Жар, кошмар и отсохшие ноги
Итак, на триптихе очевидны образы ведовства, еретичества и их критика, отсылки к житию самого Антония. Однако этим немалым набором интертекстуальность триптиха не исчерпывается. Если присмотреться внимательно, то можно обнаружить навязчивое и странное присутствие ног в разных частях картины. Ноги страдают, ноги обрублены и искалечены: у демонического попрошайки с лютней – культя, подле Антония карлик с протянутой ногой, у дерева-борделя обрублены ступни; на правой створке у подпирающего стол мужчины нога в кувшине, а другая покраснела и перетянута в районе колена, он же опирается на костыль, правее – загадочный монстр, пронзённый живот которого совмещает черты лица, его две ноги уложены в один ботинок. Особо важен фрагмент с изображением нищего (или мага) под фигурой Антония (рис. 58), разбросаны костыли, а перед ними – белый кусок платка, на котором лежит окровавленная, отрубленная ступня!
Почему же у многих персонажей отсутствует нога? Позднесредневековая гигиена была далека от идеала, медицина несовершенна, война – плотоядна. Повседневная жизнь тоже несла угрозы: еда, хлеб насущный, могла обернуться бедой. В пшеницу и другие злаки иногда попадала зловещая спорынья. Спорынья – специфический грибок, паразитирующий на злаковых культурах. Как жуткая и ужасная спорынья охватывала благородный колос, так и болезнь, спровоцированная спорыньёй, охватывала тело человека. Фатальный недуг, вызванный чрезвычайным загрязнением плесенью пурпурной спорыньи, сокращал поток крови к конечностям, из-за чего человек начинал страдать, умирая с ощущением будто он горит огнём изнутри своей плоти. Кроме того, спорынья, плесень, при нагревании в хлебопекарном процессе преобразовывалась в химическую формулу диэтиламида d-лизергиновой кислоты, которую сегодня мы знаем под аббревиатурой ЛСД. Это объясняет жуткие галлюцинации жертв отравления, которые претерпевали физическую боль своих медленно атрофировавшихся конечностей. И тут же не лишне припомнить, что в ХХ веке произведения Босха интерпретировались как фиксация кошмарных видений, так называемых «бэд трипов», вызванных наркотическим опьянением.
Наступало отравление, истончались и закупоривались капилляры в конечностях. Ощущения от развития болезни были сродни внутреннему горению, поэтому недуг назвали болезнью «огонь святого Антония» («Антониев огонь», «священный огонь»). Из-за сбоя в кровеносной системе развивалась гангрена, приводящая к покраснению, почернению, а затем ампутации конечностей. Больной долго мучился, страдал, бредил, грезил, впадал в агрессию и умственное расстройство. Подобный набор ментальных и физических страданий напоминал о пути Антония: боли, которой он испытывал во время искушений, а также мужественной стойкости веры, помогавшей ему справиться. Более того, госпитальное братство святого Антония, антониты, с XI века обладали прерогативой на медицинское лечение и создание монастырей-больниц, где ухаживали за несчастными, охваченными антоновым святым огнём.
Симптомы узнаются в образах его жертв на центральной панели триптиха. Болезнь атакует нервную систему, вызывая галлюцинации и конвульсии. Антония атаковали, искушали и истязали демоны, мучившие его плоть и дух, святой стал заступником больных недугом, названным в честь него «Огонь святого Антония», медицинское название болезни – эрготизм. Сегодня она практически не встречается, однако в Средневековое страдали многие. Во времена Босха не считали, что причина безумия таилась в повседневной жизни. Единственной надеждой для людей, страдающих болезнью, было чудотворное покровительство святого Антония в сочетании с примитивными знаниями врачей, хирургов и аптекарей.
