Глава девятая

СТАРОДУБСКАЯ ДОРОГА

…..— Ничего не понимаю! — вос­кликнул Картымазов и, заложив руки за спину, стал ходить из угла в угол. — Нет, я ничего нечпо-нимаю! Мы отставали от них на десять часов. Они сменили лошадей — мы нет. Значит, перегнать их мы никак не могли. Они должны были приехать в Гомель, опережая нас по меньшей мере на пять часов. И что же? На постоялом дворе, который указал Алеша, они не появились. Мы обследова­ли все другие постоялые дворы. Сомнений нет. Они сюда не приехали, Тогда где они? Что это оз­начает?

Филипп сидел в углу на табурете, сжав руки под коленями, и мрачно разглядывал половицы.

Медведев хладнокровно оттачивал лезвие сво­его меча, стараясь довести его кончик до предель­ной остроты.

Егор нес караул за дверью.

Четыре дня они добирались от Рославля до Го­меля. Несколько раз их останавливали на дорогах, но выручала грамота Леваша. Медведев и Карты­мазов переоделись в простое платье и прятали оружие. Медведев опасался, что Кожух сообщит властям о вооруженном отряде московитов, пере­шедших рубеж, и на каждом посту, в каждом поселении они были готовы к столкновениям, и все же до Гомеля они добрались вполне благополуч­но. Остановились на маленьком постоялом дворе у окраины.

Филипп шумно вздохнул.

— Возможно, они не собирались в Гомель. Ко­

жух мог заподозрить Алешу и решил его обска­

кать. Он нарочно назвал первый попавшийся го­

род.

— Маловероятно, — флегматично возразил

Медведев. — Я допускаю, что Кожух потерял к не­

му доверие после Рославля. "Но, посылая Алешу за

каретой, он ему еще полностью доверял. Даже ох­

рану Настеньки поручил.

—  Это верно, — подтвердил Картымазов, — из

кареты я слышал разговор Кожуха с Алешей —

полное доверие!

—  Значит, — продолжал Медведев, — намере­

ние Кожуха отправиться в Гомель несомненно. Но

Алеша говорил, что Гомель — далеко не конечная

цель пути. После нашей неудачной попытки Ко­

жух мог переменить решение и поехать в обход

города. Плохо, что нам не удалось даже приблизи­

тельно узнать, где находится князь Семен.

—  Что делать! Сколько мы ни спрашивали, все

утверждают, что в этих местах нет владений Вель­

ских, — развел руками Картымазов, — ты ведь сам

слышал!

—  И все же они ехали в эту сторону, а не в Вельское княжество и не в Вильно. И Гомель, не­сомненно, лежал на их пути. Скорее всего, Семен недавно купил где-то здесь маленький клочок земли и об этом еще никто не знает. Возможен и такой вариант: Кожух находился или даже сейчас находится в Гомеле, но, опасаясь нашего нападе­ния, остановился не на постоялом дворе, как предполагал раньше, а у кого-то из знакомых. За­подозрив Алешу, он не выпускает его из дому. Вспомните, на всем пути мы не нашли ни одного Алешиного знака, хотя следы кареты пропали пе­ред самым Гомелем… По-моему, нам прежде всего следует точно выяснить, был ли здесь Кожух. Если нет — поищем другое решение. Сколько дорог ве­дут в этот город?

— Пять, — ответил Картымазов. — С восточно­го берега Сожа: Черниговская, Стародубская и Смоленская, с западного — Речицкая и Чечерская.

— Смоленская нами проверена. Остаются четы­ре. Давайте, не теряя времени, выйдем на заставы этих дорог и постараемся узнать, не проезжала ли на днях в Гомель известная нам карета либо груп­па всадников с женщиной. На Смоленской дороге нам ответили отрицательно, но Кожух мог войти в город по любой из остальных. Сегодня же к по­луночи мы узнаем точно, был ли он здесь!

Четверо постояльцев выехали со двора, преду­предив хозяина, что две комнаты остаются за ни­ми. На углу они молча разъехались в разные сто­роны.

На долю Медведева выпала Стародубская дорога.

Одетый в простое платье, подпоясанный своим мечом, Василий был похож на рядового воина из дружины не очень богатого князя. С присущей дальновидностью он подъезжал к заставе с боль­шой оплетенной бутылью вина, захваченной на постоялом дворе.

У заставы караулили четверо людей. Вече­ром проезжих было не много, и стражники не торопясь готовились к ужину. Бутыль Медведева пришлась очень кстати и быстро сделала свое дело.

