Глава двадцать пятая

«Первый монгольский летчик»

Еще не наступил полдень, еще не успели черниговцы по наблюдениям механика отъехать от сожженной деревни километров на тридцать. Еще степь не успела вступить в свои права полностью, и кое-где виднелись рощицы и небольшие лесочки на холмах, а монголы уже обнаружили себя. И разведка закончилась, едва начавшись. Когда черниговцы двигались по широкому полю, из-за ближайшей рощицы, что находилась чуть ниже на спуске с холма, вдруг показался отряд монголов.

— Развернуть строй в сторону врага, — окинув командирским взором свои боевые порядки, крикнул Куря зычным голосом, от которого Забубенный даже вздрогнул, — Копья на перевес. Вперед! Себя не щадить!

Куря, как выяснилось, и не собирался начинать переговоры. Отдав приказ, он поскакал вперед, выхватив на скаку меч. Остальные ратники, опустив копья, ринулись на монголов. Словно гигантский еж, огненно алая лава русичей покатилась с холма вниз на встречу темно коричневой лаве монголов. Командир монголов, видно, не ожидавший здесь повстречать противника, тем не менее, был вынужден развернуть свой отряд в боевой порядок. «Баста, карапузики, — думал Забубенный, выхватывая меч и устремляясь за братом купцом, — кончилися танцы».

На первый взгляд количество воинов в обеих ратях было почти одинаковым. Подробнее Забубенный рассмотреть не успел. Значит, все будет зависеть от веры, силы и удачи.

Ощетинившиеся длинными копьями ряды монгольских воинов приближались. Расстояние между ратями стремительно сокращалось. Григорий, скакавший сразу за братом-купцом, уже видел смуглые монгольские лица, сверкавшие злобными глазками из под шлемов, на островерхих кончиках которых развевались разноцветные флажки-плюмажи. Еще секунда, и первые ряды сшиблись на всем скаку. Без криков. В полной тишине. Только под стук копыт. С чавканьем вонзались копья, пробивая доспехи насквозь. Со стонами валились мертвые люди под копыта коней.

Скакавший впереди Куря, пригнулся к шее своего скакуна, нырнул под копье монгольского всадника, и на ходу сбоку рубанул его по голове мечом. Удар был силен и точен. Расколотый шлем скатился с головы. Кровь брызнула во все стороны. Раскинув руки, мертвый монгол рухнул на землю. Сам Григорий едва успел подставить щит под направленное в него острие, это и спасло ему жизнь. Скользнув по щиту, копье прошло мимо. А механик проскочил вперед, разойдясь с нападавшим монголом, и даже не успев нанести ответный удар. Хорошо хоть, не выронил оружия. И бешено озираясь по сторонам, вдруг понял, что впереди монголов больше нет.

Удача немного изменила русским. В начале сражения монголы пошли на хитрость: приближаясь, их порядки расступились, ослабив свой центр, так что ударный клин русских просто снес пару рядов монгольских копейщиков и снова вырвался в чистое поле. Но зато встречный удар монголов был страшен. Они смяли, навалившись своей массой русские фланги, заставив основные силы черниговцев сжаться внутрь и смешать ряды.

Однако, русичам было не привыкать биться в тесноте. Первая сшибка и копейный удар стоил монголам почти четверти отряда, но русичей погибло больше. Оказавшись в котле и потеряв скорость, ратники жестоко сопротивлялись, умело орудовали копьями, разя противника. Отбивая мощные удары, они сами вгоняли острия длинных копий в бока монгольских багатуров и поражая шеи, прикрытые легкими кольчужными навесами. А, когда места для маневра совсем не осталось, побросали ненужные обломки и взялись за мечи. И тогда началась мясорубка.

Увидев, что его провели, Куря собрал из оставшихся рядом людей сотню копейщиков и, развернувшись, нанес ответный удар в тыл правого фланга монголов. Заставив их биться на два фронта. Этим ударом он уничтожил человек пятьдесят из напавшего на него отряда. Но и своих потеряло столько же. Битва была жестокой и быстрой. Ряды воинов таяли на глазах с обеих сторон, но никто и не думал отступать.

