Глава 5
Глава 5
- Наконец-то... – по властному суровому лицу седобородого старика в горностаевой мантии пробежала мимолетная улыбка. – Наконец, за ум взялся... – пробурчал он. – И смотри, вырасти из сыновей настоящих Арманьяков! Жану отдашь Фезанзаге, а Александру – Лавардан и Рокебрен. Как я тебе в свое время. И признай его немедля! А потом возвращайся домой! Хватит уже по чужбине скитаться...
Я хотел ответить своему отцу, графу божьей милостью Жану V Арманьяку, но не стал, так как прекрасно понимал, что дело происходит во сне.
Давно мне не снились покойные родители, уже думал, что больше не увижу их, но, видимо рождение сыновей снова возобновило духовную связь с ними. Ну что же, так и поступлю. Окрестим пацанов завтра. За признанием тоже дела не станет, а вот возвращение... Оно тоже неизбежно. Не для того я возвращал свои родовые земли, чтобы их потерять. Закончу дела на Руси, заберу жену с детьми и домой. А с владениями на Руси что-нибудь решу...
- Ваше сиятельство, – сидевшая рядом со стариком на венецианском стуле миловидная женщина отложила вязание, и ласково положив ладонь ему на руку, мягко улыбнулась. – Право, вы слишком строги с Жаном...
При виде Жанны Арманьяк, я тепло улыбнулся. Я всего лишь чужак в теле настоящего бастарда, но каким-то странным образом, люблю ее как родную мать.
- Знаю я этого шалопая, – нарочито строго ответил граф жене. – На уме только одно. Хорошо хоть дочерей по уму замуж выдал... – а потом, обращаясь ко мне, одобрительно кивнул. – И да, правильно сделал, что простил того несчастного, нет его вины ни в чем...
Я понял о ком отец ведет речь. Из семейства Арманьяк, до последнего времени в живых оставалось всего два мужчины – я и мой дядя Шарль. Но в отличие от меня, на его долю выпала гораздо страшная судьба. Паук заточил его в темницу, где сломал, подвергая страшным пыткам и унижениям. А когда тот помешался умом, внезапно простил и выпустил. Да еще восстановил в праве владения родовыми землями. Но на поверку, сия милость оказалась не более чем очередным издевательством, потому что все основные владения уже давно были раздарены фаворитам Луи, а Шарлю просто давалось право выкупа. За деньги, которых у него не было.
Свихнувшийся дядя сразу же попал в руки одного из рода д`Альбре, который выкупил у безумца за бесценок и это право, скупил земли сам, а дядюшку выбросил за ненадобностью. Тот живо спустил те гроши, что получил и впал в нищенствование.
Я нашел его, возвратил все долги, а самому дядюшке обеспечил безбедное состояние. Под надежным присмотром, естественно. Правда протянул он недолго, пытки и страдания здоровья никому не прибавляют. А земли вернул без всякого выкупа: в основном силой. Но с возвращением был связан один очень забавный момент. Тот самый граф д`Альбре, в чьих руках по большей части они были сосредоточены, по воле Паука вздумал женихаться к сестре Фебуса и волей случая, сделал это как раз в момент возвращения Франциска. И, конечно же, попал под горячую руку.
Да... веселые были деньки. Свита графа взбрыкнула и попыталась атаковать нас в конном строю, через главные ворота. И почти все полегли под картечью. А остальных, запершихся в старом форте, взяли обманом. Я запустил к ним толпу проституток, а когда горе-вояки перепились, бордель-маман открыла ворота. В общем, проснулись ерои уже в цепях.
А сам д`Альбре попал под трибунал инквизиции. Сами понимаете, был бы человек, а ереси в нем найдутся. Костра он избежал, а вот пожизненного заключения в монастырской темнице – нет.
Сей момент сильно облегчил мне возвращение Арманьяка, хотя потрудиться все-таки пришлось.
А дочечек, да, выдал недавно замуж. За родовитых дворян из Гаскони. Таким образом я просто укрепил свою власть, но достойная и счастливая жизнь малышкам обеспечена. Еще бы, только пусть мужья попробуют как-нить кровиночек обидеть, сразу головушек лишатся.
Видение внезапно исчезло, я почувствовал, что проснулся, открыл глаза и как всегда, не сразу сообразил где нахожусь. Во сне был в старом кабинете отца в замке Фезанзаге, а проснулся уже в своей спальне на Руси. И да, светает, а значит пора вставать.
Славно погуляли вчера, ой славно, угомонились далеко за полночь, а потом Александра продолжила всласть пользоваться мужем по назначению. По ее же словам, для того, чтобы Забаве меньше осталось. Так что, заснул я только под утро. Но это совсем не повод отказываться от утренней тренировки.
Чмокнул в пушистый висок пригревшуюся на плече жену и попробовал осторожно вытащить руку.
