– Татьяна Васильевна, насколько велика община наших соотечественников в Италии?

– Здесь, по официальным данным, более 30 тыс. граждан РФ, имеющих вид на жительство. К ним прибавьте еще 10 тыс. таких как я, с итальянским гражданством. С 2007 года существует два региональных – северный и южный – координационных совета. Первый объединяет 20 ассоциаций, второй – 18. В движении соотечественников я с начала 1990-х. В ту пору нас объединяла необходимость как-то доставать свежие газеты, книги, журналы, видеокассеты на русском языке. Почти в любой стране за пределами России есть русские, которые хотят общаться, не желают забывать родную культуру. Землячества Милана, Турина, Реджо-Эмилии, Удине часто проводили совместные мероприятия, общались. Эти люди и создали наш Координационный совет, когда из Москвы в 2001 году поступило соответствующее предложение.

Русская диаспора здесь сравнительно небольшая. Значительная часть соотечественников базируется в Милане, Бергамо, Варезе, Турине, Триесте, Реджо-Эмилии, Удине… Это традиционные места, где оседали представители второй волны эмиграции в 1980-е годы. Работавшие на FIAT и ездившие на ВАЗ итальянцы, бывало, возвращались из Советского Союза с женами. Наша диаспора в Италии имеет женское лицо: примерно 83 % соотечественников – женщины.

– Довольно часто приходится слышать, что русские за рубежом, в отличие от представителей других народов, друг друга на чужбине не поддерживают. Соответствуют ли такому стереотипу наши соотечественники на севере Италии?

– В какой-то степени эта тенденция присутствует. Мы пытаемся ей противостоять. Есть положительная тенденция. Мы, например, создали на севере Италии сеть из 12 субботних русских школ, а реальная деятельность объединяет. Сейчас к нам потянулись люди 25–40 лет, молодые профессионалы. Это наиболее активная часть нашей диаспоры. Вообще говоря, приезжающие сегодня в Италию женщины из России гораздо чаще, чем советские гражданки, подтверждают дипломы, а потом работают по специальности. Это чаще всего переводчики, гиды, преподаватели, есть и врачи.

Очень мало россиянок среди нянь, сиделок, горничных. Там в основном украинки. Хотя в связи с кризисом многие итальянские семьи уже, как раньше, не берут тех на постоянное проживание, договариваются с ними на 2–3 дня в неделю.

– Что собой представляют русские школы в Италии?

– В 2001 году, когда домашние кружки стали оформляться в научно-методические центры по изучению русского языка, мы сразу стали подбирать профессиональных учителей, которые здесь жили, но не работали. Создали рабочие места. С 2001 по 2014 год у нас более 2 тыс. детей из смешанных семей начали говорить по-русски. Много желающих учиться в российских университетах. Русский язык – это ведь еще и возможность работать в России или в каком-нибудь СП.

Часто в поисках помещений для школ приходится просить помощи у итальянских городских и региональных организаций. Всё приходится делать за счет энтузиазма организаторов, президентов ассоциаций и родителей учеников, хотя в России есть тьма разных профильных фондов, которые призваны оказывать нам помощь. С огорчением мы наблюдаем, как Россия, в отличие от оказывающей поддержку своим школам маленькой бедной Румынии (или Египта), нам в этом не помогает.

– Если говорить об азиатских и африканских национальных объединениях на севере Италии, то они лучше защищают свои интересы?

– Это часто очень сильные диаспоры. Они активны во всем. В той же политической жизни. Всегда участвуют во всех этнических форумах. И их намного больше. Они изначально не интегрированы, как наши жены итальянцев. Большинство представителей этих национальных меньшинств – работающие люди. Оттого, возможно, инстинкт самосохранения проявляется в их случае сильнее.