Сражение двунадесяти племен
Король гуннов, Аттила, правил вместе с братом своим Блевой землями, расположенными между Паннонией и Дакией. Он подверг Македонию, Мизию, Ахайю и обе Фракии чудовищному разорению, убил Блеву, своего брата и соправителя, а его людей принудил подчиниться себе. Опираясь на силу покоренных народов, он всей душой устремился на разорение пределов Западной империи, подданными которой в ту пору были Ардарик, прославленный король гепидов, и вместе с ним Валамер, правитель готов, которые в это время благородно служили своему королю, и не менее могущественные народы маркоманы, свевы и квады, и, кроме того, герулы, туркилинги, или руги, вместе со своими королями, а также прочие варварские народы, обитавшие в северных землях. Против всех них гордый Аттила собирался употребить не только воровство и разбой, но и хитрость. «…» Среди союзников римлян выступили: бургунды, ланы вместе со своим королем Сангибаном, франки, саксы, рипариолы, брионы, сарматы, арморики, литициане и почти все народы Запада, вместе с которыми Аэций смог достойно выступить навстречу Аттиле, чтобы начать битву. Оба войска сошлись на Каталаунских полях, которые составляют в длину сто левок,[48] а в ширину семьдесят левок.
Вскоре после того, как вандалы покинули Галлию, в нее решили вторгнуться гунны. Когда об этом стало известно блаженному Аравацию, епископу города Тонгра, он отправился в Рим на могилу святого апостола Петра, и там ежедневно постился и молился, и получил во сне от апостола откровение о том, что по повелению Всевышнего гунны вторгнутся в Галлию и что надо поспешить возвратиться в свой город, ибо приближается его смерть и ему не суждено увидеть то зло, которое [произойдет]. В этой хронике восхваляются деяния патриция Аэция. Он был крепок телом и бодр духом; прославился как стремительный наездник, меткий стрелок, неутомимый копьеносец, искусный воин и миротворец, его никто не мог упрекнуть в алчности, он был наделен доброй душой, терпелив к несправедливостям, трудолюбив, неустрашим, легко переносил ночи без сна, голод и жажду. В юные годы ему было предсказано, чего он сможет достичь. Так вышеупомянутый историограф рассказывает об Аэции. О том, как он столкнулся с гуннами и что совершил, поведано во входящей в эту книгу Истории» Идатия. В те дни молитвами жены своей Аэций был избавлен от опасностей: она отправилась к могилам святых апостолов Петра и Павла и пребывала там в посте и молитвах. Некоему нищему было открыто, что Аэций спасен благодаря молитвам своей жены. Но как только нищий разгласил это, тут же лишился зрения.
Так вот, гуннские племена, нарушив мир, вторглись в обе Галлии. Когда патрицию Аэцию стало известно об этом вторжении, он послал к королю готов Теодору епископа Орлеанского Аниана, прося его о помощи в борьбе с гуннами. В случае удачного исхода он пообещал отдать готам среднюю часть Галлии. И вот, когда Теодор, склонившись к этой просьбе, согласился прислать подмогу, Аэций направил своих посланцев также и к королю гуннов Аттиле, попросив у него помощи против готов, которые собираются захватить Галлию, и обещал: если только гунны помогут защитить страну, то получат от Аэция в награду территорию Срединной Галлии. Король Аттила вместе с гуннами поспешил в путь и, пощадив города Галлии и Германии, вступил в битву с готами на реке Луаре недалеко от Орлеана. Потери готов составили двести тысяч, а король Теодор погиб в этой битве. Гунны потеряли сто пятьдесят тысяч воинов. Город Орлеан был спасен молитвами блаженного Аниана. После этого гунны, отступив к Труа, остановились на Мавриканской равнине. Торисмод, сын Теодора, унаследовавший его власть, собрав войско готов и решив отомстить за отца, вступил в битву с гуннами и Аттилой на Мавриканской равнине, там в течение трех дней оба войска сражались друг с другом, и полегло неисчислимое множество воинов с обеих сторон. Аэций, будучи человеком великого ума, ночью пришел к королю Аттиле и сказал ему: «Как бы я хотел, чтобы с твоей помощью удалось спасти эти земли от готов, однако это невозможно, до сих пор ты вел сражение с небольшим войском, но сегодня ночью Теодорих, брат Торисмода, вместе с огромным и неисчислимым войском должен прийти сюда. Подобной силе ты противостоять не сможешь, лучше попробуй спастись». Тогда Аттила дал Аэцию десять тысяч солидов и вместе со своими отступил в Паннонию. Без промедления, в эту же ночь, Аэций отправился к Торисмоду. Его слова ничем не отличались от сказанного Аттиле: вроде бы возле гуннских укреплений сражение идет до сих пор, но огромное множество свежих сил должно прийти к Аттиле из Паннонии, и им известно, что его брат Теодорих, завладев сокровищами готов, желает захватить и власть. И если он немедленно не отступит, то может быть смещен с престола. Аэций получил от Торисмода десять тысяч солидов за то, что благодаря своей проницательности спас готов от преследований гуннов, а сами готы, отступив тотчас, возвратились к себе. Аэций вместе го своим войском, а также франками отправился вслед за гуннами, за которыми проследовал до самой Тюрингии. Он отдал приказ однажды ночью разложить десять больших костров [вокруг] лагеря гуннов, чтобы тем показалось, будто их преследует огромное войско. Там и закончилась битва благодаря мудрости Аэция, а Галлия была освобождена от врагов. Позднее, когда Торисмоду и готам стало об этом известно, они потребовали от Аэция выполнить обещание, однако он отказался, послав им золотое блюдо, украшенное драгоценными камнями, ценой в пятьдесят ливров в качестве выкупа, чтобы восстановить мир. Это сокровище и по сей день хранится у готов и почитается ими как образец красоты.
