22

Зов!

Второй раз за это утро Грешюм проснулся с колотящимся в груди сердцем и, выпрямившись, сел на постели. В первый раз ему показалось, что имя Рагнарка кто-то просто прошептал ему в ухо. Но в келье не было никого, кроме заколдованного мальчишки. Тогда он посчитал услышанное отголоском старой памяти и снова лег. Но раз всплывшие из глубин подсознания воспоминания уже не могли уйти так просто.

Имя Рагнарка знали только хайфаи, а эта секта, как известно, была давным-давно распущена, изгнана из Братства, и все члены ее уже мертвы. Когда-то Грешюм сам принадлежал к ней и оставался бы и по сей день, если бы его не выручила собственная трусость. Глубоко в подвалах Эдифайса он тоже погружался в будущее, но то, что он увидел, устрашило мага, и, вырвав из уха серьгу, он убежал, напуганный собственными пророчествами. Побег этот случился весьма вовремя, ибо всего одной луной позже старейшины приняли решение изгнать хайфаев из Эдифайса и вообще из Алоа Глен. И Грешюм лично наблюдал из-за доков, как его вчерашние товарищи покидают город на чем попало.

И никого из них он больше никогда не увидел.

Нет, из тех, кто знал имя Рагнарка, не осталось в живых никого.

Словом, забытое имя было действительно лишь осколком прошлого, и, успокоив себя, Грешюм уснул снова и глубоко спал до тех пор, пока Эдифайс не потряс гул старинного зова.

Грешюм вскочил, надеясь пробуждением вновь избегнуть древнего имени, но зов не исчезал! Неужели ночной кошмар стал явью?!

По всему Эдифайсу действительно разносился рык каменного дракона.

Грешюм спустил ноги и нашарил шлепанцы — зов не исчез.

Что произошло? С потоплением Алоа Глен некоторые его части оказались под водой. Когда маг впервые прибыл сюда с Претором много веков назад, любопытство как-то раз увело его в древние проходы, что вели в жилище хайфаев. Но он обнаружил там лишь полузатопленные коридоры и заложенные кирпичами двери. Добраться до келий не было никакой возможности, и маг успокоился, зная, что прошлое больше не вернется никогда.

Так было до сей минуты.

Но что теперь мог означать этот звук?

Грешюм встал, ноги его дрожали. Схватив посох, он проверил его и обнаружил, что черная энергия бушует внутри. Это немного успокоило старика. Как бы то ни было, он должен немедленно предупредить Претора.

Грешюм накинул белую рясу и на секунду пожалел о том, что паршивый мальчишка еще не вернулся с завтраком. Но он быстро отбросил эту глупую мысль. Было еще очень рано, и на кухне ничего еще, конечно, не готово. Все так обленились, особенно в последнее время! Он представил себе, как Джоах стоит у кухонной стены, глядя на беготню отсутствующими глазами, и ждет, пока приготовят пищу. Что ж, если он придет еще до его возвращения, то просто станет ждать следующего приказания. Ничего страшного.

Грешюм вышел из кельи и пошел по петляющим коридорам и пропыленным залам. Скоро он был уже рядом с Пикой Претора и медленно начал взбираться по крутой лестнице. Как обычно, стражи не обращали на мага никакого внимания, а сам он, как ни торопился, все же принужден был останавливаться на каждой площадке; старое изношенное тело уставало слишком быстро. Наконец, Грешюм добрался до дубовых дверей и постучал.

Разумеется, Претор не ждал его, и потому дверь открылась не сразу. Пришлось стучать еще несколько раз, прежде чем медные петли медленно повернулись.

Грешюм ворвался в комнаты, в очередной раз оценив ее тепло и мягкость ковров после своего убогого жилья.

Но Претор был сух.

— Зачем ты нарушил мой сон? — холодно спросил он, стоя перед магом в тяжелой алой робе, перехваченной по талии плетеным кушаком. Претор был явно только что разбужен стуком; его прекрасные черные волосы были в беспорядке, а глаза красны от усталости.

Через окна башни Грешюм увидел, что солнце едва поднялось над горизонтом.

Он слегка поклонился, в душе проклиная нахальство молодости, которое позволяет так обращаться со стариками.

— Что-то случилось, — ответил он. — Неужели ты не слышишь рева?

— О чем ты болтаешь? — раздраженно ответил Претор. — Я не слышал ничего, кроме слишком раннего стука в мою дверь!

А в Грешюме по-прежнему продолжали сотрясаться и ныть все кости, и он на секунду поразился тому, как Претор, гораздо более сильный маг, чем он сам, ничего не слышит. Впрочем, Претор, все-таки не был хайфаем и никогда раньше не слышал зова Рагнарка.

Он не обладал магией элементала и не знал ни одной из тайн, ведомых секте.

