2

Как всегда, на подполковника Полетаева было любо-дорого смотреть, словно ни смертей, ни ураганов в этом мире не существовало. Выбритый и надушенный, он восседал в своем номере за обеденным столом в прелестном домашнем костюме — переливчато-синем стеганом халате, отороченном сиреневым атласом, и синего бархата мягких брюках. На кармашке красовался шитый золотом вензель: «С.П.».

Даша, проигнорировав тщательно созданную атмосферу вкушения пищи, обрушилась на эфэсбэшника со свойственным ей темпераментом:

— Палыч! Скажи честно — это ты нас от полиции отмазал?

— Какая все-таки неприятная у тебя манера выражаться. — Он снял с салфетки кольцо и развернул ее у себя на коленях. — Просто отвратительная.

— Простите, сэр. — Даша сморщила веснушчатый носик. — Небось в Прагу звонил, Томека просил, а?

Синие глаза смотрели на нее ласково, почти по-отечески:

— Вам, мадам, до этого нет абсолютно никакого дела. Ты, кстати, зачем пожаловала? Выразить мне благодарность?

Даша подняла глаза к потолку и задумалась:

— Честно говоря, у меня к тебе одна маленькая просьба, так, ерунда…

— Ерунда, говоришь? — Подполковник перестал излучать добро. — Не сомневаюсь. К сожалению, существует одно маленькое «но»: у меня обед.

— Ну и что? — Она взяла стул и без приглашения подсела к столу. — Тоже мне, невидаль. Ты каждый день обедаешь…

Полетаев не дал ей развить мысль:

— Да, я обедаю каждый день и намерен поступать так и в дальнейшем. А еще я предполагаю насладиться едой в приятственном расположении духа. — Он строго посмотрел на нарушительницу пищевой цепочки. — Мы с вами, Дарья Николаевна, знакомы всего год, а я уже нуждаюсь в помощи гастроэнтеролога. Ваш темперамент пагубно влияете на мой желудочный тракт. Хотите — присоединяйтесь, я с большим или меньшим удовольствием разделю с вами свою трапезу, но я категорически, — подполковник возвысил голос и постучал кончиком ножа по столу, — слышите, категорически запрещаю вам говорить об убийствах… Хотя нет, я запрещаю вам говорить обо всем. До конца обеда я запрещаю вам говорить о чем бы то ни было. Спасибо за понимание — и приятного аппетита.

С этими словами подполковник заправил накрахмаленную салфетку за воротник и придвинул к себе блюдо с закусками.

Даша демонстративно отодвинулась от стола и скрестила руки на груди. Почти десять минут она сидела молча, с трудом сдерживая недовольство. Но вскоре ей это надоело, и она принялась кидать многозначительные взгляды на часы. Трапезничающий подполковник делал вид, что его это не касается. Мало ли кто куда спешит! Он неспешно отправлял в рот очередной кусок.

Даша начала злиться. Она заподозрила, что Полетаев все рассчитал заранее и весь этот спектакль, включая скатерть, салфетку и его дурацкий домашний костюм, устроен с одной-единственной целью — вывести ее из себя. Но, к счастью, все в этом бренном мире имеет свой конец. И самый длительный обед тоже. Полетаев с сожалением сложил приборы на пустой тарелке.

Незваная гостья мысленно возблагодарила Всевышнего.

— Рада видеть вас наконец сытым. Десерт будет?

— Увы, не додумался. Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять минут на переваривание…

— Да ты что, Палыч! — не выдержала Даша. — За десять минут можно слона переварить, не то что паршивый кусок свинины.

— Это была не свинина, — оскорбился подполковник.

— Мне наплевать, чей труп ты ел. Скажи, будешь мне помогать или нет?

При слове «труп» Полетаева передернуло, он раздраженно швырнул на стол салфетку.

— Опять еда не в прок… Ладно, говори, что тебе надобно.

