Глава 21

Лётчики голодны были. Почитай весь день не ели, так что быстро насыщались, опустошая стол. В магазине я купил три каравая, шмат солёного сала, который летуны уже нарезали тонкими пластинками с розовыми прожилками, пяток луковиц и чеснока, их почистили, два десятка варёных яиц, пирог из капусты, ну и большой котелок каши, из которого те по очереди ложками ели, окружив его. Ложи тоже я предоставил, считай подарил. Сказал что трофейные, а сам купил в немецкой линейке магазина. Про тех двоих, они не забыли, отложили долю в сторонку. Я же, разливая в три кружки и крышку термоса чай, будут по очереди пить, пояснял некоторые моменты:

— Как вы понимаете, рейд такой, чужаков не терпит. Поэтому оставить я вас с собой не могу. Однако и бросить тоже. Меня мои парни не поймут. Поэтому сделает так, повторим опыт майора Гаврилова. Захватим аэродром, и вы улетаете к нашим на трофее. Одном-двум, как повезёт. Перелетать ночью придётся, а как я знаю, для вас проблемы ночного полёта из пункта «А» в пункт «Б», нет.

— Точно, — кивнул Тарасов. — Слушай, старлей, а там остальных моих парней не видно? Разведка твоя их не видела?

— А сколько вас было?

— Двенадцать, полный экипаж. Я последним борт покидал, видел одиннадцать куполов парашютов.

— А нашлось пока семеро, — задумчиво покивал я. — Нет, пока не докладывали. Я бы знал. Поищем.

Кстати, тот летун, которого отправили на поиски своего одиночки, уже нашёл его и те бегом, торопясь, следовали в нашу сторону. Всё это я по карте отслеживал, но летунам не говорил, поди объясни им такую осведомлённость. И так по краю хожу, танкисты мои из танков не вылезают, по естественным надобностям или ещё чего, уже подозрительно. Вон, летуны явно в недоумении, даже поздороваться не вылезли. Поэтому я стараюсь и не бывать с чужаками вот так долго, иначе подозрения наползают. Сами летуны интересовались всем, и необычным зверинцем из танков, они только в двух уверенно опознали советские машинки, в тяже моём и китайце, который я «тридцатьчетвёркой» называл. Остальные, мол, трофеи. Объяснял модели танков и описывал свой боевой путь, про Ковель тоже описал, да и вообще отлично поговорили. Тут на карте появилось ещё три зелёные отметки, я подозреваю, что это лётчики из экипажа Тарасова. Но в чём проблема, те были среди красного пятна, того батальона что окапывается, значит, они в плену. Нужно поторопиться, чтобы их не успели в тыл отправить. Пришлось разыграть небольшое представление. Те двое от опушки уже пошли по полю, пару минут и выйдут на дорогу, когда мой танк повернул башню в нашу сторону:

— О, похоже новости, — вставая, сообщил я. — Сейчас схожу, узнаю.

Бегом, придерживая планшетку, я добрался до «десяточки» и, забравшись на броню, исчез в танке. Подождал полминуты, после чего погнал тяж с японцем к летунам. Подъехав, покинул танк и, спрыгнув на дорожное покрытие, сообщил парням, здороваясь с новичком за руку:

— Разведка моя ещё троих ваших обнаружила. В плену они, у того батальона что впереди окапывается. Видимо только что в руки к ним попали. В общем, нужно поторопиться, отбить, пока в тыл не отправили. Вы тут остаётесь, и следуете за нами пешком. Разобью батальон, освобожу ваших, и вернусь. Вы летуны, из вас танкодесант, как из соломы пуля. Так что мне будет спокойнее, если вы тут побудете. Подойдёте к месту боя, как раз когда я закончу. Ну что, добро?

Тарасов, осмотрев своих летунов, двое торопливо ужинали, сметая всё со стола, и кивнул:

— Добро.