Через полчаса Медведев по большому секрету рассказывал стражникам волнующую романтиче­скую историю о своем бедном молодом хозяине, который похитил дочь богатого князя, ибо ста­рый отец, как и полагается в подобных историях, хотел выдать несчастную девушку за не менее ста­рого и не менее богатого другого князя, не счита­ясь с ее любовью к бедному и незнатному хозяину Василия.

Подобные истории во все века и во все време­на действуют одинаково безотказно.

Стражники тут же переполнились сочувстви­ем к судьбе несчастных влюбленных и немедля выразили желание помочь молодым людям. Мед­ведев объяснил им, что уже два дня назад его хо­зяин должен был приехать из Стародуба и при­везти похищенную возлюбленную в закрытой карете, но не приехал вчера, не приехал сего­дня, и тогда обеспокоенный верный слуга от­правляется на поиски хозяина и его невесты. Так вот: не видели ли они на днях описанной каре­ты, проезжающей в Гомель в сопровождении не­скольких всадников?

Стражники достали засаленную книгу учета по­шлины и, аккуратно пролистав последние страни­цы, заверили, что проезжали повозки дворян кня­зя Можайского и крестьянские подводы, но опи­санной кареты в Гомель «е проезжало. Труппы всадников без кареты, но с женщиной тоже не было.

Медведев выразил отчаяние и стал советовать­ся со стражниками, что же ему делать, узнавая, нет ли других дорог, по которым его хозяин мог бы попасть в Гомель, минуя заставы: Стражники заве­рили, что это исключено, потому что здесь только один мост через реку Сож. Медведев принялся горько оплакивать судьбу своего любимого хозяина, и тут усатый пожилой стражник, подумав не­много, сказал:

— Вот что еще может быть. Живет неподалеку на хуторе один мастер. Эдак, верст десять отсюдо-ва. Чинит он кареты и дает под залог лошадей. Ежели хозяин твой с княжной ехали по Ипути, а за ними была погоня, то вполне может быть, что спрятались они у мастера Карпа. У него завсегда все прячутся, кто от погони бегает. Этим он и жи­вет. Лошадей, значится, поменяют, погоню про-пустют, и опосля — куда душа желает…

Медведев живо заинтересовался необычной профессией мастера Карпа и загорелся желанием взглянуть своими глазами, как живет такой чело­век. Усатый стражник с удовольствием ответил на все расспросы относительно дороги, и Василий немедленно поскакал в указанном направлении.

Поездка отняла почти целый час, и было уже совсем темно, когда он разыскал в лесу в полувер­сте от дороги большой двор.

Во дворе мастера Карпа стояла тишина — по-видимому, все давно спали. .

Медведев, опасаясь засады, если вдруг.Кожух здесь, оставил Малыша подальше в лесу и осто-рож«о подкрался к дому, обнесенному высоким плетеным забором, держась с подветренной сто­роны, чтоб не почуяли собаки, Василий бесшумно перебрался через плетень. Ему повезло — конюш­ни находились в этом конце двора. Василий обо­шел их и убедился, что ни одной тягловой лошади там нет. Знакомой кареты тоже не было.

Собаки все же почуяли Медведева и подняли свирепый лай. Он едва успел перепрыгнуть через забор, спасаясь от них, и вернулся побыстрее к воротам со стороны дороги. Во дворе послы­шался лязг засова и шаркающие шаги.

— Кто там? — спросил из-за ворот сонный женский голос.

— Мне нужен мастер Карп.

— Да его уже две недели дома нету. На свадьбу к дочке поехал.

— Я из тех людей, что на днях у вас останавли­вались.

Возникла пауза, потом голос настороженно сказал:

— У нас, милый, уже месяц никто не останавли­вался.

— Ну как же! — не унимался Медведев. — С на­ми еще девушка была, мы ее взаперти держали…

Не помнишь разве? Я вам деньги привез: хозяин послал меня, велел доплатить мастеру Карпу, чтоб и дальше держал язык за зубами.

Снова наступило молчание, затем голос реши­тельно заявил:

— Вот что, милый, если говоришь правду, бла­годари Бога, что я честная женщина и не взяла твоих денег! Потому что ты, верно, напутал что-то — никого у нас месяц как не было. А если ты —тать какой и просто хочешь, чтоб я ворота тебе открыла — так ступай подобру-поздорову, не то сейчас людей своих кликну — они тебе разом шею наломают!