- Куда... – Александра замурлыкала как большая кошка и потянула меня на себя. – Иди сюда... – Но сразу же охнула и захныкала: – Отстань, ой, ой, болит все там... натерлось... Ты чаще уезжай, так вообще зарастет... у-у-у...
- Ну уж нет! – я злобно зарычал и опрокинул ее на спину. – Сама напросилась...
- Охальник! – жена попробовала вырваться, а потом игриво улыбнулась. – Ну ладно, ладно. Давай так как ты учил! Сейчас только омою полено твое...
- Чего это полено?
- Полено, полено, что еще, эвона, какая дрына...
В общем, пришлось ненадолго задержаться.
Но когда наконец выбрался, увидел во дворе целую толпу, жаждущую ответствовать за проделанною во время моего отсутствия работу, так как вчера я не смог всех выслушать. И даже неугомонный Юпп спозаранку притащил своих свежеэкипированных дружинников для смотра.
На мордашках пажей и оруженосцев появилось тщательно маскируемое довольное выражение. Парни по наивности уже подумали, что я отменю утреннее занятия.
Пришлось жестоко обломать и согнать три пота с лентяев. И только потом, наскоро обмывшись ледяной водой и переодевшись, я соблаговолил соизволить.
Первых глянул ратников. Грозно поглядывая прошелся вдоль строя, подергал за ремни, придирчиво осмотрел оружие. Шапели*, гамбизоны* с полами по колено, полукирасы, кольчужно-латная зашита рук и ног. Вооружены пиками, алебардами, фальчионами* и круглыми окованными железом щитами, а отдельный отряд – арбалетами с немецким воротом. У этих большие прямоугольные павезы, дабы прикрываться от вражеского огня и для упора во время стрельбы. Словом, вооружены и экипированы не хуже, чем европейские коллеги, а то и лучше. Выучка тоже неплохая, правда, как выяснилось, реальным боевым опытом обладает только каждый пятый. Но это дело наживное.
шапель – дешевый шлем, производившийся в Европе с XIII до XVII в. Имел цилиндрическую, цилиндрическую с конусом или сфероконическую форму с широкими полями, частично закрывающими плечи. Защиты лица не было
фальшион (лат. falx – «коса») – европейское клинковое оружие с расширяющимся к концу коротким клинком с односторонней заточкой.
гамбизон – набитый уплотняющим материалом и простеганный поддоспешник.
Морды бравые, вид лихой, слегка придурковатый, все железо надраено до блеска – молодцы, ничего не скажешь. И даже котты на живую нитку себе сметали.
- Всю ночь, что ли, железяки драили? – поинтересовался я у Юппа.
Сержант молча пожал плечами, мол, а что тут такого?
По итогу я остался доволен. Две сотни тяжеловооруженных бойцов – это уже немалая сила. А еще есть полсотни моих личных дружинников. Да столько же государевых ратников под началом выборного урядника Петра Детины – что-то вроде отряда самообороны, выполняющих функции пограничной стражи, силовой поддержки мытарей и таможни. Их я тоже поставил под свое жалование. Да еще, при необходимости можно где-то полторы сотни ополченцев вооружить из населения – оружия хватает с лихвой. Вот только с укреплениями плохо, надо что-то срочно решать.
- Ну что, сир, – Юпп с предвкушением потер руки, – погоняем личный состав?
- Нет... – я скрепя сердце отказался. – На сегодня нет времени. А позже – обязательно устроим учение. А пока, жалую тебе чин обер-комендант-лейтенанта и вручаю командование гарнизоном под твое начало. С соответствующими правами и жалованием.
Ну а что, Юпп служака исправный, толковый и инициативный, опять же, насколько я знаю, в прочных отношениях с местной бабой, в Европе его ничего не держит, так что решение правильное, потому что единоначалие – столп на котором служба зиждется. А чин я на ходу выдумал. У меня все с приставкой обер, от обер-сержанта-адмирала Веренвена, до обер-медикуса Августа. Даже повар и тот «обер». На очереди – приставки «контр», «вице» и так далее. Дуркую слегонца в свое удовольствие. Но, как ни странно, все эти сложные звания воспринимаются личным составом на «ура», звучит-то гораздо внушительней, чем просто какой-то там сержант.
- Сир!!! – Хансенс саданул сжатым кулаком по кирасе и брякнулся на колено. – Сир, благодарю за милость!
А потом искоса зверски зыркнул на подчиненных. Те тут же дружно повторили жест сержанта и трижды проорали:
- Хох! Хох! Хох!!!
Я едва не расхохотался. Какой в жопу «хох»?
- Благодарю за службу, Юпп. Но клич придется изменить, – обернулся к строю и поманил к себе правофлангового. – Ко мне, боец...
