14
Одно маленькое дополнительное условие
Пробираясь к центральному проходу, Роуэн наступил Цитре на ногу. Девушка еле слышно охнула, но колкости не отпустила — она была слишком занята тем, что перебирала в голове виды оружия и яды. Неуклюжесть Роуэна была наименьшей из ее проблем.
Она ожидала, что для испытания их сейчас отведут в какую-нибудь тихую комнату, но ученики, которые были на предыдущем конклаве, направились вниз по проходу к свободной площадке перед трибуной. Они выстроились там в несколько рядов лицом к конклаву, словно кордебалет. Похоже, никакого особого порядка тут не соблюдалось, так что Цитра стала в один ряд с Роуэном.
— Что это? — прошептала она.
— Понятия не имею, — прошептал он в ответ.
Всего их набралось восемь человек. Некоторые стояли с каменными лицами, в совершенстве владея собой, другие старались хотя бы не выглядеть слишком перепуганными. Цитра не была уверена, какое впечатление производит она сама, и потому ее раздражал Роуэн, стоявший с таким скучающим видом, будто ждал автобуса на остановке.
— Сегодня экзаменатором будет почтенный серп Кюри, — произнес Ксенократ.
Серп Кюри, Гранд-дама Смерти, вышла вперед. В зале воцарилась тишина. Серп Кюри прошлась перед строем учеников, меряя их взглядом. Затем произнесла:
— Каждому из вас будет задан один вопрос. У вас будет одна возможность дать приемлемый ответ.
Один вопрос? Что это за экзамен такой — один вопрос?! Как можно таким образом проверить весь объем чьих-либо знаний? Сердце девушки бешено колотилось, еще чуть-чуть — и оно вырвется из ее грудной клетки наружу. И тогда Цитра, всеобщее посмешище, завтра проснется в центре оживления.
Серп Кюри начала с левого конца ряда. Значит, Цитра будет четвертой.
— Джакори Циммерман, — сказала серп Кюри долговязому юноше, стоявшему первым. — Женщина бросается на ваш клинок, предлагая себя в жертву вместо своего ребенка, и умирает. Каковы ваши действия?
После секундной паузы юноша ответил:
— Сопротивляясь прополке, она нарушила третью заповедь. Поэтому я обязан выполоть всю семью.
Серп Кюри мгновение помолчала, затем проговорила:
— Ответ не принимается.
— Но… но… — стал заикаться Джакори, — она же сопротивлялась! Согласно закону…
— Закон говорит: «Если кто-то сопротивляется собственной прополке». Если бы она была предназначена на прополку, тогда следовало бы применить третью заповедь. Но если мы не уверены, как поступить, нужно склониться на сторону сочувствия. В этом случае вы обязаны выполоть ребенка, а женщину отправить в центр оживления и дать ей и ее семье иммунитет на год. — Серп Кюри сделала жест в сторону зала. — Идите на место. Ваш наставник определит для вас подобающее наказание.
Цитра сглотнула. Наказание? Разве кошмарного понимания того, что ты провалился, недостаточно? Интересно, и как же серпы наказывают своих опозорившихся учеников?
Серп Кюри перешла к следующему ученику — крепкой скуластой девушке с лицом, которое, казалось, могло противостоять любому урагану.
— Клодетт Каталино, — сказала серп Кюри, — вы ошиблись при подготовке яда…
— Такого никогда не случится, — отчеканила Клодетт.
— Не перебивайте меня.
— Условия задачи изначально неправильны, почтенный серп Кюри. Я отлично знаю свои яды, никогда не сделаю ошибки. Никогда.
— Ах вот оно что, — надменно-иронически проговорила Кюри. — Как же горд должен быть ваш наставник, что наконец впервые в истории человечества заполучил себе идеального ученика!
В зале раздались смешки.
— Ну хорошо, — продолжала серп Кюри. — Предположим, некто, раздраженный вашей самоуверенностью, подпортил ваш яд. Объект, человек, который не оказал вам сопротивления, начинает биться в конвульсиях. Похоже, его конец будет медленным и мучительным, потому что его наниты не в состоянии подавить такую боль. Ваши действия?