— Видать, я и вправду ошибся, извиняй, хозяй­ка! — сказал Медведев и отправился восвояси.

Сомнений быть не могло. Кожух здесь не оста­навливался, иначе хозяйка, конечно, не отказа­лась бы от денег…

Итак, Стародубская дорога проверена.

Может, Филиппу или Лукичу повезет больше.

Медведев медленно возвращался обратно по той же дороге, идущей вдоль Ипути, размышляя о том, что он расскажет стражникам на заставе. Потом он стал думать об Алеше, от него мысли Васи­лия перекинулись к Настеньке, а подумав о На­стеньке, он вспомнил Анницу… За неделю путеше­ствия не было дня, чтобы Василий не думал об этой удивительной девушке, и каждый раз его сердце замирал о. от волнения и радости, радости встречи и волнения надежды…

Ночь была светла и безветренна. Пористая раз­бухшая половинка растущего месяца бросала смутные тени на дорогу, иногда пробегал заяц или шарахалась в кусты лиса, но было вокруг спо­койно и тихо.

Дорога бежала невдалеке от берега, но, когда река поворачивала в сторону изгибом рукава, она продолжала идти прямо, и тогда с обеих сторон ее теснил высокий дремучий лес.

Медведев проезжал как раз через такое узкое место, где дорога была сжата подступившими к ней старыми мохнатыми елями, когда услышал далеко позади себя топот копыт.

Он тотчас насторожился. Вдогонку ему в сто­рону Гомеля мчались какие-то тяжелые всадники. Медведев осмотрелся и нашел это место вполне подходящим, чтобы, оставшись незамеченным, пропустить конный отряд мимо себя.

Он выбрал большую седую ель с густыми ветвя-. ми до самой земли и, свернув с дороги, встал за ней, Опытный Малыш сразу замер, поводя ушами. По мере приближения всадники все замедляли га­лоп, а на окруженный лесом участок дороги въе­хали и вовсе шагом.

. Медведеву это очень не понравилось.

Как обычно, он тут же решил, что их появле­ние, наверное, каким-то образом связано с ним. Василий начал вглядываться сквозь ветви ели, с нетерпением ожидая, когда «садники покажутся в поле его зрения.

Наконец он увидел их

Пятеро рослых крепких мужчин были одеты в простые сермяги, но по тому, как они держались в седлах, Медведев сразу понял, что они не совсем те, за кого хотят себя выдать. Все пятеро был воо­ружены широкими острыми боевыми топорами на длинных топорищах, как у простых ратников, несмотря на то что у седел их лошадей поблески­вали сабли в дорогих ножнах.

Остановившись на дороге, наискосок от Медве­дева, они сгрудились и, вполголоса посовещав­шись о чем-то, разъехались по разным сторонам. Трое въехали в лес и укрылись недалеко от Медве­дева, двое спрятались по ту сторону дороги. Через минуту вокруг снова царила тишина и, казалось, ни одной живой души нет поблизости.

Вот такштука! Ребята устроили на кого-тозасаду. Неизвестно, сколько времени они собира­ются здесь ждать, быть может, всю ночь, а я как дурак должен стоять рядом и не шевелить­ся. Если я выйду, они,- конечно, вообразят, что яза ними слежу, и мне придется сразиться сними.Ну, это я всегда успею сделать, а пока до полуно­чи, когда меня будут ждать друзья, еще далеко, икакой-то часик я могу позволить себе подышатьсвежим воздуоеом. А уж если за это время ничего-не произойдет, придется несколько нарушить ихпланы, коль скоро они вздумают возражать про­тив моего мирного отъезда.

И Медведев принялся ждать с таким терпением, будто был одним из участников засады.

Четверть часа протянулись очень медленно, не принеся никаких новостей. Засада была явно не впервой пятерым всадникам. Они вели себя прекрасно; ничем не выдавая своего присутствия. Медведев уже вовсю скучал и позевывал, когда вдалеке послышалась мерная поступь лошадей. Вскоре показались трое всадников. Они двигались молча и не торопясь, как люди, совершающие длительное путешествие. Между двумя пожилыми мужчинами ехал мальчик.

Когда путешественники поравнялись с засадой, на лесной дороге разыгралась одна из тех мол­ниеносных ночных сцен, во время которых жизнь людей пятнадцатого столетия обрывалась так же быстро, внезапно и нелепо, как это случалось при подобных обстоятельствах и во многие другие ве­ка бурной и длинной истории человечества.

