ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Это наш шанс! — сказала Линда, пытаясь устроиться в узеньком соседнем кресле.

— Шанс на что? — Единственный шанс, который Ник видел, — это напороться на кучу неприятностей. Он уже дважды обшарил весь корабль и нашел кое-что, могущее быть оружием, однако не решился испробовать его внутри.

— На возвращение домой, — нетерпеливо ответила Линда. — Эти тарелки должны проникать в наш мир. Ведь люди их там видели. Нужно только разобраться как — и мы дома!

— Чтобы разобраться, — заметил Ник, — необходимо время. У нас его нет. Когда эта штука сядет…

— Мы снова сможем использовать иллюзии, — отмахнулась от несущественных, по ее мнению, деталей Линда, поглощенная своей собственной целью.

— Вернее, мы надеемся, что сможем. — Ника мутило, и ему хотелось только одного — поскорее выбраться из корабля и вновь вступить на твердую землю.

— Сможем! И вернуться сможем! — Она По-прежнему была твердо в этом уверена.

— Ты забываешь о временном факторе.

— Каком еще временном факторе?

— Англичане — они думали, что провели здесь всего несколько лет. А прошло целых тридцать. Сколько мы пробыли здесь — несколько дней, неделю — я не считал. Но сколько времени нас не было там?

Что произошло с тех пор в их родном мире, где пролегает Короткая Дорога? Как давно их хватились и начали искать? Как там отец и Марго? Кто искал Линду? Как и он, она ничего о себе не рассказывала. Кто о ней тоскует?

— Ник… — Ее оживление погасло, словно он дал ей пощечину. — Ты думаешь… Но этого не может быть! Мы не могли отсутствовать несколько месяцев, не могли!

Ему нечем было ее утешить. Раньше он как-то не задумывался об этом всерьез в отношении себя или Линды, а сейчас вдруг понял, что ему, в сущности, это довольно-таки безразлично. Все, что было до того, как они очутились в лесу, казалось, происходило с совсем другим человеком, и весьма мало значило для нынешнего Ника Шоу.

— Дейв… — Линда сидела, глядя прямо перед собой. — Что Дейв будет делать? Что он подумает?

— Кто это — Дейв?

— Мой отец, Дэвид. Он работает в НАСА, там, на мысе. А я приехала к тете Пег на каникулы. Но нас на свете только двое — Дейв и я!

Линда сгорбилась в кресле, слишком для нее маленьком.

— Ник, нам надо вернуться. А охотники должны знать, как это сделать.

— До этого мы еще кое-что должны, — сказал Ник и остановился, не зная, как объяснить ей неосуществимость ее желания; и тут корабль пошел на посадку.

Каково бы ни было их место назначения, они его достигли. Полетом Ник не управлял. Теперь посмотрим, сможет ли он защититься от того, что ожидает их снаружи.

Тихо подрагивая, корабль коснулся земли и замер. Ник направился к люку. Они придумали самый лучший план, какой только смогли, и, по крайней мере, их преимуществом будет неожиданность.

Снова действовать предстояло ему. Остальные, объединив свою сконцентрированную волю, будут ему помогать. Медленно опустилась стена корпуса, образовав пологий спуск; Ник глубоко вздохнул и шагнул вперед.

Он не знал, удалось ли ему создать защитную иллюзию, покажется он тем, кто его снаружи встретит, обыкновенным членом экипажа летающей тарелки. То, что Ник увидел впереди, не слишком его обрадовало. Рядом на высоких ножках покоилась еще одна тарелка с опущенной аппарелью.^[8] Справа на пятачке сбились в кучу бродяги. Ни стен, ни охранников Ник не видел, однако никто не пытался бежать.

Пройти от корабля до пленников было тяжелым испытанием. Каждую секунду Ник ожидал, что его окликнут или же просто-напросто пригвоздят к месту лучом. Он внимательно рассматривал пленников, пытаясь понять, что их удерживает на месте.

Неподалеку в небо поднималась высокая мачта, установленная на могучем основании. На вершине веерами крепились натянутые на рамы блестящие провода. Пока Ник глядел, веера эти плавно поднялись вверх и сомкнулись над верхушкой опоры. На проводах вспыхнул свет, перешедший в кроваво-красное свечение.