У Грешюма промелькнула мысль оставить все, как было, и промолчать, но... Если действительно случилось нечто ужасное, ему потребуется мощная поддержка Претора.

— Ты еще многого не знаешь об этом замке, хоть ты и Претор, — обиженно проворчал старик.

В глазах молодого человека вспыхнул черный огонь. Горячее упрямство юности продолжало кипеть в Преторе даже после стольких веков. Любимец Черного Сердца терпеть не мог возражений и сомнений в своей избранности. И в словах его прозвучала угроза.

— Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь, Грешюм.

— Тогда скажи мне, почему именно этот остров был выбран из всех островов Архипелага, чтобы построить здесь Алоа Глен?

Смятение промелькнуло в глазах Претора.

— Так не знаешь? — победно воскликнул Грешюм, не дожидаясь ответа. — Так и обо мне ты еще много чего не знаешь! А знаешь, что когда-то я был хайфаем?! И только мое предвидение дало возможность сотворить Кровавый Дневник?!

— Я не нуждаюсь в уроках истории, старик.

— Нет, нуждаешься! Ведь ты никогда даже не поинтересовался, чем на самом деле занимались хайфаи! Да, к тому времени они были высланы, а ты, будучи простым маленьким магом, просто принял на веру эдикты старейшин, по которым они объявлялись еретиками и колдунами, а не достойными наследниками духа Чи. И ты никогда не узнал, чем же на самом деле они занимались!

— Я знал достаточно. Они занимались прорицанием будущего.

— Да. Но как? Как?

Претор пожал широкими плечами.

— Какая разница — как. Хайфаев давно нет.

— А вот и не совсем! — радостно воскликнул Грешюм, наслаждаясь замешательством молодого человека. — И хотя я повернулся спиной к моим бывшим братьям, я все же хайфай. Это у меня в крови.

— Что ты несешь, старик?

— Я говорю о том, что, по крайней мере, один из хайфаев все еще бродит по коридорам Эдифайса.

— Это ты?

— Да, я! Примкнуть к хайфаям нельзя — им можно только родиться. Родиться с определенным даром элементала в крови, с магией, которая привязывает тебя к пророчествам и снам.

Претор сдвинул густые брови.

— Ты хочешь сказать, что хайфаи являлись одновременно и магами, и созидателями снов?

— Да. Мы использовал наши способности элементалов, чтобы входить в сновидения и видеть через них будущее.

Претор стал медленно мерить шагами пушистый ковер.

— Разумеется, собственно энергия элементала не может позволить приподнять завесу времени, — раздражено ответил он. — Поэтому вы использовали силу Чи, чтобы усилить свои способности. Ничего удивительного.

— Ты ошибаешься, — ответил Грешюм и снова с наслаждением заметил, как Претор остановился. Он очень любил замешательство на этом красивом молодом лице. Проклятый дурачок всегда считает, что знает все. — Нет, мы никогда не пользовались энергией Чи. Чи там было делать нечего. И некоторые из нас даже не были магами, а были просто созидателями снов.

— Это невозможно, — Претор равнодушно пожал плечами. — Но все же — как?

— Нам помогали, — нехотя ответил старик.

— Кто?

— Тот, кто позвал меня и продолжает звать по сию секунду.

— Но я никого не слышу.

— Только созидатели снов могут слышать этот зов. Рагнарк зовет нас на встречу.

— Но кто... кто такой этот Рагнарк? Никогда о таком не слышал.

— Он причина тому, что это место стало местом рождения Алоа Глен. Это его дом, он жил здесь еще до того, как была построена первая башня.

— Но кто он?

— Это создание чистой магии элементалов, средоточие энергии созидателей снов, таящейся в сердце острова. Его сила, как магнит, притягивала магов, которые и начали строить город. И никто не знал о его существовании до тех, пока в один прекрасный день он не созвал всех магов-элементалов. Там, глубоко под островом и была по его зову создана секта хайфаев.

— Но как именно он выглядит?

— Точно не знаю. Наполовину зарытая в вулканическую породу острова, высится грубо высеченная из камня фигура дракона. Он спит, свернувшись кольцом. Кто-то говорит, что Рагнарк — это дух, заключенный в этой фигуре, другие утверждают, будто он и вправду спящий дракон, заснувший так много тысячелетий назад, что и сам позабыл, кто он. Дракон существует в постоянном сне, и дух его живет вне времени, улетая далеко в будущее. И когда мы соединялись с ним, то могли видеть проблески будущего, равно как и прошлого.

Претор опустил глаза.

— Почему ты ничего не говорил мне раньше?

— Мы давали обет молчания. После падения Алоа Глен я думал, что Рагнарк умер, утонув в волнах. А кому нужны древние сказки?

— Тогда зачем ты рассказываешь их сейчас?

— Оказалось, что Рагнарк жив. Он снова сзывает нас. И голос его будит древнюю магию в моей крови.

