молодцы девчонки, сделали меня.

Появились Славка с Ваней. Славка нес ведро с водой, а Ваня котелок с чищенной картошкой.

— Я смотрю у вас тут веселье в полном разгаре? Небось, Гоша опять что-то схохмил? — спросил брат, ставя ведро на землю.

— Схохмиииил, — протянула Маша, заваливаясь на бок.

— Гоша, поделись, глядишь и мы с Ваней посмеемся, — сказал Славка, глядя на жену.

— Ага схохмил, вернее схохмили. А веселья и без вас хватает, — ответил я и повернулся к бабусе, — ну баб Насть, сделала ты меня. Не ожидал. Тебе бы в Голливуде сниматься, все «Оскары» твоими были бы. Веселый ты человек бабуль. В молодости наверное парни то от тебя плакали?

— Все было Игорь, и плакали и смеялись. И я, плакала и смеялась.

— Оба-на! — воскликнул Славка, увидев книгу, — баб Настя, а что за книга? Чего-то раньше я ее не видел.

— А зачем тебе ее было видеть?

— Как зачем, я отсюда вижу, что она ну очень старая. И стоит, не ошибусь, больших денег.

Бабуля смеяться перестала. Стих смех Маши. Светлана затихла, опустив голову, баюкала своего плюшевого мишку. Стало очень тихо. Славка удивленно посмотрел вокруг:

— Я сказал что-то, такого, чего говорить не нужно было?

— Вам бы Караваевым все на деньги мерить, — спокойно сказала Анастасия Николаевна.

— Бабуль ты что? Если обидел, извини, — растерялся брат.

— Это Слава наша родовая книга, — баба Настя смотрела на Славку.

— Понял. Родовая книга семьи Билецких. Все вопросов нет, — Слава поднял обе руки в примирительном жесте.

— Нет, Слава, не семьи Билецких. Билецкие, это лишь одна из фамилий, которые мы носим, вернее я стала носить, когда вышла замуж. Придет время и книга перейдет к Маше, а она по мужу носит фамилию Караваевых. И что, думаешь книга станет родовой книгой семьи Караваевых? Когда придет время, Маша передаст ее своей дочери или Светлане, а они замуж выйдут, возьмут фамилии своих мужей и так далее.

Я не совсем мог уловить конечную мысль этого разговора. Но, похоже брат, быстро въехал. Вот что значит семейная жизнь…

— Тааак, — протянул брат, — то есть, несмотря на то, что женщина ВАШЕГО рода, когда входит в другую семью и принимает фамилию этой семьи, все равно остается частью вашего рода и, используя род мужа, продолжает ваш род? Я правильно понял?

— Почти правильно Вячеслав, — спокойно смотрела на моего брата Анастасия Николаевна.

— Ага, — кивнул Славка и перевел взгляд на свою жену, — интересные подробности выявляются солнце мое, после трех лет супружеской и вроде бы счастливой жизни?

Мария подошла к Славке, глядя ему в глаза, спросила:

— А разве не счастливой Славушка? Разве ты, о чем либо, хоть раз пожалел? Разве я хоть раз давала тебе повод усомниться во мне? Бабушка правильно сказала, ты почти угадал, но вот только ПОЧТИ. Ты сказал, что мы ИСПОЛЬЗУЕМ другой род. Это не так. Мы никогда не используем род, в который приходим. Я если и смогу, то рожу только одну девочку, а вот сыновей могу родить и одного и двух и трех, столько, на сколько меня хватит. И сыновьями мы одариваемся тому роду, который позволил продлить наш. Но даже и девочка будет носить твою фамилию, пока не выйдет замуж и не уйдет в другую семью. Только ты не думай, что мы не любим своих сыновей, любим, ведь они наши дети. Просто к девочкам у нас особое отношение, ведь у нас род считается по женской линии, а не по мужской. Да даже вы мужчины разве не хотите от своих женщин сыновей, но почему-то больше любите в итоге дочерей? Так что же тебя так огорчило ладо мое? — Маша вглядывалась в глаза мужа, — если ты скажешь сейчас, что бы я уходила, я уйду, но ты должен знать, что рожаем мы только от того мужчины, которого любим и ни от кого больше, такова наша особенность. Ты суженый мой, я поняла это, когда впервые тебя увидела, еще девчонкой, когда пришла к вам в гости, меня Гоша пригласил. С тех пор я люблю тебя и ждала тебя, когда ты придешь за мной.

Славка растерянно смотрел на свою жену, потом провел рукой по ее волосам.

— Маша, — глядя ей в глаза, — если все так как ты говоришь, то, я никогда не спрашивал тебя о первом браке, но почему ты вышла за другого?