Воздух был насыщен энергией, похожей и одновременно не похожей на излучение анка. Работает мощный ее источник, понял Ник (хоть и не знал, для чего он нужен и как действует). Теперь он увидел тех, кто управлял генератором, — шесть копошившихся у основания мачты карликов в скафандрах. Чем они там занимались, не имело значения, главное, они были так поглощены своим делом, что это давало Нику некоторые шансы.

— Те, кого мы ищем, — здесь… — уловил он сообщение Джеремайи, который шел справа от него; Ланг был слева.

— Не пройти — впереди стена… — Впервые до Ника дошло также сообщение пекинеса.

Он осторожно двинулся дальше. Джеремайя, вышедший вперед, остановился, словно натолкнувшись носом на невидимую преграду. Силовое поле? Стоит только одному из охотников поднять глаза и увидеть, как Ник тут его изучает…

Хотя Ник вытянул руку, думая нащупать то, о чем предупреждали животные, он не почувствовал ничего материального — мощная волна энергии чуть не сбила его с ног. Да, при таких условиях у пленников никакой надежды спастись. Да и ему, в свою очередь, как до них добраться? Умей он управлять летающей тарелкой, возможно, они смогли бы поднять ее в воздух и опуститься по другую сторону силового барьера. Но Ник этого не умел.

Пленники его заметили, начали оглядываться. На ноги поднялись две растрепанные фигуры — Крокер и Джин. Они его узнали или по-прежнему держится иллюзия вражеского пилота?

Иллюзия… какая-то смутная мысль мелькнула у него в мозгу. Что такое говорил ему Хадлетт?.. Что иллюзии, которые может создавать человек, — порождение его собственных мыслей и страхов, что попавшие сюда средневековые бродяги, которые захватили Ника в плен, видели демонов и бесов своего собственного времени. Демоны и бесы — каких демонов и бесов страшатся летающие охотники? Если бы только Ник знал о них больше! Он чувствовал себя связанным и беспомощным, не в силах дотянуться до лежащего рядом оружия, как в том лагере бродяг, когда он впервые воспользовался свободой мысли. Никаких зацепок, никакого способа узнать, что за демонов и бесов следует вызывать здесь.

Неожиданно вспомнилось — тарелка обрушивает луч за лучом на скачущего верхом Герольда, а тот не обращает на нее ровно никакого внимания. Но Ник не Герольд, и, он был уверен, не сможет принять его образ, хотя ему и удалось на короткое время сотворить его раньше. Ник чувствовал, что Герольд играл в Авалоне слишком большую роль, чтобы человек мог таким образом им воспользоваться. К тому же если это место принадлежит Авалону, то что здесь может угрожать тем, кто не подчиняется Людям с Холмов и их власти? Какую он может придумать угрозу, чем вызвать их страх? Подожди-ка — в тот раз, когда летающую тарелку атаковал корабль иной формы…

Сигарообразный корабль! Демоны и бесы! Но смогут ли Ник и его спутники создать этот призрак?

На окруженном силовым полем пятачке Джин, Крокер и леди Диана помогали подняться на ноги Страуду. Если Ник прав в своих предположениях, ему придется отказаться от образа летающего охотника и бросить все силы на новую иллюзию.

— «Помогай’» — обратился к Джеремайе Ник тем способом, каким не умел общаться с себе подобными. Огромный кот подобрался, кончик вытянутого хвоста задергался, словно Джеремайя подкарауливал добычу. Он даже не взглянул на Ника, но тот понял, что его просьба услышана.

Ланг стремглав понесся к опущенной аппарели тарелки. Сколько времени в их распоряжении? Ник сосредоточил взгляд над верхушкой мачты, пытаясь нарисовать в небе демона летающих охотников — корабль в форме сигары.

Он… его послание достигло цели! Джеремайя… Ланг… те, кто остался на борту корабля, его поняли. Враг, которого боялись охотники, завис в небе над их энергетической установкой. Ник не услышал ни звука, но увидел, как охотники на мгновение замерли и затем бросились к укрытым в траве траншеям. Похоже, они готовились до последнего защищать свою мачту, как если бы от нее зависело само их существование.

В руке у Ника был прихваченный с корабля стержень длиной в полруки, с двумя кнопками с одного конца — какое-то оружие. Часть стержня была полой, и Ник счел, что это нечто вроде ружья. Он понятия не имел, чем оно может выстрелить, даже не был уверен, что сумеет им воспользоваться.

