XIV
Не только картины, но и судьбы людей — живое подтверждение того, что связь авангарда и революции, связь болезненная, крепка по сей день. Например, в отношении Марианны Карловны развести эти понятия было трудно. Старуха воплощала и то, и другое; именно сочетание революционного и авангардного, иными словами, искреннего и культивированного — и привлекало Соломона Моисеевича Рихтера. Профессор, редко покидавший свой дом, регулярно навещал Марианну Карловну на Бронной и проводил часы, обсуждая войну в Испании и первый созыв Коминтерна. Вскоре адрес его прогулок сделался известен Татьяне Ивановне — жены рано или поздно все узнают.
— Как домработницу меня держишь, а сам на сторону гуляешь? — сказала Татьяна Ивановна своему мужу. — Танечка нужна, чтобы полы помыть, а для развлечений мы других найдем, поинтересней.
— Мы с ней беседуем о революции, — сказал Рихтер значительно.
— Мало мне Фаины Борисовны, перед которой ты в Алупке красовался! Мало мне позора! Теперь новую зазнобу завел!
— Достойная, героическая женщина.
— Да неужели?
— Герой революции!
— Что ж она такого геройского сделала?
— Воевала под Хуэской.
— Под хуеской? Самое ей место! Да уж, такая только с хуеской!
— Как ты можешь выражаться! Как не стыдно!
— Мне-то чего стыдиться? Не я с хуеской развлекалась. А звать ее как, эту похабницу?
— Марианна Герилья.
— Что? Как? Херильева? Херовина? Подобрала имечко, потаскуха.
— Герилья! Герилья!
— Паскуда! Херовина!
— Марианна Карловна Герилья!
— Вот и иди к своей Марьяне! Вещички собирай — и скатертью дорога! Тебе там слаще, вот и проваливай к своей херовине! — Татьяна Ивановна намеренно искажала звучание испанской фамилии Марианны Карловны. — Далась она тебе!
— Как ты можешь, Танюша! Она старая женщина.
— На старуху потянуло. Молодых всех перепробовал, теперь на старуху позарился! У-у, какой стыд!
— Она подруга моей матери.
— Ах, так эта херовина — подруга твоей матери! Я всегда знала, что твоя мать еще подгадит мне, из гроба достанет. Она при жизни у меня мужа не смогла отнять, так решила после смерти. У-у, старая ведьма! Подослала херовину!
— Как ты смеешь про мою мать!
— Коммунистка поганая! Не зря их сучье племя запретить хотят! Лагерей по миру понастроили и мужей от жен уводят! Подожди, Соломон! Она тебя подведет под монастырь!
— Перестань!
— Помянешь мои слова! Скажешь: говорила мне жена, повторяла!
Соломон Моисеевич спорил с Татьяной Ивановной, а сам размышлял, что все-таки женщины, жены в особенности, наделены необъяснимым чутьем.