— Глупость была девичья, за что и была наказана. Я ведь тебя ждала, выросла, была готова твоею стать, а тебя все не было. Злиться даже начала, ревновать, хотя не видела тебя с детства. А потом решила, как говорят, клин клином выбить. Подумала, что выйду замуж, забуду тебя, мужа полюблю, и все у меня будет хорошо. Пошла тогда впервые против воли бабуси. Она запретила мне это делать. Даже на свадьбу не пришла, сказала, что свадьба не настоящая. Антон за мной еще на первом курсе ухаживать начал. Влюбился. Только мне он безразличен был. Нет, как друг он был хороший, вот я и согласилась на его предложение. Но уже на следующий день, поняла, что я натворила. Ладно я, но ведь, по своей глупости и вредности, чуть не сломала жизнь другому человеку. Полюбить его я бы все равно не смогла, родить тоже. Хорошо вовремя опомнилась. Пусть и больно было ему, но он перегорел и сейчас счастлив там с другой женщиной.

— А в чем твое наказание было, Машенька?

— А в том, что я еще семь лет не смогла бы тебя увидеть и еще кое-что, — ее лицо омрачилось.

— Как семь? Ведь когда мы встретились, тебе было двадцать четыре?

— Да, но тогда вмешался Гоша, — в разговор вступила бабуся, — он вообще обладает уникальным талантом все перемешивать и переиначивать.

— Ага, спасибо. То есть я их уже второй раз свожу? Потрясающе! Я что нанялся им сводником подрабатывать? Я, между прочим, заплатил за это дело целым органом. И вот гложат меня смутные подозрения, а что у меня в следующий раз вырежут?

— Следующего раза не будет, можешь успокоится.

— А ну спасибо боярин-надежа, успокоил, низкий тебе поклон, — и я достал рукой до земли.

— Гоша, заткнись, — глядя на жену, посоветовал мне брат.

— Маша, ты сказала и еще кое-что, что? — она опустила голову, — мы женаты с тобой три года и у нас нет детей. Это из-за этого, Маша? — не поднимая головы, она кивнула.

— И сколько это будет длится? Нет, ты не подумай, даже если детей не будет вообще, я тебя никому не отдам. В конце концов у нас есть Ваня со Светой, — говорил Славка, взяв в руки голову жены и подняв ее лицо, заглядывал в ее глаза.

— Скоро срок выйдет Вячеслав. Так что все будет нормально, если она опять чего-нибудь не натворит, — ответила за внучку баба Настя.

— Какая у тебя брат, оказывается жена интересная! — засмеялся я, — что-то я уже начинаю жалеть, о том, что тогда ее в гости пригласил. Нужно было не приглашать, а только самому к ней в гости ходить. Глядишь, она бы меня выбрала.

— Поздно Гоша пить боржоми, коли почки отвалились, — ответил, улыбаясь брат. Потом он посмотрел на жену, — Машенька, но…

Вот блин достал уже. Я начал злиться: — ты чего к ней пристал, тебе уже все рассказали. Что ты еще хочешь услышать от нее? Может то, из чего она себе здесь прокладки делать будет? Оно тебе надо? У женщин должны быть свои тайны, тем более, если они тебя не касаются.

Славка удивленно на меня смотрел. Бабуся улыбнулась, — ну вот Игорек, можешь же быть понятливой умницей, когда захочешь.

— Да я не о том. Маш, бабуся, всего один вопрос?

— Спрашивай, — бабуся ожидающе смотрела на зятя.

— Вот вы говорите — мы, наш род. А кто вы?

— Мы милый люди, такие же, как и все остальные. Единственное — мы принадлежим к очень древнему роду…

— Так и знал, — влез я, — аристократия, князья, графья. Вот везет тебе Славян, за всю жизнь не расплатишься со мной.

Бабуся засмеялась, — да нет Игорек, не князья и не графья, как ты выразился, — задумалась, потом продолжила, — хотя далекие прабабки и с такими шалили, да-да. Наш род, это род целительниц, знахарок, травниц, ведуний.

— Ну вот, — я торжествующе засмеялся, — значит, я вас не напрасно подозревал?

— Ты о чем Гоша? — удивленно спросила Маша.

— Да все о том же сестрица, ведуньи, колдуньи, ведьмы, — я пошевелил пальцами, изображая ворожбу, — это же вся одна банда?

Теперь уже смеялись все трое — Маша, бабуся и Светлана.

— У тебя буйная фантазия братец, — ответила, отсмеявшись Мария, — ведунья, это та, которая ведает, то есть обладает не доступные многим специфическими знаниями. Наши знания заключаются в исцелении, мы лечим людей Игорь, а не летаем на метле. Специфические знания, это знания Гоша, а не магия.

— Серьезно? Ну ладно поверим, но я все же на всякий пожарный так сказать яхту проверю.

— Зачем? — удивились Маша с бабусей.

— Да мало ли, вдруг там пару метел найду или швабр на худой конец.