Действия охотников о многом говорили. Раз эта мачта с веерами так важна — а они слали луч за лучом в висящий над ней призрак, чтобы ее защитить, — значит, если бы Ник смог ее уничтожить…

Ник бросился бежать. Из толпы пленников ему что-то кричали, но он не обращал внимания. Главное сейчас — мачта. Он остановился, поднял стержень, нацелил на верх и наудачу нажал ближайшую кнопку.

Осечка — никакого свидетельства выстрела он не заметил. Затем…

Красное свечение проводов над головой взорвалось режущей глаз белой вспышкой.

Ник прижал руку к глазам. Не ослеп ли он? И этот рев — от него и оглохнуть недолго. Земля сотрясалась и плыла под ногами. Шатаясь, ничего не видя, Ник повернулся, надеясь уйти прочь из этого ада к кораблю. Но где он, этот корабль?

Становилось трудно дышать, словно кто-то насосом откачивал воздух. Ник упал и пополз сквозь охваченный огнем мир. Так, наверное, в старину представляли себе преисподнюю…

Земля еще содрогалась, и невидимая сила прижимала к ней Пика, расплющивала его, ломая кости. Кажется, он слабо вскрикнул, и затем наступила тьма, в которой погасли языки адского пламени.

В небо возносился сияющий анк. Он источал свет, волны которого разливались все дальше и дальше, и свет этот нес с собой мир и покой. Мачта же с веерами на верхушке излучала гибельное сияние, подавлявшее жизненные силы Авалона, и мир был нарушен. Зло выползло из древних прибежищ Тьмы и снова пошло гулять по земле.

Мир отступал перед силой мачты, перед Тьмой, отступал в города, в места, где в полной мере сохранялась власть Авалона. И беспомощно метались те, кто не сделал выбора, не принадлежал ни Свету, ни Тьме, — и становились жертвой…

Слабые существа, гонимые и терзаемые личными страхами, которые проявились и получили возможность жить своей собственной отвратительной жизнью. Они были слепы ко всему, за исключением того, что сами породили себе на муки, о том не ведая.

Равновесие нарушилось. В города стекались Люди с Холмов, Рита, другие — кто принял причастие Авалона. Стоял Герольд, носивший имя этой страны, и позади него четыре помощника — Дуб и Яблоко, Боярышник и Бузина, и на камзоле у каждого был вышит символ его имени. Впереди всех стоял Герольдмейстер Логос. Могучий, он был облачен не в сверкающий камзол Герольда, но в темно-синюю мантию, по которой сбегали серебряные руны. Они изгибались, поворачивались, сплетались, слагая слова высшей мудрости, и затем разбегались, чтобы вновь сойтись. В руках Герольдмейстер держал огромный меч, вонзившийся острием в землю Авалона, из металла которой он был когда-то выкован. На лезвии также были начертаны руны, на сей раз неподвижные, выбитые в металле способом, утраченным давным-давно — даже по понятиям мира, где время очень мало значит.

Он держал меч, положив на эфес обе руки, горделиво развернув богатырские плечи. Лицо человека, в силах которого вызывать бури, подчинять своей воле ветер и воду, при этом считающего ниже своего достоинства употреблять власть для удовлетворения собственных желаний. Седые волосы отливали таким же серебром, как бегущие руны. Герольдмейстер носил очень древнее имя, известное в Авалоне и вошедшее в легенды также в другом мире…

Мерлин.

Взор Герольдмейстера Логоса был устремлен за пределы городских стен. Он с легкостью поднял огромный тяжелый меч до уровня груди, направив острие вперед. Губы его шевелились, но слов не было слышно — они не предназначались для слуха менее значительных людей или духов. На мачте с веерами на верхушке полыхнуло багровое пламя, и заклубился черный дым, который начал опускаться на землю. Там, где землю покрывали темные пятна, появлялись Слуги Тьмы, и полчища их подступали к городам. Вражеская мощь подавляла мощь Авалона, под гнетом ее жизнь увядала и замирала.

Но…

Произошел чудовищный выброс энергии, поглотившей весь видимый мир. Все вокруг сделалось багровым, затем белым. Исчез мир, исчезло зрение. Не осталось ничего.