Путешественники были атакованы, но прояви­ли* изумительное хладнокровие. Не успели двое всадников с занесенными топорами выскочить на дорогу, как Глинский и Шлейниц, обнажив ору­жие, ловко отразили внезапный удар, нарушив планы остальных трех участников засады, кото­рые, спешившись, засели чуть впереди, в полной уверенности, что путешественники бросятся бе­жать и попадут прямо им в руки.

Шлейниц громко выругался по-немецки и, под­няв лошадь на дыбы, тем спас свою жизнь. Лошадь его получила страшный удар топором, но и всад­ник, нанесший его, тут же упал, разрубленный от плеча до пояса не менее сокрушительным по силе ударом меча. Однако немец падал вместе с лоша­дью и, не успев вынуть ноги из стремени, был придавлен ее телом.

Глинский ловко уклонился от топора своего противникаи выбил нападающего из седла, не ра­нив, однако,

А вот мальчика, ехавшего между ними, постиг­ла беда.

Его лошадь вскинулась и, сбросив всадника, по­несла.

Михаил, быть может, сильно ушибся при паде­нии и теперь неподвижно лежал посреди дороги.

Трое пеших из засады уже были рядом, и один на ходу крикнул другому: «Убей щенка!» -

— Михаил! — отчаянно крикнул Глинский.

Медведев решил, что пора вмешаться.

Он выхватил лук, и убийца, занесший над лежа­щим мальчиком топор, упал, прошитый насквозь длинной тонкой стрелой.

Медведев сунул лук в колчан и, обнажив меч,пронзительно свистнул. Этим он предотвратил удар, который один из нападавших готовился на­нести придавленному конем Шлейницу. Человек с топором вздрогнул, услышав позади себя неожи­данный резкий свист, Щлейниц скользнул ужом, и топор вонзился в землю в дюйме от его головы, срезав седую прядь жестких волос. Немец, падая,не выронил меча и теперь воспользовался им, на­неся промахнувшемуся врагу смертельный удар вживот снизу.

Глинский оказался между двумя противниками. Радостное удивление при виде окровавленного наконечника стрелы, вылезшего из груди убийцы, который уже занес топор над головой сына, чуть не стоило ему жизни. Перед ним был новый враг. Он, размахнувшись, метнул в него топор и выхва­тил саблю. Глинский по-татарски скользнул под живот коня. Топор просвистел над его головой, но, не удержав равновесия, Глинский упал. Тут же, вскочив на ноги, он оказался лицом к яйцу с дву­мя врагами: первый, выбитый из седла; подобрав свой топор, подходил к нему сзади, второй шел на князя с саблей, Глинский отразил сабельный удар, а за его спиной уже навис топор.

Медведев подоспел вовремя.

Но человек с топором, увидев незнакомого всадника, скакавшего прямо на него во весь опор, резко отпрыгнул в сторону и припал к земле, в уверенности, что Медведев с разгону пронесется мимо. Медведев мгновенно разгадал этот замысел. Действительно, противник был слишком далеко и Василий не мог дотянуться до него мечом. Больше того, он не успевал развернуться, чтобы помочь Глинскому, и подставлял врагу беззащитную спи­ну, а от такого топора не могла спасти даже зна­менитая дедовская кольчуга.

И тогда Медведев поступил иначе.

На всем скаку он в воздухе перехватил свой меч и с силой метнул его.

Слуга Олельковича не знал, с кем имеет дело, полагая, что никакой человеческой руки не хва­тит, чтобы достать его, лежащего далеко в сторо­не. Острый меч Медведева вошел в его тело по са­мую рукоятку, глубоко пригвоздив к земле.

Противник Глинского, увидев жуткий конец своего товарища, дрогнул, и рассвирепевший князь, в котором заговорила кровь предков, нанес последний удар. С мягким стуком упала и покати­лась по пыльной дороге отрубленная голова.

Все кончилось так же внезапно, как и началось.

Всего за несколько коротких минут оборвались пять человеческих жизней. И снова кругом стояла мирная ночная тишина.

Глинский бросился к сыну. Ошеломленный па­дением мальчик пришел в себя и уже поднимался с земли, потирая ушибленную ногу. Отец помог ему встать и облегченно вздохнул, убедившись, что он не ранен.

Медведев, спешившись, направился к придав­ленному двойным грузом Шлейницу. Вдвоем с подоспевшим Глинским они помогли немцу вы­браться из-под трупов лошади и убитого им врага.