— Тогда надо его найти, — отвернулся Претор. — Он сможет сослужить нам полезную службу во имя Гульготы.

Грешюм смотрел на алую робу Претора и думал о том, насколько отвратительной показалась ему последняя идея Претора. В нем взыграли непонятные чувства. А что если дракон и так уже поглощен Темным Лордом? Но он отогнал от себя эту мысль.

— Это... Этого сделать нельзя. Проходы вниз затоплены и замурованы. Добраться до Рагнарка невозможно.

— Ничего, я найду дорогу. Если ты отведешь меня туда, то я уверен, что смогу проторить новую тропу. — Черная энергия язычками заметалась по подолу алой робы. — И хозяин отблагодарит меня так, как еще никого не благодарил.

Грешюм отвернулся от Претора и вытер руку о белое одеяние, словно пытаясь очиститься от какой-то грязи. Зов дракона все еще продолжал бушевать у него в сознании, и он жестоко пожалел, что вообще пришел сюда. По многим причинам он не хотел, чтобы Претор добрался до Рагнарка. И поэтому язык его не выговорил последнее обстоятельство, касающееся спящего дракона — он умолчал о другом пророчестве, связанном с ним.

На самом деле это было скорее обещание, чем провидение. Было сказано, что когда он будет нужен, как никогда, спящий дракон очнется от вечного сна, потрясет скалы острова и снова оживет. И его пробуждение ознаменует начало Великой Войны, возвестив о первом ее сражении — битве за Алоа Глен.

Грешюм боязливо передернул плечами. Нет, Претору нечего делать рядом с Рагнарком, еще разбудит его действительно. А если он уже и так не спит? Зачем же иначе ему вновь созывать хайфаев?

И почему в протяжной песне дракона слышатся ему боевые трубы и звон мечей?

Грешюм смотрел, как Претор продолжает молча вышагивать по ковру, опустив широкие плечи, и колени его тряслись. Там, где-то глубоко внизу, лежал зверь, от которого Грешюму некогда удалось убежать.

И столетия спустя он не спешил к нему возвращаться.

Некоторых зверей лучше не будить.

По обеим сторонам лодки вырастал лес каменных башен — они плыли через мифический город Алоа Глен. Сайвин откинулась на корме, чтобы разглядеть все, как следует. Изогнув шею, она рассматривала старинные памятники утонувшего города. Нижние этажи были увиты водорослями и покрыты мхом, в то время как чайки заняли территорию шпилей. На нее почти с укоризной смотрели много веков назад распахнутые окна — как посмела она потревожить покой мертвых?

Девушка невольно отвела взгляд.

— Держи правее, — приказал с носа Флинт. Старик наклонился над водой и внимательно изучал дорогу, чтобы не напороться на затопленные шпили, и веслом легко отталкивал лодку от то и дело возникающих препятствий. Парус был спущен сразу же, как они оказались в акватории мертвого порта — было слишком опасно доверить судно свободолюбивому ветру.

Рядом Каст тоже работал веслом, ловко обходя заросшие водорослями купола и шпили. Лодка подалась вправо и снова заскользила по неподвижной воде.

Конч плыл, тяжело вздыхая, рядом с опущенным в воду локтем Сайвин. Она то и дело протягивала к нему пальцы, но дракон был уже слишком слаб, чтобы дотягиваться до них. Силы его таяли с каждой минутой, а лодка плыла все медленнее, останавливаемая неожиданными препятствиями. Сайвин плакала. Она понимала, что если Конча вовремя не доставят к обещанным Флинтом целителям, то он умрет, умрет очень скоро — но в то же время ей хотелось, чтобы лодка двигалась помедленней, давая дракону возможность отдохнуть. А ему было тяжело плыть за лодкой даже на такой скорости.

Она терла перепонки между пальцев, нервничая и переживая. Ведь если только Конч погибнет...

— Почти пришли! — вдруг обрадованно возвестил Флинт.

Лодка обогнула очередную башню и вышла на чистое пространство. Теперь город был уже не под, а над водой и поднимался вверх уступами и террасами. С этого расстояния русалка увидела, что казавшееся ей поначалу горой, было просто огромным замком посередине острова. А из самой его середины поднимались ветви какого-то огромного мертвого безлиственного дерева, словно символа умирания опустевшего города.

Прохладный ветерок освежил ее кожу. Лодка шла прямо к берегу. По обеим сторонам высились здания, до которых можно было почти дотянуться руками. Сайвин во все глаза рассматривала мир загадочных ландвеллеров. За исключением нескольких раз, когда она нежилась на песке пустынных пляжей, русалка никогда не бывала на суше. Сердце ее учащенно забилось; какая-то часть существа дрожала и пугалась, но другая трепетала и радовалась. Она продолжала смотреть в бесчисленные окна опустевших домов, когда-то принадлежавших изгнанникам моря...