Оказавшись в самой гуще схватки, Забубенный понял, что надо сражаться. Все, — пан или пропал. Никто не пощадит и не сделает скидки на отсутствие боевого опыта. Все эти трусливые мысли пронеслись в голове механика с быстротой молнии, за мгновение. А вслед за этим, Забубенный увидел скакавшего прямо на него здоровенного монгольского багатура с копьем наперевес. Бросил быстрый взгляд по сторонам: все вокруг бились жестоко, кто на мечах, кто на копьях. Звенело и трещало, ломаясь на куски, оружие. То и дело слышались стоны. Мертвые сыпались на землю. Но, никто кроме этого всадника на него не смотрел. Зато он скакал прямиком к механику, желая насадить его на вертел, словно кабана. Он явно не узнал Кара-чулмуса в одежде русского ратника.

Григорий повернул коня и поскакал навстречу монголу. Поднял повыше подаренный Курей щит, прикрыв плечо и бок. Изготовился принять удар и сжал покрепче меч, ибо копья у него не было. Не выдали. И на всем скаку схлестнулся с багатуром.

Удар монгольского копья был мощным. Острие скользнуло по верхнему краю круглого щита и звонко ударило в шлем. У Григория от удара зазвенело в ушах, словно где-то рядом со всего маху стукнули в колокол. Он выпустил поводья, вылетел из седла и рухнул под копыта лошади, потеряв сознание. Шлем спас ему жизнь, но подцепленный копьем монгольского воина слетел с головы. Русые волосы механика, основательно отросшие за время похода в великую степь, теперь свободно развивались по ветру.

Странный звуки Григорий слышал отовсюду, выныривая на поверхность сознания. А когда открыл глаза, то удивлению его не было предела. Это не «дежа вю» еще раз, это было уже, черт знает что. Издевательство какое-то. Вокруг него возвышались монгольские юрты, ржали кони степняков, а прямо над ним с хитрой ухмылкой, поглаживая свою бородку стоял Субурхан.

— Вставай Кара-чулмус, — проговорил он ласково, — не дело валяться на земле такому важному духу, как ты.

Забубенный рывком сел. Колокол в голове еще гудел, хотя и меньше, чем в момент его первого появления здесь. А то, что он опять в том самом месте, Забубенный даже не сомневался. Судьба смеялась над ним.

— Во что это ты одет? — продолжал издеваться Субурхан, протянув руку и подцепив пальцем одно из звеньев кольчуги, в которую был затянут Григорий, — ты стал воином? Тобчи видел тебя среди наступавших русичей.

Забубенный молчал. Чары из будущего теперь не помогут. Ни фонарик, ни рация, ни греческий язык. Это ясно. Но помирать все равно не хотелось.

— Я на разведку ходил, — неубедительно соврал Григорий и встал, — узнать, что к чему.

В грудь ему тут же уперлись три копья. Субурхан взмахом руки велел убрать их, дав понять всем, что этот дух больше не опасен. Больше всего Кара-чулмус походил сейчас на пленного русского витязя без оружия. А пленных монголы не боялись. Да и не пленных тоже.

— Я посылал тебя в разведку? — удивился Субурхан и сам ответил, — я тебя посылал на Днепр вместе с Буратаем. Это я помню. А что к чему я и сам знаю. Боюсь, Кара-чулмус, на этот раз духу придется испариться. Не пойму, зачем я держал тебя при себе так долго.

И отвернулся, медленно удаляясь в сторону своей командирской юрты. Григорий понял, что его казнят прямо сейчас, не откладывая. Возможно, без пафоса, простым ударом копья.

— Я словно заветное знаю! — крикнул ему в след Забубенный. Субурхан не среагировал. И вдруг механика осенило, — Я научу монголов летать!

Предводитель экспедиционного корпуса остановился и, помедлив, обернулся.

— Что ты сказал?

— Я дам вам новое оружие, какого еще никто не видел! — продолжал развивать успех механик, который очень хотел жить.

— Ты умеешь летать? — недоверчиво переспросил Субурхан, — или лжешь, чтобы спасти свою шкуру?