— Мне надобно… тьфу! Мне нужен список всех, с кем я ходила в детский сад.

Рука Полетаева застыла в воздухе:

— Как?

— Я хочу знать имена, фамилии, клички всех, с кем я ходила в садик, — по слогам произнесла Даша. — Неужели для вашего ведомства это так сложно?

— Клички детсадовцев тридцатилетней давности? — Подполковник выглядел озадаченным. — Да нет. В общем нет. Но зачем…

— Почему это тридцатилетней? — в свою очередь напряглась Даша. — Мне всего тридцать. Я выгляжу на тридцать пять?

— Когда ты злишься, то выглядишь на все тридцать десять. Так зачем тебе это понадобилось?

— Пока не могу сказать. — Даша старалась быть максимально вежливой. — Просто надо, и все.

— Ах вот как! — подполковник отлично понимал, что является хозяином положения. — В таком случае — извини.

— Палыч…

— Не могу, это слишком дорогая прихоть.

— Палыч…

Полетаев выглядел неумолимым.

— Мы существуем на деньги налогоплательщиков, и я сомневаюсь, что они согласятся оплачивать твою сентиментальность. Тем более что ты-то российским налогоплательщиком как раз и не являешься…

— О'кей. — Даша подняла руки вверх. Она устала от бесконечных препирательств. — Так и быть, скажу. Артур утверждает, что у нас с ним был один горшок на двоих, но я почему-то этого не помню.

— Ага! — Полетаев мгновенно преобразился. Он уже не походил на откушавшего барина, которому досаждают мухи. — Ты хочешь сказать, что за давностью лет к твоему горшку может примазаться любой желающий?

Даша с секунду переваривала формулировку, но, не найдя в ней существенных противоречий, кивнула:

— Йес. Ведь наша детсадовская дружба была единственной причиной, по которой мы приняли Артура как родного. И даже взяли с собой в поход.

— Ну, положим, ты польстилась на его деньги. — Полетаев, как всегда, не собирался деликатничать.

— Да как ты смеешь!

— Но ты же взяла у него деньги?

Даша терзала уголок скатерти:

— Если ты о том, что Артур платит по договору, то это оплата услуг нашего агентства. Лично я с этого вообще ничего не имею. Кроме зарплаты, конечно. — Она сверкнула глазами. — И за эти гроши я не только рискую своей жизнью, но еще стираю, готовлю и убираю!

— Я все понял, — подполковник остановил ее движением руки, — судьба Золушки по сравнению с твоей просто голливудский сон. Ладно, пиши адрес или номер своих яслей, к вечеру… Что еще?

Вместо радости на Дашином лице читалась растерянность.

— Я не помню…

— Чего не помнишь? Номера или адреса?

— Да ни того ни другого. Давно же было.

— Эх, память девичья! — Подполковник снисходительно улыбнулся. — Ничего страшного. Пиши адрес, где ты проживала в то время. Вряд ли тебя возили на другой конец Москвы. Садик должен находиться где-то рядом.

Однако Даша не разделяла его оптимизма:

— Там вокруг много садиков было. Только маленьких, в подъездах домов. Район-то старый, военный, там чуть ли не в каждом доме был садик. — И принялась стенать: — О Боже, ну почему я такая бестолковая!

— Главное, не нервничай. — Встав у Даши за спиной, Полетаев положил руки ей на плечи. — Ничего страшного не произошло, я тебе помогу вспомнить. Закрой глаза, расслабься.

Даша моментально напряглась. Подполковник улыбнулся и принялся делать массирующие движения.

— Все хорошо, все спокойно, — вкрадчивым голосом начал он свой сеанс. — Тебе пять лет. Ты прелестное кудрявое создание, еще не умеешь разговаривать…

— Это в пять-то лет? — возмутилась Даша и попыталась обернуться.