— Проклятый убийцы! — лроетно ругался не­мец, поднимаясь на ноги и приглаживая воло­сы. — Испортиль мой прическа! Нет, вы только посмотреть — теперь с одной стороны короче!

— Друг мой, — сказал Глинский, — если бы не этот молодой человек, твоя фигура стала бы коро­че на целую голову!

— О, та-та! Благодарю! — немец горячо пожал Медведеву руку. — Это биль виход, как в итальян­ский театр — в самый время!

Медведев с легкой улыбкой склонил голову и направился к убитому им человеку.

Василий вытащил из мертвого тела свой меч и, пучком травы отирая кровь, с лезвия, сказал:

— Не прячьте оружие. Кажется, к покойникам идет подкрепление.

Все прислушались.

— Та! — удивленно воскликнул Шлейниц. — Не меньше десять коней.

— Если бы не мальчик, я не двинулся бы с мес­та, — сквозь зубы произнес Глинский, — но он еще слишком мал, чтобы драться, а стоять в сто­роне я бы ему не позволил.

Медведев пожал плечами и вскочил в седло.

Набирая скорость, они помчались к Гомелю. Василий, ехавший последним, оглянулся.

Позади, на дороге, появилась группа всадников

и окружила мертвые тела. Всадники спешивались,и Медведев понял, что погони не будет…

— Михаил, — сказал Глинский сыну, не сводивше­му с Медведева восхищенных глаз, — сегодня этот человек спас тебя от смерти. Он настолько благороден, что считает свой поступок не заслуживающим внимания и не пожелал открыть нам своего имени. Мир тесен, а храбрых и благородных людей в нем не так уж много. Запомни этого человека на всю жизнь, и если ты когда-нибудь встретишь его — не забудь, чем ты ему обязан!

.— Я запомню, — твердо сказал мальчик и низко поклонился Медведеву.

— Я уважаю чужие тайны и ни о чем тебя не расспрашиваю, — сказал Глинский Василию, — но хочу, чтобы ты знал людей, которых спас. Я — князь Лев Глинский, это мой сын Михаил, а это — наставник сына Ганс Шлейниц. Михаил с Гансом едут за границу и вернутся не скоро, но я остаюсь здесь. У меня есть еще сыновья и дочери — я рас­скажу им. обо всем. Если когда-нибудь тебе пона­добится помощь, передай любому Глинскому все­го два слова: «Стародубская дорога». Мы сделаем для тебя все.

Медведев вежливо поклонился:

— Благодарю, князь. При необходимости —воспользуюсь.

Они стояли на дороге у въезда в город, и впе­реди виднелся костер стражников на гомельской заставе.

— Если позволишь, князь, простимся здесь, —сказал Медведев. — Я поеду вперед. Не надо, что­бы нас видели вместе.

-— Будь по-твоему, хотя я не знаю, почему это необходимо.

— Князь, я умею хранить свои тайны и, как ты,уважаю чужие. Я ни о чем тебя не расспрашивал, потому что это не мое дело. Я оказался на дороге случайно, ничего о тебе, как и отех людях, что натебя  напали не знаю, и забуду обо всем этом происшествии, как только мы расстанемся. Я хотел бы, чтобы ты поступил так же.

— Твоя воля. Но помни: князья Глинские —твои друзья!

— Спасибо, князь!

Ганс поклонился Василию молча, а Михаил, прощаясь, сказал:

— Я вырасту и вернусь. Лет через десять. И то­гда мы непременно встретимся. Я отдам тебе долг.Только ты подожди эти десять лет, ладно? Ну, по­старайся, чтоб тебя до этого времени не убили!

Медведев улыбнулся.

— Князь, — почтительно сказал он мальчику, —я обещаю тебе остаться целым и невредимым хо­тя бы для того, чтобы увидеть, каким ты станешь,когда вырастешь! Прощайте!

И, весело махнув рукой, он галопом помчался к заставе.

— Странный шеловек, — задумчиво сказал Ганс,глядя вслед Медведеву. — Одет как смерд, говорит,как князь.

— Отец, я не хотел при нем спрашивать — кто были эти люди?

— Михаил, тебе следовало бы взять урок скром­ности у человека, который только что был здесь.

Раз я сам не говорю тебе об этом, следовательно, это дело, которое тебя не касается.

— Но я уезжаю, а ты остаешься в опасности!

— Не тревожься за меня. Впредь я буду осто­рожнее. О сегодняшнем же событии забудь все,кроме человека, которому ты обязан жизнью.