— Умею, — кивнул Забубенный, — только мне для этого кое-что нужно.

Субурхан сделал повелительный жест рукой. Воины отодвинулись от Забубенного на почтительное расстояние.

— Что ж, — согласился главный монгол, — пойдем, побеседуем об этом Кара-чулмус. Может быть, ты мне еще на самом деле пригодишься. А испариться дух всегда успеет.

Два последующих дня в юрте Кара-чулмуса, которую он снова занял до очередного приговора по решению его судьбы, вовсю кипела странная работа. Со стороны могло показаться, что шаман варит какое-то зелье. Или психически больной слесарь пытается с помощью тупого топора изготовить идеально круглую деталь. Так или иначе, но работа у него спорилась, ибо другого выхода просто не было. Для спасения своей жизни Забубенный, вспомнив о скорняжных упражнениях монголов в великой степи, решил построить воздушный шар военного назначения. Конечно, с высокотехнологичными материалами у него возникли проблемы, но, как известно, голь на выдумки хитра.

Поведав свой план Субурхану, великий механик сразу же получил одобрение. Ведь придушить Кара-чулмуса никогда не поздно, а тут вырисовывались далеко идущие военные перспективы. Механик обещал вождю монголов поднять разведчиков, а затем лучников в воздух, откуда они смогут перестрелять врагов, как зайцев. Все будет как на ладони. Системы ПВО еще не создано, а военно-воздушные силы на лицо. Господство в воздухе монголам будет обеспечено. Про себя Забубенный так и назвал этот проект, — «Летающие монголы».

Ничуть не сомневаясь в успехе, Субурхан поинтересовался, смогут ли эти замечательные воздушные повозки перевозить сотню всадников с лошадьми? Забубенный объяснил, что сейчас пока нет, придется ограничиться разведкой и легкой артиллерией, но в будущем, после создания более грузоподъемных моделей, станут возможными и десантные операции. Субурхану проект понравился. Для великой степи, с ее масштабами и потребностями в быстрой переброске армий с одного театра военных действий на другой, открывались перспективы вторжения в самые труднодоступные регионы. Китай, Азия и Европа будут в скором времени окончательно повержены. И он дал добро и средства.

— Что же ты раньше молчал Кара-чулмус? — спросил монгольский военачальник.

— Эта идея пришла мне только сегодня, — скромно ответил Забубенный.

— Вот видишь, — назидательно заметил Субурхан, — как полезно иногда стоять на краю гибели.

— Ну, да, — кивнул Григорий, а про себя добавил «главное, что бы ни переступить через этот край».

И механик начал работать. Времени было мало. Точнее, вообще не было. Григорий боялся, что создать один воздушный шар гигантских размеров ему не удастся, — бычий пузырь просто не надуется до таких размеров. Поэтому он велел забить сто коров, быков и на всякий случай лошадей, вынув из них все пузыри, которые могут менять форму. Что и было проделано.

По его приказанию двадцать бродников сидели рядом с юртой и надували эти пузыри, проверяя на прочность, а затем сшивали их между собой. Выяснилось, что бродники были ничуть не худшими скорняжниками, чем монголы. Они умудрились тонкими, но прочнейшими нитями сшить между собой множество отдельных пузырей в один большой, хотя Забубенный до последнего момента думал, что у них это не получится. Порвется. Но пузырь сшили, надули горячим воздухом, предварительно обжав отверстие, через который подавали воздух, а он не порвался. Словно был из натуральной резины, а не из коровьих внутренностей. Григорий вздохнул с облегчением. Он уже собирался надувать двадцать шаров поменьше, но тогда бы первый полет по проекту «Летающие монголы» продлился от силы минуту, может две, и не впечатлил бы монголов. А может, и вообще не удалось бы оторваться от земли. Ибо пока надували бы двадцатый шар, первые уже остынут и обвиснут.