Аттила, покинув войско, возвратился в свои края, с надеждой и воодушевлением собрал в Паннонии еще большее войско, чтобы вторгнуться в Италию. В первую очередь он решил покорить расположенный в Италии город Аквилею, который и осаждал на протяжении трех лет. Жители города мужественно сражались, и он не преуспел в осаде, а в его собственном войске стал подниматься ропот, ибо оно уже больше не могло выдержать тягот голода. И вот, когда он однажды объезжал город, чтобы разведать, с какой стороны удобнее напасть, вдруг увидел, как птицы, которые обычно гнездятся на крышах домов и называются аистами, внезапно поднялись над городом и, взяв в клювы своих птенцов, перенесли их наружу, за городские стены. «Смотрите, — сказал он своим, — птицы, зная о грядущем падении города, покидают его». И вот, направив машины и приободрив своих, он храбро напал на город и взял его без промедления. Они разграбили имущество, жителей перебили и захватили в полон, а то, что осталось после грабежа, поглотил пожар. Среди жительниц этого города самой благородной была девушка по имени Дигна, или Достойная, прекрасная обликом, но еще в большей степени украшенная стыдливостью. Ее жилище находилось у городских укреплений, а к дому примыкала высокая башня, подножие которой река Натисса омывала своими прозрачными водами, и вот, чтобы не подвергнуться горькому бесчестью со стороны врагов и уберечь красоту своей души от насилия похоти, едва недруги проникли в город и взяли его, она появилась перед ними и, поднявшись на описанную выше башню, бросилась головой вниз в пучину, опасаясь потерять свое целомудрие. Вот так она положила достопамятный конец своей жизни.
Аттила разорил и разграбил множество городов и замков, расположенных в этой области, перебив гарнизоны и захватив в плен жителей Конкордии, Альтина или Падуи. Отсюда он прошел почти по всем венецианским городам, а именно Венеции, Вероне, Брешии, Пергамо, которые сдались гуннам без сопротивления, Милан и Тичино постигла та же участь: они их разграбили, не предав огню и мечу. Затем, разорив город Эмилью, они расположились лагерем в том самом месте, где река Минчио впадает в Пад. Здесь Аттила стал раздумывать, отправляться ли ему к Риму или воздержаться от этого, и усомнился, не столько опасаясь жителей города, сколько помня о том, что произошло с Аларихом, который немногим пережил взятие столицы. И вот, пока его душа терзалась сомнениями, из Рима прибыло миролюбивое посольство. Сам святейший Папа Лев отправился к нему. Прибыв к королю варваров, он добился исполнения всех своих желаний и избавил не только Рим, но и всю Италию. Страшась Божьего гнева, Аттила не смел сказать священнику Христову ничего, кроме тех слов, которые тот от него надеялся услышать. Утверждают, что после отбытия понтифика приближенные спросили Аттилу, почему вопреки своему обыкновению он выказал Римскому Папе подобное почтение и уступил почти всем его требованиям. На что король ответил, что выказал подобное почтение не прибывшему, но тому мужу, который стоял в белом священническом одеянии и угрожал ему, то есть королю, обнаженным мечом, коли он не исполнит все, о чем говорит проситель. И вот Аттила, чья жестокость была смягчена подобным образом, покинул Италию и отправился назад в Паннонию. Тем временем Гонория, сестра императора Валентиниана, которую брат держал в девичестве и чистоте, послала к нему своего евнуха с просьбой, чтобы он, Аттила, отнял ее у брата и женился на ней. Услышав подобную просьбу, Аттила, поскольку его войско уже покинуло пределы Италии и воины, утомленные походом, не могли возвратиться, приказал императору Валентиниану, угрожая, что в скором будущем снова вторгнется в Италию, немедленно передать ему свою сестру вместе с положенными ей в приданое землями. Возвратившись в свои края, он, уже имея множество жен, женился на девушке по имени Ильдихо, на свадьбе с которой он выпил вина столь много, сколь не пивал прежде, и, охмелев, заснул, но от крови, которая нередко шла у него из носа, он захлебнулся и умер. Той же самой ночью во сне император Марциан увидел Аттилу со сломанным луком, а именно на этот вид оружия его племя более всего полагалось в сражениях.
«…»
Между тем ненависть всегда найдет где укорениться, и вот император Валентиниан, опасаясь, как бы отпрыски Аэция не стали его наследниками, убил полководца и благородного сенатора Аэция мечом. Вот так храбрый муж Аэций, который некогда навел страх на могущественного короля Аттилу и благодаря которому была спасена вся Западная империя, не смог уже более облегчить ее участь. Но и сам Валентиниан вскоре после этого не избежал смерти, ибо на следующий год он был пронзен Транзилой, телохранителем Аэция.