Вдруг Шлейниц побледнел и сказал Глинскому по-немецки:

— Я вспомнил! Олелькович спрашивал, по ка­кой дороге мы поедем. Это были его люди!

— Молчи, Ганс, — по-немецки ответил ему Глинский. — И никому об этом ни слова, если до­рожишь своей и моей жизнью! Уезжай спокойно и позаботься, чтобы Михаил вырос сильным и бесстрашным воином. Неизвестно, какое его здесь ждет будущее.

— Клянусь тебе, — торжественно произнес

Ганс, — твой сын вернется воином, каких мало бу­дет в Европе! Я отдам его воспитанию весь свой жизнь, а мой сын станет ему брат. Два года я учить Михаил. У него большой способности. По­верь, князь, его ждет великий будущий.

— Боюсь, ты преувеличиваешь Ганс.

— О чем вы говорите? — обиделся мальчик. —Я тоже хочу слушать! Скажите по-русски.

— Мы говорим о том, что князя Михаила Глин­ского ждет большое будущее. Так утверждает Ганс, а я не решаюсь этому поверить.

— О та! — подхватил Ганс. — Я спорю с твой отец, что ты будешь знаменитый и мудрый шелофек! Твой слава, как воин, будет гром и молния на весь литовский и русский народ, а твой имя будут уважать каждый европейский государь!

Глаза мальчика вспыхнули.

— Отец, — сказал ,он, — мне жаль, что ты не ве­ришь! Я постараюсь сделать все, чтобы Ганс выиг­рал ваш спор!

…Кто знает, быть может, именно здесь, на Стародубской дороге, в этот самый момент в юном князе Михаиле Глинском впервые проявилась его знаменитая гордость, которая впоследствии так дорого обошлась Великому Московскому княже­ству!

Пройдет двадцать лет, но Ганса уже не будет в живых, чтобы своими глазами увидеть, с каким блеском он выиграл спор и как причудливо сбы­лись все его предсказания!

Было уже далеко за полночь, когда Медведев вер­нулся на постоялый двор, где его ждали друзья. Ни­кому не удалось обнаружить кареты с похищенной девушкой. Егора оставили ночевать на том дворе, где, по словам Алеши, намерен был остановиться Кожух.

— Боюсь, они проехали мимо Гомеля… — оза­

боченно сказал Медведев. — Завтра нам обяза­

тельно надо узнать, где находится князь Семен

Вельский, Но кто может знать это?

И вдруг Филипп радостно взревел и хлопнул себя по лбу ударом, который мог бы свалить быка.

— Йоххо! Знаю? Гомельский князь Иван Анд­

реевич Можайский! Он ведь близкий друг семьи

Беяьских! Он наверняка знает, где Семен. Клянусь

уздечкой! Он не сможет мне отказать. Мой отец

был с ним до конца, когда они бежали от Василия

Темного.'

— Это очень опасно, — заметил Медведев. —Если Можайский в дружеских отношениях с Семе­ном и предупредит его о твоем посещении, Семен сразу поймет, в чем дело, и тогда мы наверняка даже близко не сможем подъехать к его владени­ям!

— Не думаю, чтобы старик Можайский так пло­хо отплатил сыну за верную службу отца! Кроме того, я не скажу ему, зачем мы ищем Вельского.Почему он должен предполагать, что мы хотим Семену зла? И, наконец, у нас просто нет другого

выхода!

— Фиши прав, — оживился Картымазов. — Ес­ли есть в Гомеле человек, который точно знает,где Семен» так это только князь Можайский,

- Ладно! -— Медведев снял кафтан и лег на лав­ку. — Тогда на рассвете ты отправляешься к Мо­жайскому, а мы ждем на конях, чтобы сразу

мчаться во весь опор и перехватить гонца, кото­рого князь пошлет к Семену, как только ты вый­дешь из дома.

— Ну, просто не знаю, что бы мы делали без

дальновидности этого человека! — удивленно

пробормотал Картымазов, укладываясь на свою

лавку.

— А правда, Вася. — Филипп поплевал на лучи­

ну и повернулся на другой бок. — Откуда в тебе

это?

— От лешего! — ответил Медведев и услышал,

как сонный голос Филиппа пробормотал:

— Тьфу! Тьфу! Сгинь, нечистая сила!..

Через несколько минут Филипп уже громко храпел, заглушая тихое посапывание Картымазо-ва, а Василий все еще думал о том, о чем не забы­вал ни на секунду: как бы это ему, разыскивая кня­зя Семена, да отыскать бы еще князя Федора…