Белобрысый долговязый детина сорвался с места, брякая железом подбежал и туту же отбил поясной поклон.
Юпп немедля состроил звероподобную рожу, боец сразу же исправился, грюкнул латной рукавицей по нагруднику и зачастил речитативом.
- Прошка Немоляя сын, ваше сияство, милостивый княже, прибыл значитца по твоему зову...
Я снова каким-то чудом умудрился не расхохотаться и приказал ему.
- А ну как рявкни «ура».
- Как прикажете, ваше сияство, милостивый княже! – Прошка выпучил глаза и заревел дурниной. – Ур-рра!!!
- Вот, слышал, как надо?
Хансенс уважительно закивал.
- Хорошо звучит, сир. Бодро и грозно. Будет исполнено.
- Хорошо. Далее по распорядку. Позже обсудим все остальное.
Следующим собрался с докладом Яжук, но я первым принял своего главного рудного мастера Уве Хортсмана.
Как мне показалось, старик даже помолодел за время моего отсутствия, в глазах светился азарт, движения порывистые, а на покрытых сеткой морщин щеках – румянец. Он пришел не один, а с худеньким и рыжим как огонь пареньком из местных, притащившим на плече немаленький увесистый сундучок. Положил его у ног, степенно поклонился и стал у двери, сложив руки по швам.
- Как вы, мастер Уве? – я показал мастеру на кресло, сам наполнил чарку арманьяком и поставил перед ним. Дойч настоящая жемчужина из обоймы моих соратников. Великолепный специалист и кристально честный человек. Ему дозволяется гораздо больше остальных, но Уве отлично знает свое место и никогда не злоупотребляет милостью господина.
- Эта, земля... – мастер сделал глоточек из чарки, поморщился и закончил фразу, – благословлена самим Господом.
После чего щелкнул пальцем, получил от рыжего увесистый кожаный мешочек и одним движением распустил на нем завязку. На столешницу с металлическим стуком посыпался крупный черный песок, частично спекшийся в кристаллические образования.
- Здесь! – мастер взял один из кристаллов и торжествующе сунул его мне под нос. – Здесь больше двух с половиной третей великолепного железа! Такого я не видел даже в Штирии и Саксонии, сир. И его много! Целое месторождение! Крицы не требуют длительной выковки и получаются почти без примесей!
- Две с половиной трети? – я взял в руку песчинку и покатал ее между подушечек пальцев. Магнетит? Магнитный железняк? Похоже так. Увы, из меня металлург или геолог, как из козьего гузна валторна.
- Сир! – бурно вскинулся мастер, подумав, что я сомневаюсь. – Так и есть, две с половиной, даю свое слово! Мы уже два месяца работаем на этом сырье. Железо получается лучше саксонского. А я знаю, что говорю! – он поднял к потолку скрученный подагрой палец. – Увидите сами.
Я молча еще плеснул старику в стопку, а потом капнул и себе. За такое не грех с самого утра оскоромится. Ну вот, получила Русь свое первое качественное железо. И это мы копнули только возле себя.
И скомандовал:
- Дальше, мастер Уве, дальше! Я вам внимаю, как самому апостолу Петру.
На свет появился следующий мешочек, из которого посыпались бурые комки руды и лепешечки из красного металла.
- Медь, частично самородная! – палец мастера в очередной раз ткнул в потолок. – Нашли недавно около Виж... Вяж... господи, какой варварский язык... – он требовательно посмотрел на паренька. – Петр, ты скажи!
- Выяжозеро, княже! – пояснил с поклоном рыжий и продолжил на ломаном, но вполне правильном немецком языке. – Неподалеку от него нашли.
Я вытаращил на него глаза.
- Говоришь и понимаешь?
За Петра ответил Хортсман:
- Плохо! Путается еще, лентяй, но толк будет. Обучается быстро, скоро будет больше знать, чем мои помощники. Так вот, медь отличная, ее достаточно много, все сопутствующее для плавки бронзы тоже здесь присутствует в количестве, но доставка оттуда неимоверно трудная. Мы привезли всего одну партию и сразу же для пробы отлили из нее пушки. Надо ладить дорогу. Других медных месторождений пока не нашли...
- Бронза – первоочередная задача. Дорога будет. Дальше, мастер, дальше...
И пошло-поехало, из сундучка, как из волшебного горшочка стали появляться: пирит, сера, слюда, самородное серебро, золото, черт побери, даже гранаты, аметисты и самоцветы. И селитра с серой! Прямо под боком. Селитра с серой, Карл, селитра с серой, мать их ети! Дохера самородной селитры! А это порох! Дохера пороха!
А рыжий Петр методично пояснял, где был найден тот или иной образец.
Реки Щугца, Мезень, Золотица. Елга, Вармуга и Нюхча, горы Мяндова, Кологора, Конжезеро – от множества мудреных местный названий у меня пошла кругом голова.