Клодетт без промедления ответила:
— Я выну пистолет, который всегда держу при себе для чрезвычайных ситуаций, и одним метким выстрелом прекращу страдания объекта. Но сначала я прикажу всем членам его семьи выйти из комнаты. Они не должны получить психологическую травму, став свидетелями прополки, пошедшей столь неудачно.
Серп Кюри приподняла брови, обдумывая ответ.
— Принимается. И ваша забота о семье — это очень хорошо, пусть даже чисто гипотетически. — Она улыбнулась. — Я разочарована — мне не удалось доказать ваше несовершенство.
Взгляд следующего испытуемого был устремлен в одну точку на задней стене зала. Парень явно хотел очутиться где-то в другом месте.
— Ной Збарски, — окликнула его серп Кюри.
— Да, Ваша честь. — Голос ученика дрожал. Интересно, подумала Цитра, как на это прореагирует Кюри? Какой вопрос она может задать этому пареньку, чтобы он не помер со страху?
— Назовите мне пять видов живых существ, которые выделяют нейротоксины, достаточно мощные, чтобы быть эффективными при уколе отравленным дротиком.
Паренек, который последние несколько минут не дышал, выдохнул с шумным облегчением. Он принялся перечислять:
— Ну, ужасный листолаз — крошечная ядовитая лягушка, самое ядовитое животное на земле. Потом синекольчатый осьминог, улитка мраморный конус, тайпан Маккоя и… э-э… палестинский желтый скорпион.
— Превосходно, — одобрила Кюри. — А еще можете назвать?
— Могу, — ответил Ной. — Но вы же сказали — будет только один вопрос.
— А если я скажу, что передумала и прошу назвать шесть, а не пять?
Ной набрал полную грудь воздуха, и тут же выдохнул.
— Тогда я в самых почтительных выражениях сказал бы, что вы не держите своего слова, а серп обязан держать свое слово.
Серп Кюри заулыбалась.
— Ответ принят! Очень хорошо!
И вот подошла очередь Цитры.
— Цитра Терранова.
Девушка уже давно поняла, что серп Кюри знает имена всех учеников, и все же слышать свое имя из ее уст — в этом было нечто шокирующее.
— Да, почтенный серп Кюри.
Женщина наклонилась ближе, глубоко заглянула Цитре в глаза.
— Каков ваш самый плохой в жизни поступок?
Цитра была готова к любому вопросу. К любому, но не к этому.
— Простите?..
— Это же очень простой вопрос, дорогая. Каков ваш самый плохой в жизни поступок?
Цитра сжала челюсти. Во рту стало сухо. Она знала ответ — даже размышлять не надо было.
— Можно немного подумать?
— Думайте.
Из зала донесся чей-то ехидный комментарий:
— У нее на совести столько дурных поступков, что трудно выбрать.
Зал грохнул. В этот момент Цитра ненавидела их всех.
Она посмотрела прямо в глаза серпу Кюри. Ох уж эти всевидящие серые глаза! И на вопрос придется отвечать, никуда не денешься…
— Мне было восемь, — начала Цитра. — Я толкнула одну девочку, и она упала с лестницы. Она сломала шею и провела три дня в центре оживления. Я так никогда и не сказала ей, что это я ее толкнула. Это был мой самый плохой в жизни поступок.
Серп Кюри кивнула и сочувственно улыбнулась. А потом проговорила:
— Вы лжете, дорогая. — Повернувшись к собранию, она печально покачала головой. — Ответ не принимается. — Затем снова обернулась к Цитре: — Идите. Серп Фарадей назначит вам наказание.
Цитра не стала спорить и настаивать, что говорит правду. Потому что это была неправда. Но как серп Кюри узнала?!
Цитра вернулась на свое место, не в силах даже взглянуть на серпа Фарадея. Тот не сказал ей ни слова.
Серп Кюри перешла к Роуэну, который стоял с таким нахально-уверенным видом, что Цитре захотелось засветить ему в глаз.
— Роуэн Дамиш, — сказала серп Кюри. — Чего вы боитесь? Чего вы боитесь больше всего на свете?
Роуэн ни секунды не колебался. Он пожал плечами и ответил:
— Я ничего не боюсь.