— Никогда не думала, что их так много, — прошептала она.

— О чем ты? — спросил старик.

Сайвин стыдливо ушла от его взгляда.

— Я просто удивлена, что столько наших людей оказались отлученными от моря.

— Отлучены?

Русалка махнула рукой по направлению к домам.

— Все эти дома. Я и не думала, что так много мираев заставили переселиться с моря на землю.

Старик нахмурился в недоумении, а потом улыбнулся и едва не закашлялся.

— О, дитя мое, кто внушил тебе эту глупую мысль о том, что на берегу живут лишь изгнанные мираи?

Сайвин вспыхнула, смутилась, и обиделась.

— Нет, моя девочка, по берегам Архипелага последние пятьсот зим живут не только и не столько мираи!

Сайвин совсем растерялась.

— Но тогда кто же...

— Перед падением Аласии мираи и рыбаки побережья жили друг с другом в любви и согласии, помогая в труде и разделяя досуги. То было благословенное время мира и процветания. Но когда пришли гульготалы, темнота поглотила остров. И чтобы избегнуть плена Темного Лорда, ваш народ ушел в глубины океана, осудив себя на вечную ссылку, лишь бы не достаться кровавым псам. И за все столетия правления Черного Сердца ни одна мирая не вернулась на берега Аласии.

Сайвин сидела, потрясенная словами старика.

— Пять столетий? Но куда же девались изгнанники, которых изгоняли недавно?..

Флинт пожал плечами, но Сайвин заметила, что он бросил быстрый взгляд на сидевшего рядом Каста.

— Не знаю. Ваше племя всегда было жестоко в наказаниях. Оно не прощало, как не прощает само море.

Сайвин снова закуталась в одеяло и углубилась в раздумья. Так куда же все-таки исчезали изгнанные, если они не появлялись на берегу? Она вдруг вспомнила, как один из драконов — супругов изгнанной мираи — плакал долгие луны, и жалобный вой его раздавался над гладью моря, разрывая ей сердце. Так умевшие крепко любить существа плакали лишь тогда, когда их подруга умирала.

Сердце Сайвин зашлось от страшного предчувствия. Она начинала понимать, что ужасное наказание... Слезы выступили у девушки на глазах.

Если Флинт сказал правду...

Она задохнулась в рыдании, не в силах ничего противопоставить ужасной правде. Значит, все те, кто нарушил законы, не изгнаны — они убиты.

Снова вспомнив жалобный вой осиротевших драконов, Сайвин посмотрела вперед. Слезы мутили взор, ей стало дурно. Может быть, не стоило так жалеть о том, что она покинула море...

— Куда теперь, Флинт? — услышала она низкий голос Каста. — Я не вижу ни порта, ни доков.

— Они все под водой, — пояснил старик. — Но мы и не пойдем в главный порт. Слишком много любопытных глаз, слишком много вопросов.

Каст удивленно поднял голову.

— Тогда куда же?

Флинт указал на несколько башен, высившихся левее от главной.

— Туда, Каст.

Лодка заскользила в указанном направлении, а русалка изо всех обняла себя руками за плечи. В ушах ее стоял крик дракона и плеск весел.

— Правь прямо на эту скалу, — долетели до нее слова старика, который указывал на каменную глыбу, уходящую с берега в море. — Надо обогнуть ее и оказаться в укромном месте.

Каст проворчал что-то, но покорно сменил курс. Скоро они оказались в маленькой бухте, отгороженной от порта скалами.

Сайвин оглянулась. Города больше не было видно, залив и в самом деле оказался очень уединенным, скрытым от всех глаз.

— А теперь?

Сайвин растерянно посмотрела наверх — неужели им придется карабкаться вверх по этой скале?

— Это вход в Грот, — пояснил Флинт, поднес руку к губам и пронзительно свистнул.

— Значит, больше никакой магии, — усмехнулся Каст.

Сайвин замерла, не зная, чего ожидать дальше. Новое перемещения в пространстве, как было под Аркой? Но то, что произошло, поразило ее не меньше.

Часть скалы вдруг задрожала и распалась на несколько кусков, как открывающиеся лепестки огромного цветка. За проходом был виден канал. Русалка растерянно смотрела на обоих мужчин, но тут же увидела еще двух человек в белых одеяниях, которые стояли по обеим сторонам входа в канал и длинными крючьями раскрывали его пошире.

— Точно, это не магия, — подтвердил ее догадку Каст. — Это просто камуфляж, часть горы сделана из кожи.

— Из китовой кожи, — уточнил Флинт. — Это куда лучше, чем все остальное.

Всадник пробормотал себе под нос нечто невнятное и направил лодку в проход.

— Магия нужна далеко не везде, — назидательно хмыкнул Флинт. — Порой обыкновенный трюк действует гораздо вернее.