— Ничего… ничего… — услышал Ник. Сознание медленно возвращалось к нему.

— Ничего… ничего… — повторял его собственный голос.

Он… он — Ник Шоу, и он жив. Но он не желал открывать глаза — и вновь увидеть то жуткое ничто, в которое превратился Авалон. Как может он еще жить, когда погибли все, погиб весь мир?

— Все погибли… — произнес он.

— Нет!

Он этого не говорил. Кто здесь? Кто спасся, когда Авалон погиб?

— Кто? — спросил он.

— Ник! Ник, пожалуйста, посмотри на меня!

Кто-то… кто же?

— Кто? — повторил он. Вряд ли это важно — он устал, смертельно устал. Авалона больше нет. Страшная тоска стиснула ему сердце. Он почувствовал, как слезы наполняют глаза, просачиваются из-под век, которые он не желал поднимать. Он очень, очень давно не плакал… Мужчины не плачут, мужчины не умеют плакать. Им может быть больно, как сейчас ему, но они не должны плакать.

— Ник! Ну пожалуйста, помогите же ему. Сделайте что-нибудь…

— Лишь он сам в силах себе помочь.

Когда-то давно он слышал этот голос. В Авалоне. Но Авалона больше нет. Ник сам видел, как он погиб. Нет, хуже — Ник его погубил. Он принялся мучительно складывать вместе обрывки воспоминаний, создавая ужасную картину. Он выстрелил по мачте с веерами из странного оружия охотников, взятого в летающей тарелке. Последовал чудовищный взрыв. И еще был Герольдмейстер Логос — Мерлин — с мечом. Но с гибелью мачты, вероятно, нарушился энергетический баланс, за счет которого существовал Авалон. Авалона больше нет, и где он сам теперь находится, Ник не знал. Да и не хотел знать.

— Ник! — Чьи-то руки держали его за плечи, трясли его, и это было больно, но еще больнее было сознавать, что он, сам того не желая, наделал.

— Открой же глаза, Ник, ну посмотри, посмотри!

Он открыл их. Как он и ожидал, вокруг ничего не было. Ничего.

— Ничего нет. Авалона больше нет, — сказал он в пустоту.

— Что он говорит? Он… он слепой? — В доносившемся из пустоты голосе слышался ужас.

— Он по-своему слеп, — снова этот второй голос из прошлого.

Герольд! Авалон! Но его страны больше нет, она превратилась в ничто. Почему же Герольд все еще существует?

— Авалон, Тара, Броселианда, Карнак… — Ник произнес эти имена, когда-то исполненные великого смысла, которые теперь, благодаря ему, всякий смысл утратили. — Дуб и Яблоко, Бузина, Боярышник и Герольдмейстер Логос — все погибли.

— Он… он сам не знает, что говорит… — Первый голос прервался, словно кто-то пытался сдержать рыдания. — Что с ним такое?

— Он верит, и то, во что он верит, для него есть, — ответил Авалон.

— Ты — Авалон, — медленно проговорил Ник. — Но этого не может быть — ведь Авалона больше нет. Я мертв? — Он уже не испытывал страха. Возможно, что ничто и есть смерть.

— Нет, да конечно же, нет! Ник, ну пожалуйста, очнись! Вы же можете ему помочь! Я знаю, вы можете, если захотите.

— Он должен поверить.

— Ник, послушай меня! — Кто-то так низко над ним склонился, что Ник почувствовал на щеке чужое дыхание. Дыхание означало жизнь — этот другой жив. Но как можно жить, если кругом пустота?

— Ник, мы здесь, с тобой. Ты как-то взорвал энергетический столб, или что там у них было. А потом — все это и случилось. Пленники оказались на свободе. А охотники все погибли. Барри говорит, от взрыва. И тарелки летающие взорвались… А потом… потом пришел Герольд. Ник, ты должен видеть!

Что-то в нем шевельнулось. Это же Линда. Он узнал ее голос. Рядом с ним Линда и Авалон. Он ощущал ее прикосновение; когда она прислонила к груди его голову, даже слышал биение ее сердца. Биение сердца тоже означало жизнь.