Цитра не была уверена, что расслышала правильно. Он сказал, что ничего не боится? Совсем рехнулся?!
— Может быть, вам надо немного подумать, прежде чем ответить? — предложила Кюри, но Роуэн лишь головой мотнул.
— Не о чем думать. Это мой ответ. Не собираюсь его менять.
Полная тишина в зале. Цитра поймала себя на том, что невольно трясет головой. А потом до нее дошло. Да ведь он делает это ради нее! Чтобы не одна она страдала, когда придется нести наказание. Чтобы Цитра не чувствовала себя проигравшей. И хотя ей по-прежнему хотелось его стукнуть, причина теперь была совсем другой.
— Итак, — подытожила Кюри, — сегодня у нас тут объявились один идеальный ученик и один абсолютно бесстрашный. — Она вздохнула. — Но, боюсь, абсолютно бесстрашных людей не бывает, так что ваш ответ, как вы, наверно, сами догадываетесь, не принимается.
Она подождала, возможно, ожидая, что Роуэн как-то отреагирует, но тот молчал.
— Идите. Серп Фарадей назначит вам наказание.
Роуэн вернулся на свое место рядом с Цитрой все с тем же бесшабашным видом.
— Ну ты и идиот! — прошептала она ему.
Юноша пожал плечами, как только что сделал это перед серпом Кюри.
— Наверно.
— Думаешь, я не понимаю, почему ты это сделал?
— Может, я поступил так, чтобы лучше выглядеть на следующем конклаве. Может, если бы я сегодня ответил слишком хорошо, в следующий раз мне бы задали вопрос намного труднее.
Но Цитра понимала — это ложная, вывернутая логика. Роуэн никогда не мыслил таким образом. И тут заговорил серп Фарадей — голосом тихим и размеренным, но до того напряженным, что мороз шел по коже:
— Напрасно ты это сделал.
— Я приму любое наказание, которое вы назначите, — сказал Роуэн.
— Да разве дело в наказании!
К этому моменту серп Кюри проэкзаменовала еще нескольких учеников. Одного она отослала на его место, два других остались.
— Может быть, серп Кюри сочтет мой поступок благородным, — предположил Роуэн.
— Вот именно, и точно так же решат все остальные, — сказал Фарадей. — Мотивы очень легко превратить в оружие.
— И это доказывает, — подхватила Цитра, обращаясь к Роуэну, — что ты идиот!
Но он лишь смотрел на нее с улыбкой, в точности отвечающей этому определению.
Цитра думала, что за ней осталось последнее слово и что вопрос исчерпан — по крайней мере, до того момента, когда они вернутся домой и серп Фарадей назначит им какое-нибудь неприятное, но справедливое наказание.
Она ошибалась.
Когда экзекуция над учениками закончилась, стало ясно, что серпы устали. Внимание было уже не то. В зале стоял неумолчный гул голосов: собравшиеся обсуждали планы на предстоящий ужин, ведь время уже приближалось к семи. На повестке оставалась еще пара вопросов: ремонт здания, а также стоит ли серпу сообщать в коллегию, когда он заворачивает за угол, чтобы никого не шокировало, когда на следующий конклав он заявится помолодевшим лет на тридцать. Однако эти мелочи не вызывали у публики особого интереса.
И только под самый занавес один серп поднялся с места и обратился к Ксенократу. Это была женщина, одетая в зеленую, расшитую изумрудами мантию. Приспешница серпа Годдарда.
— Прошу меня простить, Ваше превосходительство, — начала она, хотя было ясно, что она обращается не к одному Верховному Клинку, но ко всему собранию. — Я испытываю глубокое беспокойство в отношении наших новых учеников. В частности тех, которых набрал почтенный серп Фарадей.
И Цитра, и Роуэн уставились на выступающую. Фарадей не пошевелился. Казалось, он застыл, опустив глаза, словно в медитации. Или, вернее, он готовил себя к тому, что сейчас последует.
— Насколько мне известно, никогда еще ни один серп не брал двоих учеников одновременно и не заставлял их соревноваться друг с другом за кольцо, — продолжала зеленая женщина.