— А куда он ведет? — осторожно спросила русалка.

Старик ласково пожал ей руку.

— Тут совсем недалеко.

Но это была не совсем правда. Канал вел глубоко в нутро острова, делая множество поворотов. Конча даже пришлось ободрить, чтобы он заплыл в него. Но прикосновение Сайвин и ее нежные слова, в которых явственно звучало опасение за его жизнь, убедили дракона. Наоборот, теперь страх отразился на лицах мужчин с крючьями.

По пути русалка смотрела на стены, покрытые водорослями. Кое-где были укреплены факелы, а по бокам шли каменные тротуары, по которым пробирались отворявшие ворота люди. За собой она видела периодически высовывающуюся на поверхность голову Конча. Канал был столь узок, что дракону пришлось плыть не рядом, а позади лодки. Но русалку волновало даже такое незначительное удаление своего любимца. Она постоянно оборачивалась, чтобы убедиться в том, что Конч не отстал.

Наконец, после нескольких минут, показавшихся ей вечностью, туннель перешел в большое подземное озеро. Кристально-чистые воды могли принять и гораздо большие морские суда, чем их лодка.

— Вот и док, — сказал Флинт, указывая на озеро.

Сайвин выпрямилась. Озеро далеко сзади заканчивалось невысоким каменистым берегом. Перед ним тянулся небольшой деревянный мол, похожий на вытянутый язык.

— Где мы? — посмотрев на него, спросил Каст.

Но Флинт, склонив голову набок, казалось, прислушивается к чему-то иному. Он даже поднял руку, призывая к тишине, и на лице его застыла печаль.

— Надо торопиться. Времени мало. Уже слышится зов.

— О чем ты? — не удержался Каст.

— Дракон просыпается, — ответил Флинт, и в голосе его прозвучал страх.

Сайвин оглянулась на Конча. О чем говорит этот странный старик? Конч и так не спал вот уже сутки.

— Правь к молу, — распорядился Флинт.

По причалу навстречу им уже бежало несколько человек в таких же белых одеяниях. Их шаги громким эхом отдавались под каменным потолком грота, и даже со своего места Сайвин видела в руках у них какие-то красные, дымящиеся горшки.

— Лекари, — пояснил Флинт, кивая на приближавшихся людей. Он несколько раз взмахнул веслом, чтобы ускорить ход лодки. — Они ждут нас уже с рассвета.

Каст тоже взялся за весло, и через несколько мощных взмахов лодка уже была у мола, а концы приняты.

Вздох облегчения вырвался из груди Сайвин. Они успели! Она спокойно позволила вынести себя из лодки, лишь поплотнее укутав худенькие плечи в одеяло.

— Нельзя терять ни секунды, — говорил рядом с ней Флинт. — Заставь своего друга вылезти на берег, чтобы лекари смогли к нему подойти.

Сайвин кивнула. Отбросив одеяло, она опустилась в воду и быстро поплыла к испуганно замершему за лодкой дракону.

Русалка тронула его за шею, и он выкатил на нее большой черный глаз. Шея Конча оказалась холодна, как лед. Сайвин нащупала веревку. Ее надо срочно обрезать. Она привычно потянулась к поясу, но там ничего не было. Девушка совсем забыла, что нож потерялся еще тогда, когда ее поймали.

Она вынырнула на поверхность и увидела, что все восемь лекарей смотрят на нее с недоумением. Флинт тоже.

— Перережьте веревку! — крикнула она. — Он не может выбраться на берег, пока привязан к лодке!

— Каст! — позвал Флинт, но Каст уже все понял и сам. Всплеск воды — и веревка была перерезана.

Морда Конча показалась за русалкой, он фырчал и тряс головой, словно не мог поверить обретенной свободе.

— Пойдем со мной, — понукала она дракона.

И подставив руку ему под подбородок, она заставляла дракона больше не скрываться под водой, а плыть за ней прямо на берег. — Там тебе помогут.

Конч фыркал, но плыл.

Скоро под ногами оказалась прибрежная галька, и русалка встала на отмели. Постепенно она вышла из воды по щиколотку, и тело ее сразу стало тяжелым и неуклюжим. Она не умела ходить по твердой поверхности, и потому едва не падала, постоянно теряя равновесие.

Конч карабкался за ней, пока, наконец, собрав остатки сил, не выбрался на берег. В последний раз он попытался поднять голову и застыл, вытянув шею по направлению к Сайвин.

— Так хватит, — произнес за плечом русалки Флинт. — Они вполне смогут заняться им.

Лекари уже суетились в воде; их белые робы были приподняты, штаны закатаны до колен. На берегу выстроились дымящиеся горшки, и их запах напомнил мирае тушеные морские овощи. Но здешний аромат был более густым и пряным.

Флинт увидел, как она потянула носом.