Медлить я не стал, оставив летунов на дороге, на максимальной скорости направился к немцам. Японец стал отставать, но когда расстояние увеличилось до шестисот пятидесяти метров, то снизил скорость, что тот мог держать, потерять его я не хотел, тем более на глазах летунов. Те этот участок видели, это уже потом я ушёл за поворот дороги, где виднелись как раз немцы. Орудие тяжа сразу хлопнуло, да и пушки остальных танков тоже начали стрелять осколочными снарядами по окопавшемуся противнику. Тут до противника чуть более полутора километров было, поэтому остановив колонну, я стал вести прицельный огонь, пока японец нас нагонял. Орудия били по проявившим себя артиллерийским орудиям противника, а также по зениткам, которых тут тоже хватало. Видимо по этой дороге из Варшавы их перекинули. Там их довольно много было. Причём тут оказалось на удивление много «ахт-ахт», сначала я девять насчитал, а потом понял что их шестнадцать, четыре батареи, так как все орудия вели прицельный огонь. Это расстояние для них вполне допустимо для открытия огня. Я успел своими танками заставить замолчать три эти крупнокалиберные зенитки, и ещё пяток дальнобойных противотанковых пушек, когда остался в одиночестве, мне просто расстреляли мои танки, что не держали выстрелы пушек окопавшегося противника. Остался тяж и японец, что как раз сблизился с моим танком, стоявшим со сбитыми гусеницами. И спрятавшись за его корпус, стал стрелять в сторону противника. Не безрезультатно, несколько точек погасло от разрывов его снарядов.

То, что я потерял три танка, что горели рядом, ничего не значило, я вызвал их вновь. Причём китайца уже седьмого уровня, «ИС-2». Пока пустой, без модернизаций, но тут есть где заработать баллы, так что этот бывший советский тяжёлый танк, подаренный Китаю, повёл огонь из своей стомиллиметровой пушки, укрываясь за корпусом одного из сожжённых танков. Так что огонь снова стал плотным, и мы выбивали крупнокалиберные зенитки сосредоточенным огнём, одну за другой. Мой тяж редко бухал орудием, но точно, и очередной фугас накрывал очередную «ахт-ахт», гарантировано выводя её из строя, и уничтожая расчёт. Не успели немцы нормально окопаться. Не дал я им такого времени. Уверен, дальше вторая полоса обороны формируется, эту бросили под меня только чтобы задержать, понимая, что отправляют батальон и батареи на верную гибель. Я как раз выбил последние зенитки и работал по артиллерии, внимательно поглядывая, чтобы снаряды не ложились рядом с тем местом, где карта показывала зелёные точки. Я лишь раз нарушил это своё решение, когда наших куда-то повели. Визуально не видел, карта показала. Так что положил там рядом несколько снарядов, и движение прекратился. Намёк поняли правильно, территория под обстрелом, нечего там ползать.

Я уже семь танков потерял, если по количеству подбитых судить, когда отметил, что артиллерийский огонь ослаб, в третий раз купил японца, тот совсем немного не заработал на пятый уровень, и повёл группу за собой. «Десяточку» я уже починил, и та шустро шла вперёд. И если немцы надеялись что я заеду на заминированный участок, то они ошиблись. Где заложены мины, я понял. В не заделанных ямах на дороге. Выстрелом я заставил сдетонировать мины, фугас там воронку проделал, да мины ещё помогли. Дальше я прогнал по тому участку три танка, и только потом проехал сам. Японец как всегда замыкал. Именно тут начался очередной налёт, когда до мелких окопов противника осталось едва пятьсот метров. Да ещё две «ахт-ахт» ожило, и несколько пушек серьёзного калибра проявили себя, что заклинили башню моему тяжу, и уже в третий раз сожгли мне немца. У них к нему прям какая-то любовь, на других внимания не обращают, только дайте им немца сжечь. Кресты бесят? Или как красная тряпка для быка? Может быть. С появлением авиации я не стал ускорять ход, чтобы лётчики отказались от бомбёжки, боясь своих зацепить. Нет, тяж встал на месте, а вот остальные, немца я снова купил, не особо опасаясь того что немцы увидят как тот появился из ниоткуда, свидетелей у меня не будет, направились вперёд, ведя огонь с коротких остановок. Тяж же осуществлял зенитное прикрытие, так как эта группа штурмовиков явно с пикирования бомбить собралась. При этом орудие танка продолжало грохотать. Добивая те ожившие зенитки, и как раз за противотанковые пушки серьёзного калибра взялось, когда налёт начался.

