ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 25 ОКТЯБРЯ 1960, М. — Л.

Здравствуй, Боб. Отвечаю на вопросы:

1. Относительно Союза СП ничего пока не выяснял — не с кем было и некогда. Нынче еду к Томану — я редактирую его книжку — и постараюсь выяснить.

2. Кассель, естественно, «В» не читал — он в Ессентуках и будет только после праздников. Он болел и уехал в отпуск за день до моего возвращения.

3. В ленинградский сборник ПуРО, а не ЗЗН потому, что так было сподручнее. ПуРО можно было отдать на машинку без дополнительной редактуры. Ничего, переживут. А не возьмут, то и не надо.

4. Оговоренные нами поправки и многие другие в «В» ввел, за исключением «волосатых и четвероногих» — понимаешь, когда перечитывал, увидел, что и без того отлично закончена глава. Было бы противоестественно вставлять. И вообще я переделал весь строй книги. Теперь она выглядит следующим образом:

Гл. первая: Двое с «Таймыра».

Реминисценция.

Перестарок.

Хроника.

Двое с «Таймыра».

Гл. вторая: Известные люди.

Реминисценция.

Злоумышленники.

Самодвижущиеся дороги.

Скатерть-самобранка.

Известные люди.

Гл. третья: Десять лет спустя.

Реминисценция.

Свечи перед пультом.

Десантники.

Моби Дик.

Естествознание в мире духов.

Гл. четвертая: Благоустроенная планета.

Реминисценция.

Погружение у рифа Октопус.

Благоустроенная планета.

Загадка задней ноги.

Свидание.

Гл. пятая: Какими вы будете.

Реминисценция.

Какими вы будете.

При этом, естественно, пришлось вносить по ходу редактирования некоторые исправления. Между прочим, Костылина в ПуРО я сделал одним из четверки злоумышленников, вместо Лина. Реминисценции написал почти все из того, что сам видел и знаю, за исключением сцены с политруком и эсэсовцами.

Сегодня сдаю рукопись на машинку, а затем сразу попрошу заведующую отдать ее на рецензирование, не дожидаясь Касселя.

С фильмом дела движутся, получен аванс, две трети своего я отдал Журавлеву, так что сдеру с тебя треть. Журавлева ужасно мучает мысль о том, какую планету выбрать. А я, посоветовавшись с одним сильным консультантом, предложил новую идею. Дело в том, что поход за сокровищами с самого начала представлялся мне немного мочевым. Ну скажи на милость, какие сокровища могут оправдать такой риск и такие жертвы? И вот у меня вышла гениальная мысль. На Земле готовятся начать грандиозные работы по использованию неисчерпаемых источников энергии глубин нашей планеты. Но никто не знает точно, каковы эти глубины. Хотят строить сумасшедшую шахту до центра Земли, но это дорого и рискованно. А на Плутоне сама природа поставила исполинский эксперимент — ударила в него метеоритом из антивещества и вывернула планету наизнанку. И вот к этой природной лаборатории и послан фотонный корабль. Не во имя сомнительных сокровищ, а ради утверждения космической роли человечества летят наши герои и переживают опаснейшие приключения. И зрелище планеты, вывернутой наизнанку! А?

О делах текущих. Читал гранки «Искателя» наши «СпП». НичеГё. Первый номер «Вокруг Света» собирается публиковать «Странных Людей» — пришлось сократить на треть — всю первую главу и кучу подробностей внутри. Не жалко. Даже лучше. Пришла сверка «БП» в Альманахе. Техреды просят дописать еще строчек пятнадцать. Попробую.

Вот и Всё. Жду писем, а особливо жду тебя. Пока неизвестно, когда ты будешь, трудно что-нибудь сказать о встрече на высшем уровне. Ведь Лека работает. Встретиться можно только у нас в Москве. Это было бы смачно.

Целую, твой Арк.

«Реминисценции написал почти все из того, что сам видел и знаю, за исключением сцены с политруком и эсэсовцами». Если судить по «строю» «Возвращения», первоначально планировались пять реминисценций. Исходя из упоминаний в письмах, а также из рецензии К. Андреева (см. ниже) можно «вычислить» их. Итак:

— политрук и эсэсовцы (или первый военный эпизод по Андреву);

— еще один военный эпизод;

— как студентов, прямо с лекции, гонят разгружать дрова;

— эпизод с цунами;

— эпизод с японцем-браконьером.

