Глава 28

Вечером они разбили лагерь на открытом месте, даже не пытаясь скрыть своего присутствия. Рядом был большой валун, за который можно было хотя бы спрятать лошадей, но Хэнка, видимо, это не беспокоило.

Иниго пожарил на костре цыплят, вполне достойных кухни Марии. Саманта сидела у самого костра, чувствуя себя на свету в большей безопасности. Ее сопровождали те же, кто привез сюда, и еще Хэнк. Его присутствие пугало ее.

С того времени, как Хэнк вошел в дом, чтобы собрать вещи в дорогу, он не сказал Саманте ни слова. Она не знала, во что одеться, и в конце концов рассмотрев рваные кожаные куртку и юбку, осталась в крестьянской одежде, которой ее снабдил Хэнк. Она застегнула на бедрах ремень с пустой кобурой, а сверху, как жилет, надела свою старую шелковую блузку. Много тепла она не давала, но должна была защитить от сильного ветра. На ногах у нее были высокие кожаные башмаки на шнуровке.

Хэнк заставил ее ехать с ним на Эль Рее, поскольку лошади для нее не нашлось. И теперь Саманта была изнурена, у нее болели все мышцы — сидя в седле впереди Хэнка, она не могла расслабиться.

Она посмотрела на Хэнка. Он сидел напротив нее, заканчивая ужин. Он ничего не сказал ей о втором варианте получения земли, а она, устрашенная первым, его не расспрашивала. Кроме того, Саманта надеялась, что он просто блефовал.

Она допила вино и отставила чашку. Диего собрал седельные сумки, закинул их за плечи и отправился к валуну. Иниго чистил жаровню. Лоренсо отхлебнул из фляги глоток водки, старательно избегая смотреть на Саманту. Почему Лоренсо так легко смирился? Она хотела спросить его , но он выглядел слишком подавленным, даже смущенным. Но чем или кем?

Иниго закончил работу, собрал вещи и закинул их за плечи, как только что сделал Диего. Наконец и Хэнк поднялся и стал разбирать у костра сумки.

— Кто-нибудь принесет мне одеяло? — спросила Саманта.

Никто не посмотрел на нее и не сказал ни слова. Лоренсо бросил быстрый взгляд на Хэнка, поднялся и куда-то ушел.

— Куда вы, Лоренсо? — Саманта вскочила на ноги. — Лоренсо! — Она не хотела оставаться вдвоем с Хэнком.

— Оставь его, Сэм, — сказал Хэнк так тихо, что она едва расслышала.

— Куда он ушел? — Подозрения ее росли.

— Они будут спать у валуна.

— Почему? — закричала она. — Объясни мне причину!

— Просто я теперь единственный человек, который не допустит, чтобы ты сбежала.

— Но…

— Я хочу спать, Сэм, но не могу, пока ты не уляжешься.

— Может быть, ты свяжешь меня?

— А это нужно?

— Нет.

— Значит, не буду, — примирительно сказал он. — У меня есть для тебя одеяло.

Он подошел к своим сумкам и вытащил одеяло. Саманта заколебалась. Инстинкт подсказывал: не доверяй Хэнку!

Потом она решительно шагнула к нему, не обращая внимания на его загоревшиеся глаза, схватила одеяло и отошла в сторону. Хэнк рассмеялся, шагнул к ней, схватил за плечи и заставил лечь на разложенные им сумки.

— Ты лгал, говоря, что хочешь спать? — с горечью спросила она, когда Хэнк лег с ней рядом и положил руку ей на бедро.

— Вовсе нет, я буду спать, но только потом.

— После того, как сделаешь ребенка? — воскликнула она, посмотрев ему прямо в глаза.

— После того, как доставлю тебе наслаждение, Сэм.

— Ты просто сумасшедший, если думаешь, что мне приятно быть изнасилованной. Хэнк посмеялся.

— Кто же из нас лжет? Разве я насиловал тебя?

— Ублюдок! — Она попыталась вцепиться ему в лицо, но он перехватил ее руки и завел их ей за голову. Глаза у него были холоднее стали, рот окаменел.

