ГЛАВА 22
Вначале Коломенцев тяготился обществом своего спутника. Развязность, хамоватость, а главное – воспоминание о том, что еще совсем недавно Валек пытался убить его, выводили мукомола из себя, хотя он изо всех сил сдерживался. И только после того, как он выпил немного коньяка, душевное состояние стало входить в норму. Катин братец в общем-то оказался неплохим парнем. Правда, как подозревал Коломенцев, коньяк, скорее всего, был украден у историка вместе с тетрадью, но если бы тетрадь не попала к нему, он так бы и оставался в неведении. А тетрадь была очень интересна. Как только они проснулись, мукомол тотчас же взялся за ее изучение. И хотя Валек посмеивался над ним, мукомол не оставил своего занятия. Он автоматически сжевал какой-то бутерброд, запил его чаем из котелка и, не отрываясь, продолжал штудировать тетрадь. Теперь он уже не сомневался, перед ним недостающая часть дневника Пеликана, и, как видно, наиболее важная. Во всяком случае, для понимания всего происходящего.
Тетрадь оказалась советского производства, значит, записи в ней относились к последнему периоду жизни Пеликана.
Коломенцева очень интересовало, как тетрадь попала к Олегову и почему именно он должен был передать ее таинственному старику-рыболову. Но главный вопрос – у кого она находилась до сих пор? Ответ мог бы дать Чекмазов. Но когда они его встретят? Да и встретят ли вообще?
Но пока все эти вопросы отошли на второй план, уступив место содержанию тетради. Если Коломенцев правильно понимал, она являлась ключом всего дневника.
Без очков, с трудом разбирая немецкий текст, мукомол вчитывался в выцветшие строки.
Из дневника Пеликана
«…Если, конечно, он существует! Но ведь должен существовать где-то здесь в этих местах. Трижды мудрейший Зороастр, как свидетельствует Дион Хризостом, в поисках истины удалился далеко на север, на уединенную гору, куда обрушилось с небес великое пламя. Пламя истины? Почему именно на эту таинственную гору? Потому что на ней растет Мировое древо. Мировое древо, как известно, объединяет три мира: нижний – темный мир, средний – мир людей и верхний мир – мир богов. Место, где растет Мировое древо, и есть Пуп Земли. Возле корней бьет волшебный источник бессмертия, откуда проистекает хаома. Испивший хаомы соответственно и сам становится бессмертным. Это легенда, а на деле? Существовал центр тогдашней ойкумены. Это безусловно. Кстати. А таинственная гора Монсальват, где укрыт Грааль? Не идет ли речь об одном и том же? Но почему здесь? Ведь это место отстоит за тысячи километров от Ирана, где учил и творил Зороастр? Да и от Западной Европы, где развертывается действие всех легенд о Граале, не меньше. Однако если отбросить домыслы и россказни, то почему бы и нет? Зороастр, как утверждают легенды, пришел с севера и ушел на север. Здесь он попробовал хаому – напиток бессмертия. Что это, собственно, за хаома? Возможно, какой-то галлюциноген. Не та ли настойка мухоморов, которой опьянялись викинги и под действием которой становились берсерками – неустрашимыми, беспощадными воинами? Мухоморы здесь растут в избытке, но и что из этого следует? Эти ядовитые грибы произрастают повсюду.
Однако имеются и другие доказательства. Почему средневековые алхимики и маги стремились попасть именно в эти места? За примерами далеко ходить не нужно. Джон Ди, Агриппа Трисмегистр, а из более поздних Сен-Жермен и Калиостро. Особенно Сен-Жермен. Этот невероятный граф постоянно проявляет интерес к России. Он появляется в Петербурге накануне воцарения Екатерины Великой. По некоторым сведениям, способствует ее восхождению на престол. Интересно, как способствует? Или участвует в заговоре против императора Петра Третьего? Все совершенно запутано. Так или иначе, он требует подорожной до Тихореченска, но не получает ее. Опять загадка. Если он близок к Екатерине, почему же получает «от ворот поворот»? Что-то тут не так. Когда в России появляются розенкрейцеры? По-видимому, в царствование Елизаветы. Правда, документально отсчет можно с достоверностью вести только с момента прибытия в Петербург барона Шварца. Остальное, суть, не ясно. Шварц прибывает уже в конце правления Екатерины Великой. А Сен-Жермен? Тот значительно раньше. Зачем ему Тихореченск? Что он тут ищет?
Сен-Жермен как будто умер где-то в Померании в конце восемнадцатого века. Как будто? Так умер или нет? Ведь его встречали и позже. Престарелая мадам Жанлис встретила его на Венском конгрессе в 1815 году, и она утверждала, что граф выглядел точно так же, как и пятьдесят лет назад. Появлялся Сен-Жермен и позже. Последний раз его видели перед Второй мировой войной в Париже. Но возможно ли это? Поневоле напрашивается аналогия Сен-Жермена с Агасфером. Кстати, не раз высказывались предположения, что Сен-Жермен и Вечный Жид – одно лицо».
Коломенцев отложил тетрадь в сторону.
Этот скачущий стиль, перепрыгивание с одной темы на другую сбивают с толку. Не совсем ясно, что желает сказать автор, хотя, конечно, пишет для себя, поэтому его ассоциативная цепочка понятна только ему одному, однако некоторые вещи как будто доступны. Например, Сен-Жермен. Действительно, кто таков таинственный граф? Португальский еврей, неаполитанский дворянин? Пеликан прав в том смысле, что еще современники предполагали тождество между Сен-Жерменом и Агасфером. Но попробуем проанализировать цепочку, которую выстраивает Пеликан. Зороастр – Грааль – Сен-Жермен. Зороастр, испив таинственный напиток хаома, обрел бессмертие. Согласно средневековой легенде, испив из чаши Грааль, праведник становится бессмертным; и последний персонаж, Сен-Жермен, всегда утверждал, что он живет второе тысячелетие. Во всех трех случаях речь идет о бессмертии.