— Бальзам из коры дерева уиллоу и горького корня. Это предохранит раны от нагноения и смягчит боль.

Сайвин кивнула, едва понимая услышанное. Она не могла отвести взгляда от рваной раны на груди дракона. Это был сильный удар острогой. Края запеклись кровью и обнажали не только мускулы, но и кости. А Сайвин знала, что значит в море даже куда меньшая травма. В любой открытой ране тут же находили себе пристанище всевозможные паразиты, после чего наступало общее заражение и смерть. С каждым вздохом Конча вода выходила из страшной раны толчками и утекала в озеро.

Увидев, каковы на самом деле раны дракона, Сайвин окончательно расстроилась. Хуже того, она заметила, как один лекарь многозначительно посмотрел на другого, и они обменялись взглядами, в которых не было ничего обнадеживающего. Разумеется, они знали, что смерть уже не за горами.

— О, Конч! — Слезы заструились по щекам мираи, и она стала безжизненно клониться на гальку. Флинт едва успел поймать ее легкое тело и махнул рукой Касту.

— Иди, помоги. Ей не надо на это смотреть.

— Нет, я останусь и... — но слова Сайвин перешли в глухие рыдания.

Каст снова взял ее на руки.

— Я знаю тут одно теплое местечко, — предложил Флинт. — Пусть она отдохнет там, пока лекари делают свое дело.

— Тогда покажи, куда идти, — почему-то задыхающимся голосом произнес Каст.

Флинт кивнул и, отвернувшись, пробормотал что-то невнятное, но судя по тону, сожалеющее. Потом он прокашлялся.

— Здесь рядом.

Им пришлось снова пройти мимо ряда горшков с бальзамом, чей запах для Сайвин теперь навеки был связан с Кончем.

Они молча миновали лекарей, и русалка покорно лежала в сильных руках Каста, слишком измученная, чтобы противиться тому, что с ней обращаются, как с ребенком.

Дальше начались какие-то запутанные коридоры, и Сайвин поначалу еще пыталась запомнить дорогу, но скоро перестала считать повороты и закрыла глаза. Запах бальзама наконец-то пропал.

Каст быстро оглянулся и нахмурился, подняв мираю повыше.

— Ты говорил, недалеко.

Но Флинт вместо ответа лишь вытянул руку вперед. Последние несколько минут он вообще вел себя странно, прислушивался и морщил лоб, словно слышал более не слышимое никому.

Каст шел молча, проклиная все на свете, но другого выхода сейчас не было.

Так они двигались долго, пока старый моряк не остановился около факела, воткнутого в ржавое кольцо на стене.

— Здесь вам надо остановиться, — вдруг сказал Флинт, произнося слова как-то неуверенно и странно, избегая встречаться с Кастом глазами. — Идите. Пришла пора увидеть, чем кончится эта игра.

— Какая игра, Флинт? — Каст был на грани взрыва.

— Идите. — Он провел их в оказавшуюся поблизости каменную комнату.

Каст зашел, подозрительно оглядываясь вокруг.

Сайвин инстинктивно плотнее прижалась к выпуклой груди Каста. Комната, в которой они оказались, оказалась почти круглой, а стены ее были украшены кристаллами всевозможных размеров. Свет их отражался от какой-то деревянной колонны, стоящей в центре и уходящей в темноту потолка. Свет был явно неестественным и, вообще, каким-то нечеловеческим.

— Г-где мы? — прошептала русалка.

В комнате было полно людей все в тех же белых одеяниях. Сайвин насчитала их около пятидесяти. Все в разных позах сидели вдоль стен, воздев руки к сияющим кристаллам. Неужели это тоже лекари?

Она попыталась высвободиться из рук Каста, и он осторожно поставил ее на землю. Но стоять самостоятельно русалка все равно не могла, и потому оперлась о его плечо. Люди в белых одеждах — среди них оказалось и несколько женщин — посмотрели на них и снова погрузились в свои странные занятия.

— Сейчас я покажу вам кое-что, — Флинт повел их на другую сторону комнаты.

Каст и Сайвин последовали за ним. Русалка шла сначала медленно, опираясь на Каста, но вскоре обнаружила, что ходить по твердой земле не так уж и трудно. Она отпустила руку, но все же предпочла держаться рядом. За их передвижением смотрели, и то тут, то там раздавался шепот. И не всегда шепот этот был доброжелательным.

Флинт задержался у деревянной колонны и в знак уважения приложил к губам большой палец.

— Древний корень дерева коакона, — объяснил он и пошел дальше.

Огибая дерево, русалка тоже внимательно посмотрела на сверкавшую отраженным светом толстую кору. Ничего особенно в ней не было, и девушка отвела глаза. Но зато впереди показалось такое, от чего она громко ахнула.