— Я дорожу своим лицом, — сказал он ледяным тоном. — Ты попыталась исцарапать его, как сделала это раньше с моей грудью и плечами. Клянусь, я отплачу тебе тем же. Подумай об этом, Сэм, прежде чем снова захочешь воспользоваться своими ногтями.

Она твердо посмотрела на него, пытаясь понять, всерьез ли он говорит.

— Ты мучитель, Хэнк, ты просто садист. Ты лишил меня девственности, которую мне не вернуть. Похитил меня. Собираешься забрать мою землю. И при этом — жаждешь мести.

— Это не месть, — прошептал он. — Я страдаю, потому что безумно хочу тебя. Ты не удовлетворена властью, которую имеешь надо мной?

— Нет! Мне она не нужна, я лишь страдаю от этого.

— Ты не знаешь, что такое страдание, Самина. Когда я был в гневе и взял тебя у ручья, я не причинил тебе вреда. Не я доставляю тебе боль, а правда об Эдриене.

— Ты не думаешь о моих чувствах. Я ненавижу тебя.

— Но только не тогда, когда занимаешься со мной любовью.

— Нет! — закричала она.

Он усмехнулся и свободной рукой погладил ей щеку.

— Я не слепой и вижу, что происходит, когда я прикасаюсь к тебе. Почему ты притворяешься? Она отвернулась, промолчав.

— Ты страстная женщина, — хрипло продолжал он. — Ты не можешь бороться с собой. Ты знаешь об этом, и потом твоя гордость заставляет тебя страдать.

Хэнк поцеловал ее, но она не ответила. Его язык проник ей между зубов, будто испытывал ее выдержку. И действительно — выдержки хватило ненадолго. Загоревшись, она почувствовала возбуждение и поцеловала его.

Его страсть было яростна и дика. Они стали единым целым, ее тело натягивалось, как струна, следуя за ним. А потом наступило счастливое освобождение.

Первое, что пришло в голову Саманты, была мысль: на этот раз она не поцарапала его. Потом увидела, как он потирает плечо и морщится от боли, и поняла, что ошибается.

— Gata! У тебя острые зубы. Заниматься с тобой любовью вовсе небезопасно.

Саманта рассмеялась было, но увидела, что Хэнк хмурится.

— Извини меня. — Она коснулась его плеча. — Хочешь, чтобы я посмотрела твою рану?

— Спасибо, я сам этим займусь.

— Все-таки позволь мне подняться. Он отодвинулся в сторону, но затем положил руку ей на плечо, так что она не смогла встать.

— Ты будешь спать здесь.

— Не смеши меня.

— Я совершенно серьезен, Сэм. Ты будешь спать со мной на седельных сумках. Это лучше, чем валяться на голой земле.

— Меня это не беспокоит, — ответила она пренебрежительно. — По мне лучше спать на кактусах, чем с тобой.

— Сэм, мне плевать на то, что ты предпочитаешь. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я не допущу, чтобы ты бодрствовала, пока я сплю.

Он оделся и стал одевать ее. Она запротестовала, но он оттолкнул ее руки. Потом он накрыл ее одеялом, лег рядом и обнял.

— Когда ты сердишься, твои глаза напоминают мне драгоценный камень: они искрятся и сияют. Надеюсь, для меня?

— Ты говоришь это, чтобы позлить меня? Он засмеялся.

— Мне нравится твой темперамент. Знаешь, что меня больше всего восхищает в тебе?

— Не хочу даже слышать об этом, — холодно сказала она. Потом, помолчав, спросила:

— Что именно? Хэнк положил руку ей на грудь.

— Больше всего мне нравятся твои глаза, в которых выражение ненависти так легко переходит в страсть, когда…

— Замолчи, черт тебя побери! — И заткнула уши, но все-таки услышала его слова:

— Надеюсь, что в следующий раз, когда мы займемся любовью, ты не будешь поднимать шум из-за пустяков.

Она ничего не ответила. Пошел он к черту! Еще день, и она окажется рядом с отцом. После этого она вообще забудет о Хэнке Чавесе.