* * *

Виталий, обыскав в присутствии понятых квартиру арестованного Георгия Конькевича и занеся в протокол все нюансы, гордо спустился в сопровождении сержанта Аксакова по замусоренной, препротивного вида лестнице во двор к машине.

Наконец-то над ним не висит вечно недовольный капитан Александров с его мелочными придирками, поучениями и наставлениями. Хотелось надеяться, что настырный капитан вообще навсегда уйдет из его жизни, прекратив отравлять существование и перекрывать дорогу к вершинам карьеры.

«Лейтенант, вы что, зарубежных фильмов ужасов насмотрелись? – вспомнилась нотация Александрова, когда он ногой подкатил к месту отчленения голову убиенного Серепана. – У вас есть хотя бы капля совести, уважения к смерти, наконец?»

А что, в руках он должен был эту мерзость тащить? Нашел дурака! И вот так всегда…

Отправив сержанта в «уазик», лейтенант Лукиченко задержался на мгновение на невысоком крылечке, натягивая тесные перчатки и с наслаждением вдыхая чистый морозный воздух.

Восходящее солнце освещало малую часть двора, оставляя остальное в густой тени, похожей по цвету на разлитые чернила. Вот из этой-то тени и вышел невзрачный человечишка.

– Эй, начальник, закурить не найдется?

То ли утро было таким прекрасным, то ли настроение Лукиченко, перед которым наконец открылись ворота в неведомые дали, заставляло его полюбить чуть ли не каждого встречного, но Виталий, благодушно улыбнувшись, вынул из кармана куртки початую пачку «Шипки», протягивая ее незнакомому прохожему. Скрюченными от холода пальцами незнакомец выудил из пачки сразу две сигареты, отправив одну по зэковской привычке за ухо, и потянулся к лейтенанту за огоньком. Быть щедрым – так до конца: милиционер щелкнул зажигалкой, протягивая недрогнувший в полном безветрии утра бледный огонек мужику, однако блестящий кружочек, вертящийся как живой в заскорузлых пальцах, заставил ошеломленно пальцы разжать.