Пеликан утверждает, что где-то в этих местах находится Пуп Земли. То есть центр? Одно ли это и то же? Вычерчивая карты ойкумены, древние географы считали центром мира центр круга, в который была вписана карта. На некоторых картах эта точка так и обозначена – «Пуп Земли». Обычно он находился где-то в Тартарии. Но Тартария не имела четко очерченных границ. Другие сведения? Арабский путешественник Ибн-Фадлан в десятом веке путешествовал по бескрайним просторам Тартарии. Он пишет, что где-то посередине между Русью и Хазарией находится дерево жизни, у подножия которого есть источник бессмертия. Очень похоже на рассуждения Пеликана.
Вернемся к дневнику.
«В основе всех легенд и сказаний, связанных с этими местами, лежит мысль, что здесь находится Нечто. Что такое это «Нечто»? Мне неизвестно, зачем привезены сюда дети, но они привезены именно сюда. Может быть, они должны соприкоснуться с этим «Нечто»? Активизировать его? Привести механизм в действие? Какой механизм? Когда это случится?..»
В момент, когда Коломенцев дошел до этих строчек, он вдруг услышал:
– Эй, товарищи!
Мукомол поднял голову. К шалашу направлялся… Олегов.
«А этого откуда черт принес?» – досадливо подумал мукомол.
– Погодите, товарищи, – поспешно произнес Олегов. Валек удивленно воззрился на историка.
– Что за кадр?
– Ложитесь! – заорали где-то совсем рядом. Коломенцев недоуменно повернул голову. Метрах в двадцати он увидел какую-то фигуру. Фигура отчаянно махала руками, показывая на землю. Фигура казалась смутно знакомой. «Да это же Чекмазов, – вспомнил мукомол, – его-то нам и нужно». Он приветственно поднял руку, и в это самое время хлопнул выстрел. Пуля свистнула возле самого уха, и Коломенцев, мгновенно оценив ситуацию, распластался возле пенька, на котором до сих пор сидел.
Выстрелов больше не было слышно. Коломенцев осторожно повернул голову в сторону Валька. Тот лежал совершенно на виду, и если Коломенцева хоть немного прикрывал массивный пень, то Валек оказался словно на ладони. Видно, он и сам это понял, потому что мгновенно перекатился под защиту шалаша.
– Ползи сюда, папаша, – услышал Коломенцев хриплый голос Валька.
Мукомол попытался переместиться влево, но пуля ударила в самый край пня, и кусочки коры брызнули в лицо мукомолу.
«Откуда стреляют? – соображал он. – Откуда-то со стороны леса; видать, с опушки. А этот деятель где? – вспомнил он про Олегова. – Наверное, тоже залег?»
– Перекатывайся, а то подстрелят, – зашептал где-то рядом Валек.
Мукомол глянул влево. До шалаша метра три, если поспешить, то вполне можно не попасть под пулю. Но он не так проворен, как Валек, к тому же ранен в голову. И все же попробуем. Коломенцев набрал побольше воздуху в легкие, как перед прыжком в воду, и, перекатываясь с боку на бок, словно бревно, неуклюже переместился к шалашу. Ударили сразу два выстрела. Одна пуля просвистела над головой, а другая вошла в песок совсем рядом с плечом. От кувырканий голова мукомола раскололась болью, но теперь он был в спасительной тени шалаша. Валек лежал рядом.
– Кто это, по-вашему? – хрипло дыша, спросил Коломенцев.
– Неужто не понял, папаша? Те, которые тебя грохнуть хотели. А кто еще может быть? Они, кагэбэшники. Ну, ничего, и мы не пальцем деланы. – Валек достал из-за брючного ремня пистолет с длиннющим дулом.
– Откуда? – поинтересовался Коломенцев.
– Не помнишь? Забрал на хате твоей у того, кто тебя грохнуть хотел.
– Почему он такой длинный?
– Это глушитель, чтоб, значит, убивать без проблем. Хлоп, и ты в дамках. Не пойму, зачем он тебя из этой штуки не грохнул. Может, хотел расспросить о чем, а, папаша? А этот, который от них шел, кто такой? Ах да! Вспомнил. Это же тот хмырь, у которого я бутылку позаимствовал. Он что, тоже из КГБ?
– Скорее сексот, – ответил Коломенцев.
– Интересное кино получается. А другой? Который нам руками махал?
– Это и есть старик-рыбак, которого мы ищем.
– Ну, просто-таки художественный фильм. Все в сборе. Их двое, а у нас пистолет только один. К тому же нам некуда бежать, берег совершенно открыт. За шалашом им нас не видно, но сколько тут можно просидеть. До темноты вряд ли удастся. Швырнут парочку гранат, и нам кранты. Как думаешь, есть у них гранаты?
– Это вряд ли.
– И я так думаю.
Раздался выстрел.
– Слушай, папаша, дело-то плохо. Пока мы с тобой прохлаждаемся, они нас окружат и перещелкают, как перепелов. Один стреляет, как бы отвлекая, другой подползает. Патронов, надо думать, у них хватает. Я в сторону, а ты сиди здесь.
Чуть левее шалаша берег образовывал песчаную складку, за которой можно было укрыться. Валек передвинулся туда, и вовремя. Жуков на корточках крался к шалашу. Услышав движение, он наугад выстрелил и рухнул в траву.
– Косо, – прокомментировал Валек. – А вот ты, земляк, у меня на мушке.
Жуков вскочил и, бросая тело из стороны в сторону, словно танцуя, стал приближаться к Вальку.
Валек выстрелил, но промахнулся, и в этот момент правее, почти на самом берегу, выросла фигура Седова.
– Справа! – закричал Коломенцев.
Валек обернулся и дважды выстрелил. Седов охнул, выронил пистолет и рухнул на песок, но и Жуков времени не терял. Пользуясь тем, что напарник отвлек противника, он всадил две пули в Валька. Тот упал на колени, бессмысленно посмотрел на Коломенцева и рухнул лицом в песок.