Всё же бомбить с пикирования немцы не рискнули, только изобразили желание, а потом с высоты сбросили бомбы. Причём, надо отдать должное, работали ювелирно, ни одна бомба на окопы батальона, что стоял передо мной, не упала. А вот аж два прямых накрытия было, пусть и случайных. Атакуя окопы, танки маневрировали, но не помогло. Один уцелевший всё же прорвался к окопам, и начал давить, перемешивая пехотинцев с землёй, работала пушка и пулемёты, но танк быстро сожгли, это «ИС» был. Солдаты батальона закидали его бутылками с зажигательной смесью. Я когда это увидел, у меня аж рот от удивления открылся. До этого, в пути, сколько я пехотинцев на гусеницы намотал, а ничего подобного не видел. Видимо тут присутствовал кто-то из фронтовиков, который видел, как против их танков оборонялись наши войска, которые использовали коктейли Молотова, и решил воспользоваться вполне удачным противотанковым средством. Как показал опыт, решение было оправдано. А «ИС» мне сожгли, хотя он довольно долго мотался объятый огнём по окопам, раздавив три пушки, мелкие «колотушки» и одно более крупное, уничтожив до двух взводов пехоты. Там уже огонь и до погребов добрался.

Налёт закончился для противника без потерь и те полетели на аэродром, а я направился дальше, нагоняя остальные свои танки. То, что мне танки жгут и подбивают, меня не особо беспокоило, я сразу покупал новые. Лётчики, что нагонят меня, всё равно решат, что бой обошёлся без потерь, если увидят что все машины у меня на месте и вполне целые. А те подбитые, стоявшие грудой металлолома на повороте дороги, они уже исчезли. И эти подбитые перед позициями батальона, и на позициях, тоже исчезнут, я позабочусь. Ну а то что в небе было много дымов от подбитой техники, найду как объяснить. Например, техника немецкая горела. Вон за позициями батальона в укрытии стояло несколько авто. Одну летунам в качестве транспорта, другие сожгу, вот вам и дымы.

Тут я в ярости заорал. Одна за другой точки пленных летунов погасли. Расстреляли, сволочи. Ну всё, жутко разозлившись, я вообще никого не жалел, и когда лётчики подошли, выжило всего пять немцев. Это водители тех машин, что были укрыты, пешком убегали. Пытались и на машинах, но я их из крупнокалиберных пулемётов «десятки» расстрелял. Вот и решили что на своих двоих безопаснее. Даже миномётная батарея, что была за позициями батальона, и то полностью была мной уничтожена. Немного упокоившись, я вздохнул и, отобрав один грузовик, среди стоянки, к сожалению, бронетехники не было, и поехал навстречу летунам. Те, сторожась, как раз уже прошли в том месте, где на повороте мне семь танков сожгли, и всё там было окружено воронками. Там на дороге только горелые пятна остались. Они на полпути были, дальности вполне хватало оставить танки на бывших немецких позициях. Подъехав, я вышел из машины, сообщив:

— Я виноват парни, ваших немцы расстреляли, когда поняли что всё, их батальону хана. Я настолько в ярость впал, что даже раздавил палатки, на которых красные кресты были. В общем, у немцев только пятеро выжило, сумели сбежать. Тут на позициях почти тысяча немцев полегла.

Тут без шуток, сам батальон и столько артиллеристов с зенитчиками, вот и набралось. А солдаты батальона это регулярная армия, а не из охранных батальонов, дрались до последнего. Тыловики бы давно побежали. Летуны ничего не сказали, только опечалились, послышались матерные высказывания, а хмурый Тарасов велел всем грузиться в кузов. Сам тот крепко сжав мне плечо, успокаивая, полез в кабину. Я сел за руль, и мы поехали обратно, предварительно развернув машину. Там на месте за руль сел один из лётчиков. Машину подогнали к овражку, где лежали тела трёх их коллег из экипажа, они были опознаны. Тела стали грузить в кузов, завернув в брезент, найденный на стоянке машин. Документы убитых лётчиков были найдены в планшетке офицера, что лежал убитый неподалёку, оружие тоже сыскалось. Это уже моя работа, убийцы не ушли. Лётчики мне ясно дали понять, что не видят моей вины в том, что их товарищи погибли, хотя и скорбели о потере. А вот перепаханные позиции немцев, со множеством трупов и артиллерийскими установками, их впечатлили. Кстати, китайца, когда в очередной раз его потерял, опять сожгли коктейлями, снова купил шестого уровня, чтобы летуны подмены не заметили. А вообще тела погибших те явно решили забрать с собой, при возможности вывести на Большую землю, чтобы с почестями похоронить. Тарасов это чуть позже подтвердил.