Впереди высилось до сих пор скрытое в тени колоссальное каменное изваяние морского дракона, изображенного свернувшимся в кольцо и погруженным в сон. Скульптура занимала всю дальнюю стену помещения, и была раза в три больше настоящего дракона, плавающего в океане. Но, наверное, он был еще внушительнее, поскольку все-таки изваян он был свернувшимся, сомкнувшим нос и хвост. Сайвин, даже подпрыгнув, было бы не достать до его головы.

— Рагнарк, — важно произнес Флинт.

Это слово неожиданно привлекло внимание маленького человечка, сидевшего поблизости. Он оторвал пальцы от кристалла размером с китовый глаз и придвинулся к ним поближе. Окинув холодным взглядом Каста и Сайвин, он остановил его на Флинте и сбросил капюшон с лысой головы. В ухе у него тоже посверкивала серебряная звездочка.

— Не надо было тебе приводить их сюда, брат Флинт, — ледяным тоном сказал он. — Они не хайфаи. Их не звали.

— Я бы и рад не делать этого, брат Джирел, — не менее холодно ответил Флинт. — Да вот только привел их сюда не я и не Рагнарк — а пророчество.

— Вы с братом Морисом совсем потеряли разум, — прошипел маленький, нервно глядя на спящего дракона. — Я уже вступил в связь с Рагнарком, и его сны этим утром слишком путаны, слишком туманны. Что-то нарушило его сон. — Он значительно посмотрел на Сайвин и Каста. — Никаких пророчеств сегодня не было и нет. Морис не найдет своим глупостям никакой поддержки.

— Из-за того, что ты не разделяешь видение Мориса, оно не перестает быть истинным, — ответил Флинт.

— Но он никогда не был сильным созидателем снов. И полагаться на его видения — это... глупость. Преступная глупость. — Человек уже трясся от гнева.

Но Флинт положил руку ему на рукав.

— Я знаю, его слова пугают, Джирел, но игнорировать их нельзя. Такие же видения были и у других созидателей снов на протяжении многих веков. Рагнарк должен проснуться. И, судя по твоему лицу, ты и сам знаешь это. А сны его невнятны потому, что сон его уже не так глубок, как прежде. И, как поднимаются на поверхность воды морские драконы, так всплывает к реальности и его сознание.

Джирал вырвал рукав из пальцев Флинта.

— Тебя и тебе подобных надо выкинуть из касты!

Флинт печально покачал головой.

— Неужели ты хочешь повторить историю, брат? Один раз хайфаев уже изгоняли из Алоа Глен из-за того, что они предсказывали гибель Аласии. Разве это принесло пользу?

Слова старика, казалось, поколебали уверенность человечка в белом.

— Но Морис предсказывает гибель не Аласии, а нам, смерть секты...

Флинт опустил глаза.

— Мы все равно осуждены, — тихо ответил он. — Хайфаи охраняли Рагнарка бесчисленные века и сегодня больше не нужны. Пришло время появиться новому герою, который возьмет нашу ношу на свои плечи. — И тут Флинт осторожно коснулся руки Сайвин.

— Это мирая? — пренебрежительно спросил недовольный всем брат, только сейчас как следует рассмотрев русалку. И прежде холодный взор его смягчился.

Флинт вместо ответа приподнял руку девушки и, раздвинув ее пальцы, указал на перепонки.

— Ты всегда был хорошим рыбаком, Флинт, — тихо усмехнулся Джирел. — Я слышал, ты взял и ее дракона?

— Он в Гроте, израненный, но живой. И лекари спасут ее спутника жизни.

Сайвин, вообще уже уставшая от всех недоразумений, смущенно закашлялась.

— Это не мой спутник.

— То обстоятельство, что у тебя нет от него детей, еще не говорит о том, что он не твой спутник. Дракон все равно привязан к тебе твоими месячными.

— Но... — прошептала Сайвин, совсем засмущавшаяся от подобных разговоров. — Но Конч мой друг, он не связан со мной даже этим. Это суженый моей матери.

Лицо Флинта мгновенно изменилось.

— Но пророчество совершенно определенно... Все было ясно... — Он сел на пол рядом с каменным драконом и обхватил себя за плечи. — Значит, он должен стать твоим спутником жизни!

Сайвин тихо покачала головой, а брат Джирел обрадовано воскликнул:

— Я же говорил, что пророчество Мориса ошибочно! — В голосе его прозвучало облегчение.

— И все же я прав! — раздался вдруг за ними могучий бас.

Все обернулись и увидели крупного темнокожего человека с откинутым капюшоном, отчего его лысая голова ярко сверкала отражением кристаллов.

— Рагнарк просыпается. Это точно. Я слышу его зов. И пророчество верно. Когда каменный дракон проснется, его сны должны быть разгаданы мираей и ее мужем... или Алоа Глен погибнет навсегда.

Из-за спины могучего брата неожиданно выскользнул рыжеволосый мальчик, зажимающий уши руками.