– Ну все, старик, поднимайся! – приказал Жуков, приближаясь к Коломенцеву. Он поднял пистолет. – Наворотил ты делов, а зря…
Мукомол встал с земли и, не глядя на своего противника, отодвинулся к костру. Тетрадь с записями Пеликана он продолжал сжимать в руке.
– Ни шагу дальше, паразит! Шевельнешься, кончаю! Где бумаги?!
Коломенцев швырнул тетрадь в тлеющие уголья костра.
– Ах ты, гад! – пистолет поднялся на уровень глаз, и мукомол понял: настал последний час.
В это мгновение далеко в стороне раздался негромкий треск, словно стреляли из детского пугача. На лбу Жукова вспыхнула крошечная красная звездочка, на мгновение лицо его выразило невероятное изумление, и майор рухнул, словно подкошенный. Потрясенный Коломенцев увидел, как из травы поднимается Чекмазов. Старик не спеша приблизился к шалашу и оглядел впечатляющую картину. На песке, совсем близко друг от друга, лежало три тела. У Седова шляпа слетела с головы и укатилась в воду. Теперь она мерно покачивалась на мелкой озерной волне, словно неведомое водоплавающее. Сам же Седов равнодушно упер незрячие глаза в небо. Жуков лежал ничком. Кровь медленно вытекала из его головы, черными кляксами застывая на светлом пиджаке.
В момент перестрелки Олегов лежал в траве, накрыв голову руками. Сколь долго все продолжалось, пять минут или час, он не представлял. Все это время он думал только о семье. Если его сейчас подстрелят, что будет с детьми? Выстрелы гремели один за другим. Краем сознания Егор уловил короткий вопль Седова и понял – дело движется к развязке. А он? Когда все кончится, что будет с ним? Он – нежелательный свидетель для кагэбэшников. Какая им разница, одним трупом меньше или больше. А если победят те, Коломенцев и второй, уж они точно не помилуют. Вспомнят и прошлые дела, и то, что привел убийц к шалашу.
Все его действия заслуживают пули, это он понимал. Вел себя как последняя гнилушка. Причина – страх за собственное благополучие. И вот теперь, когда все решилось с обычной для этой страны простотой – пуля – и точка, Олегов вдруг понял: поведи себя по-другому, не идя на поводу у собственного малодушия, все могло быть иначе. Не наведи он тогда этого рыжего на Коломенцева… Но поздно!
– Эй, вставай! – услышал он незнакомый голос. Олегов поднял голову.
Над ним стоял старик в просторном прорезиненном плаще. Где-то Егор его видел. Ах да! Это же тот самый рыбак, который рассказывал, как нужно ловить линей. И он среди действующих лиц. Или случайно оказался на этом месте?
– Вставай, брат, – повторил старик, – нечего лежать, лихорадку подхватишь, – он засмеялся. – Все кончилось… или только начинается…
Егор неуверенно поднялся и огляделся. Его глазам открылась поистине впечатляющая картина. На песчаном берегу озера лежали трупы. Тут же столбом стоял мукомол. И при этом июльский день сверкал всеми своими красками: синели безоблачные небеса, искрилась вода, шуршала под слабым ветерком прибрежная осока. Залитые кровью тела казались инородными телами, вклеенными прихотливой рукой в радостный пейзаж, чтобы осквернить самое бытие, нарушить его целостность, напомнить, что скоро наступит ночь и все переменится.
– Идем за мной! – приказал старик.
Олегов нехотя двинулся к берегу.
– Здрасьте, – искательно произнес он, втянув голову в плечи.
Коломенцев ничего не ответил, даже не посмотрел в его сторону.
– Этот жив, – сказал старик, осматривая Валька, – нужно перевязать и утащить отсюда. Чего вы стоите истуканами? Ты, – обернулся он к мукомолу, – стягивай свою шикарную сорочку, пойдет на бинты, а ты, – его указательный палец уткнулся в Егора, – ступай в лес, найди там две жерди: соорудим носилки. И не вздумай сбежать! Последствия будут неописуемы. Понял?!
Олегов кивнул и побрел в лес.
– Ну а вы, интеллигент, – обратился старик к мукомолу, – двигайтесь, или он кровью истечет. Кстати, в этом молодом человеке, – он ткнул пальцем в лежащего Валька, – я узнаю вашего недавнего противника. Вы, как я понял, уже успели подружиться? Однако быстро. Еще вчера приканчивали друг друга, а нынче общая проблема сплотила. Бывает.
– Я… тетрадь, – Коломенцев ткнул пальцем в костер, – она как будто вам адресована? Сгорела…
– Черт с ней. Рубашку, живо!
Чекмазов скинул плащ и склонился над Вальком.
– Ранения у него весьма серьезные, может не выжить. А это очень плохо. Но, если поспешим, возможно, поможем.
Рыбак сноровисто разорвал рубашку мукомола на полосы и стал перевязывать Валька.
– Тетрадка эта… – он не договорил, – да где же ваш второй друг?
– Он мне не друг, – отозвался Коломенцев.
– Друг не друг!.. Этот тоже был вашим врагом. Все течет, все меняется… А вот и товарищ Олегов.
Егор тащил две сухие лесины. Чекмазов мельком взглянул на них.
– Пойдет. Ветки только обломайте.
Через пятнадцать минут из жердей и длинного брезентового плаща были сооружены импровизированные носилки. На них уложили Валька, Егора поставили впереди.
– Потащили! – скомандовал Чекмазов.
– Но куда?
– Да вон к нему в дом, там видно будет.
Валек слабо застонал.
– Давайте быстрее, – поторопил рыбак, – парень, похоже, кончается.
– А с этими что делать? – Коломенцев указал на трупы.
– Нехай валяются.