Задерживаться мы не стали, и направились дальше. Грузовик шёл предпоследним, а замыкал колонну японец. Кстати, тот уже заработал в баллах на танк пятого уровня, многобашенный, но я его пока не приобретал, летуны улетят к себе, тогда и куплю. Вообще мы снова двигались к Варшаве, но на самом деле маршрут мой проложен ещё на десять километров, там будет поворот и, проехав следующие шестьдесят километров, мы окажемся у ещё одного аэродрома. Вот там нас не должны ждать. Причина? А аэродром не военный, гражданский. Однако всё равно немецкий и захватить там самолёт будет вполне возможно. Однако мы проехали всего километров пять, когда вдруг мой головной танк, это был всё тот же немец, встал. По моему приказу, естественно, я же им дистанционно управлял. Всё дело в том, что из-за дальнего поворота навстречу выехала легковушка, у которой был поднятый белый флаг. Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Переговоры… Хм, и о чём нам говорить?

Колонна встала, остановившись в двухстах метрах от головного танка. Немец у меня полностью прокачен и являлся довольно серьёзной боевой единицей. Мой же тяж покинул колонну и, ускорившись, направился дальше. Летуны выглядывали из машины, наблюдая, как мои танки взяли их в коробочку, чтобы снарядом не попало или пулей какой шальной, то есть прикрыли бортами. Это опасно, Тарасов может подняться на ближайший танк, чтобы переговорить, а там никого. К счастью, дверь тот открыл, чтобы встать на подножку и осмотреться, но машины всё же не покинул, отчего я с облегчением вздохнул. Если бы попытался, пришлось танки медленным ходом вперёд пустить, чтобы тот акробатические трюки не исполнял, забраться на танк, когда он движется. Сам я, подгоняя тяж к дозорному немцу, размышлял что делать. Нужен переговорщик, я один у себя в группе, на лётчиков это не возложишь, придётся самому идти, рисковать. Снайперов вроде нет, красные точки дальше в двух километрах имеются, но вблизи никого. Ладно, рискнём.

Остановив тяж около немца, я демонстративно поводил стволом орудия, и легковушка остановилась, метрах в ста пятидесяти. Её покинули офицер и некто в гражданском костюме, что с портфелем в одной руке и небольшой белой тряпицей в другой, направился в мою сторону. Вздохнув, я достал платок из кармана и, покинув танк, держа платок на вытянутой руке, чтобы его было хорошо видно, направился навстречу. Летуны за спиной с интересом за этим наблюдали, тут открытый изгиб дороги и техника им не мешала. Пройти нужно метров семьдесят, и не спеша, с интересом изучая переговорщиков, я их прошёл. Гражданский оказался переводчиком, как я поначалу подумал, так как тот заговорил на русском. С лёгким акцентом, почти неуловимым, но всё же. Он представился и представил своего спутника офицера в звании майора.

— Не трудитесь, я говорю на немецком. На польском, впрочем, тоже. Судя по уровню владения языка, вы русский, но редко практикуетесь в родном языке. Русский что пошёл служить немцам? Не так ли?

— Всё верно. Только я поляк, и работаю в администрации губернатора в Варшаве.

— Ну хоть так. Выкладывайте, я хочу знать что вам нужно. Замедлить моё продвижение, пока ваши новую оборону впереди строят? Можете не стараться, я её всё равно без потерь снесу.

— Именно это и нежелательно. Меня от имени гражданского правления столицы попросили переговорить с вами, и уговорить не атаковать город. Это приведёт к крупным разрушениям и большим потерям среди мирного населения, чего мы бы хотели избежать

— Как-то не убедили. Я всё равно желаю атаковать город. И уж поверьте. Разрушений будет гораздо больше, чем вы можете себе представить в самых ужасных подробностях. Я вообще хочу полностью уничтожить город.

Тут я лгал, но мне было интересно, почему поляки так задёргались.