А напоследок, Уве брякнул на стол замшевый мешочек с десятком разного размера алмазов и пожаловался:
- Нет месторождения, хоть тресни. Все это случайные находки.
- Найдете! – подбодрил я его. Хотя алмазами не особо впечатлился. Вот медь и селитра – это да! Пушки и порох – вот что для меня сейчас главное.
- Я хочу, чтобы меня похоронили в этой благословенной земле... – уже хорошо захмелевший дойч пустил слезу.
- Да ладно, мастер, я вас еще домой свожу, с внуками тетешкаться.
- Нет у меня внуков, – вдруг признался мастер. – Вообще никого нет. так что мое место здесь, сир. Главное, чтобы иногда подливали в чарку этого волшебного напитка... – он красноречиво покосился на штоф с арманьяком.
- Обещаю... – я быстренько обозначил Хортсману приоритетные направления работы, а потом спровадил его. А рыжему Петру положил жалование и чин помощника главного рудного мастера, дабы видел свою перспективу, шкет.
А потом отправился с инспекцией по местам, прямо в седле выслушивая доклады. Начал с самого поселка.
Поглядел на крытые дранкой избы и пообещал себе, что когда-нибудь их будут крыть черепицей, как в Европе, хотя и у нас подобное только в городах, а простой народишко, даже не дранку, а солому пользует. И попутно вставил грандиозного фитиля за то, что застраиваются как бог на душу положит, без всякого плана.
- Народец тянется, – вещал Яжук. – Как прослышал, что храм строится, да домишко готовый – тянутся со всех сторон целыми семьями. А мы уже расчищенную делянку под поле выделяем. А за то, они нам отрабатывают два дня в неделю, где укажем.
- Зерно разгрузили? – перебил я его.
- Конечно, княже. А то, что на посев, отдельно, как положено.
- Будешь выдавать людям. Ну и о наших полях не забудь. Там я умельца привез, расскажет, что да как. Зерно из северных земель, должно и у нас уродить. И железные кромки для плугов, да топоры и лопаты раздай. Сам рассчитаешь, сколько и кому.
Управляющий с пониманием закивал.
- А за то, мы им третий и четвертый день добавим, так, княже?
- Добавляй, но чуть позже, после того как обживутся, чтобы было что терять, – после недолгого раздумья, согласился я. К нам идут не холопы, свободные, не понравится – уйдут искать лучшей доли. Но мы очень много даем взамен, гораздо больше чем остальные, так что лишний день барщины не должен сильно смутить людей.
- Вот только баб слишком много, – пожаловался управляющий.
- Это как?
- Дык, почитай в каждой семье вдова, а то и две. Мужики мрут, а бабы сами остаются при родительской или мужниной семье. Проку нам от них немного, но стараемся к делу определить.
- Бабы, говоришь? – неожиданно мне в голову пришла интересная мысль.
Ну а что, почему бы и нет. Во всяком случае, попробовать стоит. Мурманам я помог в прошлый приезд, скупил у армянских купцов весь женский товар, что нашелся по пути из Москвы. Но им все мало, так пусть женихаются чин по чину, авось кого и увезут к себе.
Закончив с поселком, посетил металлургическое производство – его вынесли подальше от Холмогор, на берег Двины, ибо дело зело смрадное, чадное и шумное – да понаблюдал за самим процессом.
Печи-домницы – конусовидные сооружения из кирпича, высотой метра три-четыре, с мехами на водном приводе, да кузнечные молоты – тоже на приводе от воды. Водяное колесо, от него прямой вал, на котором здоровенная шестерня с косыми зубцами – над ним молот – здоровенная каменная чушка на коромысле. Шестерня крутится – зубцами поднимает коромысло – как оно соскакивает с зубца – чушка бьет по наковальне. Вся конструкция из дерева, только окована железом в местах взаимодействия составляющих.
Руда и древесные уголь слоями загружаются в домницу, дыра в стене замуровывается, печь поджигают и запускают меха. Потом, по готовности, заправочное отверстие проламывают, и крюком вытаскивают крицу – большую круглую лепеху спекшегося металла. Далее дюжие работники перетаскивают ее на наковальню, под било водяного молота и колотят, пока не выбьют все шлаки и не сформируют чушку.
Все жутко архаично, но, как ни странно, работает исправно – домницы в день вырабатывают до полутонны вполне приличного железа. Древесного угля при этом уходит неимоверное количество, а каменный уголь для процесса не подходит. А как его переделать в пригодный для дела кокс, ни я, ни Фебус, не знаем. Верней, знаем что можно, но как, хрен его знает. Увы, совсем не наш профиль. Я – фехтовальщик, Феб – историк. Но Фену намекнули – тот ведет изыскания. Может что и получится со временем.
- Ладно, что там дальше у вас?