Из пригородного поезда на перрон станции Забудкино спустилась весьма пестрая компания. Инвалидное кресло, в котором сидел бледный молодой человек, везла одетая в черное пожилая женщина с хмурым замкнутым лицом, рядом шла стройная брюнетка, одетая очень хорошо, если не роскошно. Похоже, и она не выражала восторга от дачной идиллии. Замыкала шествие приятная молодая женщина, светловолосая, с румяным лицом и большими серыми глазами. Похоже, она и была главной в этой пестрой компании. Как уже, наверное, понял читатель, это были брат и сестра Донские и Катя Десантова.
– Зачем мы сюда приперлись? – презрительно спросила Елена. – Комаров кормить?
– Помолчи! – одернул ее Станислав. – Надо, вот и приехали. Ты, видно, не понимаешь, чем для нас может обернуться вся эта история.
– Ну, и куда дальше? – не унималась Елена.
Станислав вопросительно посмотрел на Катю.
– Сейчас кого-нибудь спросим, – спокойно ответила она, – и не стоит накалять обстановку, она и так накалена. Если мы будем дергать друг друга, это не пойдет на пользу делу.
Елена поджала губы.
– Считай, сестрица, что мы приехали на пикник, – насмешливо заметил паралитик. – Ты же любишь пикники? Вот и расслабляйся.
Катя засмеялась:
– Тем более что природа располагает. Давайте я пойду вперед, а вы потихоньку следом.
– Вы мне объясните, – уже более спокойно спросила Елена, – что мы собираемся здесь делать?
– Отдыхать! – оборвал ее Станислав. – Тебе же сказали.
– Мы должны снять какое-нибудь жилье, – начала терпеливо объяснять Катя, – и дождаться появления старика.
– Что еще за старик? И неужели мы будем здесь жить?
– Поживем немного, – ответил сестре Станислав, – ты не переживай, совсем чуток.
– Но неужели нельзя было обойтись без меня?
– Нельзя, и точка! – Брат, казалось, начинал сердиться.
– Успокойся, я готова побыть тут, но только ради тебя.
– Конечно, – Станислав поморщился, – в нашем семействе все делается исключительно ради меня. Не торопись, Катя. Успеешь спросить. Давай-ка лучше сосредоточься и проясни, что здесь происходит.
Катя отошла в сторону и замерла, уставив неподвижный взгляд в пустоту.
Лицо ее побледнело, глаза остекленели. Так продолжалось минут пять. Потом она вышла из ступора и тревожно взглянула на паралитика.
– Ну что? – спросил он.
– Дело плохо. Я не могу связаться с братом, похоже, он или без памяти, или вообще…
– Что, вообще?! – испуганно спросила Елена.
– Убит, дура! – заорал Станислав. – Что же делать? – уже спокойно спросил он.
– Надо отыскать этого, как его?.. Олегова, что ли?.. Дачника, который нашел бумаги. Может быть, он в курсе событий.
– Послушайте, гражданка, – окликнула она проходящую женщину, – не подскажете, где тут у вас проживают дачники.
– Тут много дачников, – откликнулась бабенка, – у Хватовых живут, у Малыгиных, у Ольниковых тоже…
– Семейная пара и, видимо, с детьми, – пояснила Катя. – Мужчина интеллигентного вида, в шляпе и очках.
– А-а! Это, наверное, вам к Ольниковым нужно. Пройдете вот по этой улице, потом на следующей повернете вправо и – до конца. На самом краю деревни будет их дом. Вам туда.
Женщина с интересом оглядела живописную группу, кивнула головой и пошла своей дорогой.
– Знает она, что такое интеллигентный! – подала голос Елена.
– Ты плохого мнения о собственном народе, – отозвался Станислав.
Перед калиткой группа остановилась.
– Как будто здесь? – с сомнением сказала Катя. Она вошла внутрь. – Эй, есть кто-нибудь?!
Но во дворе было пусто. У входа в дом валялась странная конструкция, в которой Катя признала самодельные носилки. Похоже, дело действительно худо. Катя вошла в дом и тотчас увидела брата. Он лежал на хозяйской кровати, а рядом суетились какие-то личности. Она узнала Коломенцева, остальные были ей незнакомы.
– Что случилось? – воскликнула она.
– Ранен, – отозвался Коломенцев, – и очень серьезно.
– Давайте-ка я посмотрю. – Катя подошла к кровати. – А остальных я попрошу выйти вон. Здесь и так не протолкнуться, кстати, возле ворот ждут еще трое, пригласите их войти. – Она склонилась над братом. С первого взгляда ей стало понятно, что долго он не протянет. Оба ранения были в грудь, и, как можно понять, пробиты оба легких. Жить Вальку оставалось от силы несколько часов. Кровавая пена пузырилась на его губах, он тяжело, со свистом дышал.
– Хана, – вдруг внятно произнес он.
– Ты меня слышишь? – спросила Катя, но брат молчал.
– Хана, – повторила она вслух, – нам всем хана.
Слеза скатилась по щеке, но Катя взяла себя в руки – теперь нужно думать, как спастись самим, хотя, скорее всего, это невозможно. Она вышла из дома. Во дворе сгрудились остальные. Вид у них был испуганный и растерянный, только неизвестный Кате старик, казалось, оставался спокойным.
– Ну что там? – спросил Станислав.
– Умирает, – просто ответила Катя.
– Может быть, я чем-то могу помочь? – испуганно поинтересовалась Елена.
– Можешь, конечно, посмотреть, но положение критическое, и вряд ли он выкарабкается. Даже если бы сейчас он уже лежал на операционном столе, и тогда шансов у него почти не было бы. – Она оглядела толпу во дворе. – И что же дальше? Может мне кто-нибудь ответить? Кто его ранил?
– Позвольте мне, – выступил вперед мукомол. – Я, так сказать, являюсь непосредственным участником событий. – И Коломенцев, путаясь и запинаясь, изложил ход событий, уже известных читателю.