Еще двадцать бродников резали и сшивали длинные кожаные полосы, занимаясь изготовлением кожаной обвязки для шара, который главный конструктор Забубенный собирался крепить к люльке-корзине, использовав шар в качестве тягловой силы. Саму корзину делали еще пять бродников с топорами из подручной древесины и без единого гвоздя. Забубенный предпочел бы гвозди, так надежнее, но ведь сам приказал им, чтобы корзина была легкой. Поэтому смекалистые бродники сообразили её в виде большого лукошка с двумя ручками, сплетенного из крепких и гибких ветвей, но прочным деревянным дном. За ручки прикреплялась кожаная обвязка, а на дне Забубенный предполагал установить металлическую жаровню из грузинского металла и разводить костер, что бы тот своим жаром подогревал воздух, ибо именно так и поступали все знакомые ему пилоты воздушных шаров. Правда, горелки у тех были понадежнее, а шары побольше, но это все мелочи, решил механик, главное, чтобы принцип оказался верным.

В процессе ему приходили идеи построить аэроплан, но до такой технологии по его понятиям, даже технически продвинутые монголы еще не доросли. За время работы пару раз заходил Тобчи с нукерами, постукивал себя плеткой по сапогу, качал головой, усмехался и уходил. Также поступал стрелок Джэбек, восклицая «В небо летишь?». А Субурхан не приходил. И механик знал, что если уж он усмехнется, глядя на плоды его работы, то это будет последнее, что Григорий увидит в жизни.

На утро следующего дня шар был готов. Вставший на рассвете механик с помощью бродников развел костер и подогрел воздух под шаром так, что вся конструкция уже прикрепленная к корзине, приподнялась над землей почти на метр. В корзине располагалась жаровня, запас дров и были устроены две седушки по бокам. Удерживали ее в таком положении три веревки, к концам которых были привязаны камни. Увидев, как корзина поднялась вверх, бродники попятились на приличное расстояние.

С виду все было готово, вокруг даже собрались многочисленные и любопытные монгольские воины, которые были уверены, что человек летать не может. Но, если небесную повозку строит сам Кара-чулмус, хоть и ставший на время русским ратником, — у него много лиц, — то может быть, что-то и выйдет. Подойти ближе с расспросами воины не решались. Ждали высокое начальство. Когда Григорий решил, что пора начинать ходовые испытания, то отправил к Субурхану холопа Бурашку и велел передать на словах: «Все готово, можно вылетать».

Получив вызов, монгольский военачальник быстро явился к месту старта, окруженный многочисленной свитой, естественно, начинавшейся с Тобчи и Джэбек. По всей видимости, ему не терпелось увидеть техническое чудо сотворенное великим русским механиком. Однако, осмотрев это чудо, он нисколько не удивился тому, что оно висит над землей. Зато, посмотрев на миниатюрную корзину, в которой горел небольшой костер, поинтересовался:

— Скажи, Кара-чулмус, а как сюда поместится сто лошадей?

Забубенный вздрогнул. Но объяснил.

— Никак не поместится. Пока. Но, я предупреждал, что нужно построить и обкатать сначала экспериментальную модель. А потом делать следующую, уже на сто посадочных мест.

Субурхан снова недоверчиво осмотрел конструкцию, с удивлением заглянул под нее, поводил там рукой и спросил:

— Но, ведь она не летит?

— Сейчас полетит, — успокоил Григорий, — за этим я тебя и позвал, великий Субурхан.

Механик приблизился к своему детищу, сообщив:

— Я собираюсь в первый полет, и приглашаю лично испытать новое оружие.

Субурхан посмотрел на корзину и недоверчиво проговорил:

— Она не похожа на оружие.

— Если взять с собой лук, это будет уже оружие. Причем грозное. А моя задача, — научить ее летать. Так ты полетишь со мной или покоритель народов, великий Субурхан, боится?

Субурхан разъярился, но цель была достигнута, он купился.

— Я ничего не боюсь, — процедил сквозь зубы монгол, — Но помни, Кара-чулмус, если твоя повозка не полетит, тебя казнят сейчас же.

— Согласен, — кивнул механик, и мысленно помолился Богу, чтобы повозка взлетела. Ведь он сам был не уверен, все ли правильно рассчитал.

