IX

— Я больше не верю в людей, — сообщил барон фон Майзель своей супруге Терезе фон Майзель, — отказываюсь верить.

— Но, может быть, ошибка? Недоразумение? — Тереза, как всегда, хотела представить вещи в лучшем свете. Рассказывая подругам о том, что дочь разорвала отношения с очередным бойфрендом, она выбирала такие слова, что у слушателей складывалось впечатление, что все счастливы. Барбара так любит Гришу, говорила баронесса, дети решили, что лучше им пока жить врозь.

— А я доверял ему. — Барон вертел в руках штопор. Хотел открыть бутылку, потом передумал: даже бордо его не веселило. — Все украл. Оскар все у меня украл.

— Но он такой воспитанный человек.

— Продал мои акции, — горевал барон, — продал за четверть цены. И сам купил.

Госпожа фон Майзель не знала, что сказать. Обед явно не удался. Салфетка лежит на полу смятая, бутылка так и не откупорена, к ягненку барон не притронулся. Тереза фон Майзель наклонилась к барону и, согласно принятому этикету, осведомилась, все ли в порядке с пищей? Удачна ли порция? Вкусовые ощущения не подвели? Так уж принято делать во время застолья, побеспокоиться о сотрапезнике, вдвойне приятно проявить заботу о родном человеке.

— Все в порядке? — полюбопытствовала баронесса, имея в виду восприятие бароном жаркого из ягненка.

— Не в порядке! — заорал барон. — Не в порядке! Спер шестьсот миллионов прохвост! Я его партнером сделал, все казахские активы на него перевел! А он наш холдинг обанкротил!

Тереза фон Майзель несколько расстроилась из-за ягненка. Новая повариха, разумеется, могла и подвести. Хотя рекомендации были отличные. Верь после этого бумажкам. Удручала и потеря шестисот миллионов, но, в сущности, цифры мало что ей говорили. Кажется, шахты в Южной Африке приносят достаточно. Газ и нефть она всегда недолюбливала. Немудрено, что возникли проблемы: дело сомнительное. Что такое газ? Раз — и улетел. Надо быть готовым к ударам судьбы, они прожили столько лет вместе, что выдержат и этот удар. И в крайнем случае, подумала самоотверженная женщина, мы могли бы сдать баварский замок и поселиться у себя на вилле в Тоскане. Или в шале моих родителей на Бодензее. Надо утешить любимого человека. Она сказала сдержанно и спокойно:

— Полагаю, мы могли бы нанять хорошего адвоката. Закон все же существует.

— Какой закон, — сказал ей барон с большой долей сарказма, — где он, твой закон? Сляпали новый концерн — а старые активы в него включили. Вот и весь твой закон. — Барон, разумеется, передергивал факты: Тереза фон Майзель к данному закону имела отношение не прямое. — А новый концерн поделили на акции, расписали по членам правительства. Раздали по десять процентов — русскому президенту, немецкому канцлеру. Хорошо придумали: пока у власти, забрали себе всю промышленность! Уйдут на покой — и промышленность с собой возьмут. Продали страну! — завопил барон. — В карман себе страну положили! На кого я в суд подам: на бундестаг? На российский парламент? А президентом у них вообще американец. Мне в сенат американский, что ли, с жалобой идти?

— Отчего же не обратиться в сенат?

Барон стукнул вилкой по столу, жаркое в тарелке подскочило.

— На что жаловаться? На демократию? На капитализм?