– Так, – сказала Катя, – ситуация хуже не придумаешь. Те, двое, так и остались лежать на берегу… Их наверняка уже хватились и ищут. И найдут очень скоро. Что же нам делать?
– Я предлагаю спрятаться, – заявил Егор, – в лесу…
– Вы это серьезно? – Катя пристально посмотрела на историка. Тот непрерывно гримасничал и, казалось, был не в себе.
«Не тронулся ли он от всего происшедшего?» – подумала Катя.
Из дома вышла Елена.
– Безнадежен, – она развела руками.
– В лес, все бежим в лес, – продолжал бормотать Егор.
– Давайте-ка определимся, – подал голос Станислав, – кто, собственно, должен спасаться. Нас тут довольно много… Вот вы, – обратился он к мукомолу, – вас как будто и не касаются наши проблемы.
– Но ведь именно меня они хотели убить, – сказал Коломенцев.
– Ладно, значит, вы с нами. Теперь этот молодой человек, который предлагает укрыться в лесах. Он кто такой?
– Хозяин этого дома, – пояснил Коломенцев, – он первым нашел документы Пеликана. А дальше… – он запнулся.
– А дальше, – докончил за него Станислав, – он подыгрывал и тем, и другим. Как я понимаю, именно он привел к вам Жданко и теперь указал место, где вы скрывались…
– От меня жена ушла! – запальчиво сказал Егор. – Вместе с детьми…
– Конечно, очень печальный факт, но при чем тут мы? Как я понимаю, непосредственная опасность вам не угрожает. Поэтому стоит ли удаляться в леса. Конечно, домишко ваш в ходе дальнейших событий может несколько пострадать. Однако он вам, кажется, не принадлежит, так что стоит ли волноваться. Садитесь на поезд и езжайте домой, в Тихореченск. – Станислав перевел взгляд на старика. – А вы, извините, кто такой?
– Да ведь это… – влез мукомол, – да ведь это тот самый… который все знает…
– Позвольте, в отношении собственной персоны я могу и сам дать объяснения, – спокойно сказал Чекмазов. – Нас здесь действительно слишком много, но очень скоро вы поймете, что без нашего общего участия спасения не будет.
– Вы уверены, что мы спасемся? – иронически спросил Станислав.
– Ничего заранее утверждать не смею, но думаю, ситуация вовсе не так страшна.
– Так вы – тот самый таинственный рыбак, в чьих руках все нити нашей судьбы?
– Совершенно верно, молодой человек, вполне подходящее определение. Именно нити вашей судьбы. И я не желаю, чтобы их перерезали. Но сначала мне бы хотелось сообщить вам кое-какие факты, без которых вы не до конца уясните суть происходящих событий. Конечно, обстановка не совсем подходящая, кроме того, рядом умирает человек, но рассказ мой не займет много времени. От силы полчаса. Поэтому извольте выслушать. Он очень важен. Так вот. Мир абсурден.
– Свежая мысль, – насмешливо заметил Станислав.
– Попрошу не перебивать. Мир безусловно абсурден. И так заложено изначально. Но! Существуют некие силы, пытающиеся упорядочить этот абсурд. Силы эти тоже существовали изначально, так сказать, от истока веков.
– Почему же, если они существовали изначально, количество абсурда не уменьшается? – не успокаивался паралитик.
– А потому, что, упорядочив мир, эти силы теряли смысл существования.
– Хитро! – засмеялся Станислав.
– Давайте все-таки послушаем человека, – вмешалась Катя, – хотя я тоже не совсем понимаю, при чем тут абсурд и мы.
– А при том, – спокойно ответствовал Чекмазов, – что вы четверо и являетесь переходным элементом от абсурда к порядку. Все, что я сейчас скажу, скорее похоже на легенду, сказку, однако уж придется вам в нее поверить. Так вот. Миром управляют сверхсущества, живущие в Агарте. Их можно назвать Верховными правителями, непознанными, повелителями судьбы, Царями Мира, да мало ли как еще. Агарта находится, как говорят, в Тибете.
– По-моему он пытается растолковать нам теории мадам Блаватской, – прокомментировал паралитик.
– Вы, молодой человек, демонстрируете осведомленность. Но вы относитесь ко всему этому, как я понимаю, скептически, а ведь уже ваши способности должны бы заставить вас поверить в присутствие сверхъестественного начала. Вы как будто начитанны и должны понимать, что история человечества совершенно бессмысленна и к тому же чрезвычайно кровава. Даже спустя столетия причины некоторых глобальных катаклизмов совершенно неясны, чего уж говорить о современности. Далеко ходить не нужно. Взять хотя бы историю России. Но сейчас не о ней. Бессмысленность истории только кажущаяся, на самом деле существует некий сверхразум, который управляет логикой событий, хотя на первый взгляд простым смертным происходящее кажется абсурдом. Большевики учат, что в основе исторических процессов лежит экономика, но это всего лишь теория, которая выдается за истину. Если в основе бытия лежат противоречия между отдельными классами или группами, то как расценивать влияние на историю общества тех сил, которые неподвластны влиянию человеческого разума, например стихию природы. Ведь различные климатические явления, например внезапные похолодания или потепления, изменения климата, одним словом, влияют на развитие человечества значительно активнее, чем все войны и революции, вместе взятые.
– Что же, по вашей логике, это Цари Мира умеют управлять погодой? – поинтересовался Станислав.
– Вполне возможно.
– Тогда они – боги.
– Другая ипостась одной и той же крайности. Если марксисты отрицают существование любой сверхъестественной силы, то идеалисты, напротив, утверждают, что все находится в руках Божьих и на все воля Божья. Но правители Агарты вполне осязаемы, они не требуют поклонения, напротив, стараются как можно меньше афишировать свою деятельность.
– Так как же они влияют на судьбы мира? – в первый раз вступил в разговор Коломенцев.