Подавая пример, Григорий на котором уже не было доспехов, а только обычная одежда для облегчения взлетной массы, взобрался в корзину и сел на одну и лавок. Субурхан в полных доспехах, хорошо хоть копья с собой не взял, грузно сел рядом. Корзина тут же опустилась обратно на землю. Забубенный похолодел.

— Чего не летим? — поинтересовался Субурхан, хватаясь за меч, — ты обманул меня, чародей?

— Сейчас все исправим, — пробормотал механик и подбросил пару полешек в огонь, — исходный вес немного не рассчитал. Момент, сейчас прогреемся и полетим. Может, щит хоть оставите? Тяжеловато.

Субурхан бросил щит на землю. И тут шар поднялся вверх, но веревки его вновь остановили. Забубенный свесился через борт и радостно крикнул дежурившим внизу бродникам:

— Руби концы!

Те, взмахнув топорами, исполнили приказание Кара-чулмуса. И шар медленно, но уверенно стал набирать высоту. Субурхан, до последнего не веривший, что эта повозка шайтана взлетит, вцепился в борта мертвой хваткой.

Остальные зрители этого запуска были ошарашены происходящим. Конные монгольские воины, наблюдавшие за стартом своего военачальника, инстинктивно наклонились вперед, пытаясь пасть ниц перед чудом, и только железная воля главнокомандующего, взиравшего теперь на них с неба, заставила их остаться в седлах, хотя волосы под шлемами зашевелились.

— Заработало! — ликовал Забубенный.

А Субурхан, пока наземные монголы еще оставались в поле досягаемости его голоса, крикнул вниз:

— Тобчи, назначаю тебя главным, пока не вернусь! А, если так случится, веди тумены за Дунай!

Тобчи махнул снизу рукой, подтвердив получение приказа. А Григорий, услышав это, развеселился еще больше.

— Вы что, ваше благородие, помирать собрались? Рано еще. Мы сейчас пролетим версту другую, да обратно воротимся.

Великий воин молча провожал взглядом медленно, но верно удалявшуюся землю. Похоже, первый монгольский летчик не верил, что когда-нибудь туда вернется. А шар тем временем, поднимался, вселяя уверенность в Забубенного своими отличными летными качествами.

Грузоподъемность у него оказалась, однако, ограниченной. Шар поднялся в воздух метров на тридцать и завис на этой высоте. Григорий осмотрелся: в одну сторону под ним простирались бесчисленные монгольские юрты, в другую, открывалась бескрайня степь. Вдоль лагеря выстроилось все монгольское войско, во главе с Тобчи и Джэбеком, на глазах которых свершилось чудо или предательство, — дух Кара-чулмус взлетел в небо и уносил их предводителя в неизвестные края. Растерянность читалась на лицах монголов. Они не знали, что им теперь делать, несмотря на последний приказ. Забубенный даже заметил, как Джэбек нервно сдернул лук с плеча и потянулся за стрелой, но Тобчи его остановил. Почуял, наверное, что, упав с неба Субурхан вряд ли останется жив, ведь он не умеет летать, как Кара-чулмус. И в эту минуту Григорий осознал, что система ПВО существует и в этом времени. Хотя бы в виде тех же лучников, которые могут не только летать на шарах, но и отлично их сбивать.

Григорий даже испугался, что заказчик поставит эту явную недоработку ему в вину, но тут неожиданно налетел порыв ветра, качнул шар и заставил его сдвинуться со своего места. Григорий вздрогнул. До этой минуты он думал только о том, как взлететь. Это ему чудом удалось. Теперь же надо было думать, как управлять полетом. А эта задача была уже сложнее. Управлять было абсолютно нечем.

К счастью ветер был не сильным, но мощности его хватило на то, чтобы шар с двумя первопроходцами небесных сфер медленно полетел над землей в неизвестном направлении, удаляясь от лагеря. Бросив взгляд назад, Забубенный заметил, что все монгольское войско, подчиняясь инстинкту верховного управления, двинулось вслед за улетавшим шаром. Ведь Субурхан пока не пропал из вида, а это значит, что тумены должны идти за своим действующим командиром. Они и пошли.