И если Авалон существует для Линды, то почему он исчез для него? Ник снова открыл глаза и опять увидел пустоту. Но пустоты не должно быть — должен быть Авалон1

Ник сосредоточился. Авалон — да будет Авалон1

Зрение вернулось не так, как пропало при ослепительной вспышке — медленно. Сперва в белой пустоте, куда загнал Ника его собственный отчаянный поступок, появились смутные тени. Они обретали четкую форму, превратились в фигуры людей. Подобно тому, как Ник сосредотачивался, создавая иллюзии, сосредоточился он на том, чтобы вернуть себе окружающий мир. Может быть, он — тоже иллюзия? Нет, подобные сомнения надо гнать прочь.

Вот Линда, бережно поддерживает Ника, и лицо ее исполнено участия. Джеремайя, не мигая, глядит на Ника, а за ним — Нику пришлось приподнять голову, чтобы лучше его разглядеть — в радужном сиянии одежд стоит Герольд.

Словно разгораясь, заливаясь красками, все более отчетливый и реальный, мир возвращался. В самом ли деле Ник потерял способность видеть и потому решил, что лишился заодно и всего остального? Ник не знал. Главное, что он ошибался.

Он увидел, что лежит на краю поля боя, в котором, очевидно, сошлись не люди — это была битва энергий. Прямо перед ним, свалившись с трех тонких опор, лежала, накренившись, тарелка, и один край ее глубоко зарылся в землю. При виде ее Ник позабыл о себе и вспомнил о других. Он высвободился из рук Линды, с трудом сел и огляделся.

Линда была цела и невредима, и Джеремайя, и Ланг — пекинес так жался к хозяйке, словно боялся, что их могут разлучить. Но Хадлетт, миссис Клэпп… пленники?..

— Остальные, — требовательно обратился он к Линде. — Что с остальными?

Линда не ответила, на лице ее читалось страдание.

— Викарий… миссис Клэпп?

Какова судьба тех двоих, что были рядом с ним в этом приключении?

— Вон… Вон там. — Девушка хотела было его удержать, но Ник отстранил ее руку и кое-как поднялся.

«Вон там» оказалось у второй летающей тарелки. В ее верхней полусфере зияла дыра, аппарель была вся искорежена. Рядом Ник увидел Крокера и Джин; миссис Клэпп и леди Диана стояли на коленях подле лежащего на земле человека. Превозмогая головокружение и дурноту, Ник побрел к ним.

— Ник! — Его догнала Линда и прежде, чем он успел воспротивиться, схватила его руку и положила себе на плечи. На сей раз он не стал ее отталкивать. Если с ее помощью он скорее доберется до остальных, то эту помощь он примет.

Он доковылял до останков тарелки и остановился, опираясь на Линду, глядя сверху вниз на викария. Глаза Хадлетта были открыты, и, увидев Ника, он улыбнулся.

— Святой Георгий и святой Михаил — вот кто были воинами. Я что-то не слыхал, чтобы святой Николай отправлялся на поле брани — он раздавал дары.

Ник опустился на колени.

— Сэр… — Только сейчас Ник до конца осознал, как близок ему был этот человек. Рита называла подобную привязанность «сердечными узами». Теперь он понял почему.

— Ты победил, Николас. И, — прибавил Хадлетт, чуть повернув голову, которую поддерживала миссис Клэпп, — я бы сказал, это действительно великая победа. Имею ли я на это право, сэр? — Викарий обращался к кому-то за спиной Ника; тот обернулся и увидел Герольда, который подошел вслед за ним.

— Он завоевал свободу для всего Авалона, не для одного лишь себя.

— Значит, опасность угрожала вам так же, как и нам, — проговорил Хадлетт. — Однако мы не были союзниками…

— Только отчасти. У Авалона свои законы, и они иные.? нежели те, которым подчиняются люди.

Хадлетт ответил едва приметным наклоном головы.

— Это… — он примолк на мгновение, и на лице его отразилось усилие, — это истина, которой мне приходилось придерживаться. Возможно, в Авалоне царит Добро… но я… понимаю Добро… по-другому. — В уголке рта вздулся малиновый пузырек. Он лопнул и стек тонкой алой струйкой.

Ник обернулся к Герольду.

— Помогите ему! — выкрикнул он.