– Через различные организации, общества – как тайные, так и вполне законные – политические, научные, культурные… Самые различные! Естественно, там не знают, кто их направляет, кто в действительности дергает за ниточки. Вспомните Коммунистический Манифест: «Призрак бродит по Европе…» Чем не начало мистического трактата.
– То есть, вы хотите сказать, что весь прогресс, все проявления человеческого духа, человеческой мысли двигают какие-то неведомые правители? – запальчиво спросил Коломенцев.
– Примерно так, – спокойно ответил Чекмазов.
– Бред!
– Очень скоро вы убедитесь, что вовсе и не бред. Но я хочу продолжить. Вы позволите? Так вот. Одним из первых сообществ, приблизившихся к разгадке тайн верховных правителей земли, были тамплиеры, или храмовники. Как известно, этот духовно-рыцарский орден возник в Палестине во время крестовых походов. Тамплиеры, возможно, открыли какой-то из секретов правителей. А может быть, просто вступили с ними в непосредственный контакт. Ведь не случайно же рыцари-храмовники достигли таких высот в тогдашнем обществе: являясь банкирами всей Европы, стали не только экономическими, но и политическими гегемонами, что и привело к их гибели.
– Снова противоречие, – прервал старика Станислав. – Почему же, обладая могуществом, они не смогли предотвратить собственную гибель?
– Время собирать камни, время разбрасывать камни, – туманно выразился Чекмазов.
– Эта историческая лекция, конечно, весьма интересна, – раздраженно сказала Елена, – но я совершенно не понимаю, какое отношение к нам имеют тамплиеры и почему это мы должны выслушивать досужие бредни в тот момент, когда нам угрожает опасность, да и к тому же рядом умирает человек?
– Я говорю всего десять минут, – спокойно сказал Чекмазов, – а просил у вас полчаса. Если не будете мне мешать, рассказ не займет много времени. Так вот. После того как на тамплиеров обрушились репрессии, они, вернее, часть из них, сумели скрыться. Существует гипотеза, что они рассеялись по свету, но правильнее сказать, что рыцари Храма перебрались в Агарту, под крыло к Верховным правителям. Однако тамплиеры не исчезли полностью из жизни Европы. Они, так сказать, реинкарнировались. Различные мистические ордена, секты, группы воплотили в своей идеологии идеи и догматы тамплиеров.
– Это были, конечно же, масоны, – вставил Станислав.
– Можно и так сказать, – подтвердил Чекмазов, – если понимать под термином «масоны» многочисленные духовно-просветительские организации. Но дело, конечно, не в них. Мы сейчас не касаемся роли наследников тамплиеров в истории современной цивилизации. Я хочу заострить внимание на мистической стороне вопроса. Все вы знаете легенду об Агасфере, или Вечном жиде. Некий иудей, оскорбивший Иисуса Христа во время его пути на Голгофу, был обречен на бессмертие, вернее, на вечные скитания по земле. Его встречали то тут, то там, особенно в Средние века. В восемнадцатом веке россказни про Агасфера становятся предметом насмешек, и тем не менее Вечный жид время от времени продолжает появляться в разных городах Европы, Азии, Америки. Хотя над легендой об Агасфере смеются, однако как раз в этот период вдруг возникают люди, которые заявляют, что живут уже не одну сотню лет. Скажем, граф Сен-Жермен.
Кое-кто выдвигает версию, что Сен-Жермен и Агасфер – одно и то же лицо. Однако в век просвещения подобные басни высмеиваются, а Сен-Жермен объявляется авантюристом. Но граф был именно тем, за кого себя выдавал.
И вот наконец я перехожу к той части своего повествования, которая касается непосредственно вас. Бессмертные, которые обитают в Агарте, контактируют с жителями Земли через неких индивидуумов, которые находятся в гуще людской и служат своего рода приемо-передатчиками. Они и известны под десятками имен, включая такие, как Агасфер, Сен-Жермен… Но они не бессмертны. Каждые сто двадцать лет происходит смена. Резерв жизнедеятельности одного индивидуума, так сказать, вырабатывается. На смену ему приходит другой.
– Но, позвольте! – перебил старика Коломенцев. – Ведь, если следовать вашей логике, Верховные правители бессмертны? К тому же и Агасфер, и Сен-Жермен являлись людям на протяжении сотен лет, а вы говорите, что максимальный срок их жизнедеятельности – всего сто двадцать лет.
– Те, о ком идет речь, не сами Верховные правители, а всего лишь связующее звено между людьми и Агартой. Они не совсем люди, хотя обладают всеми биологическими особенностями людей. Они, как бы пояснее выразиться, матрицированные копии одного и того же субъекта и похожи друг на друга, как две капли воды. Поэтому на протяжении веков их и принимают за одно и то же лицо. Да они и есть одно и то же лицо, только размноженное в виде копий. Суммарное количество их знаний и опыта передается от одной копии к другой. В незапамятные времена некое количество копий было спрятано в разных местах земли и, по мере приближения срока, приводится в действие.
– Но позвольте, – не сдавался Коломенцев, – земля существует миллионы, если не миллиарды, лет. Тогда таких копий должно быть огромное количество.
– Их точное количество мне неизвестно, – усмехнулся Чекмазов. – Достоверно знаю только, что деятельность Верховных правителей, во всяком случае именно в этом направлении, насчитывает несколько тысячелетий, то есть обозримый период появления и развития человеческих цивилизаций. Так что их было не так уж и много. Причем появление нового персонажа предусмотрено в той точке планеты, которая в данный момент активнее всего влияет на мировые процессы. В настоящее время в России.
– И какое отношение ко всей этой чертовщине имеем мы? – поинтересовался паралитик.
– Самое непосредственное. Дело в том, что оживить, активизировать очередную копию должен ее предшественник. Но не сам. За пару десятков лет до того он оплодотворяет двух специально отобранных женщин. Рождаются две пары близнецов – обязательно близнецов. Они впоследствии и приводят в действие механизм.