В XV веке появляется новый иконографический атрибут святого Антония – моление за жертв «священного огня». А монастыри антонитов в эту эпоху выполняли функцию благотворительных больниц, где заботились о жертвах «святого огня» в течение всей болезни и до самой смерти. Важные монастырские институции нанимали известных врачей и хирургов, навыки которых хорошо оплачивались, а их медицинскими услугами пользовались как нищие, так и богатые горожане. Огромные сосуды для дистилляции и перегонные установки располагались при монастырях для изготовления лечебных снадобий, охлаждающих эликсиров и хирургических анестетиков – того, что могло если не излечить заболевших, то уменьшить симптоматику или одурманить, сняв боль. Но самым известным лекарственным средством оставался «святой урожай» – молодое евхаристическое вино, освящённое на мощах Антония. Его предлагали только один раз в год на праздник Вознесения и только тем паломникам, чей недуг был слишком сложен для обычных врачебных снадобий. В этот день «святой урожай» прикладывали к мощам Антония, несколько капель освящённого эликсира использовали в квази-евхаристическом ритуале, во время которого больные, читая молитву и прося заступничества, пристально вглядывались в образ святого Антония.
В начале XVI века появляются изображения Антония с чашей, наполненной таким эликсиром, а в центре триптиха Босха аскет благословляет подобное лекарство, направляя свой взор прямо на зрителя (исцеляющегося во время контакта со святым), благословляя его. Если интерпретировать триптих в контексте медицинского (и телесного, и ментального) исцеления, то он предназначался для созерцания жертвами «Святого огня» во время их мистической идентификации со святым Антонием, его мучениями и преодолением их.
В дополнение к святому эликсиру аптекари-антониты дистиллировали многие другие лекарства от «огня». Среди ингредиентов чаще встречаются те, что вызывают сон, онемение и имеют охлаждающие свойства. Центральная панель триптиха содержит много таких веществ: к примеру, рыба, с точки зрения средневекового врачевания, считалась сильным источником охлаждения. Холодная рыба противодействовала сильному жару «огня», как и ледяная вода, изображение которой пронизывает огненный горизонт на триптихе Босха. Ещё один такой ингредиент – мандрагора, произраставшая в Южной Европе. Особой магической аурой её наделяли за то, что плоды этого растения, принадлежащего к семейству паслёновых, имели специфический раздвоенный корень и растительность сверху и поэтому напоминали различные антропоморфные фигуры (рис. 57 б). Гигантская красная ягода слева на переднем плане центральной панели напоминает «яблоко» мандрагоры – двоюродного брата современных помидоров (рис. 57 а). Врач времён Иеронима Брюнсвик (Brunswyck), советовал жертвами «Святого огня» замочить перед использованием свою одежду в соке мандрагоры, чтобы холодная ткань ослабила боль в конечностях. Сок растения также содержит снотворный алкалоид, эффективный в качестве анестетика (иногда смешивался с вином и опиумом)[82], – хирурги-антониты применяли его во время ампутаций.
Рис. 57 а. Из красного «яблока» гигантского плода мандрагоры (относящегося к семейству паслёновых, как и томаты) выскакивают демонические существа и био-техно-гибрид с арфой (состоящий из черепа и лат).
Рис. 57 б. Корень мандрагоры зачастую использовался в качестве сильнодействующего галлюциногена (сильно ядовитый, порой мог приводить к летальному исходу). Растение упоминается в колдовских рецептах. Особенно ценились те корни, которые более точно передавали форму человеческого тела, при этом было принято разделять мандрагоры на мужские и женские, как на этой миниатюре. Neapolitanus Dioscurides manuscript, MS Suppl. gr. 28 fol. 90v, ок. VII в. Biblioteca Nazionale di Napoli.
Рис. 58. Ампутированная ступня инвалида покоится на белой чистой ткани – важный образ, связанный с ответственной ролью врачей, которые должны были спасти отрезанную конечность так, чтобы первоначальные владельцы могли забрать её после операции с собой в могилу, а потом воссоединиться в единое тело во время Воскресения на Страшном суде.
Пространство триптиха Босха наполнено образами больных с ампутированными конечностями, культями, палками, подпирающими их.
Хотя мандрагора облегчала физические симптомы эрготизма, она также усугубляла ментальные страдания жертв. Её химический состав – алкалоид, похожий на состав белладонны, – производил эффект парения, давал ощущение полёта. Этот наркотический эффект, известный современникам Босха, объяснял высокую стоимость лекарства.