— Нет, Николас, — ответил ему не Авалон, а сам Хадлетт. — Каждому отпущена его собственная мера. И каждый из нас приходит к своему концу. Вы и я, — вновь обратился он к Авалону, — мы оба это знаем. Лишь немногим дано обрести покой. Я… согласен. Однажды, Николас, ты сказал, что из одного источника могут вытекать сразу несколько рек. Это так, но каждый из нас выбирает свою. И сейчас я хочу обрести уготованный мне покой, потому что настал мой черед.

Затем он начал выговаривать слова молитвы, слова своей веры, той веры, которую не мог принести в жертву Авалону. Ник не мог его слушать. Это так несправедливо: викарий уступал добровольно — и что получал взамен?

Ник отстранил Линду и отошел, оперся рукой на покривившуюся опору искореженной тарелки. Перед ним простиралось ровное поле, на котором окаймленный оплавленным кольцом кратер указывал место, где прежде возвышалась мачта. Не она ли открывала ворота в мир летающих охотников? Если так, то они закрыты — возможно, навсегда.

Что ждет теперь Ника и его спутников? Будет ли Тьма и впредь продвигаться вперед, как говорили Герольд и Рита? Или же его видение, или сон, или что это было, окажется верным — именно подчиненная охотникам энергия порождала и выпускала на свободу Силы Тьмы, питала их и давала возможность разливаться по стране?

— Ник?

Он не оглянулся.

— Теперь тарелки не помогут тебе вернуться домой! — бросил он.

— Я знаю, — ответила Линда, однако голос ее не звучал убито.

Ник повернул голову. В порванной и испачканной одежде, с рассыпавшимися по плечам волосами, со свежей царапиной на щеке, Линда крепко прижимала к груди Ланга, единственное оставшееся у нее сокровище. Она казалась очень одинокой и несчастной.

— Я надеюсь… надеюсь, что Дейв… — Ее голос сорвался. — Нет… — Она попятилась, когда Ник шагнул к ней. — Не надо… не уверяй меня, что… мы никогда не вернемся назад. Наверное, мы потом забудем. Прошлое станет как далекий сон. Ник, я, может быть, приму Авалон. Я должна принять! Если нет… я буду помнить, а с такой мукой я не смогу жить!

— А что они? — Ник указал на остальных.

— Викарий… он умер, Ник. — Слезы покатились у нее по щекам, а Линда и не думала их вытирать. — А остальные… Страуда убило при взрыве, как и тебя могло убить, — я сперва думала, ты погиб. — В глазах ее проступил ужас. — Другие… теперь они знают, что им делать. А ты, Ник?

— Я-то давно знал — после того, как побывал в городе. В Авалоне есть только один способ по-настоящему жить. И если мы не хотим стать такими же жалкими человекообразными животными, которых я видел в лесу, мы должны выбрать этот путь.

Он протянул ей руку, и Линда, другой рукой прижимая к себе Ланга, вложила пальцы в его ладонь. Вместе они двинулись обратно. В конце концов, подумал Ник, при таком выборе не так уж много я и отдаю. Получаю я гораздо больше.

Герольд Авалон ждал их, и разливавшееся вокруг него сияние было поистине величественным.

1

Артефакт (от лат. «искусственно созданное») — нечто, получившее новые свойства в результате последующего воздействия. Так, икона, к которой прикоснулись тысячи верующих, излучает энергетику, которой не было, когда ее только написали. (Примеч. переводчика.)

2

Пекинес — пекинская собака, порода маленьких, коренастых комнатно-декоративных собак черной, белой или бурой масти.

3

Викарий — в протестанской церкви — помощник священника.

4

Лорелея — в европейской традиции обитающая на Рейне нимфа, которая своими песнями увлекает корабли на скалы.

5

Пелерина — накидка на плечи, обычно не доходящая до пояса; воротник в виде такой накидки.

6

Авалон (Аваллон от валийского «afal» — «яблоко») — в кельтской мифологии «остров блаженных», потусторонний мир, чаще всего помещаемый на далеких «Западных островах» Символика, связанная с Авалоном, — стеклянная башня или дворец, дарующие бессмертие чудесные яблоки и т. д. Тара, Карнак, Броселианда — в западноевропейской традиции таинственные леса, царства фей.

7

Антраша — в классическом балете — прыжок, во время которого вытянутые ноги танцовщика скрещиваются в воздухе несколько раз.

8

Аппарель — устройство в десантном корабле для схода личного состава и техники на берег.