Глава 7. Воскресшая нежить
Конан открыл глаза. Красное облако, окружавшее его рассеялось, и — о, чудо! — в лицо ему ударил сноп солнечного света. Он был на поверхности!
— Б-р-р-р,— киммериец затряс головой, убеждаясь, что это не сон и не наваждение.
Но нет, вокруг не было ни подземелий, ни мерзких тварей.
Он находился на склоне холма, поросшего кустарником и соснами. Оглянувшись, Конан увидел далеко позади чернеющую гряду скал. Шум прибоя говорил, что именно в той стороне находится море Вилайет, по которому он прибыл в этот удивительный край. И туда, к морю, петляя меж бугрившимися тут и там холмами, текла неширокая, но бурная река.
«Рангхха-а» — неожиданно раздалось прямо в голове у Конана. Слово было каким-то странным, чужеродным, по-змеиному шипящим...
Киммериец рывком обернулся. Перед ним стояло то самое странное существо, которое Конан, вольно или невольно, освободил из дремотных объятий зеленого саркофага. Едва подобная мысль мелькнула в голове Конана, как ожившая мумия откликнулась.
«Ты прав-ф-ф.— Слова, звучавшие прямо в мозгу, отдавались эхом, в котором улавливалось гадючье шипение.— Ты разбудил меня, воин! Разбудил от тысячелетнего с-сна-а-а...»
Конан еще раз оторопело мотнул головой, как бы стряхивая с себя морок:
— Да что же это за тварь такая?! Стоявшее перед ним существо в общих чертах походило на обычного человека, разве что было на полголовы выше совсем не маленького киммерийца. На ожившей мумии не было и следа одежды — и лишь удивительно абсолютный, причудливой формы череп венчала давешняя корона.
Кожа незнакомца была лоснящейся, зеленовато-коричневого оттенка, тело поражало неестественной худобой, Но это не была худоба умирающего от голода нищего или вендийского отшельника-аскета, сознательно доведшего себя до такого состояния фанатичным самоистязанием. Это была скорее естественная поджарость хищного ящера, и в ней сквозила огромная, сверхчеловеческая сила.
Голова, в общих пропорциях также схожая с человеческой, все же во многом рознилась от нее. Ее отличали сильно развитые лобные доли, свидетельствовавшие о могучем интеллекте, слаборазвитый затылок, плавно переходивший в длинную шею, и сильно выдвинутая вперед лицевая часть.
Носа и ушей в человеческом понимании не было вовсе, вместо них имелись едва различимые щели; челюсти напоминали клюв или змеиную пасть. Из-под сильно выдающегося козырька, образованного гигантским лбом, начисто лишенного надбровных дуг, искрились желтым холодным светом большие раскосые немигающие глаза.
«Кром!— мелькнуло в голове у Конана.— Да это же человекозмей, из древней Валузии!»
«Да-а-а,— сразу же отозвалось змеиное шипение.— Я — змей! Так вы называете нас-с, теплокровные потомки обезьяны. Нас-с — рас-су наагоф-ф!»
Конану порядком надоел этот внутренний голос, «голос без спросу вторгавшийся в его мысли», и он, выругавшись, обернулся к разумному ящеру:
— Слушай, как там тебя... нааг! Ты что, не можешь разговаривать со мной по-человечески? Или у вас нет языка? Но что-то я ни разу в жизни не видел безъязыкой змеи!
«На каком языке с тобой говори-ить? — вновь раздалось в голове у варвара.— На наречии Ахерона, или предпочитаешь речь атлантов? А может, с тобой общаться на языке сгинувшей Лемурии?»
«Эге!— смекнул Конан.— Да этот Сетов родич, похоже, ни одного нынешнего языка не знает. Долго же он спал!»
Впрочем, сие не слишком поразило варвара: ему знакомы были повадки удавов и питонов, которые, сожрав крупную добычу, могли дрыхнуть месяц, а то и все полгода. Этот, правда, заснул на добрые три тысячи лет в своем зеленом гробу,— но особой разницы киммериец тут не видел!
— Тебя, я вижу, трудно чем-то удивить, Конан из Киммерии,— вновь услышал варвар надоедливое шипение в мозгу.— Ну, не злис-сь, с-скоро я с-смогу говорить на твоем родном языке. В нем немало общего с атлантс-ским. Я понял это из твоих мыс-слей. Думать на родном языке похвально для человека, так долго с-странствовавшего в чужих краях.— А за комплимент с-спасибо, человек...
Конан даже не сразу понял, что к нему наконец-то обратились вслух, и к тому же — на чистом киммерийском, без малейшего акцента. Голос говорившего, правда, звучал странно — сухой, шелестящий, с присвистом и пощелкиванием... но что возьмешь со змея?
— С-спасибо, Конан,— продолжал нааг,— что назвал меня родичем Отца С-сета. Большая чес-сть для меня... И с-судьбы наши похожи. С-святая плоть Великого Змея ныне пребывает в с-саркофаге, подобном моему, в потаенной пещере на болотах южной С-стигии. Его тело пленено там, а бессмертный дух витает вдали от нашего мира и лишь изредка может являться на землю. О, если бы нашелся кто-нибудь, кто вызволил бы Отца С-сета из проклятых оков,— и тогда он вернулс-ся бы в наш мир! С-смею надеяться, что на этот с-святой саркофаг когда-нибудь наткнется богатырь, подобный тебе, Конан!