— И всё же я хотел бы вас отговорить от исполнения такого решения.

— Ну-у… — протянул я. — Прямого приказа у меня атаковать Варшаву нет, это моё личное решение… Может быть и передумаю.

Скрытый смысл в моих словах тот уловил сразу, мол, давай, убеждай меня, тогда и получишь сладкое. То есть, то что хочешь, отсутствие штурма города. Репутацию за последнее время я успел создать себе просто великолепную, так что немцы меня боялись, очень сильно боялись, и как сейчас стало ясно, предпочли договориться. Наши ушлого дельца, офицер тут как официальный представитель власти, и вот убеждают. Причём, я уверен, что это личная инициатива местных, кто сидит в Варшаве, и в Берлине об этом не знают, а возможно не скоро узнают. Если та информация вообще до них дойдёт. Кто-то боится лишиться пригретого кресла и вот довёл до этой ситуации. И этот лощёный офицер, я уверен, сложит где-то в Варшаве, и возможно это личный представитель того человека, что вообще инициировал эти переговоры. Ведь если я действительно ворвусь в город, а опыт такой у меня есть, о чём немцы отлично знают, то разрушения не заставят себя ждать. Вон, пару часов назад железнодорожную станцию расстрелял, там до сих пор всё горит и взрывается. В Варшаве тоже может до этого дойти, а Германия воюет, денег на восстановление нет, значит, придётся сосать лапу, а то ещё и повыгоняют тех, кто допустил прорыв советских танков в город. В общем, скинут с кресла и денежного потока, с которого наверняка местные откусывают свой процент. А желающих занять эти кресла много. Да, будет многим плохо в верхушке губернаторства Польши, вот они и инициировали эти переговоры. Гражданские, что с них возьмёшь? Всё в деньгах меряют. Ладно, есть у меня одна идея, для того с намёков и начал.

Однако ушлый делец начал юлить, говоря о бедностях варшавян, ну и остальную такую пургу гнать.

— Да что вы говорите? Поляки известные ювелиры… А у меня дом разваливается, новый купить не на что, детей кормить нечем, на море не свозишь, — завздыхал я.

Тут пришлось так подставляться, поляк видимо считал, что советские люди вот так взятки не берут, видимо не с теми общался. А я беру, мне по фигу. Делец сразу оживился, и спросил, доставая из портфеля, что держал при себе, дорогую коробочку, оббитую красным бархатом:

— Как насчёт взять маленький презент? Одно из самых дорогих и совершенных ювелирных изделий, диадема ювелира Франка.

— Это мне ничего не говорит, — с безразличием пожал я плечами. — Вот золото мне интересно. Давайте, доставайте все, что у вас есть в портфеле. Он явно тяжёлый, и там многое у вас сохранено.

Не сразу, но убедить, в основном угрозами прервать переговоры, показать содержимое портфеля, я смог. Да уж, четыре килограммовых золотых слитка, с десяток явно дорогих ювелирных украшений, все в упаковках, думаю, тут солидно набирается. В общем, я категоричным тоном заявил, или я всё забираю, или иду в Варшаву. А если мне передадут всё это, то Варшаву атаковать я не буду, но только её. Пусть мэрия других польских городков сама откупается. Тот внял мне, с горестным видом спросил:

— А как мне убедить начальство, что вы сдержите слово?

— Слово офицера для вас подойдёт? Если нет, готов написать расписку.

— Хотелось бы получить то и другое.

— Хорошо.

Я дал слово офицера, что до конца войны не буду участвовать в штурме Варшавы, как и моё подразделение, другие советские офицеры мне не подвластны, и говорил я тут только за себя и своих подчинённых. Потом расписку написал, листок из моего блокнота был. При этом я попросил дельца написать расписку за что я получил подарок, а офицер, что стоял с ним, во второй раз подписался. Как свидетель. Расписка по моей просьбе была на немецком языке. После этого прихватив портфель, мне его вместе с дарами отдали, держа его в одной руке, а во второй тот же платок, я направился обратно. Дошёл благополучно, хотя казалось, что в спину вот-вот прилетит пуля. Забравшись в танк, бросил портфель на место механика-водителя, и стал разворачивать танки. Несмотря на то, что до перекрёстка нужно было проехать всего несколько километров, я всё же дал общение в расписке, что вперёд к Варшаве не пойду. А до перекрёстка мою дорогу можно определить именно как движение вперёд, получается, я нарушу договор. Я понимаю, что расписка это филькина грамота, ржу не магу, но всё равно стоит себя держать в рамках приличия. Летуны не понимали, что происходит, почему танки на месте разворачиваются, им пришлось последовать общему примеру, и на ходу колонна, перестроившись привычным порядком, стала возвращаться к позициям уничтоженного батальона. К нужному мне аэродрому, что находился возле города Радом, и другие пути найдутся. Сейчас километров пятнадцать проедем, и повернём.