– Бред! – сказал Коломенцев.
– Позвольте, значит, этими близнецами и являемся мы четверо? – с интересом спросил Станислав.
– Именно так.
– И что же с нами будет после этого, как вы выражаетесь, приведения в действие механизма?
Чекмазов пожал плечами:
– На предыдущих реинкарнациях я не присутствовал.
– Не нужно темнить. Поскольку наша задача выполнена, мы, скорее всего, окажемся больше не нужны, то есть прекратим существование. Не так ли?
– Очевидно, так. Точно я сказать не могу.
– Итак, некогда нас четверых зачал этот ваш Агасфер, Сен-Жермен или черт знает кто еще. Потом нас перевозят в эту дыру и приглядывают за нашим развитием. А теперь во славу некоего великого дела мы должны умереть? Но я вовсе не собираюсь умирать. Я хоть и калека, но хочу жить. Да и они желают того же самого. – Станислав кивнул на Катю и Елену. – А может быть, я ошибаюсь. Они мечтают вдохнуть жизнь в сверхразум. А, девушки? Молчат. Видно, не совсем прониклись вашей идеей.
– Я вовсе не желаю ни в кого вдыхать или, там, выдыхать… у меня в отношении собственной жизни несколько другие планы, – неожиданно произнесла Елена.
– Сестрица, оказывается, не хочет. А скажите, где находится этот ваш сверхразум? И какую роль играете вы сами? – не успокаивался Станислав.
– Моя роль? – усмехнувшись, переспросил Чекмазов. – Я, так сказать, генеральный координатор. Определяю весь текущий процесс.
– А разве Пеликан…
– Пеликан?! Ладно! Раз уж начал говорить, продолжу. На первый взгляд все происходящее кажется нелепым. Однако это не так. Сам ход событий подтверждает: выполнение Плана идет своим чередом. В начале тридцатых годов перед теми, кто сегодня себя называет розенкрейцерами, была поставлена задача подыскать для осуществления Плана двух молодых женщин. К намеченному сроку они были найдены и подготовлены. В свое время родились две пары близнецов. Теперь возникла необходимость переправить их на место предстоящей реинкарнации. Ситуация в те времена, как вы знаете, была не самая подходящая для подобных круизов. Война в Европе разгоралась, к тому же нацистам стало известно о Плане. Тем не менее План необходимо было выполнить. Детей разделили с самого начала, еще в Праге. Дело в том, что по сценарию одна пара детей должна была владеть даром телепатии. Для чего – станет ясно чуть позднее. Короче говоря, единоутробные пары – Станислав и Екатерина, Елена и Валентин. Хотя, конечно, отец у вас общий.
– Мне рассказал про это Пеликан, – заметила Елена.
– Правильно, но тот, кого вы считаете Пеликаном, совсем не знал деталей. Он даже не представлял, для чего все затеяно. Иван Иванович, он здесь известен под этим именем, действительно был розенкрейцером, но занимал в ордене очень невысокую степень. Он был поставлен в известность о существовании некоего Плана, осуществить который можно только с помощью близнецов. Кстати говоря, разговоры о Плане ведутся не одно столетие. Кроме него, к детям были приставлены две няньки, одна из которых сейчас находится здесь, – Чекмазов указал на немую, – а другая – Аглая – скончалась несколько лет назад. О подлинных целях Плана знал только я, поскольку я и есть истинный Пеликан.
– Но ведь вы говорили, что являетесь немецким агентом? – удивленно спросил Коломенцев. – Как же так…
– В целях конспирации пришлось взять на себя и эту обузу, – спокойно объяснил Чекмазов. – В какой-то степени это помогло на первой стадии операции. А потом, когда мы прибыли сюда, оставалось только ждать. Кстати, про меня никто не знал. Иван Иванович простодушно считал, что он – всему голова. Он сопровождал детей, которых, как вы знаете, в Тихореченске встретили надежные люди, тайные розенкрейцеры. Дети росли, а мнимый Пеликан скрупулезно вел свои записки, пытаясь вникнуть в суть Плана. Но с течением времени он стал терять веру, все больше опускался. Причина тому – полнейшее неведение. Ему казалось, дети, которых он боготворил, вполне обычны. Да так в общем-то и было. Потом родителей Десантовых арестовывают, спустя несколько лет Валентин попадает за решетку. Казалось, все рушится. Несчастный постоянно ожидал появления Посланца, но, увы, не дождался. Потом умирает Аглая… Лже-Пеликан полностью уверился, что План рухнул. В отчаянии он пригласил к себе Елену Донскую и рассказал ей про близнецов, про Прагу… Намекал на какое-то мифическое наследство. Смутив девушку невероятными перспективами и призрачным состоянием, он и вовсе, как говорится, зарапортовался. С горя он бросился под поезд. А зря! План, вопреки представлениям Ивана Ивановича, начинает хоть и медленно, но методично осуществляться. Сначала близнецы самостоятельно – заметьте, самостоятельно, без чьих-либо подсказок – осознают свои до поры скрытые возможности. Естественно, они используют их для собственной пользы. Наши малютки эгоистичны и думают только о своем благе. Это тоже входит в программу. Но постепенно в их души начинает просачиваться по капле милосердие. Лед тает. Я исподволь, внимательно наблюдаю за всем происходящим и чувствую: время осуществления Плана должно вот-вот наступить. Не хватает только Посланца. И вот он наконец появляется.
– Кто же это? – с интересом спросил мукомол.
– Вы, – невозмутимо ответил Чекмазов.
– Я???!!! – Коломенцев изумленно воззрился на старика.
– Да, милейший Игорь Степанович, именно вы!
– Но я… Ничего такого… Вы шутите!..
