Вчера поутру, лишь на небе брезжиться стало,

Со всем рыболовным снарядом я был на плотине:

Три уды, мешок со пшеницей, и ящик с червями,

И хлеба краюха, и раков линючих десяток

(По грошу за них заплатил деревенским мальчишкам)^[2]

В запасе и крючья, и лесы, и грузилы были,

Сачок для язей (за грехи мои взял у соседа).

Туман словно дым волновался!.. в воде по колени,

Разлив перешед, кое-как пробрался я на стрелку.^[3]

Прикормку сейчас набросал и все уды закинул,

Одну на линючего рака, другую на мякиш,

А третью на белого угря с простыми червями.

Сам трубку набил, закурил и присел на дощечке.

Туманная сырость меня до костей пронимала,

А только к заре, наклонясь, наплавки было видно.

Люблю я, товарищ, рассвета часы золотые!

Не знаю, с чего то, а утро на праздник похоже!

Заря загорелась; струей ветерок перелетный

(Всегда перед солнечным всходом он с неба слетает)

Туман и камыш взволновал и рябью подернул

Дымящиясь воды… и шум небольшой будто шепот

Кругом пробежал и затих, и следов не бывало;

Лишь изредка крупная рыба плеснется, как плаха,^[4]

И круг, расширяясь, с водой неприметно сольется.

Ну, так мне, товарищ, и грустно и весело стало!..

Сильнее из трубки я дым выпускал, и мешаясь

С туманом седым — улетал он на воздух,

И думы одна за другой в голове пробегали,

Да слов не найду рассказать, а много их было.

Ну, вот наступило и время для рыбьего клёву:

Прикормку почуя, и сверху и снизу тронулись

Язи, головли, и лини, и плотва краснопёрка,

И окунь, всегда ненасытный, и лещ простоватый;

По дну пузыри выпуская, забулькали воду,

И сердце, как варом облито, забилось… Чуть дух

Переводил потихоньку, и с трубкой рука опускалась.

Склонив к наплавкам неподвижные, жадные взоры,

Я ждал поминутно, что хватит и ко дну утащит, —

Напрасно: то тот, то другой наплавок пошевелит,

И только. Ты знаешь, что я терпелив и не скучлив:

Все удочки вынул, одна за другой, и насадку

Оправил, закинул — и трубку забытую снова

Курю и счастливого часу опять дожидаюсь.

Все то же: шалили язи, а не брали, как должно.

Манила надежда не раз, а все попустому:

Не то же ли с нами, товарищ, бывает и в жизни?