— А, ну тогда иди, ищи.

— Прости меня Машенька, — сказал Славка, обнимая жену, — сам не знаю, чего взбрыкнулся, я очень тебя люблю.

Глядя на долгий поцелуй этой парочки, я подошел к столику и забарабанил пальцами по нему:

— Нет, я конечно понимаю, там любовь-морковь, муси-пуси мармелад, но мы вообще ужинать то будем когда-нибудь, да еще по-царски?

Славка оторвался от губ супруги и вздохнул:

— Гоша, ну ты мертвого достанешь, желудок ненасытный. Будем ужинать, — и пошел к котлу.

Брат сварил просто обалденную уху. Он брал рыбу, которую они с Ваней наловили на удочки, забрасывал в котел, когда та уваривалась, доставал ее и отдавал псам. И закидывал в котел свежую. И так несколько раз. Когда бульон стал до невозможности наваристым, закинул в котел куски стерляди, картошку, лучок, посолил, поперчил. Кроме этого, сделал шашлык из стерляди. Казалось бы, одна рыба, но никто от шашлыка после ухи не отказался. Славка с Ваней, что-то вырезали ножом из деревяшки. Бабуся читала в полголоса свою книгу, рядом сидели Маша и Светлана. Боня и Ганс лежали недалеко от костра, причем носами к степи, повернувшись к нам задницами, стерегли. Все были заняты делом, один я бездельничал, сидя на походном раскладном стульчике и потягивал чай из кружки. Ляпота. Так все время бы сидел и ничего не делал и тогда, как говорится — жизнь удалась. События прошлого дня, казались уже чем-то далеким, как будто из другой жизни, причем даже не из своей. Солнце клонилось к горизонту, темнеет тут наверное быстро.

Плавника для костра уже набрали. Со Славкой поделили вахты. Первую половину ночи бдить буду я, вторую он.

Неожиданно появился Бегемот с раздувшимся брюхом. Оглядел нас задумчиво и с трудом взобрался на яхту.

Наступили сумерки, которые быстро перешли в ночь. Маша, бабуся и дети разместились в каютах. Мы со Славкой решили спать на палубе. Все же не каждая тварь смогла бы запрыгнуть, было довольно высоко. Я даже трактор немного отогнал в сторону, что бы с него на яхту ни кто перепрыгнуть не смог. Песы улеглись недалеко от костра, повернувшись к нему задницами и головой к степи. Вокруг была тишина. Даже кузнечики и прочие цикады не стрекотали. Из степи, я стал так называть окружающую нас лесотундру, доносились ночные звуки, рык крупного хищника, противный хохот гиен, повизгивание шакалов, вой волков. Но это было далеко. А вот рядом с нами никто не шнырял. У меня было такое ощущение, что зверье и насекомые старались держаться подальше от капища. И если это так, то нам даже лучше. Закончился первый день нашего полноценного пребывания в этом мире. В назначенное время, разбудил брата. Завалился спать на корме. Славка сидел на носу яхты. Когда уже засыпал, услышал, как кто-то выбрался на палубу. Потом там началась тихая возня, послышался приглушенный Машин смех.

Ну вот блин, уснешь тут с ними. Встал, свернул спальный мешок. Протопал.

Шебуршание прекратилось.

— Гоша ты что ли? Я думал ты уже дрыхнешь, без задних ног? — Славка сидел по пояс голый, а у него на коленях Маша, закутанная в одеяло.

— С вами тут уснешь, — недовольно проворчал я, — такая качка, будто в шторм десятибалльный попал. И вообще, кто из нас служил в армии?

— Какая качка, видишь, я в штанах сижу. И, при чем здесь армия?

— А при том, что тебя там научили быстро только штаны одевать, — ответил ему. Маша хихикнула. Остановившись возле лестницы, продолжил, — устав караульной службы помнишь? Часовой не должен, находясь на посту курить гашиш, разговаривать по сотовому, сморкаться в кулак и вытирать о штаны товариша, спать, оправлять естественные надобности, особенно с борта яхты, пить самогон и тем более пытаться сделать кому-то ляльку.

— А по шее?

— Я ничего другого от тебя не ожидал.

Уже перелезая добавил, — ну ладно, доброй тебе охоты мой серый брат и это, вы в только в параксизме страсти не орите, так как, во-первых, дети спят, во-вторых, я сплю и в-третьих, зверье похоже и так обходит капище стороной, а от вас вообще убежит за три суточных перехода и рыба уплывет так, что не догонишь, — и быстро спрыгнул с лестницы. Так как ко мне метнулся брат, но запутался немного в своих штанах. Глядя в улыбающуюся с борта яхты физиономию брата, сказал, — не Славка, я ошибся, в армии тебя даже штаны не научили быстро одевать.

Подкинул дров, лег и провалился в сон.