В Европе существовала и другая германская империя, примерно на месте привычной Германии и Австрии, но изрядно стесненная непомерно разбухшей Францией, проглотившей Северную Италию, Швейцарию и весь Бенилюкс, Швецией, включающей в себя всю Скандинавию и нынешнюю Северную Германию, и Речью Посполитой Польской, запустившей свои жадные щупальца на юг, во владения Османидов, вплоть до Босфора.

Произошел такой географический беспредел лет семьсот – семьсот пятьдесят назад, когда с северо-запада на Русь навалился Тевтонский орден, не успевший к дележу результатов Крестовых походов на Ближнем Востоке и жаждавший найти справедливость (в своем понимании, конечно) уже на востоке Европы. В отличие от миров Александрова и Чебрикова Новгородская республика, выбранная целью номер один средневекового блицкрига псов-рыцарей, не смогла, видимо, договориться с Александром Ярославичем, а, возможно, он так и не стал здесь Невским…

Новгородская дружина в памятном марте 1242 года дала рыцарям генеральное сражение не на льду Чудского озера, как советовали знающие люди, а на более удобном, с точки зрения тогдашнего посадника, Еловецком поле. Этот тактический в общем-то просчет новгородцев, более привычных к торговле, чем к войне, привел к катастрофе.

Небольшая, но превосходящая по тактико-техническим данным все существующие на то время военные достижения славян бронированная кавалерия противника рассекла классическим танковым клином так и не состоявшихся позднейших эпох, а затем и обратила многочисленное, но уступающее им по вооружению войско Великого Новгорода, в паническое бегство… Город пал после пятимесячной осады по всем правилам тогдашнего военного искусства. Путь на Русь был открыт.

Следующие два столетия были посвящены ползучему онемечиванию восточных славян, как это уже было сделано с западными в знакомой путешественникам истории, постоянным стычкам с ордынцами, установлению торговых связей с Востоком. Проложенные на сотни лет раньше караванные пути сказочно обогатили орден, перенеся центр торговли из Восточного Средиземноморья на просторы Среднерусской равнины и приведя к быстрому падению Византии, а вместе с ней и официального православия. Однако кроме пряностей, шелков и китайского фарфора в Европу превосходно добралась и чума, не сдерживаемая никакими портовыми карантинами.

К середине пятнадцатого века государства Европы понесли от «черной смерти» такие потери, что ни о какой экспансии за моря не могло быть и речи, тем более что все прелести Востока поступали по налаженным педантичными и аккуратными немцами сухопутным каналам бесперебойно, по приемлемым ценам и с минимальным риском. Как следствие, открытие Америки в положенный срок не состоялось, вернее, состоялось, но с противоположным знаком: гребной (!) флот инкского императора Тупанки-Атауа – чего-то среднего между Чингисханом и Генрихом Мореплавателем, отправленный на поиски легендарной Земли Предков, наткнувшись на берега Северной Африки, поднялся вдоль восточного побережья Атлантики на север и 15 сентября 1625 года высадил крупный десант во Франции, близ Ла-Рошели.

Как ни крути, европейцы оказались более подкованы в военном плане, чем индейцы, к тому времени так и не знавшие пороха, а как следствие, и огнестрельного оружия, ни колеса, ни лошадей, поэтому после ряда стычек и взаимных военных экспедиций установился статус-кво: Европа продолжила развиваться по своему пути, Америка, так и не ставшая Америкой в привычном понимании, да и по названию, – по своему…

В конце семнадцатого столетия мощная, но лежащая в стороне от восточного пирога Польша, заключив династический союз со Швецией (просуществовавший, впрочем, недолго), «освободила» от немцев почти всю бывшую Русь, включая Москву, остановив свое продвижение на Волге. Русские с радостью встречали братьев-славян, не подозревая, что меняют одно ярмо на другое. Череда непрерывных войн и походов, восстаний, смут и революций (во Франции – в 1715, а не в 1789-м!) и скроила ту карту Европы, которую старик Берестов в общих чертах нацарапал вилкой на скатерти захудалого, но гостеприимного постоялого двора пограничного городка маркграфства Бергланд, расставив для наглядности тарелки и кружки, обозначающие государства.

– Вот так и получилось, – подвел черту Сергей Владимирович, откусывая от ломтя ветчины, взятого с тарелки, обозначающей ханство Алтынстан, граница с которым пролегала по реке Уй, куда впадала многоводная здесь Кундравинка.

Николай молча вертел в руках серебряную стопочку, ощущая, как на душе скребут кошки: марксистское мировоззрение, конечно, интернационализм, но все-таки… Ротмистр же, стиснув голову ладонями, монотонно раскачивался взад-вперед на стуле, не замечая, что на него смотрят. Оторвав наконец ладони от лица, он обвел сотрапезников блуждающим взглядом покрасневших глаз и спросил глухим голосом:

– Неужели отсюда нет выхода?

Берестов пожал плечами:

– Почему же нет?

Шаляпин, обожравшийся сметаны и давно дрыхнувший без задних лап у затухающего камина, настороженно шевельнул ухом.