Но эфэсбэшник удержал ее голову затылком к себе:

— Раннее утро. Ты просыпаешься, мама кормит тебя кашей…

— Я ненавидела кашу.

— Хорошо, она кормит тебя тем, что больше всего любишь, вы одеваетесь и выходите на улицу. Представила?

Даша пожала плечами:

— Более или менее.

— Вы выходите из подъезда… Куда вы поворачиваете — направо, налево?

— Обратно домой. — Даша чуть дернула плечом. — Мама, как всегда, забыла мешок с одеждой и гостинцами.

Полетаев вздохнул.

— Н-да… Наследственность. Но не отвлекайся. Вы вернулись, забрали мешок… Кстати, почему мешок? У вас не было сумки?

— Детям для садика шили такой специальный мешок, — пояснила Даша, — чтобы легче было в шкафчик повесить.

— Ладно, пусть будет мешок. Вы его забрали, выходите на улицу и?..

— …И возвращаемся обратно. Мама не помнит, выключила ли она газ и утюг.

Полетаев закрыл глаза и беззвучно досчитал до десяти.

— Послушай, твоя мама хоть раз тебя доводила до садика?

— Конечно! — Даша рассердилась. — Она же не дурочка.

Лицо подполковника выражало сомнение.

— Хорошо. Тогда давай с того места, как вы уже идете. Прекрасное раннее утро. Светит солнышко, у тебя новые сандалики…

— Знаешь, Палыч, — Даша все-таки обернулась, — я всегда не могла понять, почему родители покупают мне именно сандалии. Я так хотела туфли! До сих пор их помню: небесно-голубые, с большими белыми пряжками… А родители говорили, что они натрут ногу и вообще такая обувь мне на один день…

Полетаев тяжело вздохнул и вернулся к столу:

— Дашка, от тебя повеситься можно. Ты можешь вспомнить, как долго вы шли, проходили ли автобусную остановку или молочный магазин? Может, какое-нибудь необычное дерево или детская площадка… Пригодится любая мелочь.

— Знаешь, — Даша подперла голову рукой, — если бы я там оказалась, то сразу бы вспомнила, а так… У меня пространственное воображение плохо развито.

— Все ясно. — Полетаев достал из сумки переносной компьютер.

Даша заинтересовалась:

— Что ты собираешься делать?

— Что, что… Свяжусь с ребятами, попрошу, чтобы они с камерой обошли район вокруг твоего бывшего дома. Как только увидишь что-то знакомое, сразу скажешь. — Всем своим видом подполковник демонстрировал вынужденное подчинение судьбе.

— Прости, я не совсем поняла, что ты сейчас хочешь сделать.

Разматывая провода, Полетаев терпеливо пояснил:

— Я сейчас через спутник свяжусь с Москвой и попрошу прочесать район, где ты жила. А ты будешь сидеть здесь и следить за принимаемой картинкой. Как только узнаешь, сообщишь.

На веснушчатом лице вспыхнул восторг:

— Правда?

Подполковник снисходительно усмехнулся:

— Если бы вместо того, чтобы заниматься поиском сокровищ и прочей ерундой, ты хоть иногда читала научно-популярные журналы, то знала бы, как далеко шагнул технический прогресс. Конечно, это стоит денег, зато какая экономия времени!

Даша моментально скуксилась, как всегда, когда подполковник пытался ее уесть:

— Ой-ой-ой — какие мы продвинутые! На это денег налогоплательщиков, конечно, не жалко. Вы, часом, в морской бой с Пентагоном по спутниковой связи не играете?

Ей показалось или Полетаев действительно смутился:

— Как тебе такое только в голову пришло!

— Уж пришло! — Она встала. — Знаешь, вместо планируемого телемоста я лучше сестру спрошу. Катька в этом садике когда-то практику проходила, должна помнить…

— А сразу, конечно, нельзя было сказать, — проворчал эфэсбэшник и раздраженно клацнул мышью по строчке «Избранное».