Двигались мы на максимальной скорости, что мог выдавать японец. Нет, надо было изобразить его потеряю при штурме батальона, а не сделал, и теперь тот нас связывает. С другой стороны. Добравшись до перекрёстка, мы повернули, и тут я остановил колонну на опушке небольшого леса. Выбравшись из тяжа, я недовольно посмотрел на небо, где крутился воздушный разведчик, тот с полчаса как появился, ну и направился к лётчикам. До наступления темноты около часа осталось, тогда и избавимся от соглядатая-стукача. Подойдя к грузовому «Опелю», летуны уже покинули кузов, осматриваясь и держа в руках оружие, я прикинул с чего начать разговор, но меня опередили. Тарасов уже вышел чуть вперёд, поинтересовавшись:

— Что это за встреча с немцами была?

— Извините. Рассказать не могу… сразу… смех душит, — всхлипнув от смеха, сказал я, после чего пояснил, сразу же заинтересовавшимся лётчикам. — Те немцы и поляки, что руководят Варшавой, с чего-то решили, что я собрался взять штурмом город. Слухи о том, что мой отряд невозможно уничтожить, немцы не раз пытались, уже вовсю гуляет по тылам. Мне уже дали кодовое наименование, «Феникс». Так вот, они решили со мной договориться, и выслали своего человека, откупиться от меня, предложить драгоценности, чтобы в Варшаву я не ходил. И знаете, что самое главное?

Я осмотрел летунов, которые внимательно слушали, у некоторых мелькали усмешки, но молчали все, пришлось продолжить:

— А самое забавное в том, что в Варшаву я и не собирался идти. Нам нужно было проехать три километра и повернуть на город Радом, у которого и находится нужный нам аэродром. Но немцы так перетрусили, что были готовы на всё, и отдали мне целый портфель разных драгоценностей и золотых слитков. Даже пришлось расписку написать, что воевать в Варшаву я не пойду. Да и не приближусь к ней. Вместе с распиской я дал слово офицера, сделать именно так. Они моей шутки не поняли, что в Союзе офицеров нет.

Весь комизм ситуации летуны поняли и, посмеялись. Мы ещё некоторое время мусолили эту тему, после чего я сказал Тарасову:

— Отправлю вас к нашим, портфель со всем содержимым заберёте с собой. Так как добыл их я, то сам решу куда потратить. Я танкист, вот на закупку оборудования для производства бронетехники и желаю потратить эту добычу. Или как тот делец сказал, презента. Нужно опись ценностей сделать, с росписями всех присутствующих, ну и назначить ответственного за хранение и передачи в Госхран.

— Этим мой зам займётся, — положив руку на плечо своего бомбардира, сказал Тарасов. — Сейчас этим займёмся, или чуть позже?

— Пока засветло и этот гад в небе, лучше сейчас. Как стемнеет, двинем дальше без этого соглядатая.

— Хорошо.

Я сходил к тяжу и, достав портфель, а также газету с моим фото в момент пленения, показал последнюю. Газета пошла по рукам, а я описал, как там и что происходило, и как танк смог уничтожить, активировав это самоуничтожение. Ну и пока шло обсуждение, мы пересчитали и сделали опись драгоценностей. И всё, за портфель теперь отвечал бомбардир. Ну а я органам советской власти написал, мол, такой-то и такой-то, прошу направить эти средства на производство танков. Куда именно, сами пусть решат. Свою волю я изъявил. Уж стемнело, когда мы закончили, я как-то упустил тот факт, что газета ко мне уже не вернулась, но решив, что ту пустили в дело, махнул рукой, а колонна наша уже шустро двигалась к нужному городу.