Ксенократ оглянулся на Гласа Закона, в чьей юрисдикции были подобные вопросы.
— Правила этого не запрещают, серп Рэнд, — сказал Глас.
— Это правда, — кивнула та. — Но соревнование по всем очевидным признакам вылилось в свою противоположность. Как мы разберемся, кто из них более достоин кольца, если они будут и дальше помогать друг другу?
— Ваша жалоба принята во внимание, — сказал Ксенократ, но серп Рэнд еще не закончила.
— С целью точно удостовериться, что соревнование действительно является соревнованием, предлагаю внести одно маленькое дополнительное условие.
Серп Фарадей стремительно вскочил на ноги.
— Протестую! — выкрикнул он. — Конклав не имеет права вмешиваться в то, как я воспитываю своих учеников! Это мое, и только мое право — учить, тренировать и наказывать их!
Словно издеваясь, Рэнд вскинула руки в жесте притворного великодушия:
— Я всего лишь пытаюсь сделать ваш окончательный выбор воистину честным и справедливым.
— Вы считаете, что можете обмануть этот конклав своим фальшивым блеском? Мы не настолько примитивны, чтобы нас могли ослепить сверкающие побрякушки!
— Каково ваше предложение, серп Рэнд? — спросил Ксенократ.
— Я протестую! — снова воскликнул Фарадей.
— Вы не можете протестовать против того, что еще не прозвучало!
Фарадей замолчал в ожидании.
Цитра следила за происходящим с таким чувством, будто она — посторонняя зрительница и наблюдает за теннисным матчем, подошедшим к решающей подаче. Но она ведь не посторонняя! Она мяч в этой игре. И Роуэн тоже.
— Предлагаю следующее, — проговорила серп Рэнд. В этот момент она напоминала изготовившегося к атаке желтого палестинского скорпиона. — Когда победитель будет объявлен, то его или ее первым деянием в качестве серпа должна стать прополка проигравшего.
Зал дружно ахнул, а потом глухо загомонил. А еще — Цитра не верила своим ушам — послышались смех и возгласы одобрения. Не может же эта зеленая предлагать такое всерьез! Должно быть, это следующий уровень испытания.
Фарадей был настолько вне себя, что в первый момент не мог говорить. Не находил слов. Но наконец он взял себя в руки и яростно загремел, словно гром, словно стихия, словно прибой, обрушивающийся на берег:
— Это пощечина всем нам! Это противно всему, чем мы являемся! Всему, что мы делаем! Мы пропалываем поле, тогда как вы с серпом Годдардом вкупе с остальными его апостолами — вы превращаете благородное дело в кровавый спорт!
— Чушь! — отрезала Рэнд. — Мое предложение исполнено глубокого смысла. Угроза прополки гарантирует, что победителем станет достойнейший.
К ужасу Цитры, вместо того, чтобы с ходу отмести это предложение, Ксенократ обратился к Гласу Закона:
— Есть ли правила, запрещающие это?
Глас углубился в размышления, а потом сказал:
— Поскольку отсутствует прецедент двойного ученичества, нет и правил относительно того, как с ним поступать. Это предложение не противоречит нашим основным принципам.
— Принципам? — крикнул серп Фарадей. — Принципам?! Высокая мораль — вот что должно быть нашими принципами! То, что мы вообще обсуждаем подобное предложение — уже самое настоящее варварство!
— Ох, прошу вас, — сказал Ксенократ, преувеличенно театрально взмахнув рукой. — Не надо мелодрамы, Фарадей. В конце концов, это последствия вашего собственного решения взять себе двоих учеников, когда и одного более чем достаточно.
И в этот момент часы принялись отбивать семь.
— Требую всесторонних дебатов и голосования по этому вопросу! — крикнул серп Фарадей, но уже прозвучали три удара, и Ксенократ проигнорировал его выкрик.
— В силу данных мне полномочий Верховного Клинка относительно дела Роуэна Дамиша и Цитры Террановы постановляю: тот, кто победит в соревновании, будет обязан при получении своего кольца выполоть проигравшего.
Он тяжело ударил своим молотком о трибуну, ставя последнюю точку в заседании конклава и в судьбе двоих юных учеников.