– Дайте мне дорассказать. Я знал все. Для чего привезены сюда дети, как теоретически должны развиваться события. Не знал я только одного. Где находится место? Где находится тот, которого нам предстоит оживить? Предполагал, что он сокрыт где-то здесь, рядом, но где точно – не ведал. Это было предусмотрено Планом. Со мной могло что-то случиться, меня, в конце концов, могли подвергнуть пыткам… мало ли что… Показать место должен был Посланец. Когда с год назад в Тихореченске появился господин Коломенцев, я сразу обратил на него внимание. Во-первых, он почти сразу же отправился в публичную библиотеку, где стал интересоваться литературой по оккультизму. А нужно вам сказать, библиотекарь Марта Львовна, весьма интересная в некоторых отношениях дама, моя хорошая знакомая. Она мне и сообщила о странном гражданине. И не только мне. Хочу пояснить: она также является секретной осведомительницей Комитета государственной безопасности и сообщила туда об увлечении Игоря Степановича. Конечно, на первый взгляд нелогично. Посланец тут же привлекает к себе внимание. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что до сей поры господин Коломенцев и сам не догадывался о своем предназначении. Вот и сейчас он недоуменно таращит на меня глаза, а между тем все очень просто. Наш друг сызмальства увлекался всякой мистической дребеденью. Кроме того, он был масоном. Видимо, на него обратили внимание и выбрали на роль Посланца. Заложили, так сказать, программу; не мне вам рассказывать, что человеку можно внушить все что угодно, причем таким образом, что его сознание включится в нужный момент, достаточно произнести ключевое слово. И это слово…
– Мутабор! – неожиданно возвестил доселе молчавший Егор. – Я знаю… Я читал в одной книге… С помощью этого волшебного слова можно превращаться в животных и птиц…
– Нет, не «мутабор», уважаемый историк, – перебил его Чекмазов, – это из другой оперы… Слово звучит, – тут он упер взгляд в Коломенцева и внятно произнес по слогам: – Кар-та-фил.
Мукомол вздрогнул. Как удар молнии поразил его сознание. Он вспомнил.
Бразилия… Сан-Паулу… Мрачная комната, горящие свечи. В комнате трое. Он почти не видит их лиц. Они говорят… Сначала один. Потом второй… Третий все время молчит, лишь неотрывно смотрит на него, и слова первых двух отпечатываются в разуме, словно втатуированные в него. Кар-та-фил!
– Я знаю, куда нужно идти, – монотонно сказал мукомол.
– Вот видите! – торжественно произнес Чекмазов. – План сработал и на этот раз.
– Но с чего вы решили, что мы потащимся неведомо куда, навстречу своей гибели? – пытаясь оставаться спокойным, спросил Станислав.
– Вообще-то у вас нет другого выбора, – сообщил Чекмазов. – А кроме того, кто вас, собственно, спрашивает? Для того вам и даны определенные способности, чтобы в нужный момент они же и явились своеобразным тормозом. Вы оба запрограммированы выполнять то, что я вам прикажу. А вторая пара просто-напросто воспримет ваши мозговые импульсы как собственные, что уже не раз происходило.
– Посмотрим, – недоверчиво произнес Станислав.
– Хотите попробовать воздействовать на меня? – усмехнулся Чекмазов. – Ну что ж, попробуйте.
Паралитик напрягся и, казалось, сжался. Он пристально смотрел на старика, но ничего не происходило.
– Помоги мне! – крикнул он Кате.
– Бесполезно, – отозвалась она, – я еще раньше пыталась… Его сознание не поддается воздействию. Оно словно огорожено стеной.
– Вот именно, – ехидно подтвердил Чекмазов, – очень точное определение. Именно стеной… Все давным-давно предусмотрено, а вот мне вскрыть ваши черепушки ничего не стоит. Итак…
Как будто ничего не случилось, но присутствующих обдало волной холода.
Ощущение в жаркий летний вечер было настолько достоверно, что стоявших во дворе передернуло, как от порыва ледяного ветра.
– Замерзли?! – захохотал Чекмазов. – Как будто я Дед Мороз. А вы, глупые, думали, что сильнее вас никого нет. Какая наивность! Ладно, гуси-лебеди… Не буду вас принуждать. Сами пойдете или как?
В эту минуту из-за плетня раздался голос Анисьи Трофимовны:
– Эй, Петрович?!
Чекмазов оглянулся на зов.
– Сколь вас много собралось, – продолжала хозяйка. – Скажи, Петрович, не по вашу ли душу архангелы заявились? Рыщут по деревне какие-то ребята, спрашивают: «Не видали ли здесь незнакомых людей…» На вид люди ой серьезные!
– А много их, Анисья? – спросил Чекмазов.
– Человек десять, а может, и больше… И в гражданской одежде, и военные, и участковый с ними.
– За нами, – спокойно сказал старик.
– Вот и я гляжу… А ты прямо митинг тут развел…
– Верное замечание. Хорошо, пора двигаться. – Чекмазов оглядел своих полупарализованных соратников. Они действительно пребывали словно в ступоре. Коломенцев тупо уставился в стену сарая, Станислав, сжавшись, сидел в своем кресле, Катя и Лена неподвижно стояли рядом, и только Егор ходил взад-вперед, что-то шепча под нос.
– Послушай, Анисья, – сказал старик, обращаясь к хозяйке, – одолжи керосиновую лампу.
Хозяйка, ни слова не говоря, сходила в дом и вернулась с «летучей мышью».
– Подойдет, – довольно произнес Чекмазов. – А ты, юноша, – обратился он к Олегову, – неси из дома свою. Два осветительных прибора у нас имеются. Хорошо. Я сам понесу. Грузите раненого на носилки. И выступаем.
– Но он же вот-вот скончается, – подала голос Елена, – зачем он нам?
– Так надо, – коротко ответил старик, – выполняйте. Молодой человек пойдет впереди, а вы, девицы, – обратился он к Кате и Елене, – попеременно будете держать носилки сзади.
Бесчувственного Валька уложили на носилки.
– Взяли! А теперь вперед. Ведите нас, господин Коломенцев… Слово-то не забыли? Картафил!