— Слишком громко! Громко! Не могу! — кричал он, словно пытаясь перекричать что-то. Лицо его кривилось от боли.

Сайвин внимательно разглядывала мальчика. Он был, вероятно, ее ровесник, и в его зеленых глазах стояло такое же смущение, что и в ее.

— Да это же мальчишка с лестницы, — вдруг сказал Джирел. — Как ты осмелился привести его сюда, Морис?! Это же создание Темного Лорда!

— Нет. Он великий созидатель снов, — ответил темнокожий. — Рагнарк зовет и его.

Джирел отвернулся от всех.

— Ты нарушаешь наш закон, Морис! И ты тоже, Флинт! Вы показываете наше святилище незнакомцам! И ради чего? Ради какого-то нелепого предсказания, которое никогда не станет правдой. — Он со злобой ткнул пальцем в Сайвин и Каста. — Эти явились вообще без женатого дракона! Все ложь и обман!

Он говорил все громче, и постепенно вокруг них стал собираться народ.

— Их надо изгнать! — наконец, закончил свою бурную речь Джирел, подстегиваемый собственным страхом и молчаливым одобрением остальных.

Флинт еще пытался спорить, но темнокожий положил руку ему на плечо.

— Мы проиграли, — спокойно сказал он. — Пророчество абсолютно справедливо. Но без женатого дракона Рагнарк умрет сразу же, как только проснется. Он превратится в мертвую скалу, которая столько лет хранила его. А освободиться из-под ее власти он не сможет без мираи и ее спутника жизни.

— Простите меня, — прошептал Флинт. — Но я был настолько уверен... Ведь она мирая, и так защищала раненого дракона...

Вдруг по залу пронесся громкий хруст, и все обернулись в сторону каменной громады.

Сайвин уже давно поняла, что, несмотря на споры, все братья ждут пробуждения дракона. Но настоящую причину шума указал ей рыжеволосый мальчик.

— Вон там! — звонко крикнул он, и все обернулись.

Слева от дракона каменная стена вдруг почернела и расплавилась. Она медленно заворачивалась в тугую волну, чернея все больше. И скоро там, где была скала, появилась маслянистая тень. Все смотрели, затаив дыхание, пока из беспроглядной темноты не метнулся им навстречу кулак с посохом, охваченным черной энергией. Посох этот, казалось, втягивал в себя весь окружающий свет и тепло.

Сайвин стало плохо от того зла, что таилось за внезапно явившейся силой, и она упала навзничь, на стоявшего позади нее Каста. Рядом оказался и странный мальчик.

— Это он за мной, за мной... — шептал он, но слова его слышала только русалка. — Это я привел его сюда...

От стены отделился человек в рясе, окруженный чернильно-темными тенями. Он был горбат, тяжело опирался на посох, а глаза на морщинистом лице светились молочно-голубым светом, как у младенца. За стариком появился еще один гость, являвший собой полную противоположность первому. Это был высокий молодой человек с красивым лицом и широкими плечами. Он окинул взглядом зал, и на прекрасном высокомерном лице застыло выражение холодной жестокости.

Сайвин задрожала под его тяжелым взглядом.

— Это Претор! — прошептал за ее спиной Джирел. — Мы преданы!

— Гибель наша близка, — безнадежно произнес и Флинт.

От этих слов в самом низу живота у русалки вспыхнул жестокий огонь, и, задыхаясь, она рухнула на колени, ослепленная страшной болью. Схватившись за плечи, девушка тяжело раскачивалась взад-вперед... Никогда еще ей не было так плохо.

Но нагнулся к ней лишь рыжий мальчик.

— Надо бежать, — еле слышно шепнул он Сайвин в самое ухо и стал пытаться поднять ее.

Но Сайвин не могла ему ничего ответить, не то, что подняться и куда-то идти. Ее бедра рвала на части чудовищная боль.

О, мама, мамочка, помоги мне!

Но мольба осталась без ответа. Последний спазм свернул ее тело, и по ногам, моча тонкие брюки, хлынула кровь. Такого кровотечения у нее еще никогда не было.

— Да ты истекаешь кровью! — воскликнул мальчик, отпуская ее плечо. — Эй, вы, у нее месячные! Надо унести ее отсюда!

Каст нагнулся над девушкой, оттолкнув мальчишескую руку и... замер. Потом быстро сорвал с шеи шарф и попытался положить ей между ног.

Но русалка оттолкнула руку и впилась взглядом в обнажившуюся татуировку на шее. Лицо ее окаменело, дыхание остановилось, а глаза пожирали черно-красного сокола. И вот они встретились с грозным взором птицы, сердце ее застучало, подобно грому, и мирая потянулась руками к Касту.

— Нет! Ты не должна! — послышался дикий крик Флинта, но было уже поздно.

Ее пальцы коснулись морского сокола.