— По части комплиментов ты, конечно, мастак,— мрачно осклабился Конан.— Но лично я буду молить Крома, а в придачу Митру, Асуру, Бела и Иштар, чтобы ни один недоумок не напоролся на эту проклятую могилу!
Змей неожиданно рассмеялся шипящим смехом. Похоже, у змеелюдей, несмотря на их хладнокровие, с юмором было все в порядке.
— О, не надо с-столько огня, человек! Я знаю, какой уж-жас внуш-шает вашей рас-се наш Влас-стелин, ес-сли не ужас-с внушает с-стигийских жрецов. Да и те пока не ос-с- смелились и помыс-слить о том, чтобы пробудить божество. Ну, да я не с-сужу их с-строго! Ведь они вс-сего лишь люди хотя и лучшие с-среди вас-с. Да и час-с Владыки пока не нас-стал! Ну, да забудем пока об этом. У наагов есть и иные проблемы...
— А что, остались и другие нааги, кроме тебя?— угрюмо осведомился Конан, уже не радуясь, что выбрался из подземелья с помощью волшбы проклятого нелюдя.
«И какого демона я, вообще, полез в эту дыру?»— мрачно подумал он.
— Не казни с-себя так, Конан.— Киммерийцу показалось, что, что разумный ящер ухмыляется.— Ес-сли с-станешь и дальше рассуждать, таким образом, то придешь к выводу, что лучше бы тебе не становиться пиратом и вообще, сидеть и поныне в родной Киммерии. А еще лучше — и вовссе не появляться на с-свет!
— Ну, положим, об этом я никогда не жалел. А вот в Киммерии, может, остался бы с удовольствием. Только один проклятый колдун спалил нашу деревню, и мне пришлось мальчишкой бежать к асирам. А потом угодил в рабство в Гиперборею!
— Ну, конечно!— Змей шелестяще засмеялся.— Дуум пос-старался! Он ведь тоже один из нас-с. Вот, кс-стати, я и ответил на твой вопрос-с. Нааги еще с-существуют в этом жестоком к ним мире. Но нас-с мало. Очень мало. Тыс-сячи лет вы, люди, вели войну против нас-с. А ведь когда-то мы правили вс-сем миром! Это было так давно, что ты со с-своим узеньким кругозором и предс-ставить не сможешь! О да! Сотни тысяч лет вся земля дрожала под могучей поступью гигантских ящеров. Но вс-се их могущество меркло перед нашим. Ибо чего стоила их с-слепая, глупая с-сила перед мощью нашего блестящего разума?!
Грянули великие катастрофы — и вс-се гиганты вымерли, а на Земле рас-сплодились отродья крыс-с. Ваши предки, человек!
Но и мы, нааги, выжили в великих катаклизмах. Затем появились новые разумные рас-сы. Но влас-сть над миром оставалас-сь в наших руках! Мы! Ес-сли бы не с-существа, которых вы называете богами,— так было бы и посейчас! Но вы, возомнившие о себе крыс-синые отродья, решили, что мы уже отжили свое и боги, пришедшие с-со звезд в наш мир, поддержали вас-с! Ибо эти проклятые с-существа, которых вы зовете Богами Света, обличьем были с-схожи с вами! И нас-с извели почти на нет, наших гордых богов и защитников, и с-самую рас-су наагов! Но я вот что с-скажу тебе, Конан! Ты с-силен и могуч, и ум твой — отнюдь не ум дикаря, хотя ты и дик обличьем! Ты — один из лучших с-среди с-своей расы! Но что с-стоите вы перед нашим умом, нашими способностями, нашими древними знаниями?
— Да будь ты хоть трижды мудр и сведущ в колдовстве,— воскликнул Конан, в гневе воздев свой иззубренный топор,— вся твоя волшба ничего не стоит перед силой моей руки и разящим металлом! Дуум узнал это! Перед смертью!— Взгляд его синих глаз не предвещал ничего хорошего. Будь перед ним хоть сам Сет — и это не остановило бы варвара, готового ринуться в бой.
Но змей, похоже, не собирался воевать с Конаном. Он примирительно поднял свою длинную, тонкую конечность, и киммериец заметил, что на его кисти всего три пальца.
— Ус-спокойся, Конан,— прошелестел нааг.— Я не желаю тебе зла. Вс-се это было давно. К чему вс-споминать прошлые обиды? Мы, нааги, теперь умирающая раса. Я признаю вашу победу над нами, люди. И не с-собираюсь воевать в одиночку против ваших множес-ств. А лично к тебе, о храбрый киммериец, я питаю лишь с-самые добрые чувсства. Ведь это ты пробудил меня от оков магического с-сна! Твоя ус-слуга воис-стину не имеет цены! Я щедро вознагражу тебя, Конан, клянусь Сетом! Ибо я знаю прямой путь к нес-сметным с-сокровищам грифов, лежащим в великих Рипейских горах с допотопных времен!