«Политрук и эсэсовцы» — это рассказ Тимофея Евсеевича Сыщенко БНу во время командировки на Северный Кавказ. Вот его запись из экспедиционного дневника БНа: «Двое немцев держали политрука, завернув ему руки за спину, а третий срывал с него петлицы, срезал пистолет, рванул ворот. Он выстрелил из автомата, и все четверо упали, а он побежал в кусты. Немцы издевались над политруком. Он не знал, правильно ли сделал. Это были его первые». БН уточнил составителям: «Он (рассказывая) особенно напирал на то, что немцы бы политрука обязательно запытали, так что он, Т. Е., поступил совершенно правильно». Этот эпизод был использован в ГО.

Второй военной реминисценцией может быть «Взятие самурайского меча» (совсем не в правилах АБС было отказываться от написанного, даже под давлением обстоятельств, и потому часть подготовленных реминисценций позднее вошла в «Дни Кракена», где они именуются «интродукциями»). Это рассказ сокурсника АНа по ВИИЯ Андрея Николаевича Спицына. Вот изложение БНом рассказа Спицына: «Маньчжурия. Спицын вместе со всей Советской Армией врывается в некий город. Идет по пустынной улице. Один. В доме напротив распахивается дверь — на пороге возникает самурай с обнаженным клинком наперевес (все как положено: каменное лицо, а перед лицом — двуручный меч вертикально вверх и такой же твердый, как и лицо). Спицын срывает с плеча винтовку. Самурай бежит на него. Спицын стреляет. Самурай (верхняя половина туловища с мечом — совершенно окаменелая) продолжает бежать. Спицын стреляет. Самурай бежит. Спицын стреляет беспорядочно — самурай вдруг останавливается и валится навзничь. Спицын забирает себе меч. Теперь меч красиво висит в комнате Спицына в Москве. Это — каноническая форма рассказа, повторенная неоднократно. За что купил, за то и продаю».

Возможно и иное предположение: второй военной реминисценцией мог быть кинематографически-картинный эпизод из того же «Кракена»: «Я в то время был под Одессой, и при контратаке у Сухого Лимана румын проломил мне нос прикладом. Огромный заросший румын в желтой шинели с тусклыми пуговицами. Его тут же приколол маленький черноглазый матрос с окровавленной головой. Матрос тогда крикнул: „Живем, салага!“ Через минуту его убили». Вероятно, поведавший АНу эту сцену видел ее вживую. Сухой Лиман — это мелкий (тогда), но длинный водоем в двух десятках километров от Одессы. Собственно, как и все одесские лиманы, это остаток устья полупересохшей речушки. Бои тут были очень тяжелыми как в августе-сентябре 41-го, при героической обороне Одессы, так и в апреле 44-го при ее освобождении. Желтая румынская шинель (запомнившаяся многим жителям оккупированной Одессы — столицы румынской «Транснистрии») и небритость румына говорят, скорее, об апреле 44-го. Добавим, что сейчас на Сухом Лимане расположен город и порт Ильичевск. Тут живет один из составителей этой книги.

Третья реминисценция — о том, как студентов, прямо с лекции, гонят разгружать дрова (вероятно, она же в терминах ДК интродукция, конспективно изложенная одной фразой: «притча о пленном немце, которому студенты дали покурить»). БН уточнил нам: «Рассказ АНа. Эта интродукция была, помнится, написана. Деталей не помню: холодный слякотный день, жалкий немец — ощущение неловкости происходящего…»

Четвертая — эпизод с цунами. Эта реминисценция приведена здесь ранее.

Пятая реминисценция — это некий «эпизод с японцем-браконьером». Возможно, что-то из нее позднее вошло в ХС, там, где упоминается шкипер с «Коньэй-мару».

3 ноября АБС заключают договор с издательством «Молодая гвардия» на сборник ПНА. В договоре за № 4963 обозначен редактор книги: Б. Клюева. Со стороны издательства он подписан главным редактором Бояркиной Валентиной Анатольевной. Содержание книги в договоре обозначено так: «Сборник научно-фантастических повестей и рассказов о космических полетах будущего».

«Начато в ноябрьские праздники 1960 г.» — так озаглавлен очередной план «Стажеров», который отличается от окончательного тем, что у стажера фамилия «Чибисов», начинаться повествование должно было с главы «На стартовом спутнике», а некоторые из глав включали в себя отдельные рассказы от имени Ивана Жилина: «Суета вокруг дивана», «Сказка о желании», «Гигантская флюктуация».